***
Такой расклад вещей продолжался ещё две недели. Я сзывал пацанов, Матвей отказывался, а потом и вовсе перестал брать трубку. После чего я стал хитрее и просил позвать Матвея по очереди всю составляющую нашей компании, даже Лера подключилась. Но все без толку, блондин отказывался каждый раз, находя все новые и новые причины. С каждым разом мне становилось все тошнее и тошнее. Я напивался все так же сильно, а потом мчался в спортзал и херачил грушу до содранных костяшек. С каждым днём становилось все сложенные держать лицо перед друзьями, которые вовсю веселились у меня под носом, в то время как мне хотелось убиться головой о стену. Ночи я ненавидел больше всего, ведь именно ночью во снах Матвей приходил ко мне. Я помнил все: от красивых веснушек, до маленького шрамика над левой бровью. Он изводил меня каждую ночь, заставляя вспоминать его бледную, бархатную кожу, которая светится от лунного света. Она манила, а я как наркоман тянулся к нему, чтобы погладить щеки, шею, веснушки, но не мог. Матвей раз за разом ускользал от меня. Его большие голубые глаза, в которых сон за сном я тонул и растворялся, они гипнотизировали, и в них я читал такое ненавистное мне равнодушие. Его запястья, такие изящные и тонкие, его длинные пальцы, которые хотелось целовать, сомкнуть в своей руке и ощущать его тепло. И наконец его губы, которые я теперь ненавидел больше всего. Я мечтал впиться в них, смять под натиском своих, укусить, чтоб он понял и почувствовал каково мне сейчас, когда он далеко и так недосягаем. Не выдержал я аккурат перед днём рождения Матвея, которое было в начале июля. Мне надоели эти сны, после которых я просыпался злым и неудовлетворённым. Мои мешки под глазами начали пугать не только родителей, но и друзей. А взрывной характер стал и вовсе несносным. В конец надоело мучатся вопросом о том, где же я накосячить успел и что упустил из виду, решил пойти вабанк и устроить допрос с пристрастием Матвею на день рождения. Подарок я давно уже купил, тот лежал в шкафу, в красивой упаковке и дожидался своего часа. Это была красивая подвеска с такой же изящной буквой «М», как и ее будущий хозяин. Серьезно настроенный и не думающий отступать, я как хищник затаился, выжидая подходящего времени, чтобы поставить все точки над «i».5.
18 октября 2018 г. в 21:43
Проснулся я на удивление один, хотя не раз случалось так, что кто-то из нас оставался ночевать у другого. Спину ломило от неудобной позы. Похоже Матвей не удосужился даже пихнуть меня, чтоб моя туша легла удобнее, друг называется… Встав, кряхтя как старый дед, осмотрелся, на случай, вдруг мне показалось, что Матвей ушёл. Но не найдя никаких признаков пребывания в моей обители блондина, я было устремился к выходу из комнаты, как краем глаза зацепился за листок, прикрепленный к монитору компа.
На несгибающихся ногах я подошел к столу и резким движением сорвал листок, монитор протестующие заскрипел. Пробежавшись взглядом по аккуратному почерку пару раз, рефлекторно скривился. Ложь. В записке было сказано: «Прости что ушел, срочные дела. М.» Мы, к счастью, были в тех отношениях, когда без зазрения совести рассказывали друг другу все о чем думали. Разумеется мне и тут приходилось умалчивать о большей части моих соображений и мыслей, но все же я с ним делился секретами… А тут какие-то срочные дела!
— Бред, — рычал я, пока искал свой мобильный и набирал номер Матвея. Я не могу объяснить, что на самом деле вывело меня из себя. То, что блондин мне чего-то не договаривал или то, что я нагло вырубился и пропустил момент побега… — Да твою ж мать! — в сердцах выругался я, когда беглец не взял трубку. Злость и тревога змеиным комком всё сильнее стягивались в районе лёгких, от чего я периодически забывал дышать. Я набирал номер снова и снова, но натыкался на злоебучие гудки.
