Cozy bakery

Тяжелые облака набежали на небо стремительно и внезапно, и жители деревни едва успели скрыться от проливного дождя. Неожиданный и удивительно холодный, он изменил планы каждого монстра, нарушая привычные утренние ритуалы похода на рынок, в пекарню и мясную лавку, за готовым заказом в ткацкую мастерскую или кузню. Дороги и тропы размыло бурным потоком за считанные минуты, превращая деревню в огромную грязевую яму. Передвигаться в таких условиях было невозможно, поэтому к десяти часам на улицах не было ни души. К несчастью, Эджи оказался среди тех счастливчиков, что не успели скрыться под собственной крышей и вынуждены были шагать под проливным дождем. Прорываясь через вязкую чавкающую трясину, которая упорно пыталась поглотить обувь, Эджи нес в руках небольшую коробку, в которой таились свежие пряности для его новых кулинарных подвигов. Он спешил, насколько позволяла погода, и сильно опасался, что ливень размочит упаковку. Однако, несмотря на все, Эджи шел твердо и уверенно, не проигрывая болоту под ногами ни в одном шаге, а потому очень скоро вышел к своему дому. Ныряя под козырек небольшого крыльца семейной пекарни, которая теперь по наследству принадлежала ему, Эджи заметил в дальнем углу, под окном с вывеской и кадкой, усажанной красными бальзаминами, сжавшегося в комок и дрожащего монстра, с ног до головы закутанного в длинную и грязную холщевую накидку. Эджи подошел ближе, и монстр резко обратил на него внимание, вскинул голову, открывая свое чумазое лицо с невероятно большими и притягательными небесно-голубыми глазами. - Пожалуйста, не прогоняйте, - кротким и тихим голосом, едва перекрывая барабанную дробь дождя, произнес монстр, оказавшийся скелетом. – Я только переждать дождь. И сразу уйду. Не раздумывая, Эджи хотел тут же отослать пришлого монстра от своей пекарни, чтобы он не отпугивал возможных покупателей, но его останавливало странное и так неприятно колющее чувство. Скелет никак не походил на обычного бродягу, даже будучи в грязной одежде и с перепачканным лицом. Несмотря на все, он выглядел чистым, даже можно сказать равным Эджи. У него были слишком ясные и не отягощенные бедностью глаза, слишком возвышенный голос, слишком правильный вид. От столкновения увиденного и ощущаемого у Эджи никак не складывалось нужное и правильное впечатление. В этом скелете таилось что-то неординарное, что-то неправильное и ложное. Эджи рассудил, что в нынешнюю погоду к нему никто в ближайшее время не заглянет, а так как скелет не вызывал однозначного отторжения, то ему можно было позволить остаться на крыльце. Эджи подумывал хоть что-то сказать, но в последний момент передумал и просто зашел в пекарню, оставляя скелета в одиночестве и ныряя в долгожданное и такое привычное ароматное тепло родного дома. Он закрыл дверь, поставил коробку на стульчик и разулся на пороге, чтобы не занести грязь в идеально чистый зал. Идя к прилавку и раскрывая коробку, Эджи с досадой обнаружил, что один пакет с молотой корицей все-таки промок, причем насквозь, не оставляя никаких шансов на спасение. Однако остальные пряности остались целы, и их вполне хватит на пару недель затейливых рецептов для собственной выпечки. Облака прочно засели на небе, нависая вплотную к деревенским домикам, из чего можно было смело делать вывод, что дождь еще не скоро отступит. Однако Эджи надеялся на парочку посетителей хотя бы во второй половине дня. Сейчас же у него было достаточно много свободного времени, которое можно посвятить своим делам, поэтому Эджи поспешил к рабочему месту на кухне, раскрыл рукописную и бережно оберегаемую поваренную книгу на самой последней странице и продолжил свои смелые эксперименты с рецептурой коричных булочек. Основываясь на предыдущих попытках и заметках, Эджи записал новые пропорции и принялся скрупулезно отмерять