фруктовый лёд

— Боже, жарища ебаная. — Чонгук распластался на Тэхеновой кровати, раскинув конечности в форме звезды и высунув красный кончик языка от изнеможения. На улице и правда 35 градусов жары, асфальт плавится, и не видно ни одного пешехода, который в здравом уме и по собственной воле рассекал бы по улице в такую погоду. Но Тэхён же полоумный болван, который решил, что в такой день ему срочно надо сходить за каким-то специальным кормом для Ёнтана, который нельзя найти нигде, за исключением ветеринарного магазина на другом конце города, и было бы прекрасно взять с собой и младшего Чонгука. Чонгуку нравится Ёнтан. А ещё Чонгуку нравится Тэхён, так что он чуток ломается, но затем покорно соглашается. Кондиционер в квартире старшего — блаженство в чистом виде, и Чонгук довольно подставляет лицо под волны холодного воздуха, и если бы он мог размахивать ушами от удовольствия, то определенно стал бы. — На, и не ной больше как девчонка. — Тэхён бодро выходит из кухни, держа в руках две продолговатые упаковки, в последствии кидая одну Чонгуку. Младший вчитывается в надписи на холодном пакете и расплывается в довольной в улыбке — фруктовый лед — его любимый, и Тэхён об этом знает. Это заставляет сердце невольно трепетать в груди. Тэхён помнит, Тэхён хранит в холодильнике запасы фруктового льда. Для Чонгука. Ну, или, по крайней мере, хотелось бы верить в это. Пакет из-под мороженого летит куда-то на кровать, а фиолетовая цилиндрическая форма ложится на язык и исчезает за пределы красных губ. Холодно, хорошо. Настолько, что Чонгук издает тихий стон, когда лед снова исчезает во рту, а затем появляется обратно с негромким чмоком, и наверное он даже не догадывается о том, что любимый странноватый хён увлеченно наблюдает. — Я бы лишился девственности этим льдом, кроме шуток. Тэхён на это высказывание вскидывает голову и щурится. — Такое не вбрасывают просто так, Чонгук. — Он отворачивается и вскрывает свою упаковку, выуживая из нее мороженое. Атмосфера какая-то накаленная, между двоими тишина, и только тихое жужжание кондиционера на стене разряжает обстановку. «Что я такого сказал.?» Младший правда не понимает. Тэхён такие шуточки вбрасывает постоянно, а Чонгуку нельзя? Ему ведь в конце концов 19, уже можно, так какого хрена друг так реагирует? — Ничего такого, дай сюда свой лёд. — Мало того, что Чонгук видимо произнес свои мысли вслух, так еще сейчас и останется без лакомства. «Спасибо, язык, лучше бы ты сидел там у себя за зубами и не высовывался.» Чонгуку очень не хочется, но он повинуется и протягивает лёд. Тот приземляется аккурат на пакет на столе, чтобы не испачкать стекло, и Тэхён поворачивается, всё еще держа между пальцев деревянную палочку со своим фруктовым льдом. Младший не успевает моргнуть, как Тэхён преодолевает расстояние между ними, оказываясь совсем рядом, и смотрит сверху вниз на мальчишку. Тот не отводит взгляда и сглатывает, приподнимаясь на кровати. Только вот Тэхён попытку встать рубит на корню, надавливая ладонью на грудь парня, заставляя того снова лечь на спину. — Лежи, Чонгук-а. — Щеки младшего пылают, потому что Тэхён улыбается так гаденько, по-своему квадратно, обнажая ряды зубов. У него будто с минуты на минуту глаза сверкнут огненным светом, как у мультяшек на телике. Чонгуку нравится и нет одновременно, он знает, что ничего хорошего его не ждёт. Тэхён странный, у него есть замашки, благодаря которым Чонгук на него и запал. Ну и задница, да, у Тэхёна божественная задница. И этой самой божественной задницей Тэхён приземляется на бедра младшего, вводя его в полное недоумение. — Слушай, хён, если это очередная твоя затея, то сразу от… — Чонгук сразу замолкает, когда Тэхён берет его ладонь в свою и прижимает её к своему паху, в последствии ёрзая на месте, в попытках усилить трение. Оу. У хёна стояк. И у Чонгука, кажется, тоже. Он выдыхает рвано и чувствует пустоту в голове, когда длинные и холодные пальцы хёна пробираются под белую футболку и широко поглаживают торс. Футболка