***
Чонгуку походу было совершенно все-равно. 20 минут он уже сидит, и смотрит на эту бумажку, так и не открыв её. Боиться? Нет. Просто не хочеться портить настроение. «Ким Тэхен» Прочитанные слова отбивались эхом в голове. Придется. Придется рыться в одежде этого ублюдка, которого он всей душой ненавидит, и лишь на камеру делает милую улыбку кролика. Такое противное чувство. Почему так трясет? Переживание или отвращение? Скорее второе. И вот сейчас, сидя на задних сидения, Чон наблюдает за серой макушкой, разум которой полностью погружен в музыку. Вспоминая, что он будет носить концертную одежду этого придурка, он опять не в своей тарелке.***
«Я просто сижу и вслушиваюсь в прекрасную музыку. Честно, у меня нету ни одной нашей песни. Почему? Там есть мой голос, который я ненавижу. Я ненавижу себя. Я иногда даже жалею, что родился. Все только думают, что я веселый. Но. Но мне даже некому выговориться. Скорее всего, я — лицемер. » Чувство, когда никому не нужен. Это чувство такое приторное, что печет в горле. Тэхен сильный. Тэхен справиться. Да, конечно. Но не в этой жизни. Понимая, что до посадки остается пару минут, сероволосый достает из сумки маску и очки. Пытаясь одеть очки, он понимает, что его толкают, и очки уже валяются на полу. Разбитые наверное. Впереди слышится знакомый до боли смех. Черт, даже этим можно наслаждаться. Собравшись с мыслями, и так и не подняв эти бедные очки, Тэ встает, когда почти все ушли к выходу. Только Юнги остался. — Юнги… Можно с тобой жить в номере? — он считал Юна своим другом, но тот походу нет. — Что?! Со мной в номере? Ребята вы это слышали?! — Старший орет уже давно вышедшим мемберам. А что Тэхен. Он опустил голову вниз, прожигая все взглядом. — Прости. — Пытается уйти, но сильная рука хватает его за локоть и ставит на место. — Извиняешься? За что? За то, что ты повод для наших издевательств? Ох, милый, не стоит. Не трать свои стеклянные нервишки. — Юнги сначала притягивает парня к своему лицу, а на последних словах отталкивает. И уходит. — Какие же вы ублюдки. — Тэхен давиться своими мыслями. И вновь смотрит на запястье. Такие класные порезы. Они сделаны лезвием, которое он носит всегда с собой «на всякий случай»***
«Мне интересно, а кто мои вещи будет одевать? Я надеюсь, что не эти грязные ублюдки.» — Ему стало стыдно перед самим собой за такие мысли. Он назвал ублюдками тех, кто ему сейчас как родители. Тем временем пора разбирать чемоданы. Тэхен сам. Тэхен опять сам. Не в компании с кем-то. А сам. Он привык к одиночеству. Настолько привык, что не больно. Не больно резать запястье. И опять он не замечая этого, режет себе руки. И не замечает, как кровь остается на полу. Вытирая лезвие об свою одежду, он слышит как открывается дверь. — Джин? — он не ожидал. — Тэ… Ты как? — только Джин нормально обращался к нему. Но общались они не тесно. — Я? — смотрит на порезы, прикрывая их. — Я нормально, а ты? — Зачем? Зачем ты это делаешь? — Хен, понимаешь, Бога не существует… — в этих словах безнадежность и потеря смысла во всем. — С чего ты взял? — задуманность испортил приятный голос. — Я столько молился, чтобы все было хорошо. Столько просил избавить меня от этой судьбы. — дрожь в голосе. — Тэ, от судьбы нельзя избавиться, но ее можно подстраивать под себя. Просто молиться недостаточно. Нужно верить и стремится. В конце концов действовать. Ты думаешь все так просто? Я тебе скажу, что нет. Почему ты подстраиваешься под всех? Пусть все подстраиваться под тебя. Научись не унижаться и давать отпор. Вот тогда действительно все будет так, как хочешь. Сероволосый незнает что ответить, как сказать это «спасибо». Слезы сами по себе выходят, от чего нету никакого облегчения. Лишь боль. Боль и страдания. — Тэхен? Ты чего застыл? — Джин коснулся плеча, но реакции ноль. — Тэ! — А? Что? — Ты понял меня? — Да, хен. С-спасибо. — аж передергивает от этого слова. Но тем не менее, реально чувствовалось облегчение. Будто выпустил из себя дьявола. «Я? Кто я такой, что бы унижаться?» Стук в дверь. Кто это? Врядли это будет Джин. Может кто-то из стаффа? — Кто это? — как же сложно было сейчас говорить что-то. Хотелось просто зарыться в себе. В своих мыслях. Помечтать. Вспомнить о семье. Включить грустную музыку. Забыться. — Открой. — этот голос. До мурашек по коже. До потери пульса. Такой родной, приятный. Но в то же время, самый чужой, полный ненависти голос. — Гук? — он открыл дверь, увидев его лицо. — Чего тебе? — он старался не показывать свою нужду в нем. — Можно войти? — подозрительно спокойный голос. Не похоже на Чона. Но Тэ, теряя рассудок, просто пропустил его. Душа кричит, мол, наконец-то ты пришел, тебя тут ждали. — Тэхен, я понимаю, что ты всей душой испытываешь ненависть ко мне. Но ты мне попался на карточке. Можно я выберу одежду, и уйду, будто ничего не было? — он достал карточку, будто доказательство. — Д-да. — так хотелось сказать, что и он ему попался. Но что-то заставило помолчать.***
Чон роется в одежде. Решив посмотреть на красивую красную рубашку, он чувствует, как что-то маленькое выпадает. — Лезвие? — он берет его в руки, замечая на нем бордовые пятна. — Зачем тебе лезвие?