Династия

Утреннее солнце лукаво заглядывало в просвет между величественными в своём высокомерии дубами. Четыре исполина с буйной кроной венчали собою самую длинную из аллей Королевского парка. Причудливые тени, рождённые там, где вступающее в свои права дневное светило касалось буйной листвы, раскрашивали затейливыми узорами мощеные отборным надорским камнем дорожки. По одной из них шли двое мужчин. Пожалуй, обоих можно было назвать красивыми. И при этом они разнились, как день и ночь. Тот, что повыше и постарше, был русоволос, светлоглаз, и кожа его была бледной, как у северян, не избалованных солнцем. Вид он имел представительный и откровенно светский. Во втором же невозможно было не угадать гостя из Южных, не входящих в Новую Империю, земель. В мориске – а смуглый хищноглазый мужчина, безусловно, был мориском – без труда угадывался воин. Неподвластное суете достоинство, свойственное лучшим из сынов Астрапа, и привычка к битвам были представлены в этом образчике в полной мере. Светлоглазый, явно лучше своего спутника знакомый с секретами парка, вёл мориска к изящной скульптурной группе. Подойдя к бортику бассейна, в центре которого она находилась, мужчины остановились. Блондин жестом радушного хозяина указал на широкую, устланную подушками скамью, и собеседники уселись на неё. Незаметный до того слуга тут же оказался возле господ, предложив им освежающее питьё. Отказываться мужчины не стали. Светлоглазый щеголь взял с подноса бокал с вином, мориск же предпочёл чистую воду. Марсель Граф Валмон пригубил вино, не торопясь продолжать беседу и давая спутнику возможность самому обозначить свою готовность перейти от пустой светской болтовни к вопросам, которые интересовали их обоих больше всего. Однако принц Инзаррих не торопился оправдать надежды Марселя. Не торопясь, Его Высочество допил воду и отставил бокал. Точеные грани отразили солнечный свет, раскрасивший алатский хрусталь яркими, болезненными для глаз красками. – Великолепная работа, – принц вежливо кивнул на мраморную статую, изображавшую молодую женщину. – О да. Его Величество лично отбирал скульпторов, которым можно было бы её доверить. Эта скульптурная композиция – подарок короля Её Величеству на десятилетие свадьбы. Такой романтический жест… Вы даже не представляете, как была растрогана королева Елена. Марсель с видом знатока принялся разъяснять своему гостю значение каждой из фигур, составлявших законченный ансамбль из девяти статуй. Король, его супруга, пятеро детей. И ворон, прикрывающий своим крылом ласточку. Господин экстерриор не стал останавливаться на описании только этой группы мраморных истуканов, решив осчастливить собеседника рассказом об остальных частях парка. Это позволяло ему плавно перейти к главной теме беседы. – Талигу несказанно повезло с королевой, – Марсель почтительно склонил голову. – Её Величество буквально озарила своим присутствием измученный изломными событиями Талиг и вдохнула новую жизнь в изящные искусства. Прекрасное облагораживает и помогает избавиться от тяжелых и неэстетичных воспоминаний. Экстерриор сделал ещё один глоток терпкого напитка, чтобы смыть приторный вкус собственных слов с языка, и продолжил. – Именно королеве Елене принадлежит идея разбить этот парк на тематические аллеи. Здесь мы имеем удовольствие наблюдать композицию, посвященную семейным ценностям. Её Королевское Величество очень трепетно относится к родственным и семейным узам, и считает, что августейшие особы должны являть подданным пример супружеской любви и верности. Марсель сделал указующий жест рукой. – А вот почти все остальные аллеи посвящены иным ценностям. Куда более материальным. По лицу принца пробежала едва заметная тень. Если бы Марсель не был готов, он мог и упустить облачко, на мгновение омрачившее ясное чело принца. Но он ждал и продолжил с легким удовлетворением. – В Королевском парке увековечены все – случившиеся до сегодня – победы Его Величества. Здесь есть монумент, изображающий передачу ключей от Паоны; композиция, изображающая поражение Гаунау; победную битву под Эйнрехтом… И многое другое. Но парк очень большой, и многие аллеи ещё ждут свои