необходимые ингредиенты. В итоге он замешал два вида теста, скатал из них широкие ленты, добавил начинку и закрутил в прелестные пухлые розочки, щедро смазал сливочным маслом и засунул в умеренно нагретую печь. Ожидая результатов, Эджи вскипятил воду, заварил себе пылающего чая с листьями смородины и устроился на потертом и пожившем, но все еще мягком кресле, которое располагалось рядом с прилавком и напротив окна. За ним пелена была такой плотной, что дальше соседних домов ничего не было видно. На протяжении трех часов, что Эджи провозился с булочками, дождь ни на каплю не успокоился, даже, наоборот, стал еще безжалостней, будто желая смести несчастную деревню с лица королевства своей стихийной мощью. Такими яростными темпами ливень вполне мог превратиться в настоящий потоп. Эджи стрельнул взглядом на окно возле входной двери и стал гадать, сидит ли монстр все еще под ним или же нет. Конечно, ответ был довольно очевидным, ведь дождь хлестал сильнее прежнего, оголтело барабаня по стеклам, дереву и земле, а дороги размыло до состояния болота, в котором можно с легкостью и безвозвратно увязнуть. Эджи задумался о монстре. Конечно, он не был добродетелем и никогда не славился благотворительностью, но сейчас что-то гадко скребло внутри и стыдило его за укоренившееся поведение, призывая проявить сочувствие хотя бы сейчас и пустить монстра погреться. И все же Эджи сомневался, взвешивал все «за» и «против», учитывал опасность и последствия. В конечном итоге, после десяти минут сомнений, он все же поднялся с кресла, взял кружку, прошел к входной двери и выглянул в окно. Как и ожидалось, монстр все еще жался под стенкой, став еще меньше и незаметнее. Он совсем не двигался, что совсем немного, но пугало. Эджи открыл дверь, впуская в дом ледяной холод и яркий шум дождя, а затем выглянул за порог. - Эй, - окликнул он скелета, и во второй раз очень громко, потому что никак не мог привлечь чужое внимание. Монстр, казалось, укутался даже в мысли, чтобы немного согреться, и когда он расслышал оклик, то резко поднял голову. Эджи явственно увидел, как трясутся тонкие руки, молитвенно сложенные на груди, а в глазах стоит испуг. - Я-я скоро… - негромко произнес скелет, постукивая зубами. - Можешь зайти, - монстр уперся в Эджи удивленным взглядом и потерял дар речи на несколько секунд. – Ливень еще не скоро закончится. Скелет, казалось, вообще перестал дышать, намертво примерзший к стене, но в следующую секунду закопошился в своей огромной накидке. - С-спасибо вам б-большое, - с глубокой благодарностью произнес монстр и наконец-то поднялся на ноги, и Эджи заметил, что у него не было обуви, только какая-то ткань, полностью обросшая грязью. Скелет робко подошел к входу, и Эджи пропустил его внутрь, а потом зашел сам. Они оба остановились на пороге, прямо на коврике с надписью «Добро пожаловать». - Снимай грязные вещи, - потребовал Эджи, не желая пачкать идеально чистый пол. Скелет заметно замешкался и начал оглядываться по сторонам. - Я мог бы посидеть здесь, тут достаточно тепло, - голос откровенно дрожал, и причиной был не только холод. Скелет плохо скрывал проступившее наружу волнение. - Тут вообще-то магазин, - справедливо заметил Эджи, - на пороге ты будешь всем мешать. Скелет понимал, что мог принести заметные неудобства, занимая место на входе. Он не хотел пренебрегать благосклонность хозяина, но при этом не мог так просто снять накидку, поэтому продолжал стоять на месте без движения. Эджи в ответ скрестил руки на груди и стал терпеливо ждать. В конечном итоге, под его пристальным взглядом скелет сдался, смиренно выдохнул и для начала стянул с головы капюшон. Спустя пару секунд он начал развязывать узел на груди. Эджи было жутко интересно, что же такого опасного и волнительного было в избавлении от ужасно грязной и мокрой накидки. Он