приподнимается куда-то ближе к шее, а когда твердый и жутко холодный фруктовый лед в руке Тэхёна приземляется на живот Чонгука, который пытается подавить в себе рваный стон. Лёд скользит по разгоряченной коже, обводя затвердевшие соски, а Тэхён увлечён этой картиной, и кажется совершенно невозмутимым, по сравнению с хнычущим Чонгуком, у которые брови на излом и глаза зажмурены, щеки пылают, а под натиском его кулаков сейчас треснет простынь. На самом деле, Тэхён дуреет от картины. Младший сейчас кажется беззащитным и податливым как пластилин, из которого он может слепить всё, что вздумается, думается ему давно и ярко. Чонгук представал его в снах в самых разных образах, но никогда в приличных. А сейчас он раскрыт и смущен, не задает лишних вопросов и позволяет Тэхёну делать всё, что ему вздумается. Поэтому язык Тэхёна скользит по кубикам, по песочной коже, губы расплываются в довольной ухмылке, когда тело под ним выгибается навстречу, а шёпот младшего расползается по комнате тягучей патокой, от которого Тэхён млеет и старается держать в руках свою внутреннюю плаксу. Чонгук сейчас — это ходячий фетиш, потому что он скулит и умоляет, не особо понимает что с ним собираются делать, но не может противостоять инстинктам, так что толкается бедрами вверх, нетерпеливо вскидывая старшего, подсказывая, чего именно ему сейчас хочется. Язык Тэхёна прослеживает с точностью дорожку еще не подтаявшего мороженого и облизывается. Сладко, и не из-за сахара или виноградного ароматизатора. Чонгук сладкий. Чонгук сладкий и невинный, а Тэхён сейчас нагло и активно его портит, чуть сжимая между зубов темные соски. — Хён, хён, хён, хён… — Чонгук шепчет в бреду, его бросает в жар, а стоны и всхлипы кажется невозможно сдержать, когда Тэхён отстраняется и направляет фруктовый лёд ко рту Чонгука. Он издевается. Сжимает возбужденный орган младшенького через шорты и невинно давит свою лыбу. — Соси, принцесса. «Боже, ну и позорище», — подумал бы Чонгук в любой другой нормальной ситуации. «Мерзость», — посчитал бы Чонгук, если бы не Тэхён. Но это Тэхён. Он под Тэхёном, и от одной мысли об этом башню сносит, не верится и все еще слабо ощущается реальностью. Но Чонгук опять повинуется. Быть собачкой, так до конца. Чонгук увлеченно обхватывает губами мороженое, скользит по нему и давится, когда с него снимают футболку полностью, со хлюпающим звуком вытаскивают из его рта сладость и переворачивают его на живот. Вау, кажется сегодня в календаре день «потеряй всю свою гордость, растопчи её в грязь, плюнь еще и забудь о ней навсегда, Чонгукки», потому что его лапают. Пальцы Тэхёна лапают его ягодицы под одеждой, сжимают с силой кожу, наверняка оставляя красные отметины, и нагло спускают шорты вместе с бельем. Лицо Чонгука от смущения тонет в ворохе одеяла, а рот приоткрывается, когда под его живот подкладывают подушку. Тэхён заставляет приподняться на коленках и руках, выпячивая задницу. Хер знает зачем ему это, в самом деле. Но старший подхватывает парня под тазобедренные косточки и тянет к себе, так что ему доступен лучший обзор на сцену «Чонгук теряет достоинство и гордость» и «Чонгук в истинном образе маленькой плаксивой девчонки, которая душу продаст за «папочкин член в себе». Ему даже не дают времени погоревать о своей попорченной репутации, потому что Тэхён вытаскивает это чертово мороженое, хер знает откуда, и делает то, до чего Чонгук не додумался бы даже будучи в самом неадекватном состоянии. Тэхён медленно и сосредоточенно водит льдом по промежности Чонгука, да с таким усердием, что у младшего в голове невольно всплывает сконцентрированное лицо Тэхёна, с нахмуренными бровями, но удовольствием от своих действий во взгляде. А Чонгуку остаётся лишь мычать и зарываться носом в подушку, сотрясаясь в немом плаче каждый раз, когда Тэхён снова и снова проводит льдом по пояснице, опускаясь все ниже, борясь с искушением узнать какого будет младшему, если он посмеет вставить в него этот чертов фруктовый лёд. Вдруг кожу уже не