сюжеты... Марсель улыбнулся. Инзаррих улыбнулся в ответ. – Боги да пошлют дяде ещё многие года, полные военных свершений. – Мы уповаем на милость Создателя, – в тон ему ответил Марсель. О том, что ближайшей землей из тех, что пока не вкусили военных свершений Рокэ, было Морисское царство, из которого только что прибыл Инзаррих, собеседники упоминать не стали. Граф не преминул отметить, что принц сделал акцент на родственных связях с королём Талига. Как это было мило. Особенно в свете того, что в Агерне были уверены, что только это и спасало их от того, чтобы разделить судьбу своих бывших врагов. И именно для того, чтобы эти связи упрочить, Инзаррих и приехал сюда. Наршад Тэргеллах хотел женить брата на дочери Рокэ, которой нынешней весной сравнялось тринадцать. По талигойским меркам она была ещё ребёнком, но заключить соглашение о браке это не мешало. Марсель слегка поморщился. Инзаррих словно прочитал мысли графа. – Я могу надеяться на встречу с моими кузенами до того, как мы отбудем для присутствия на казни герцога? – Разумеется. Их Высочества как раз прогуливаются в это время. Думаю, мы встретимся с ними, если немного пройдёмся. Мужчины поднялись. Марсель несколько жеманным жестом взял принца под руку и повёл вглубь парка. Понизив голос, чтобы подчеркнуть интимность сообщаемой информации, граф поведал принцу своё мнение относительно одного деликатного момента. – Ваше Высочество, не сочтите за дерзость, но позволю себе дать Вам совет. Из списка подарков, привезенных Вами в честь дня рождения Его Величества, стоит исключить рабынь-наложниц. Уверяю Вас. Король слишком привязан к своей супруге, и может рассердиться на такой дар. – Но это традиция… Пятьдесят раз сменились… Марсель почтительным жестом перебил собеседника. – Наш король не самый ярый приверженец старых традиций. Послушайтесь моего совета – изымите эту… пикантную деталь из списка даров. Принц с сомнением смотрел на своего спутника. А меж тем Марсель был искренен – с тех пор, как друг женился на Елене, для разгульной холостяцкой жизни, которую вёл граф Валмон, Рокэ был потерян. Что временами расстраивало Марселя – в качестве спутника в гостиной очередной прелестницы Рокэ был неподражаем. Печальные думы графа были прерваны появлением старших королевских отпрысков. Марсель невольно улыбнулся, наблюдая, как принцесса с принцами приветствовали своего кузена. Старшая дочь Рокэ мастью пошла в мать – Фелиция была прелестным белокурым и сероглазым созданием. Мальчики же удались в отца. Ловкие, худощавые, черноволосые сорванцы, доставлявшие неисчислимые хлопоты своим менторам. Предоставив мальчикам одолевать гостя вопросами о его родине, а говоря проще – вытрясать из него подробности охоты на чёрных львов, Марсель отвесил изящный поклон принцессе и предложил ей руку. – Вы позволите, Ваше Высочество? Фелиция улыбнулась и присела в реверансе. – Конечно, господин граф. Принцесса положила тонкую ручку на расшитый золотом рукав колета. Марсель, кляня себя за неспособность сохранять невозмутимость в присутствии этой девочки, улыбнулся в ответ, и повёл Фелицию к скамье. *** Устроившись в несуразно огромном, но бесконечно удобном кресле, Марсель читал подготовленный в геренции документ. Закончив, с пренебрежением отбросил бессмысленную бумагу на столик, стоявший рядом с креслом. Почти все предметы мебели в малом кабинете короля несли в себе особый, символический смысл и напоминали о той или иной удачной авантюре. Столик, на который граф с таким пренебрежением кинул замаранную убористым почерком бумагу, когда-то принадлежал кесарю Дриксен. Сам Марсель считал дурновкусием устраивать из кабинета свалку, о чём он и заявил Рокэ, но того все эти разносортные вещицы забавляли. Графу было заявлено, что потешить своё чувство прекрасного господин экстерриор может в других комнатах, тогда как здесь пусть страдает от дурновкусия молча. Впрочем, у Марселя было своё объяснение некоторых странностей Рокэ, и граф смотрел на них снисходительно. Господин экстерриор вытянул руку, полюбовался отполированным до совершенства ногтем и огласил свой вердикт относительно проекта торгового соглашения с представителями Бирюзовых