Месть как цель жизни

      Некоторые вещи запомнились невероятно хорошо. Люди, стреляющие по моим родным, до сих пор вставали перед глазами так отчетливо, словно я находилась от них на расстоянии метра, их наполненные легкой злобой глаза — я даже помнила их цвет, усталое выражение лиц, словно они выполняли нудную, но нужную работу, оружие в их руках. Казалось, я даже помнила и видела движение пуль. Но я не помнила, как падали моя дочь, мой муж. Была ли кровь? Их расстреляли, кровь должна быть, почему ее не было? Я не помню, пыталась ли я их оживить, пыталась ли я сделать хоть что-то. Я даже не помнила, как быстро я бежала, просто раз — и я возле дочери, держу ее теплое тельце, отчаянно кричу ее имя; два — и уже лежу, мир размывается, а я вижу исчезающий силуэт машины, забравший все, что мне было дорого. А после дикая боль забрала и мое сознание. Я успела подумать, что это хорошо. Я не буду жить и последую за своей малышкой и мужем. Я знала, что они уже мертвы, после такого обстрела не живут.       Но судьба не была ко мне милосердной: я пришла в себя в госпитале, а после был лишь отвратительный спектакль. Предложение денег — как будто деньги могут заменить мне дочь. Видеть злорадные лица своих убийц — они убили меня тогда, когда убили мою дочь. И знать, что они будут жить, жить не где-то в тюрьме, отвечая за свои поступки, но на воле, радуясь и убивая кого-то еще. Это все окрасило мой мир в красный. Такой, как кровь моей дочери, которую я больше не видела. Я ее даже не хоронила, бесполезно валяясь в койке. А их оправдали. Убийц моей семьи оправдали. Я билась и кричала, пытаясь добраться до них, их нужно было убить, но я уже понимала: снова, я снова проиграла им, снова я видела через муть лекарства, введенного мне, их злорадные лица. Я не помнила, как оказалась в скорой помощи. Зато, словно взрыв, накрыло четкое осознание: сейчас меня запрут в психушке, моя семья навсегда будет забыта, а убийцы, продажные копы и судья, адвокаты — все они будут жить, долго и счастливо, пока мои родные будут лежать на кладбище, а меня напичкают лекарствами и тоже забудут.       Наверное, тогда я и поняла, что отомстить возможно. Просто придется сделать все самой. Мне нечего терять, я уже практически мертва, у меня осталась только вера — вера в то, что они сдохнут от моих рук.       Я хладнокровно ударила офицера огнетушителем и убежала. Я знала, что делать. Сперва добралась до офиса, в котором работала и который сейчас ненавидела. Я ненавидела то, что я задерживалась на работе вместо того, чтобы проводить время со своей семьей. Так много часов, минут, секунд, которые сейчас никак не восполнить! Когда грабила офис, я не испытывала ничего лишнего вроде мук совести. Как и когда составляла план, когда училась убивать. Когда знала, что они все умрут. Или сядут. Я сделаю для этого все. Все, чтобы эти ублюдки не подкосили еще чью-то семью. Чтобы мои родные спали спокойно.       Я знала, что я эту историю не переживу. Но кто бы спросил, не все ли равно мне?