Порыв ветра доносит резкие запахи рыбы, пота и мочи, шум прибоя, треск тележек и грубые мужские голоса. Лучи солнца освещают крыши хижин, ударяют в лицо и слепят глаза. Крепкие тела, покрытые потом и сажей, блестят.
Эрика поправляет шляпу, отводит взгляд на деревянную дверь, завешенную кусочками тряпок, сушеными травами и безделушками, и вздыхает.
Мимо пробегает худощавый подросток, яркая набедренная повязка развивается и привлекает внимание. Парнишка держит в руках свертки, а через плечо перекинута кожаная сумка. Дышит глубоко и тяжело.
Сандалии шлепают по мощеной дороге. Парнишка что-то кричит уезжающим на телеге людям.
Эрика поднимает взгляд в небо, смотрит на плывущие облака и протяжно вздыхает.
Скрип двери, металлический звон и шорох.
— Прости, не сильно заждалась? — спрашивает Лейфтан, подходит ближе и смотрит, хмуря брови. — Я не думал, что так сильно задержусь.
— Ничего страшного, это ведь важно, — отвечает Эрика и улыбается. — Расскажешь, что узнал?
Лейфтан вздыхает, отводит взгляд.
Мимо проезжает тележка, из-под колес брызгает грязь.
— Мужчина, которого я искал, умер пару лет назад. Боюсь, то, что он знал, похоронено вместе с ним.
— Ох… — Эрика хмурится, закусывает губу и прикасается к плечу Лейфтана. — Может, его родственники что-то знают? Может, он вел дневник? И, например, его жена, — если у него, конечно, была жена, — знает, где этот дневник?
— Маг, от которого я сейчас вышел, хорошо знал того мужчину. К сожалению, ни жены, ни детей у него не было, а про родственников ничего не известно, — отвечает Лейфтан и аккуратно накрывает бледную ладонь своей. — Дом, в котором он жил, уже выкупили и сделали склад. Теперь там хранят товары.
— И что же теперь делать? Ты уже придумал что-нибудь?
— Да.
Лейфтан переплетает пальцы и тянет Эрику за собой.
Цокот каблуков по камню, шорох одежд. Эрика смотрит на лицо Лейфтана, разглядывает линию носа, челюсти и губ. Замечает едва уловимую эмоцию беспокойства. И спрашивает:
— Все нормально?
Лейфтан останавливается, удивленно смотрит, а затем нежно улыбается.
— Я должен тебе кое-что рассказать, — признается Лейфтан, — то, что может тебе не понравиться.
— Расскажи, я попытаюсь понять.
Лейфтан вздыхает, отводит взгляд, молчит пару секунд. А затем, вернув взгляд, говорит:
— Те знания, которые хранил тот мужчина, мне очень нужны и, к сожалению, я больше не знаю никого, кто бы обладал ими. Единственный способ раздобыть их… это некромантия. Эрика, мне придется воспользоваться некромантией. Поднять из могилы того мужчину и расспросить его, узнать все с первых уст.
Эрика молчит, смотрит, широко раскрыв глаза, и не двигается.
Мимо проезжает повозка, из-под колес выскакивают камни. За спиной пробегают дети, что-то крича на незнакомом языке, и грубо ругаются мужчины.
Ветер ударяет в лицо. Доносит запах тухлой рыбы.
— Это аморально, — произносит Эрика, — это противоестественно. Поднимать мертвеца из могилы — это омерзительно! Я против, Лейфтан! Никакой некромантии! Нужно найти другой способ раздобыть то, что тебе нужно!
— Эрика, прошу, не так громко, — вздыхает Лейфтан, прикрывая глаза. — Тебе могут услышать и не так понять.
— Лейфтан, это ты забываешь, что некромантия запрещена, — говорит Эрика, хмурясь и складывая руки на груди. — И не просто так, хочу тебе напомнить! Это надругательство над телом, над душой некогда живого существа! И ты не имеешь никакого права тревожить покойного!
Лейфтан молчит, закрыв глаза, и глубоко дышит.
Эрика смотрит, чуть хмурясь, и сжимает кулаки.
С порывом ветра до ушей доходит треск дерева, крики и ругань, шум прибоя и крики чаек.
— Не нам возвращать мертвых с того света, Лейфтан.
— Мне необходимо узнать, где спрятан артефакт. И это единственный способ.