был весь в ожидании, и когда тонкая защита спала с плеч, у него чуть не отвисла челюсть. Подобное стремительное преображение могло произойти разве что в книге. Прямо на глазах Эджи скелет за одно мгновение превратился из грязного бродяги в величавую знать. Он был облачен в роскошное, пышное и поистине королевское платье нежно-фиолетового оттенка, которое являло собой гармоничную симфонию тяжелого матового бархата и легкого глянцевого шелка. Ткань украшена мелким цветочным узором, вышитым вручную тонкими черными и серебряными нитями. Узкую грудную клетку стягивал и вот-вот грозился сломать плотный шнурованный корсет, от которого шла вниз пышная многослойная юбка до уровня коленей. Ниже были только грязные чулки. Эджи от рождения не видел кого-то из высшего общества настолько близко. Теперь было понятно, почему ощущения по поводу скелета были такими смешанными. Никакая грязь при всем желании, даже намеренно нанесенная на лицо, не смогла бы по-настоящему прилипнуть к подобному высшему существу. Душа волнительно запрыгала в груди, Эджи был покорен благородством и воспитанием, что сквозили из каждой косточки скелета, сражен ангельским очарованием, проявляющемся в скромной позе и легком смущении на щеках. Сняв чулки и оставшись полностью босым, скелет поднял голову и увидел, как его пристально и даже жадно рассматривают. Это сконфузило его и проявилось ярким нежно-голубым румянцем. Эджи наконец-то осознал, что пялится неприлично долго, спонтанно кашлянул, резко отвел взгляд и произнес: - Оставь все на стуле и проходи, - и стремительно направился к прилавку, а потом на кухню, чтобы сделать еще один чай. Скелет в это время положил грязные вещи в неприметном уголочке и, грациозно ступая по скрипучим половицам, прошел вглубь магазина. Он восхищенно осматривался, отмечая невероятную для деревенского поселения чистоту, а потом принялся рассматривал витрины с немногочисленной выпечкой, полной грудью вдыхая многообразие хлебных ароматов. В желудке против воли громко и показательно заурчало. Эджи поставил на прилавок кружку дымящегося чая. Скелет медлил некоторое время, затем взглянул в горящие радушием рубиновые глаза и сдался. Он робко потянулся за чаем, обхватил кружку двумя все еще дрожащими руками, вбирая косточками опаляющее, но такое необходимое тепло. - Спасибо большое за гостеприимство, мистер, - поблагодарил скелет, поднимая на хозяина пекарни смущенный и при этом такой пронзительно обворожительный взгляд. - Зови меня Эджи. - Приятно познакомиться, - скелет приветливо улыбнулся. - Меня зовут Блубери, - вопреки уверенному началу, свое имя скелет сказал довольно тихо. Эджи все же смог оторваться от созерцания, вытащить из кармана платок, смочить его водой и вручить Блубери. - Спасибо, - и тот смущенно начал вытирать грязь с лица, которая, казалось, стала уже частью тела за эти несколько непростых дней. Закончив протирать личико, которое без грязи засияло и заискрилось, Блубери вернул платок с еще одной благодарностью и вновь опустил взгляд. Он неловко переминался с ноги на ногу, которые покусывал стелящейся по полу колючий холод. - Пожалуйста, присаживайся, - любезно предложил Эджи, и Блубери вновь рассыпался благодарностью, а потом огляделся и приметил себе кресло, на котором совсем недавно сидел Эджи. Блубери элегантно, с прямой спиной опустился на сидение, затем сел поглубже и припал спиной на удивительно мягкую спинку, подобрал под себя замерзшие ноги и полностью спрятал под пышной юбкой. Эджи старательно делал вид, что не смотрит на скелета и занимается своими пекарскими делами, но на самом деле он просто не мог оторвать взгляд ни на секунду. Скелет был слишком привлекательным и возвышенным. Он явно не принадлежал здешним местам, а потому смотрелся среди простоты, как нечто неправильное и даже преступное. Эджи поймал