обжигает холодом, и Чонгук недоуменно вскидывает голову с пылающими щеками. Не то чтобы он был разочарован, просто… — Ты обманываешь меня, Чонгук? «В смысле?» — раздаётся в сознании Чонгука. «В смысле обманываю? Тебя, человека, который буквально минуту назад чуть не выебал меня фруктовым льдом? Тебя, Тэхён? Ты, блять, издеваешься?» — Ты растянут, какого хуя? — В голосе Тэхёна проскальзывают нотки разочарования и… ревности? До Чонгука только сейчас доходит смысл слов старшего, и от осознания всей неловкости и тупости ситуации просто разъезжаются коленки и трясутся плечи. Боже, ну конечно, Чонгук девственник. До недавней поры он считал себя еще и натуралом, пока не появился в его жизни один придурковатый хён, который сейчас сжимает ягодицы своего младшего, явно ожидая ответа. — Я не… — Продолжить мысль Чонгук не осмеливается. И где же его мужественность и сила в этот момент? — Ты «не» что, куколка? Продолжай. — Тэхён прижимается эрекцией к пояснице младшего, становясь позади и припадая губами к ушной раковине. Чёрт. Сейчас Чонгук должен признаться в самом гадком своём поступке за своё существование? — М? — Ждёт ответа. — Я сам растягивался, — слова даются с трудом, потому что Тэхён облизывает шею, опаляя горячим дыханием, а Чонгук вот-вот расплачется, потому что в голове лишь: «Что на это сказала бы твоя матушка, Чон Чонгук?» И продолжает: — Тебя представлял. — Да ну? — Тэхён усмехается по-доброму и отстраняется. Как он может менять свое настроение от «я выебу тебя и твою семью» до «я приведу тебя домой в 9 и прихвачу ромашки твоей маме» так быстро? — Вообще-то я знал об этом. Пиздец, он еще и знал. — Я хотел отдельного признания от тебя. Тешит самолюбие, а ещё твой скулеж в ванне по ночам невозможно не услышать. Провалиться под землю? Отличная идея. Однако сейчас Чонгук только и может, что зарыться в одеяло носом и притвориться, будто он без сознания от стыда. — Расслабься, я тоже на тебя передергиваю. Тем более ты сейчас стоишь в коленно-локтевой передо мной, совершенно без одежды, так что после этого тебе нечего стесняться. — Спасибо, что напомнил, хён. — Чонгук шепчет сдавленно, отчасти потому что Тэхён признался, что он «передергивает» на светлый образ Чонгука. Сомнительный повод для гордости, но младшего от одной мысли об этом кроет. — Всегда пожалуйста. Тебе удобно? — Тэхён заботливо поправляет подушку под Чонгуком и взбивает её. — Скажи мне, если тебе будет больно, или если хочешь, чтобы я остановился. Ты можешь доверять мне, малышка. — И щелкает по носу, издавая добрый смешок. «Охуеть», — думается Чонгуку, а затем он замечает на тумбочке с правой стороны кровати злосчастное мороженое. И ведь не тает, сука. Всё такое же твердое, чуть покрытое прозрачной корочкой, лежит себе, невинное. А Чонгук уверен, что на этом всё не закончится, и его явно еще ждет пиздец впереди. Но подвывать хочется. Хотя бы от такого заботливого Тэхёна, рука которого опять поддевает чертов лёд. «Да сколько можно-то уже, а? Трахнут меня нормально сегодня уже или нет?» — Расслабься, ладно? — Тэхён поглаживает задницу Чонгука и опускается, чтобы оставить поцелуй на пояснице. Всё не так уж плохо, если не учитывать странное предчувствие младшего. Отлично. Тэхён аккуратно и безумно бережно, чёрт бы его побрал, направляет фруктовый лёд ко входу Чонгука. И в головушке младшего взрываются фейерверки от противоречивых ощущений, он сжимается весь и чувствует, как волоски по всему телу встали дыбом. — Эй, расслабься, кому говорю. — Старший звучит почти капризно, и Чонгуку хочется его зацеловать или придушить, а не то и всё вместе. Расслабиться ему все-таки удается, но как только он это делает, сразу же об этом жалеет. Виноградный лёд медленно входит в него, под размеренное дыхание Тэхёна, и Чонгук сомневается, что это лакомство останется его любимым. Ужасно холодно, ужасно неприятно и ужасно стыдно перед собой же. Но вкупе все эти ощущения доставляют ему удовольствие, не до вспышек перед глазами, но всё же. Он опять зарывается