Островов. – Сдаётся мне, герцог Придд исчерпал себя на посту геренция. Рокэ, стоявший над огромной картой и переставлявший по ней резные фигурки, не поднимая глаз, ответил: – Ну так займись. И через мгновение добавил: – И будь любезен, обойдись без излишней театральности. Запоротый на охоте оленем Лионель, наверное, очень тебя позабавил, но я не желаю, чтобы ты превращал подобные… поручения в фарс. Марсель хмыкнул, но благоразумно промолчал. Рокэ оторвался от созерцания великолепной – что работой, что содержанием – карты и подошёл к винному столику, самолично налив себе бокал вина. Крови. Не торопясь поднести его к губам, Его Величество Рокэ Первый вперил в своего экстерриора внимательный, проницательный и немного насмешливый взгляд. – Что Инзаррих? Ты обговорил с ним возможность свадьбы с Фелицией? Марсель, призвав на помощь всё своё самообладание, принялся излагать своё мнение относительно морисского принца и предполагаемой свадьбы. – Единственный сын Тэргеллаха слаб здоровьем, – начал Марсель осторожно, – и если он умрёт слишком рано, может начаться совершенно ненужная нам грызня шадов с братьями Тэргеллаха. Это подвергнет опасности принцессу и никоим образом не принесёт пользы нам. А вот если бы один из твоих старших сыновей был женат на старшей дочери наршада… – Марсель. Не юли со мной. Выражение ставшего с годами ещё более хищным лица в обрамлении едва тронутых сединой волос совсем не располагало к тому, чтобы изворачиваться и хитрить. – Я понимаю, почему ты не хочешь отъезда Фелиции. И даже сочувствую твоим чувствам. – Неужели, – Марсель огрызнулся, не удержавшись. – Представь себе. – Рокэ слегка взмахнул рукой с бокалом, – но ты знаешь, почему я не могу позволить тебе быть рядом с ней. Марсель знал. Но легче от этого не было. Вздохнув, он провёл ладонью по лбу: – Хорошо. Оставим пока эту тему, если не возражаешь. Поднявшись, граф подошёл к столику, рядом с которым так и стоял Рокэ, и налил себе Слёз. Как символично. – Но так или иначе нам в любом случае более выгоден брак Рамиро с Зумрут. Трое из твоих сыновей будут консортами в тех государствах, которые предположительно могут доставить Талигу беспокойство в будущем. Пригубив вино, Марсель добавил: – Если бы у тебя был ещё один сын, мы полностью закрыли бы этот вопрос. Твоими стараниями конкурентов Талига можно пересчитать на пальцах одной руки. – Ты тоже приложил к этому руку, друг мой. Король по-мальчишески открыто, что безумно ему шло, улыбнулся и поднял бокал, чтобы чокнуться с Марселем. – Что до сына – наша дражайшая супруга будет только рада, я уверен. Граф ответил довольно-таки гнусной усмешкой. Бокалы звонко соприкоснулись. *** Покинув кабинет Рокэ, Марсель направился в апартаменты, выделенные ему в левом крыле королевской резиденции. В полдень ему предстояло присутствовать на казни герцога, так что нужно было привести себя в порядок. Отдавшись в умелые руки своих любимиц, Марсель лежал в обустроенном по последней моде небольшом, отделанном розовым мрамором бассейне, и размышлял о превратностях судьбы. Графскую голову нежно потянули назад, чтобы смыть пенистую благоухающую смесь, и Марсель неожиданно представил себе, каково это – почувствовать на своей шее прикосновение не мягких рук юной мориски, а мозолистой лапы палача. Невольно вздрогнув, граф напугал прислужницу, решившую, что она доставила ему неудобство. Девчонка боялась его, как огня, хотя Марсель никогда не был жестоким или несправедливым со своими людьми. Нахмурившись, он втянул воздух ноздрями. Приятный аромат. – Что-то новое? – Этот флакон из тех, что вам подарила Её Величество. Ах, да. Елена. Вспомнился сегодняшний разговор с Рокэ. А потом и утренний – с Инзаррихом. Марсель рассмеялся, когда припомнил свои живописания королевской семейной идиллии. *** Ложа для короля и приближенных к нему лиц была закрыта от палящего солнца плотным бархатом королевских цветов, но Марселя это мало утешало. Он изнывал от жары и скуки. Рокэ, величественный и равнодушный, беседовал со своим племянником, который, похоже, совершенно от жары не страдал. Ну разумеется – в Агирне зимой жарко, как в Олларии – летом. Перекинувшись