Предыстория
Он всегда был ярким и позитивным. Уныние — не его конёк, и, я надеюсь, он никогда к нему не прибегнет…
Хосоку в жизни не везло от слова совсем. И ладно бы это были обычные сопли любого подростка на тему «меня никто не любит, я никому не нужен», но в жизни Чона всё было куда сложнее. Начнём с того, что ещё в раннем возрасте юноша узнал, что является носителем красного цвета и соответствующей ему силы огня, которой он по неаккуратности и неопытности довольно часто злил своих близких, ненароком сжигая какой-нибудь предмет мебели, например. На самом деле Хосок всё своё короткое детство не мог понять из-за чего все его считают таким особенным, что даёт этот цвет и почему родители так боятся своего чада, всячески избегая с ним какого-либо контакта вне дома, окна которого всегда были тщательно завешены самыми плотными тёмными шторами. Уже в более зрелом возрасте, когда мальчик по указанию своего отца гостил у бабушки, он узнал, что его родители вместе с сестрой хотели съездить к родственникам, но, как позже сообщили СМИ, по халатности спящего за рулём водителя грузовика, перевозившего какой-то ядохимикат, разбились в страшной аварии. И в этот же день, после звонка с новостью о смерти единственного сына и его прекрасной жены, у пожилой бабушки случился инсульт. И вроде как ей можно было ещё помочь, но врачи, что приехали чересчур поздно, застали только мёртвое, стремительно остывающее тело, рядом с которым сидел юный мальчик с копной ярко-красных волос и плакал. Плакал так, что у медиков уши закладывало. У Хосока до этого никогда не было такой сильной истерики, отчего позже, после похорон семьи, ему пришлось пройти добровольно-принудительный курс психологического лечения, ведь правительству не нужна психологически не стабильная омега. Парень вообще правительства и его законов не понимал. Как можно использовать омег только для того, чтобы пополнять численность населения?! Омегам в этом мире ничего не было позволено. Все, кому не посчастливилось родиться под омежьей звёздочкой, имели право только покорно молчать и раздвигать ноги перед своим альфой, позже воспроизводя ему потомство. Хосока это никак не устраивало, благодаря чему он, когда его доставили в детдом, никому не подчинялся и никого не желал слушать, как свойственно высокомерным альфам. Его за подобные выходки били, унижали и вообще всячески над ним потешались, а единственный друг, в котором он нашёл такую нужную ему поддержку, и вовсе предал, стоило только более крутым ребятам пригрозить ему маленьким кулачком. Достигнув возраста семи лет, Чон был отправлен на учёбу в школу с обычными детьми, где его быстро возненавидели за ярко-красный цвет волос, ведь он слишком сильно выделялся на фоне нескольких сотен одинаково-русых волос, и даже здесь все одиннадцать лет обучения его преследовали издёвки и оскорбления. Разве что бить стали реже. В итоге, как только ему стукнуло восемнадцать лет, мальчика тут же выперли из детдома, отдавая в его владение какую-то потрёпанную маленькую квартирку на окраине города. И плевать, что у него была бабушкина квартира, что находилась практически в центре столицы, а также уютный родительский дом, он ведь омега — лишённое каких-либо прав жалкое подобие человека. А родственники, которым, в свою очередь, отошло всё немалое имущество семьи Чонов, даже ни разу не соизволили проведать маленького родственника, старательно забывая о его существовании. Хотя юноша не винит их, разве что затаил обиду, потому что в детстве не раз замечал, что родителей звали на званые ужины и прочий праздный бред, но вот Хосока просили с собой не брать. Боялись? Всё возможно. И вот сейчас ему восемнадцать, он без родни, без копейки в кармане, даже толком не получивший нормального образования. А самое главное, что за всю жизнь Хосок так и не нашёл себе хотя бы одного друга. Родители бы наверняка не поверили, скажи им об этом кто-нибудь, ведь их мальчик весь такой из себя всегда позитивный, весёлый, добрый, никогда не унывающий и с радостью приходящий на помощь, а друзей всё нет. А всё из-за грёбанного цвета волос. Спросите, почему же он не перекрасился? Всё донельзя просто: правительство, видя в омегах только сосуд для новой жизни, запрещало им перекрашиваться или что-либо делать с собой, чтобы истинным было проще искать свою пару. Спросите, почему он не сделал это тайно? А тут ещё проще: за омегами очень старательно следили, вынуждая их бегать по больницам и отмечаться так часто, что создавалось ощущение, что они там и вовсе поселились. А любое изменение, особенно такое глобальное, тут же было бы замечено, после чего нашкодивший омега получил бы своё заслуженное наказание, чаще в виде смерти. Друзей у Чона не было, зато свободного времени у него всегда было выше крыши. И проводил он незанятые часы за учебниками, отчего, несмотря на так и не данные школой знания, всё равно был достаточно умным, поэтому, поступая, особых проблем у него не возникло и его взяли в один из самых хороших институтов города исключительно из-за всесторонней образованности юноши. Уже в институте он познакомился с Пак Чимином, которому было абсолютно всё равно на чёртов цвет волос Хосока и с которым он неплохо сдружился в кратчайшие сроки, что тот даже предложил Чону перебраться к нему в нормальное жильё в нормальном районе. С квартирой, в общем-то, проблем не было совсем, даже траты обоих парней свелись на минимум, так как теперь они скидывались.***
Уныние — это продолжительное и одновременное движение яростной и вожделеющей части души. Первая неистовствует по поводу того, что находится в ее распоряжении, вторая, напротив, тоскует по тому, чего ей недостает.