Лейфтан разворачивается и идет, шурша одеждами, к центу города. И не оборачивается. Не ждет Эрику, которая стоит и молча смотрит на удаляющуюся фигуру.
Мощные деревья укрывают полуразрушенные крыши, покрытые лозой и слоем грязи. Широкие листья пальм нависают над остатками каменных ограждений. Высокая трава и кусты растут вдоль стен и арок.
Эрика ступает бесшумно по каменной дороге, вцепившись в ремень сумки, и внимательно разглядывает трещины в аккуратном узоре стен.
Крик ворона, вой ветра.
Нос улавливает сладость магнолии, сырость плесени и… запах горелого дерева.
Эрика морщится, нервно убирает челку за ухо и ускоряется. Подходит к двухэтажному зданию, быстро оглядывает темные окна и подходит к приоткрытой двери. В полоске тьмы разглядывает два красных огонька и отпрыгивает, закрыв рот ладонью.
Звон, тихий шепот. Треск костра.
Нос улавливает нотку терпкого благовония, а глаза замечают очертания знакомого силуэта в плаще.
Нечеловеческий голос шепчет на неизвестном языке монотонное заклинание. Руки держат свечу и жуткий амулет.
Эрика сглатывает, отворачивается и отходит назад. Волосы стоят дыбом.
— Не верю, — глухо шепчет и мотает головой.
Резко раздается крик, оглушая и ошарашивая. Крик боли, полный отчаянья и мольбы.
Эрика подрывается, вбегает в приоткрытую дверь и видит Лейфтана, стоящего над сгнившим трупом.
В свете свечей в глазницах черепа, покрытого черной сухой кожей и кое-где с остатками седых волос на макушке, горят ненавистью два красных огонька. Руки, обтянутые остатками одежды, тянутся к Лейфтану, белые костяшки пальцев почти достают до краев белого плаща. И из сгнившего рта вылетают проклятия:
— Ты не найдешь его! А если найдешь, лишишься покоя и счастья! Все близкие умрут из-за тебя или уйдут, увидев твое истинное обличие! Ты останешься один и умрешь один!
— Я не ищу покоя, а со счастьем я уж как-нибудь разберусь, — говорит Лейфтан, гадко улыбаясь. — Можешь убираться на тот свет, Серхио.
Скелет с силой цепляется за края плаща и подтягивается, впивается взглядом, а затем начинает оглушающе вопить.
Эрика пятится, прислоняется спиной к холодной стене и сжимает ткань одежды на груди. Сердце стучит, больно ударяется об ребра, живот скручивает. В ушах звенит отчаянный нечеловеческий крик.
Скелет отпускает Лейфтана и падает на каменный пол. Кости трещат. Череп катится, делает круг и останавливается. Глазницы пусты, два красных огонька не горят.
Лейфтан оборачивается, смотрит глазами, полными боли и мольбы, и медленно подходит ближе.
Эрика отворачивается, закрывает глаза. Вой ветра доносит крик ворона.
— Я не хотел, чтобы ты это видела, — тихо произносит Лейфтан, осторожно делая шаг ближе. — Прости, что тебе пришлось это увидеть.
Эрика молчит, открывает глаза и поднимает голову. Испуганно смотрит на Лейфтана и сильнее прижимается к стене.
В свете свечей зеленые глаза блестят сожалением.
— Ты узнал, что хотел? — глухо спрашивает Эрика.
— Да.
— Тогда идем и заберем, что ты так хочешь, — шепчет, отходит от стены и обходит Лейфтана, стараясь не прикоснуться к нему. — Ведь для тебя цель оправдывает средства, не так ли?
Лейфтан молчит, смотрит, чуть нахмурив брови, и идет следом.
***
— Ты избегаешь меня, — произносит Лейфтан и облокачивается о колонну, поросшую лозой.
— Не хочу с тобой говорить, — отвечает Эрика. — Да и тебе не обязательно слушать чужое мнение, все равно сделаешь по-своему.
Воет ветер.
Сквозняк тушит пару свечей. Лунный свет проникает через окна и щели в каменных стенах.
— Эрика, — начинает Лейфтан и садится на разложенные спальники, — это был единственный способ…
— Оправдание, — резко перебивает Эрика, сжимая кулаки. — Лейфтан, это оправдание. Ты выбрал легкий способ.