лицом в подушку, сгребает в охапку одеяло и мычит, не в силах сдержаться до конца. Губу терзают зубы, так, что металлический привкус приобретает особо яркий оттенок, а Тэхён сзади буквально трахает его льдом, и младший чувствует, что еще немного и из-за силы, с которой осуществляются движения, мороженое еще чуть-чуть и сломается. И он не уверен, пугает его эта мысль или заводит. Мороженое на выходе противно хлюпает, но Тэхёну похоже нравится, потому что благодаря шороху хрустящего одеяла слышно, как он пододвигается еще ближе и привстает, прижимаясь возбужденным членом к бедру Чонгука. «Больной ублюдок», — сказал бы Чонгук, но он ничуть не лучше, ведь это он комкает одеяло под натиском пальцев до побеления кожи на костяшках, он сдавленно всхлипывает и рвано выдыхает, когда лёд вновь проезжается по стеночкам. Его плечи красные, как и шея с щеками, это он чуть ли не кричит в подушку, срывая голос. Со стороны картина наверняка унизительная, смешная и даже жалкая, но сейчас Чонгук не в силах думать об этом. Пока что он отчаянно помахивает бедрами и подается навстречу, потому что из него вытащили лёд, и ощущение пустоты внутри давит и заставляет поднять голову и посмотреть на Тэхёна. Пиздец. Чонгук смотрит на Тэхёна, Тэхён смотрит на Чонгука. И хотелось бы, чтобы с искрой, бурей, и безумием, но в глазах старшего отчетливо проскакивает вызов. Язык скользит по льду и он заглатывает без напряга 15 сантиметров, даже не поморщившись. И подмигивает. Заглатывает, вытаскивает, водит по губам и похлопывает мороженым по ним, не закрывая рта. Потом опять заглатывает, нарочно водя по щеке изнутри. Чонгуку хочется выть, но вместо этого он пристально наблюдает за старшим, всё ещё находясь в неудобной позе, но не в силах оторваться. — Не смотри на меня так, мне неловко, и я не смог удержаться. — И Чонгук ни капельки не верит невинному румянцу на щеках Тэхёна, потому что взгляд скользит ниже, и цепляется за внушающую эрекцию старшего. Чонгук понял, принял, смущенно поворачивает голову назад и прикрывает глаза, про себя нашёптывая то ли молитву, то ли проклятие. — Чонгук-а, ты не против, если я.? Чонгук горько про себя усмехается: «Конечно, против, милый мой, сижу вот, перед тобой во всей красе, ты только что трахнул меня виноградным льдом, еще и обсосал его напоследок, пощекотал им гланды, а сейчас спрашиваешь, не против ли я?» Но Чонгук только и может выдвинуть: — Валяй, чего уж там. — И сглатывает. Мало ли чего ему там хочется. Но пути для отступления нет, тем более, ну, это Тэхён. Тэхёну можно. Поэтому, когда Чонгук слышит звук расстегивающейся молнии на ширинке он понимает, что всё. Пиздец. Прощай юность, привет сорванный голос и полночные слёзы на год вперед. Минимум. Дело в том, что Чонгук и Тэхён знакомы три года, из которых два Тэхён посвятил набиранию опыта в делах постельных. И делал он это без разбора, часто и на одну ночь. А Чонгук сохнет по нему. Сохнет глубоко и долго, прямо как подросток, которым он и является. И он знает, что после того, что произойдет сейчас, Тэхён забудет о нём. Кинет, удалит фотки и найдет себе новую подстилку, потому что правило Тэхёна номер один гласит: не общайся с тем, кто трахнул тебя, или кого трахнул ты. Дрочка и минет в счёт. А Тэхён принципиальный, Чонгук знает. Чонгук помнит, но отчего-то вздрагивает, когда слышит, как Тэхён опускается на руки, и целует. Тэхён целует вход младшего, а сам Чонгук отчаянно пытается подавить стоны, когда язык проникает во внутрь, а цепкие пальцы обхватывают пульсирующий член, проводят по головке и очерчивают венки. Чонгук роняет измученный стон, а затем сразу же прокусывает палец, пытаясь сдержаться. Тэхён на это реагирует по своему, хватает руки парня за предплечья и скрещивает их сзади, заставляя того упасть щекой на одеяло. — Я хочу тебя слышать, ясно? Не сдерживай себя, детка. — А затем опять пропадает, опять терзает член Чонгука в своей ладони, поглаживает круговыми движениями головку, отчего тот надрывно стонет и выгибается. — Хён, хён, хён… — Чонгук