Жизнь Мин Юнги была ещё более беспросветным пиздецом. Родители, взрастив ребенка до относительно самостоятельно возраста, в один прекрасный день попросту уехали, оставляя после себя лишь квартиру и конверт с корявым письмом и деньгами внутри него. В наскоро написанной записке, что пахла любимыми мамиными духами, запах которых преследует Юна по сей день, они пообещали присылать кругленькую сумму каждый месяц, чтобы чадо могло функционировать и не загнулось от холода и голода. Хотя холод Мина совершенно не пугал, ведь для льда юноша был хозяином и начальником, совершенно не ощущая низкой температуры, благодаря чему совсем не заботился о тёплых вещах, бегая даже самой вьюжной зимой в одной лёгкой куртке. На самом деле Юнги был более менее общительным подростком, но мать, которая и писала записку, всё равно в письме в нелестной форме упомянула нелюдимость своего сына, открыто упрекая его в "неправильном" поведении. Тем не менее, после прочитанных слов парниша закрылся ещё больше, отчего любой, кто был с ним знаком, часто кидался в его спину словами типа "грубая ледышка" или "ледяной принц". Впрочем, с ледышкой они вполне себе угадали, ведь даже цвет волос юноши был мятно-голубым, что отдалённо напоминал заледеневший листик перечной мяты. И только глава семьи Мин знал о сущности своего сына, которая даровала ему такой необычный цвет и неестественную силу, на которые сам Юн, к слову, ещё в далёком детстве положил железобетонный болт, даже не стараясь контролировать свою эдакую суперспособность.Уныние подобно ржавчине: оно разъедает быстрее, чем постоянная борьба изнашивает...
Как бы там ни было, после уезда родителей он ощутил первые признаки своего греха: немногочисленных друзей, что водились с ним, он потерял, любимые увлечения больше не проносили радости, да и вообще печаль, уныние и безысходность неистово давили на юношу. Но один плюс всё же был - Юнги, вспоминая о своей нездоровой устойчивости к холоду, наконец занялся своим в некотором плане полезным навыком и пристрастился, вскоре покорив его. А позже и вовсе начал кое-как управлять и водной стихией, постепенно развивая и эту способность.Унынием принято считать общее расслабление душевных и телесных сил, соединенное с крайним пессимизмом. Но важно понимать, что уныние наступает у человека вследствие глубокой рассогласованности способностей его души, ревностности и воли. В обычном состоянии воля определяет для человека цель его устремлений, а ревностность является «мотором», который позволяет двигаться к ней, преодолевая любые трудности.
Спустя пару месяцев самостоятельной и, мягко говоря, распиздяйской жизни, Мин всё таки взялся за ум, мысленно настраивая себе кучу воздушных замков, и погрузился с головой в учебу, благодаря чему по скорому окончанию школы поступил в музыкальный университет, где добился необычайных высот, а потом, закончив и его, стал звёздочкой в музыкальном искусстве, получив титул заслуженного продюсера страны. К нему толпами бежали известные и не очень певцы со всех краёв такой маленькой Кореи, уступчиво не обращая внимания на его грубость и холодность в общении. Впрочем, имея неплохую фанбазу, свои сольные песни он тоже записывал, правда в основном это был обыкновенный реп с нестандартным для этого жанра содержанием, что поражал своей необычайной смысловой нагрузкой. Слава славой, но вот ему стукнул двадцать шестой год жизни, а он до сих пор даже имени своего истинного омеги не знал. Нет, Юнги было всё равно, он не лелеял надежд дожить до глубокой старости с кучей мелкий спиногрызов под боком, но мысль о том, что тридцатый год не за горами, после которого скоропостижно наступит конец его неопределённой жизни, подбрасывала дров в бушующее пламя, заботливо зажжённое образовавшимся после потери семьи унынием. О своём грехе он узнал только под свой двадцатый год от пожилого преподавателя его университета, что был особо сильно увлечён подобным явлением. Вместе с тем он узнал и о том, что его омега тоже должен быть не совсем обычным. Именуемый цветом и владеющий способностью, обратной его собственной - огнём. Но как найти его - конечно же никто Мину не рассказал. Со времён бурной общажной молодости у Юнги остался только один единственный, но очень надёжный, друг - Ким Намджун, который, к слову, как раз таки и имел один из семи волшебных цветов - фиолетовый. Однако Намджун бережно хранил тайну его даруемой цветом силы, а мятноволосый друг и не спрашивал, считая, что лезть в чужую жизнь он не имеет права.Уныние страшнее горя, ибо горе есть разновидность созерцательного душевного опыта, уныние же — сон души...
Мину по сей день было необычайно одиноко, хотя вокруг всегда крутилось множество людей, в том числе и милые омеги, так умело вертящие своими пышными хвостами. Казалось бы, бери и женись. Но радости от этого никакой. Как и от беспорядочных половых связей, коими продюсер пытался прикрыть сквозную дыру в груди.