Чудом я остался в тот день дома, а не сорвался на поиски пропажи. Через пару часов мне надоело слоняться как неприкаянный по квартире и, окончательно распсиховавшись, потянулся к телефону, в очередной раз набирая, вызубренный наизусть номер.
— Алло, — раздался голос Матвея, когда я уже думал отключаться. Вся злость слетела моментально, оставляя место тревоге и заставляя вслушиваться в мельчайшие изменения в его голосе.
— Ты чего ушел? — стараясь придать голосу обыденности и лёгкой небрежности, спросил я, не переставая слушать, что происходит у Матвея на заднем фоне. — Да ещё и эта записка…
— А, это, — его голос подрагивал и блондину пришлось откашляться. — Правда, прости, мне срочно позвонила мама и сказала прийти…
— Но сейчас-то хоть все в порядке? — с еле скрываемой тревогой уточнил, только сейчас замечая, что вцепился в уголок стола и сжимал его до боли в запястье.
— Да-да, все хорошо, — как-то неуверенно сообщил мне Матвей и замолчал. Это пугало больше всего, ведь обычно он был разговорчив до безобразия и весел. Теперь же с трудом в этом голосе узнавался мой блондин.
— Ты точно в порядке, — как дурак пытаюсь достучаться до него. — Матвей, ты не заболел?
— Нет, с чего ты взял, — пауза, прокашлялся. — Все просто отлично, у меня правда были дела, не бери в голову.
— Ну тогда давай сегодня встретимся, побродим где-нибудь? — заискивающе спрашиваю я, надеясь хоть так растрясти Матвея.
— Прости, — и молчит… От резкой перемены его настроения и поведения в целом меня бросает в холод, а мозг кричит или даже вопит, что что-то пошло не так, что где-то я прокололся. — Все ещё нужно помочь маме, давай в другой раз, хорошо?
— Конечно, — мой голос сочится досадой и разочарованием. — Как тебе будет удобнее, — и как только я закончил фразу, в трубке тут же слышаться противные, громкие, безликие гудки.
— Блять, — от злости, захлестнувшей меня с новой силой, со всей дури пинаю шкафчики стола, абсолютно не замечая боли. — Дурак, вот я дурак, — швыряю телефон в сторону дивана и начинаю ходить по комнате взад-вперед.
— Сына, ты в порядке, — постучав в дверь, отозвалась мама и в дверном проёме показалась ее голова со встревоженными глазами.
— Да, мам, — лгу, и глазом не моргнув. — Просто забыл, что сегодня с утра тренировка и я собственно на неё опаздываю, — для правдоподобности метнулся к шкафу, доставая оттуда сумку со спортивными вещами, подлетаю к дивану, забирая телефон и вылетаю из квартиры, крича на последок: — Буду поздно, не волнуйся!
Размеренным шагом бреду по улице в направлении тренажерного зала, которую я стал посещать куда реже, после встречи с Матвеем. Ветер, некстати поднявшийся с утра пораньше, порывами развевал волосы, стремясь окончательно вывести меня из себя. Поздно сообразил, что не взял куртку и с каждым новым порывом треклятого ветра, ежусь все сильнее. Зубы начинают постукивать от холода, а мозг остывать и начинать работать, придумывая все новые и новые оправдания такому поведению Матвея. От каждой новой версии сгенерированной трезвеющим мозгом, злость то угасает, то снова накатывает. Погруженный в свои мысли и, не замечая дороги под ногами, я пришел к спортклубу.
Рывком открыв дверь, и сдержанно поздоровавшись с девушкой на ресепшене, прохожу в раздевалку и, пребывая все еще поглощённый своими мыслями, переодеваюсь и иду к тренажерам. Пару подходов с гантелями и штангой слегка сняли напряжение, но некстати натыкаюсь взглядом на одиноко висящую грушу. Вижу цель, не вижу препятствий. Иду к ней, надеваю перчатки, пытаясь сфокусировать все внимание на ней, и наношу первый удар, от чего груша, тошно скрипнув цепями, покачнулась. И тут меня пробило! Я стал вымещать всю скопившуюся злость, растерянность и непонимание на этом несчастном снаряде. Удар за ударом, держа стойку, помогая локтями и подключая ноги, бью и бью, без передышки, не обращая ни на кого внимания. Дыхалки хватает на полчаса, после чего начинаю сбавлять темп и чувствовать, как гудят от напряжения мышцы. Люблю такую боль, она говорит, что ты можешь больше, не даёт забыть, что ты живой. Сначала неприятно и даже противно, но потом ты привыкаешь и получаешь наслаждение от этой ноющей боли.