себя на мысли, что хотел бы еще послушать голос Блубери, который был приятным, мелодичным, правильных интонаций. Настоящая музыка. Однако он не знал, как начать разговор и стоит ли ему это делать. Тактичность все еще стояла у него поперек горла и не давала говорить. Несмотря на теплый магазин и горячий чай, скелета все еще потряхивало. Его косточки мелко дрожали под роскошной, но явно не согревающей тканью. Эджи не мог остановить себя, ему нужно было предоставить Блубери максимально возможный комфорт, проявить уже не банальное гостеприимство, а настоящую искреннюю заботу. Он поднялся на второй этаж, где находилась его небольшая жилая комнатка, и принес оттуда небольшой шерстяной плед. Уже порядком поживший и кое-где порвавшийся, но все еще теплый, как в тот день, когда его связали. Эджи чуть ли ни торжественно вручил его. Блубери вновь засмущался. Ему стало крайне неловко от такого обилия внимания. - Вы совершенно ничего мне не должны, - Блубери действительно было неудобно, хоть ему и предлагали помощь искренне. – Не нужно мне угождать, лишь потому что я выгляжу… так. Однако Эджи прекрасно понимал, что дело не в платье. Его можно украсть, подделать, но вот влитые с молоком матери манеры и благородство сымитировать просто невозможно. Эджи также понимал, что его никто не просит угождать. Он делал это сознательно, потому что искренне хотел помочь. Он, казалось, без этого уже дышать не мог. Поступившись манерами, Эджи просто положил плед на колени, и пока скелет ничего не сказал, поспешил к печи, в которой его уже заждались готовые коричные булочки. Блубери понял, что никак не может отказаться от очередной искренней любезности, к тому же это было бы верхом неприличия, поэтому отставил чай на подлокотник и укутался в принесенный плед. Колючий, пахнущий пылью и старым деревом сундука, но умопомрачительно теплый и обволакивающий, он мягко лег на открытые плечи и ключицу, окутывая тело желанным и первородным теплом. Наконец-то оказавшись в коконе из комфорта и домашнего уюта, впервые за последнее время, Блубери почувствовал давно заглушаемую сонливость и слабость. Его вконец разморило, и он начал медленно растекаться в кресле. Было слишком уютно и тепло. Невозможно было устоять. Когда Эджи вытащил булочки, накрыл их полотенцем и оставил остывать, он привычно вернулся взглядом к скелету и заметил, что тот закрыл глаза и размеренно задышал. Блубери уснул. Эджи тронула широкая улыбка при виде этого очарования. Отрицать было бесполезно, скелет был невероятно привлекательным и желанным. И чем больше Эджи думал об этом, тем больше понимал, что безвозвратно влюбляется. Еще немного понаблюдав за очаровательным спящим Блубери, Эджи подкрался к креслу и убрал кружку с подлокотника, получше укрыл скелета и принялся терпеливо ждать. Блубери дремал прекрасных три часа, без пронизывающего холода вокруг и без гадких кошмаров, однако ему пришлось выбраться из уютной дремоты, потому что все его тело страшно затекло, а ноги онемели. Он открыл глаза и понял, что находится в той же замечательной пекарне, в приятном полумраке, который создавали несколько настольных масляных ламп. Это придавало магазину волшебную и мягкую атмосферу. Блубери хотел еще немного подремать, но его тело неприятно заныло от этой мысли, поэтому он вытянул из-под себя ноги, поднялся с кресла и долго-долго потягивался, смотря в окно. Дождь продолжал хлестать по стеклу, и это откровенно расстраивало. Блубери нужно было идти, но при всем желании он не мог этого сделать. Ни одна телега даже за большие деньги не поедет по такой убийственной грязи, все просто намертво застрянет. Поэтому нужно было набраться терпения. Помогало справиться с волнением лишь то, что Блубери очень нравилось в этой пекарне, она была такой ламповой и теплой, как родной дом. Это первое место на