***
Николь сидит в грузовике, намного позже того, как выслушивала нытьё и придирки Вайноны к своей работе над кобурой до тех пор, пока девушка не одобрила её, обернув вокруг талии, а после показав большие пальцы вверх и сказав нерешительное «спасибо». Рыжая пожелала всем спокойной ночи, её сердце мучительно билось от тоскливого взгляда, которым глядела на неё Вейверли. Именно этот взгляд и удерживает её у почтового ящика Эрпов и заставляет думать. Думать о том, как каждый раз, когда она думала о своей семье, она могла вспомнить только счастливые моменты. Когда она думает о Кёртисе, то видит, как он улыбается ей, передавая мудрость и оптимизм. Она не может вспомнить, как он делал последние вздохи, весь окровавленный и разорванный на части. Ушли все чувства вины, грусти, мучений. С одной стороны, она понимает, почему Вейверли сделала это, однако у неё не было на это разрешения. И это злило Николь. Шатенка забрала от неё то, что было неотъемлемой частью того, кем она была. Она также взяла контроль, который Николь так старалась вернуть с тех пор, как начала обучаться у Хуана. Но со временем альфа начинает понимать, что-то, что сделала Вейверли, не важно каким ужасным способом, — её дар. Вейверли знала, какую боль испытывала Николь, ведь она тоже прошла через подобное. «Всё ещё на месте», — думает девушка, вспоминая историю, что ранее рассказала ей Вейверли. С другой стороны, это пугает её даже намного больше, чем злит. Вейверли взяла жизненно важные ей воспоминания. Важные, чтобы бороться в предстоящей битве. Топливо, которое заставляло её каждый раз выбирать свет, а не тьму. Необходимость исправлять ошибки, что она постоянно относила к своими собственными действиями. Без этого чувства вины и бремени, что заставит её двигаться дальше? Николь начинает раздеваться, достаточно обдумав все детали её жизни. Она тихо открывает дверь грузовика и выскальзывает, сосредотачиваясь на своей смене, пока её единственная мысль — запах опоссума, попадающий в её ноздри.***
Всё начинается с низкого неразборчивого гула. Вейверли переворачивается в постели, накрывая подушкой голову, дабы заглушить неприятный шум. Однако тот лишь усиливается, и он вовсе не похож на гром. И звук, и ритм напоминают гигантские тяжёлые шаги. Девушка скидывает подушку и садится прямо, нервно обыскивая комнату глазами. Дом начинает трястись с каждым громким «бум», и Вейверли подбегает к окну, в ужасе раскрыв рот оттого, что видит. Огромная тёмная фигура, возвышающаяся над деревьями, идёт по направлению к дому. Она даже не надевает туфли или пальто, когда распахивает дверь и выбегает из комнаты вниз по лестнице в комнату Вайноны. — Вайнона! — кричит Вейверли, пытаясь разбудить брюнетку. Она хватает её за плечи, переворачивает, и, как только девушка видит лицо своей сестры, оно превращается в обугленный чёрный череп с красными огнями, сияющими из глазниц. Шатенка визжит и падает на зад, карабкаясь до тех пор, пока не встаёт на ноги. Наконец она подходит к входной двери и распахивает её, а затем смотрит вверх и видит гигантскую ногу размером с грузовик, спускающуюся прямиком на дом и неё… Хриплый крик выводит Вейверли из её кошмара, и, задыхаясь, она садится, кладя руку на грудь. На то, чтобы осознать, что это всего лишь сон, у Вейверли уходит несколько секунд, однако она действительно видит и слышит, как снаружи бушует буря. А затем понимает, что в комнате она не одна. Вейверли вскакивает с кровати в поисках чего-то тяжёлого, чтобы защищаться, когда серия ударов молнии на секунду освещает комнату. Она видит, что это не человек, а очень знакомая пантера. Вейверли мгновенно расслабляется, но спокойствие это длится недолго. Она чувствует, как её соски пронзает мучительная боль, в то время как глубокая и восхитительная ощущается внизу живота. Омега с замиранием наблюдает, как кошка начинается меняться под тусклые вспышки молний. Одни кости укорачиваются, другие — удлиняются, мех тела отступает, меняет цвет, появляются волосы в других местах, кожа и фигура начинают принимать форму высокого бледного красивого человека, который так много значит для неё. Николь стоит на месте, её дыхание становится тяжелым, а глаза тёмными, словно ночь, когда ещё одна вспышка полностью освещает её обнажённое тело. Она облизывает губы и быстро движется к кровати, в то время как Вейверли срывает с себя ночную рубашку. Николь со всей своей кошачьей грацией поднимается на кровать и ложится на шатенку сверху, секундой позже нежно, но быстро раздвигая ноги Вейверли. В сочетании с сильным ароматом альфы Вейверли чувствует запах земли, дождя и крови. Она с лёгкостью поддается губам и языку, отвечая, когда её руки обвивают шею Николь, притягивая её ближе, чувствуя, как член рыжей прижимается к её тазовой кости. Руки