парой слов с адмиралом Альмейдой, Марсель поинтересовался у него, как обстоят дела с хексбергскими ведьмами. С тех пор, как вице-адмирал был повешен за содействие врагу, «девочки», как называл их покойный Вальдес, оставили город, но слухи об их шалостях продолжали ходить. Марсель сожалел о Ротгере – тот ему нравился. И что за блажь на него нашла?! Отпустить вражеского первого адмирала или как там у них это называется… Идиотское какое-то слово… Цур зее, что ли. Марсель перевёл взгляд на женщину, которая вот-вот должна была стать вдовой. Марианна держалась вполне достойно. Не переигрывая в мнимой скорби, но и не позволяя себе излишней демонстрации силы духа. Она смотрела на эшафот, на человека, который сделал её из куртизанки герцогиней, а теперь – супругой государственного изменника. Бедняга Робер. По большому счёту, самым большим его прегрешением была глупость. Но в иных обстоятельствах она становилась хуже любого другого преступления. Есть люди, у которых на роду написано быть послушными пешками в руках кого-то, кто предпочитает переставлять фигуры, оставаясь в тени. В случае Робера фигуры переставлял Лионель. Но Рокэ не захотел, чтобы бывший друг и кузен составил компанию Эпинэ на эшафоте, и герцог Савиньяк, ставший таковым после гибели в шторме детей Фердинанда, погиб на охоте. Марсель так и не понял, что толкнуло всегда разумного и расчетливого Лионеля на такую авантюру. Он выражал осторожное несогласие с завоевательной политикой Талига, но открытого противостояния Марсель от него не ждал. Как и такого нелепого заговора. Видимо, дурное влияние супруги. Дочь Хайнриха, по всей видимости, была чудо как хороша как женщина, раз её мужчина до такой степени лишился разума. Граф хмыкнул. Меж тем представление, от которого Марсель отвлекся, уйдя в размышления, подходило к своему печальному финалу. Робер что-то говорил, пользуясь правом сказать последнее слово. Наверняка перед кем-нибудь извинялся. Марсель снова повернул голову к своей старой приятельнице. Пока все заняты занятным зрелищем… Рука графа легла на едва прощупывающееся под пышным шелком колено Марианны. Слух уловил тихий вздох. Подцепив пальцами ткань, Марсель потянул её наверх. Роскошный веер невесомо лёг на графскую ладонь, скрывая её нескромность от случайного свидетеля. Марсель, пока его длань обустраивалась под юбками герцогини, смотрел на помост. Робер опустился на колени. Граф погладил пальцами лоно его жены. Палач замахнулся, подняв топор высоко над головой. Марсель, сложив пальцы лодочкой, резко надавил. Тихий вскрик Марианны потонул в общем «Ах!», пронесшемся по площади, когда герцогская голова покатилась по деревянному настилу. Марсель затылком почувствовал тяжелый взгляд и, выпростав руку из-под платья вдовы герцога Эпинэ, обернулся. Рокэ был недоволен. По спине Марселя пробежал неприятный холодок. Да, не стоило так провоцировать старого приятеля. Не самого доброго нрава человек. Марсель невольно подумал о том, как мало их осталось. Тех, кто вместе с ним и Рокэ пережил Излом и всё, что с ним было связано. Да и тех, кто остался, Рокэ безжалостно скидывает с игровой доски при любом неверном ходе. Король был так же безжалостен здесь, как и за пределами Талига. Впрочем, не так много и осталось земель за этими самыми пределами. Что ж, каждый развлекается как может. Елена Елена, нагая и простоволосая, наблюдала за неохотно раздевающимся любовником. Её Величество вздохнула – давно изгнанные воспоминания непрошенными гостями, подобно орде варваров, хлынули в её голову, разрушая все преграды, старательно возводимые Ласточкой на протяжении четырнадцати лет. Подумать только – когда-то она, так гордившаяся своим умом, купилась на те же романтические бредни, что и подобные Юлии дурочки, и упивалась выдуманным счастьем, заключенным в хрустальный шар неправдоподобия и непонимания того, в чём заключается истинное счастье женщины... Вот, кстати, о Юлии. Её бестолковая, нелепая сестрица в конечном счете оказалась умнее Елены – во всяком случае, выйти замуж за человека, который сам делает ей детей, Юлии ума хватило. Елена вздохнула ещё раз. Помимо обиды и разочарования в своём прекрасном