— Не сказал бы, что некромантия легкий способ, — вздыхает Лейфтан. — Ты даже не поинтересовалась моим самочувствием. Ты просто напала на меня! Просто осуждаешь, даже не предложив вначале другие способы.
— Не манипулируй мной. Не пытайся перевести тему, не делай так, что плохая в итоге я! Ты просто ушел, когда я высказала свое мнение, и сделал так, как хотел. Не дав мне времени предложить другие варианты.
— Но мы же узнали, где находится артефакт. Я принял решение, так зачем сейчас осуждать меня?
В груди щемит, комок в горле не дает нормально дышать.
— Когда-нибудь я тоже стану гниющим трупом, — глухо говорит Эрика, потупив взгляд. — Просто тем, кого ты можешь воскресить, воспользоваться и снова отправить на тот свет. Просто беззащитным и дряхлым скелетом, о котором ты вспомнишь во время нужды, чтобы удовлетворить свои амбиции.
— Я никогда так не поступлю, — восклицает Лейфтан, рывком пододвигается ближе, хватает ладони Эрики и потрясенно смотрит. — Ты для меня все! Ты все самое важное для меня. Я бы никогда не стал манипулировать тобой, врать и использовать на тебе черную магию! Я бы…
Эрика отдергивает руки, встает и пересаживается на другой спальник.
— Давай закроем тему, — глухо шепчет и скидывает сапоги. — Я хочу спать.
Лейфтан молчит, опустив руки, и испуганно смотрит на усталые движения Эрики.
Эрика залезает под плед, стараясь не бросать взгляды на Лейфтана, но замечает потерянный блеск двух глаз. И, протяжно вздохнув, отворачивается, закрывает глаза.
Вой ветра, шорох одежды.
Тихий стук каблуков ударяется о голые стены почти разрушенного храма.
Эрика стоит среди камней, поросших колючими кустами и кактусами, и смотрит внимательно на сидящего мужчину. Его черные волосы спадают на плечи, а глаза закрыты. Дышит почти незаметно.
Ожерелье из ярких камней и перьев свисает на крепкую оголенную грудь. На коже красноватого оттенка вытатуированы замысловатые узоры, символизирующие что угодно, но точно что-то важное.
Мужчина медленно поднимает голову и открывает глаза. Впивается взглядом.
— Что есть жизнь, девонька? — спрашивает мужчина с сильным акцентом. — Что есть жизнь для тебя?
Эрика молчит, непонимающе смотрит сиреневыми глазами и стоит, почти не двигаясь.
— Я понял, что такое жизнь после смерти, — говорит мужчина. — Понял, что моя жизнь началась именно после смерти, как бы парадоксально это не звучало. А ты? Ты знаешь, что такое жизнь?
— Это борьба, — тихо отвечает Эрика, хмурясь. — Вечная борьба за выживание.
— Не забывай, что такое жизнь, девонька, ведь возле тебя тот, кто имеет силу. Присмотрись и пойми, сражаетесь ли вы на одной стороне или нет.
Эрика молчит, смотрит на два черных глаза, блестящих в ярком свете солнца, и сжимает кулаки.
— Я не хочу сражаться.
Эрика открывает глаза, видит щели в заросшем растениями потолке, танцующую пыль и пыльцу в лучах утреннего солнца и яркие красные цветки. И садится, зевая и прикрыв ладонью рот.
Вой ветра, одинокое карканье.
Эрика замечает белый плащ на коленях, закусывает губу и хмурится. Сиреневые глаза блестят грустью.
Стук каблуков, шорох одежды. И тихое, полное тоски и сожаления:
— Доброе утро.
Эрика встает, берет плащ и подходит к Лейфтану. Нервно переступает с ноги на ногу, чувствуя каждый камень и сухую травинку, и, сжав сильнее плащ, говорит:
— Ты прав, что сделано, то сделано. Я не хочу ругаться с тобой, быть против тебя. Но, пожалуйста, не поступай, как тебе захочется. В следующий раз дай мне время найти альтернативу.
— Хорошо, — отвечает Лейфтан и протягивает руки к Эрике. — Хорошо, только не покидай меня.
Эрика делает шаг навстречу, поднимает голову, видит глаза, блестящие облегчением и надеждой, и прижимается к Лейфтану. Утыкается носом в грудь.
И дышит. Глубоко. Легко. Ощущая, как возвращается спокойствие и теплота.
Но об стены эхом ударяется:
«Сражаетесь ли вы на одной стороне или нет?»