Николь скользят под спину Вейверли, крепко обнимая, целуя её так глубоко, исследуя всё языком и кусая губы. Через несколько мгновений она отстраняется от уст шатенки и начинает скользить губами по челюсти до ушей, а затем к шее настойчиво и не совсем нежно. Вейверли по-прежнему такая теплая от сна, и её аромат только сильнее заставляет Николь хотеть заползти внутрь неё и никогда больше не вылезать наружу. Она слегка соскальзывает вниз, чтобы взять идеальные сосочки Вейверли в рот, и кусает их, и грубо сосёт, громко вздыхая, когда чувствует, что Вейверли изгибается в спине, притягивая альфу ближе к себе за волосы. — Хочу тебя внутри. — Слышит Николь умоляющий шёпот. Она отстраняется от груди шатенки, чтобы посмотреть в её тёмные стеклянные полузакрытые глаза. Глаза, полные желания, не похоти. Необходимости. Она даст Вейверли то, что ей нужно. Она возьмет то, что хочет. — Возьми. Бери, что хочешь, Николь, — выдыхает Вейверли, проводя тазом по прессу Николь, что прижат к её клитору. Николь на секунду задаётся вопросом, может ли Вейверли каким-то образом сейчас читать её мысли, но слишком увлечена её запахом, её прикосновениями, её вкусом, чтобы беспокоиться об этом. Она снова вбирает её сосок в рот, чуть сильнее дёргая его зубами и оставляя засос на нижней стороне груди, заставляя Вейверли стонать. Вейверли снова тянет Николь за волосы, привлекая внимание. — Помнишь, я сказала, что сделаю всё, что пожелаешь, — говорит шатенка, а затем закрывает глаза и медленно облизывает губы. — Хочу наполнить тебя своим семенем, — мурлычет Николь, хриплым от возбуждения голосом. Её глаза сужаются, словно альфа бросает вызов, когда она обратно припадает к соску, не нарушая зрительного контакта. — Я обижусь, если будет иначе, — торжественно говорит Вейверли, притягивая Николь за волосы, сводя их губы в резком поцелуе. Через несколько секунд Николь отодвигается, чтобы посмотреть в глаза Вейверли, а затем она дотягивается одной рукой до члена и начинает водить по влажным складкам Вейверли, а затем мучительно медленно скользит внутрь. Она готова кончить только от одного выражения лица Вейверли, когда альфа полностью входит в неё. Руки омеги обхватывают Николь за плечи, а ноги обвивают бёдра, её колени подняты так высоко, чтобы удовлетворить оборотня по максимуму. Они начинают двигаться в медленном плавном ритме, не сводя друг с друга глаз. Дыхание Николь первым становится затруднённым, и через несколько мгновений она уже испускает короткие вздохи, которые постепенно превращаются в стоны. Вейверли воодушевляет её, прижимаясь к рыжей как можно сильнее, поскольку их темп ускоряется. — Я люблю тебя, Николь, — шепчет омега-ангел в губы оборотня, и этого хватает альфе, чтобы кончить в Вейверли с серией хрипов и коротких сильных спазмов. Вейверли с удивлением осматривает лицо Николь, и одинокая слеза скатывается по щеке с уголка её глаза, когда восхитительное тепло оборотня наполняет шатенку до самой шейки матки. Уставшая эмоционально и физически, Николь, тяжело дыша, кладёт голову на изгиб шеи Вейверли, когда рука девушки поднимается, чтобы обнять её за шею, нежно лаская её короткие пряди. Николь чувствует, как всё тело расслабляется, и струйка Вейверли, или её, или смесь обеих скользит вдоль основания её члена и складок Вейверли, а затем вниз к простыням. Довольная и с ясной головой теперь Николь была в сомнениях. Она знает, что сказала Вейверли, но действительно ли это было то, чего та хотела? Было ли это то, чего хотела она сама? Когда у Вейверли течка, а у Николь гон, как сейчас, вероятность почти стопроцентная, что та забеременеет. И затем она услышала заветные три слова от омеги, что до сих пор отражаются эхом у неё в голове. Судьба или нет, Николь знает, что тоже любит Вейверли. Любит её, как никогда никого не любила. И теперь она её семья. И с этой мыслью её гнев на Вейверли и вся неуверенность исчезают. Николь слегка наклоняется вперед, нежно целуя Вейверли в подбородок, а затем скользит по её липкому от пота телу и останавливается, чтобы поцеловать опухший животик омеги, и поражается своей новой мотивации победить Клути. Это единственный стимул, в котором она нуждалась. Этот момент зачатия малыша. Николь проходит поцелуями ниже, а затем проводит языком по складкам, пробуя и себя, и Вейверли на вкус. Руки Вейверли прижимают её голову ближе, направляя туда, где больше всего нуждается, и держит до тех пор, пока не начинает дрожать и хныкать, затаив дыхание. — Больше не могу. Николь поднимается вверх и ложится рядом с омегой на бок. Кладя правую руку на грудь Вейверли, девушка радуется её быстрому сердцебиению. — Дай мне пару минут, и продолжим. И на этот раз тебе лучше продержаться подольше, — дразнит омега, накрывая руку Николь ладошкой и слегка пошлёпывая её.