сказочном принце, она не могла не чувствовать – и это было особенно обидно! – грусти по несбывшейся мечте. Такой мучительно, жестоко близкой – дразнящей проклятой близостью, чудесной оболочкой... и совершенно несбыточной. Она получила своего прекрасного принца. И, откровенная насмешка судьбы, Рокэ дал ей всё, чего от него хотела юная влюбленная дурочка. Даже не помышлявшая тогда о постели и далее, чем невинные поцелуи, в своих мечтах не заходившая. Что ж, бойтесь своих мечтаний – они могут сбыться... Шорох упавшей одежды и приглушенное кэналлийское ругательство отвлекли королеву от её сумбурных жалоб на судьбу. Хуан – ну каков мерзавец! – так и не соизволил раздеться полностью. Возиться с чулками кэналлиец не пожелал. Елена хотела было повелеть ему избавиться и от них, но, окинув взглядом худощавую, сильную фигуру, передумала. Пожалуй, так даже лучше. Шёлковые (не иначе как в её честь), вполне милого кремового оттенка чулки очаровательно смотрелись на поджарых смуглых ногах. И только черные жесткие волоски, пробивающиеся через нежную ткань, несколько портили впечатление. – Ах, эти кэналлийцы… – с некоторой злостью, в большей степени, впрочем, относившейся к другому кэналлийцу – обманщику и мерзавцу, то есть её венценосному супругу – прошептала себе под нос Елена. Но она не была бы дочерью своего хитромудрого отца, если бы не сумела извлечь из своего положения все возможные выгоды, преимущества и удовольствия. И в данный момент её любимый способ получать удовольствие нагло постреливал тёмными глазами и наглаживал уже нацеленное на неё орудие. «Подобно пушке», – хихикнула про себя Елена. – Подойди, – царственным жестом подозвала она выделенного ей королём любовника. Хуан вразвалочку обошёл гигантское ложе и встал так, что налившийся кровью орган едва не упирался ей в губы. О, эта их игра в скромного, но страстного любовника и добродетельную супругу, пытавшуюся сдержаться, но не устоявшую перед чарами страсти!.. А самое забавное, что поначалу примерно так и было. Сейчас Елена не могла без улыбки вспоминать себя тогдашнюю – юную дурочку, закаменевшую от ужаса и стыда и вцепившуюся судорожно сжатыми пальцами в кружевной подол ночной рубашки. И невозмутимого кэналлийца, пришедшего исполнить приказ сюзерена – лишить девственности молодую королеву и, если получится, сразу засеять у неё между ног наследника трона. Тогда она так и не согласилась, расплакавшись. Её утешили – другой мерзавец, казавшийся другом. И не удосужившийся предупредить счастливую невесту, что её чудесный принц из сказки не может стать ей полноценным мужем. Впрочем, зла на Марселя Елена не держала – умом королева понимала, что выбора у графа не было. К тому же первая и последняя ночь с Марселем дала ей чудесную дочь. Увы, Фелиция становилась похожа на своего отца всё больше и больше, и Елена боялась, что Рокэ удалит принцессу от двора, рано выдав её замуж. Потом Рокэ удосужился обстоятельно объяснить ей, почему был вынужден навязать ей общество не самого высокородного и достойного человека в Талиге. Видите ли, Хуан мастью и телосложением напоминал самого короля, а к тому же был предан и надёжен. И, самое главное, по мнению короля, древняя кровь исчерпала себя. И Талиг нуждался пусть и не в самой благородной, но зато не отягощенной вековыми проклятьями и бесконечными близкородственными браками династии. «Посмотрите на меня, Елена». Елена тогда почти пожалела Рокэ. С тех пор Данар многажды сменил свои воды, как говорили в Олларии. И Елена уже не была той наивной девушкой, и Хуан – таким поленом, каковым предпочитал казаться в их первые ночи любви. Улыбнувшись, королева присела на постели и, положив руку на член любовника, подразнила указательным пальцем уздечку. – Возьми меня, мой корсар, – прошептала она. Сегодня пусть будет так. Один из её любимых сюжетов в спальне – прекрасную принцессу и её жениха, короля, захватывают пираты и их капитан, избив слабосильного короля, на его глазах берёт принцессу самыми извращенными способами. Короля в мстительном воображении Её Величества звали, конечно же, Рокэ. Хуан же не заставил просить себя дважды. Свою королеву и её потребности бравый