Тик-так, мы никогда не ошибались так

      Она подходит ко мне сразу же, как только закрывается дверь за последним студентом. В аудитории тихо, хотя только что здесь вовсю звучал ее приятный мягкий голос. Все еще удивляюсь, как человек с настолько красивым голосом может работать преподавателем. Иногда ведь приходиться кричать. Хотя ей кричать ни на кого не обязательно — ее и так все боятся, ей достаточно одного взгляда и замолкают даже самые шумные. Забавно.       — Это наша последняя лекция.       Не знаю, зачем я это произношу, она-то и так помнит количество лекций, которые должна вычитать. Но мне важно сказать это вслух. Потому что звучит как приговор.       Она улыбается этой своей смущенной улыбкой, которую использует для незнакомых людей. Знаете, у нее довольно милое лицо: большие глаза, длинные ресницы, щечки, — это все заставляет думать, что ей лет двадцать пять, не больше. Только очки делают ее на вид немного старше. А еще это все, приправленное ее фирменной застенчивой улыбкой, создает образ безумно правильной, идеальной девушки, в прошлом отличницы, скромной и тихой. Смотрю на нее и мне кажется, что я все это выдумала.       Стоит за моей спиной, рассматривает конспект. Мне даже не нужно поворачиваться, чтоб угадать, что сейчас она спрятала руки за спину, держит их в замке, как обычно боится первая начинать.       — Нравится? — конечно, мне очень хочется узнать ее мнение о моей этой писанине: я люблю аккуратные и красивые конспекты, только вот времени на это уходит слишком много, я иногда и сама не знаю, зачем мне такие заботы, можно и не заморачиваться. Но все же гораздо приятнее, когда написанное оформлено красиво.       — Здесь не все, о чем я сегодня рассказывала.       Ее строгий тон становится причиной мурашек на моей коже. С трудом дышу. Как же все просто: для того, чтоб заставить меня молить хотя бы об одном прикосновении, ей достаточно всего-то изменить тон. Впрочем, сегодня ей, видимо, не до наших игр — она сжимает мои плечи, а мне приходится немного повернуть голову, чтоб видеть ее лицо. Улыбка скромной девочки не сходит с лица.       Я все это выдумала, я ее просто выдумала.       — Я бы не успела записать все, — спешу оправдаться. Не хочется заканчивать нашу последнюю лекцию ссорами.       Маленький поцелуй в шею. Я бы даже и не заметила, если бы запах ее духов не стал еще более ощутим из-за того, что она слишком близко наклонилась. Незаметно, но слишком возбуждающе. За эти пять месяцев успела запомнить, что шея — мое самое слабое место.       — Лара, прошу, — я поднимаюсь, облокотившись о парту, потому что знаю — еще один поцелуй и от меня никаких особо содержательных фраз ждать не придется, я сдамся ровно так же, как и в прошлый раз. А еще как и в позапрошлый, и как тогда, на парковке, две недели назад… Примеров, когда она все же получала то, чего хотела — куча, а вот мне почти никогда не выпадал шанс осуществить задуманное. — Я говорю еще раз: это последняя лекция, Лара.       Удивляется действиям своей послушной девочки. Ее карие глаза изучают мое лицо слишком долго, чувствую себя каким-нибудь экспонатом, от этого холодно и неприятно. Мне даже не хватает сил смотреть ей в глаза в ответ. Это опять заставляет ее улыбнуться.       Поправляет очки и делает шаг ближе ко мне, а мне теперь кажется, что я выбрала не лучшее положение — ей достаточно опереться руками о парту, оказавшись таким образом напротив и совсем близко. Я заранее знаю, что проиграла, но сдаваться еще слишком рано, поэтому стараюсь дышать как можно спокойнее.       — Я отправлю тебе свое расписание, найдем какие-нибудь свободные перемены, чтобы…       — Потрахаться? — мне хочется заплакать из-за этой жуткой правды, но голос, к счастью, не дрожит. Я должна выглядеть уверенной. Мне нужно хотя бы попытаться.       — Солнце, слово было не самое подходящее, — она ставит обе руки мне на талию, такой привычный и спокойный жест, оказывается, за одну неделю я успела очень сильно соскучиться по этим рукам.— Давай быстрее, а то не успеем.       Времени она зря не теряет, теперь я чувствую, как ее руки сжимают мою кожу под рубашкой. Прикосновения заставляют мое сердце биться чаще, а дыхание становится тяжелым. Она знает, что способна одним лишь прикосновением сделать со мной такое, поэтому довольно улыбается. Думаю, ей нравится все это. Нравится, что я зависима от нее. Нравится играть.       Я и правда очень люблю чувствовать ее. В этот раз ощущаю ее руки особенно сильно — они холодные. И ее кольцо на безымянном пальце отдает холодом. Если честно, я чувствую себя победительницей. У меня даже вырывается гордая улыбка, потому что сейчас она здесь, она целует меня в шею, сжимает кожу, именно сейчас, в эту минуту она выбирает меня, а не причину своего обручального кольца на безымянном.       Ей нравится играть, а я люблю врать себе. Вот так мы и сошлись.       — Чего улыбаешься? — шепчет мне на ухо, руки уже расстегивают мой бюстгальтер. Касания все еще заставляют дрожать, а от ее теплого дыхания возбуждение я чувствую еще сильнее.       — Просто пытаюсь не заплакать.       Отчасти это правда. Каждая наша встреча становится для меня все большим испытанием. И каждый раз мне все сложнее в этом себе признаваться.       — Ты же не думала, что у нас все серьезно? — она смеется, пока целует меня в шею.       — Нет, конечно.       Думала       Ее руки уже сжимают мою грудь, а поцелуй в губы настолько властный и требовательный, что сил у меня больше не остается. Она продолжает эту бессмысленную игру, где наперед известен победитель, окутывает меня в паутину своей же лжи и страсти. Я чувствую любовь к этим губам, рукам, к ее голосу каждой клеточкой тела. И понимаю, что готова на любой ее выбор. Пусть и всегда не в мою пользу.       И я соглашаюсь. Принимаю ее правила отчаянно и безмолвно, потому что перечить ей — означает ее потерять. Я держусь за все это, как за нелепый спасательный круг, от которого нет особой пользы, когда ты один в открытом море, спасательный круг, который лишь дает немного времени перед смертью.       Надежда. Вот что такое, этот мой спасительный круг.