опять шепчет то же самое, на этот раз отчаяннее и горестнее. — Я сейчас… — Чонгук чувствует приближение разрядки, он предвкушает звезды перед глазами, и понимает, что ему осталось для этого пару движений рукой. — Нет, не сейчас, малышка. — И Тэхён убирает руку, вновь припадает губами к дырочке и усмехается. Чонгук пытается вырваться и раздаётся всхлипом, пиздец потому что. Но Тэхён держит обеими руками, Тэхён, оказывается, дохуя сильный, по сравнению с плачущим Чонгуком. А Чонгук плачет, и у Тэхёна сердце рвёт на части, так что он отстраняется, поглаживает спину и трясущеися плечи, трепетно целует каждый позвонок на спине. — Гукки, всё в порядке? Чонгук сбивчиво дышит и давится всхлипом. Ничего не в порядке, блять, совершенно ничего. Но он мычит что-то вроде «угу», пытается восстановить ровный ритм дыхания и заходится громким плачем. Тэхён нашёптывает ему успокаивающие слова на ухо, а потом переворачивает его на спину, позволяя себя раздеть. Пальцы Чонгука трясутся, когда они дотрагиваются футболки, а Тэхён разводит его колени в стороны и становится между ними. На нём всё еще штаны, от которых он незаметно для Чонгука избавляется, и они летят в сторону, туда же, куда и футболка. Парень остается в одних боксерах, от которых он в последствии тоже избавляется. Чонгук от всего происходящего просто огораживается, закрывая лицо ладонями, попутно растирая слёзы по лицу. — Нашёл когда смущаться. Эй, убери ладошки от лица, я хочу тебя поцеловать. — Это уловка, Чонгук точно знает, потому что друг сам признавался, что он никогда не целуется с партнёрами. Это личное. Это значит, что любишь. Он всё же убирает, не ожидая ничего такого, но Тэхён оказывается быстрым, и действительно целует Чонгука. Без напора, жестокости и крови. Нежно, едва размыкая губы, и не проникая языком. Чонгук не понимает, что происходит, до него еще не доходит, что его целуют, так что просто лежит с раскрытым ртом и открытыми глазами. Пялится в потолок и хлопает глазками. — Всё в порядке? — Спрашивает Тэхён когда отстраняется от лица Чонгука. — Да, хён, всё отлично. — Чонгук отвечает отстраненно, всё ещё пытаясь вникнуть в то, что только что произошло, пялясь в потолок. Старший пользуется тормознутостью Чонгука, и подхватывает его под колени, удобно размещая их на своих плечах, и опираясь руками по бокам парня. Пальцы сначала трогают грудь, обводя соски поочередно, потом старший касается линии подбородка, и надавливает подушечкой на нижнюю губу. Младший знает, что это может значить, так что подается навстречу и вбирает в себя указательный по первую фалангу, перекатывая между губами и тихо постанывая с прикрытыми веками. Тэхёну башню сносит от такого Чонгука, так что он подается бедрами вперед и проезжается членом между половинками, ловя губами приглушённый скулёж и растирая еще не засохшие слезы. Член Чонгука так и остался без внимания, отчаянно прижатый к животу, и младший ёрзает на месте и прогибается в спине, пытаясь достигнуть хоть какого-то трения. Хён нарочно притирается ближе и имитирует секс, усиливая трение между ними, не оставляя и сантиметра свободного пространства. Он видит, как Чонгуку хочется, да он и сам не железный, так что убирает со лба парня волосы и целует, будто давая обещание, которое уж точно не сдержит. — Ты готов? — Тэхён заглядывает в глаза Чонгука, на которые заново застилается пелена слёз. — Да готов я, блять, как ёбаный космонавт, сука, трахни меня уже, хён! — Чонгук рычит, отчего у старшего улыбка на всё лицо, которую он пытается скрыть, но не получается. Тэхён направляет член ко входу и входит медленно и одним толчком, только на четверть длинны, ожидая реакции Чонгука, чтобы знать, стоит останавливаться или нет. Тот только кусает губу и опять сжимает в кулаках простынь, и кивает старшему, намекая на то, что он может продолжать. Когда Тэхён получает зелёный свет на дальнейшие действия, то опускается на уровень парня, погружая член полностью, и проглотив громкий стон в поцелуе. Чонгук