полковник знал не хуже, чем заливы и бухты Алвасете, в которых браконьерствовал по юности. Сейчас он браконьерствовал куда разнузданнее, нежели тогда, и по другим… бухтам. Нарочито грубо взяв Елену за плечо, Хуан опрокинул её на спину, одновременно наваливаясь сверху и раздвигая ей ноги коленом. Бесцеремонные кэналлийские пальцы нагло вторглись в её лоно, и удовлетворенный смешок сказал королеве о том, что любовник доволен тем, как они увлажнились. Рассмеявшись, Елена сжала мышцы там, внизу, удерживая в себе жесткие пальцы. – Как угодно Её Величеству. Полковник усмехнулся, и, не вынимая руку из тёплого местечка между ног его королевы, извернулся таким образом, что налившийся, тяжелый орган оказался у губ Елены. Сам же он наклонил голову туда, где вовсю орудовали бесстыжие пальцы, и принялся помогать им языком. В этот момент Елена в очередной раз простила Рокэ, цинично подложившего её под своего верного пса. Суавесовский клинок меж тем ткнулся в губы настойчивее. Королева намёки понимала хорошо – приоткрыв губы, всосала слегка увлажненную головку. Глухой стон любовника отозвался в высочайших ушах сладчайшей музыкой, не чета руладам Гроссфихтенбаума, выписанного Марселем из Ургота. Воспоминание о графе – единственном её мужчине, кроме Хуана – вызвало у Елены прилив злости и энтузиазма. Граф Валмон побывал в её постели единственный раз, зачал дочь и более не возвращался. Это вызывало вполне законную женскую обиду, но отомстить Елена могла одним единственным способом – сделав с Хуаном то, чего не делала с Марселем. Продолжая ласкать губами член полковника, Её Величество холеным пальчиком скользнула к срамному месту, туда, куда приличная женщина не то что не приложит руку, но даже заметить не решится. Но Елена давно уже позволила себе забыть о приличиях в своей спальне. Наверное, это тоже было местью супругу, но сейчас это и не важно. Познания в гайифском не так давно сослужили ей хорошую службу – в руки королевы попал сборник весьма вольных рассказов о жизни некоего паонского аристократа, не любившего отказывать себя в удовольствиях. И из этого поучительного чтива Елена вынесла любопытное знание – оказывается, у мужеложества есть и вполне логичные обоснования. И лежат они там, куда, минуя то самое место, увы, не добраться. Палец Елены решительно двинулся на штурм. Проведя ладонью между ягодиц любовника, королева немного раздвинула их. Однако, подобравшись к сморщенному отверстию, Елена робко остановилась. Было… неловко. Но качнувшийся к ней поджарый зад и особо глубоко проникнувший в лоно язык решили дело в пользу продолжения эксперимента. Надавив на скрывающуюся в темных волосках дырочку, Елена с трудом погрузила кончик пальца в упрямое отверстие. Его хозяин, судя по всему, действия своей повелительницы одобрял – такого усердия между её ног Хуан не проявлял уже давно. Хихикнув, Елена продолжила вторжение, заодно подумав – а все ли кэналлийцы такие волосатые, как её любовник?.. Возможно, её венценосный супруг в раздетом виде таков же. Странным образом это предположение подняло настроение королевы ещё выше. Увы, задумавшись о Рокэ – ну что за человек, даже его мысленный образ означает для Елены неприятности! – королева отвлеклась и, видимо, царапнула острым ноготком полковника в чувствительном месте. Хуан, в отличие от неё, не забывший, какие роли они сейчас исполняли, отвлекся от своего прекрасного занятия, выдернул своей рукой её палец из своего же тела, развернулся и тоном, не предполагающим возражений, потребовал: – Поцарапала – зализывай. Если не хочешь оказаться за бортом. И что оставалось бедной пленнице, кроме как подчиниться?.. Хуан Полковник Суавес, вольготно развалившись в королевской постели, ощущал себя настолько хорошо, насколько мог себя ощущать человек, проживавший каждый свой день как последний. Его августейшая любовница сладко спала на широкой груди рэя. Потрудилась она сегодня на славу, надо отдать ей должное. И если его к вечеру не будет в живых, последняя ебля в жизни вполне удалась. А уж какой след в истории Хуан оставит! Империей, созданной последним герцогом Алва, будет править династия Суавесов. Хуан зевнул и заснул.