Пот стекает в три ручья, смотрю в зеркало, размещенное вдоль стены, и слегка пугаюсь своего отражения. Каштановые волосы разметались в разные стороны и висят прядями. Футболка и шорты мокрые, грудь часто вздымается, показывая неплохие грудные мышцы, слегка раскраснелся, но больше всего пугали глаза. Они пылали жаждой причинить кому-то вред, именно поэтому я записался в спортзал, чтобы вымещать злость здесь, а не на каких-то алкашам или обдолбышах. И подумать только, виной всему стал этот блондин…
Приняв душ и переодевшись в прежнюю одежду, направился к выходу, понимая, что моральное состояние удовлетворительное и меня все же отпустило. В конце концов, может и правда у Матвея были дела. В самом деле, чего это я? Я не его партнер, чтоб так реагировать на непредвиденные дела, о которых забыли сообщить. «Я всего лишь друг», — горькая усмешка от осознания того, что я не имею права так реагировать и тем более что-то предъявлять парню.
Не спеша иду по парку, наслаждаясь солнцем, которое уже начало припекать, пробиваясь сквозь густую листву разномастных деревьев. Теперь уже не жалею, что забыл куртку, ведь ветер в сочетании с палящим солнцем создают идеальную погоду, чтоб и не замерзнуть, и не сдохнуть от жары. Заскочив в магазин, купил себе воды и чего-нибудь перекусить. И теперь сидел на лавочке, наблюдая за прохожими и обдумывая планы на вечер.
Планы на вечер накрылась медным тазом, ибо троица была занята сдаванием сессии. А Некит всецело поглощён Лерой, в которой души не чаял. Неужели я остался один с учётом того, что Матвей меня продинамил. Трубку он так и не взял. От нечего делать, я даже вспомнил, что у меня тоже как бы вступительные на носу и нужно готовится. Плюясь и шипя, пришлось сесть и снова погрызть гранит науки, к тому же предметов всего четыре, поэтому страшного ничего не предвиделось.
Подготовка шла полным ходом и поглотила меня настолько, что я не сразу понял, что сдал все экзамены и за все это время ни разу не виделся ни с друзьями, ни тем более с Матвеем. Который, кстати, даже не звонил. Осознав свою оплошность, я принялся наверстывать упущенное. Начал я с созыва всей нашей банды. Последним, будто на десерт, я оставил блондина. Но к моему удивлению у него снова были дела, а вернее его просто не было в городе. Расстроился я сильно, очень сильно. Но отменять движ было не честно, поэтому пришлось идти.
Вечер прошел хорошо, я бы даже сказал отлично, ибо я перестал его помнить с середины. Не знаю, что сподвигло меня так ужаться, но намеченный план я выполнил. Дойдя до стельки, я понял, что сейчас тот случай, когда нужно звонить либо бывшим, либо будущим. Но и те, и другие, твари бездушные, меня динамили, поэтому не придумав ничего лучше, я пошел на поиски кого-то третьего. Вернее пополз, но это не суть. И мне почти повезло, но я же все и запорол… Матвеем его назвал, смотрите какая у него ранимая душевная организация, блять! А у меня типа нет? Я может себя сейчас чувствую, как после катка, а он из-за имени чужого скандалит. Между прочим красивое имя… Очень. И сам он красивый до безумия и такой желанный, и в то же время такой, сука, недоступный…
Залив это горе ещё сверх меры, последнее что я мог вспомнить — это как Никита отплясывал на барной стойке, а Леша, Денис и Миша злобно хохоча снимали это все на камеру и даже успели залить в интернет. Дальше темнота и отвратительное ощущение пустоты, брошенности и ненужности, которое пожирало меня изнутри похлеще черной дыры.