пути, которое оказалось хоть сколько-нибудь гостеприимным к нему. Наконец-то Блубери привел в чувство затекшие косточки и сделал пару шагов вглубь магазина. Присмотревшись к прилавку, он увидел одинокую тарелку, накрытую белой тканью. Подойдя ближе, он заметил и небольшую записку рядом. В мягком свете неподалеку стоящей лампы он разобрал слово, написанное кривым почерком и с ошибкой, - «угащайся». Лицо тронула теплая улыбка, и благодарность разлилась по душе. Блубери хотел бы привычно отказаться, но сейчас у него не было такой возможности, потому что Эджи отсутствовал, к тому же Блубери был до смерти голоден. И пока он судорожно раздумывал, тарелка продолжала источать гипнотизирующий и сражающий наповал пряный запах сладкого теста. Блубери наконец-то перестал сопротивляться, аккуратно стянул ткань и увидел три пышные булочки с коричной начинкой. Они были такие аппетитные, такие нежные и румяные, что Блубери тут же схватил одну и жадно надкусил. Тесто мгновенно растаяло на языке, вкус был просто бесподобным: таким насыщенным и при этом таким ненавязчивым. Это была не еда, это было настоящее блаженство. Забыв об этикете, Блубери жадно съел всё и едва удержался, чтобы облизать пальцы после последнего доеденного кусочка. Страшно хотелось еще. Внезапно в тишине раздался жалобный скрип лестницы, и вниз спустился Эджи со свечой в руках. - Я боялся, ты не притронешься. - Они очень вкусные! Просто великолепные! – немного повышая тон, поспешил заверить Блубери. – Вы восхитительно печете. - Благодарю, - рядом с этим скелетом сами по себе появлялись придворные манеры, подсказывая более возвышенные слова. Возникла небольшая пауза, во время которой оба посмотрели в окно и бушующую за ним погоду. Молчание становилось все ощутимее: Блубери понимал, что ему не получится уйти до самого утра, а Эджи волновался, что скелет не примет его приглашение остаться. - Может еще чая? Блубери раздумывал несколько секунд. - Да, пожалуйста. Эджи поставил чайник, вода быстро вскипела, и вот уже через несколько минут перед Блубери стояла кружка с ароматным чаем, а следом за ней подъехала и тарелка с выпечкой. - С-спасибо большое, но это правда лишнее, - Блубери смотрел на золотистые пирожки и сглатывал слюну. - Я не настаиваю, - спокойно произнес Эджи, оставляя тарелку рядом. В конце концов, если Блубери голоден, то возьмет еще. Скелет взял кружку в обе руки и начал медленно вертеть, ожидая, когда чай немного остынет. Молчание вновь повисло над головами. - Ты ведь… путешествуешь? – довольно невинно и издалека начал Эджи, потому что его уже прожигало насквозь вся эта ситуация и ее таинственная недосказанность, а где-то даже и абсурдность. Блубери молчал. Сейчас он взвешивал каждое слово. Он не хотел говорить ничего лишнего, но промолчать также не мог. - Можно сказать и так. - И… - Эджи не знал, как подступиться к такому глухому ответу. – Куда держишь путь сейчас? - На север, - Блубери сделал небольшую паузу. Он попробовал отпить немного чая, язык обожгло. – Как можно дальше. Эджи заметил, что Блубери довольно напряжен. Хотя это было понятно, подобного вида монстр скрывался под личиной бедняка не без веской причины. Однако Эджи хотел узнать хоть что-то, за что можно было зацепиться воображению. - Позволишь спросить еще? – максимально учтиво обратился Эджи в надежде, что ему повезет. - Не знаю, - выдохнул Блубери, все также смотря в прилавок и не поднимая глаз. – Я осознаю, что у вас множество вопросов по моему внешнему виду и почему я оказался на пороге. Но я не хочу отвечать, - Блубери немного помолчал, а потом поднял взгляд на Эджи. – Пожалуйста. Эджи не мог настаивать, просто не мог. Ему не хотелось приносить ни капельки боли этому прекрасному созданию. - Скажи хотя бы… - Эджи сглотнул. – Ты из замка, нашего? Блубери долго молчал, затем отвел взгляд в