опять всхлипывает, когда Тэхён отстраняется и толкается в первый раз, медленно и с шлепком, и ему липко и неприятно, потому что извращенец-хён предпочел использовать мороженое вместо смазки. Экзотика, хули. Тэхён опять приподнимается на руках и вскидывает колени Чонгука повыше, утыкаясь носом в макушку и совершая первые поступательные толчки, постепенно набирая темп. Младший мычит, протягивает гласную и рвано выдыхает, а тональность голоса колеблется из-за нарастающего темпа. Он находит применение рукам, сначала поглаживая спину Тэхёна, а потом пальцы растягивают собственные ягодицы в стороны, и ему, честно говоря, плевать на то, как он выглядит, потому что Тэхён впервые сам стонет, своим глубоким и бархатным голосом, и когда Чонгук осознает, что он сам в этом виноват, то тянется сам за поцелуем, но получается что-то вроде эскимосского, потому что Тэхён носом прижимается к носу Чонгука и мотает головой, щекоча его, и вызывая смешок. Очень странно смотрится это действие в данной ситуации, но им нравится, они подхватывают смех и продолжают, пока Тэхён не толкается в Чонгука как-то по особому, и достаёт до простаты. Тогда смех Чонгука резко перерастает в протяжный стон и пальцы резко и уверенно перемещаются на спину парня, когда тот вдалбливается всё быстрее, касаясь всё чаще комочка нервов внутри. Чонгук опять чувствует наваждение, приближение оргазма и авансом видит перед глазами искры, он пытается дотянуться до своего члена, потому что знает, что пары движений рукой ему хватит, но Тэхён снова всё обламывает. Он хватает его за руки и заламывает их над головой, нарочно двигаясь медленнее, специально задевая простату. Чонгук не может сдержаться и почти кричит, не может сдержать всхлипа и получается неконтролируемая смесь из стонов и плача. Он хочет, но ему не дают, и от отчаяния он готов выть и ненавидеть всех и вся, а особенно своего тупого хёна. Но тот понимает всё, выходит из Чонгука с хлюпающим звуком и опускается ниже, целует его промежность и заглатывает, точно также, как заглатывал фруктовый лёд, только круче, ревностнее и жарче. Младший пытается отстранится, чтобы не кончить в глотку хёна, и чтобы потом он смог посмотреть ему в глаза, но ему опять не дают, так что ему остается лишь лежать, выгибая спину в момент оргазма, и заполнять комнату громкими стонами. Тэхён поднимается, облизывается и заставляет смущенного Гука смотреть в глаза. — Ты вкуснее, чем тот противный лёд, и тебе не стоит смущаться. Я бы попивал твою сперму через трубочку на завтрак. — Смешинки в глазах Тэхёна заставляют Чонгука хотеть его прибить и придушить, но он только и может, что лежать пластом, пытаясь выровнять дыхание, и подрагивать то ногой, то рукой. Тэхён рад. А Чонгук вспоминает про нерешенную проблему старшего, и приподнимается на локтях. — Хён, у тебя… — Он не договаривает, а лишь бросает взгляд на член старшего, не без смущения намекая, что может помочь Тэхёну. — Сиди и не рыпайся, космонавт, я справлюсь. — Он опять улыбается квадратно, щурит глаза и смотрит, не отрываясь, на младшего. Пара движений рукой, и Тэхён кончает, с рыком, вздернув голову, и на живот младшего. Чонгук думает секунд 10, слушает протяжный и глубокий стон хёна и вспыхивает идеей. Проводит пальцем по животу, размазывает шире сперму и погружает в рот палец, без зазрения совести посасывая и перекатывая его. — Нууу, я еще не отошёл от первого раза, ты серьёзно? — Тэхён ноет по-детски и падает на Чонгука, совсем не смущенный наличием собственной спермы на животе парня. Он сгребает его в охапку и чмокает его лицо, нос, губы, щеки, лоб, веки, совсем невинно и глупо, и Чонгук опять рдеет. — Ты ребёнок. — Выдает младший, когда Тэхён достает салфетки и начинает вытирать его живот. — А ты плакса, и что с того? — Ты не дал мне кончить два раза, тут любой нюни развесит. — Ну ладно, ребёнок любит плаксу, отличный сюжет для детской сказки. И Чонгук думает, что не такой уж этот хён и принципиальный, а виноградный фруктовый лёд — не такой уж и любимый.