сторону, на окно, словно вспоминая всю свою жизнь, как одно несчастливое мгновение. - Да, - коротко выдохнул он, и Эджи увидел, как в глазах застыли воспоминания, а лицо искажает печаль и злоба. На этом разговор закончился, Эджи больше не настаивал, получив все же небольшой набор намеков, из которых можно составить причудливую сказочную историю. Прекрасный скелет из дворца, сбежавший в одном платье и без обуви, без оглядки бежит далеко на север, прикрываясь личиной бродяги. Этот сюжет потянул бы на неплохую слезливую историю. За окном окончательно стемнело, из-за туч не выглядывал и крохотный лучик полной и такой яркой в последнее время серебряной луны. Чай в кружках закончился, пирожки остались никем не тронуты. Пришло время говорить о планах на ночлег. - Судя по всему, дождь не успокоится до завтрашнего дня, - Блубери съежился, прекрасно это понимая. – У меня нет еще одного спального места, - быстро начал Эджи, - но можно что-нибудь соорудить. Ты ведь останешься на ночь? Блубери думал, как бы отказать, как бы все-таки продолжить путь сегодня, но отчаянно понимал, что выбора на эту ночь у него больше нет. - Вы слишком добры, - выдохнул Блубери. – Слишком. Мне ведь даже нечем заплатить, - Эджи только хотел сказать, что взамен ему ничего не нужно, только бы скелет остался. – Разве что, - Блубери схватил на шее тонкую серебряную цепочку и выудил из корсета небольшой рубин с витиеватым металлическим обрамлением. – Возьмите, - он снял украшение через голову и положил на прилавок. Эджи не нужно было приглядываться, чтобы убедиться в исключительной ценности этого камня. Его стоимость не сопоставима даже со стоимостью всей пекарни во главе с самим Эджи. - Это… очень много, - сумел выдавить из себя Эджи в подобии отказа. - Это все, что у меня осталось, - Блубери немного подтолкнул камень. – Пожалуйста, не отказывайте и моей любезности. - Хорошо, - спустя какое-то время согласился Эджи, и Блубери радостно улыбнулся, чувствуя облегчение. Завидев обворожительную улыбку, Эджи чуть не растаял на месте. Еще одного спального места действительно не было, кровать наверху была настолько маленькой и тесной, что сам Эджи с трудом там размещался. Укладывать гостя в кресле было плохой и далекой от комфорта идеей, поэтому Эджи начал сооружать место на кухне. Лучшим и мягким вариантом оказались мешки с мукой, которые он сложил в ряд и накрыл единственным куском шкуры, что был в его доме и предназначался для особо холодных зим. Подушку он принес свою, желая устроить скелета с максимально возможным комфортом, к тому же одну ночь без нее можно было обойтись. Когда все было готово, Эджи подозвал Блубери и показал место, и тот был очень доволен своим спальным местом и сразу же опробовал его. Эджи вновь вручил шерстяной плед и, пожелав спокойных снов, удалился наверх, попутно туша лампы. Блубери ответил очередной искренней благодарностью и проводил Эджи взглядом, пока тот не скрылся наверху, и на первом этаже не осталось больше света. Он посидел в темноте некоторое время, вслушиваясь в барабанящий за окном дождь, а потом прилег на мешки и начал возиться, устраиваясь поудобнее. Он свернулся калачиком, поджал под себя ноги и укутался в плед по самый нос, обнял подушку двумя руками и прижал к груди, а потом затих. Рядом с большой тлеющей печкой, на душистых мешках муки Блубери чувствовал себя почти также комфортно, как некогда в замке. Ему было уютно и спокойно. Ему было хорошо. Он наконец-то мог полноценно поспать. Сытый и обогретый. А завтра его вновь ждала неизвестность и долгая нелегкая дорога. Проснулся Блубери поздним утром. Он лениво открыл глаза, не желая покидать прекрасный мир снов, и увидел колдующего над тестом Эджи прямо перед собой, а из печи уже доносился вкусный запах свежей сдобы. Блубери сладко потянулся на своем ложе, лениво сел и после поднялся с места. - Доброе утро, - поприветствовал Эджи, всего на секунду отвлекшись от своего занятия. - Доброе, - с улыбкой произнес Блубери, еще раз потянулся и пошел прочь с кухни, чтобы не мешать. Он переместился за прилавок и посмотрел в окно. На улице пронзительно ярко светило солнце, в свете которого сияли немного подсохшие грязевые лужи. - Погода наконец-то успокоилась, - подметил Эджи, замешивая тесто для третьей партии белого хлеба. - Это замечательно, - радостным голосом произнес Блубери, понимая, что он наконец-то может идти. Однако это место отпускало его с трудом, оно так расслабляло, возвращая ощущение подзабытого комфорта и уюта. В один момент Блубери думал остаться и всерьез осесть здесь, в этой прекрасной пекарне. Он мог даже стать помощником пекаря и наконец-то зажить счастливо, как хочет он сам. Однако реальность была такова, что ему нужно идти. Как можно дальше. И как можно скорее. Ради собственной безопасности. - Мне пора идти, - осторожно начал Блубери, двигаясь в сторону своих вещей. - Уже? – удивился Эджи, поднимая взгляд от стола. – Не позавтракаешь? Блубери отрицательно покачал головой. - Лучше не терять времени. - Погоди секунду, - Эджи оторвался от рабочего места, наскоро вытер руки о полотенце, схватил с пола холщовую сумку, завернул в ткань пару буханок хлеба, положил их и еще парочку мелочей внутрь и стремительно пошел к Блубери, который уже стоял на пороге. – Возьми, пригодится в дороге. - Перестаньте, вы и так уже много сделали, - Блубери привычно пытался отказаться, не в силах принять еще одну любезность. - Там просто хлеб и немного сыра. Для долгой дороги нужна еда. Возьми, - Эджи видел, что на лице Блубери все еще есть толика отрицания. – Вчера ты заплатил мне гораздо больше, чем я предложил тебе. Блубери думал несколько секунд, а потом сдался и принял сумку, перекидывая ее через плечо. Он стал надевать чулки обратно, все еще влажные, грязные и холодные. Он завязал накидку и скрыл под ней платье, плотно запахивая ткань и вновь превращаясь в фальшивого бродягу. Блубери посмотрел прямо в глаза Эджи, сделал небольшую паузу. Пришла пора прощаться. - Спасибо вам большое за все, вы оказали неоценимую помощь и проявили превосходное гостеприимство. Я очень польщен, - и он поклонился, окончательно убеждая Эджи в своем происхождение от голубых кровей. - Пожалуйста, - только и мог выдавить Эджи, ведь у него и так чесался язык попросить скелета остаться. И желательно навсегда. Однако все, на что он оказался способен, это протянуть руку ладонью вверх. – Позволишь? И Блубери позволил. Он вложил свою ладонь в ладонь Эджи, и тот склонился к ней и легко поцеловал. И лишь спустя пару секунд наслаждения невероятно нежными косточками, которые были подобны шелку, он нехотя выпустил руку и выпрямился. Блубери, слегка смущенный, вновь запахнул накидку, развернулся и вышел на все еще пахнущую дождем, но уже теплую улицу, и под звонкое и тугое чавканье грязи под ногами отправился к северной окраине деревни. Эджи помахал скелету на прощание и зашел обратно в магазин, который теперь казался невероятно пустым. Впервые за долго время жизни в одиночестве Эджи почувствовал тяжелую тоску. Он какое-то время стоял посреди магазина, спутано размышлял о чем-то, а потом вытащил из кармана штанов врученный кулон. Он покрутил его в руках, отмечая, что серебро вокруг камня напоминает клетку. Эджи усмехнулся. Скелет избавился от этой клетки, а он теперь попал в нее. Эджи повесил кулон на шею и спрятал под одежду, а потом вернулся к рабочему месту, готовясь встречать посетителей после обеда, ведь дождь наконец-то закончился. Домешивая тесто и заливая его в чугунные формы, Эджи думал лишь о прекрасном Блубери. И о том, как хотел бы встретиться с ним вновь. И кто знает, может, однажды, это действительно произойдет.