Ты боишься?

Порой Армин чувствовал себя одиноким. Да, у него были верные, хорошие друзья, но бывали дни, когда… Шадис в сопровождении помощников отбыл по делам, предоставив измученным кадетам пару часов незаслуженного (по его мнению) отдыха после изнурительных многочасовых тренировок, при этом не забыв каждому выдать задание. Кадеты были предоставлены самим себе и не теряли драгоценного времени даром. Эрен и Микаса, воровато озираясь и незаметно (как им самим наивно казалось) держась за руки, прошмыгнули к складским помещениям, чтоб, наконец, уединиться. Армин вздохнул, сидя под деревом во дворе. Он был рад за друзей и по-доброму им завидовал, но частенько ощущал себя лишним, когда Эрен и Микаса вдруг начинали переглядываться и дебильно улыбаться, безмолвно вспоминая волнующие интимные моменты прошедшего дня или вечера, а то, бывало, и ночи (что случалось до обидного редко). От зоркого глаза Армина не укрывалось, как расширяются их зрачки, дыхание выбивается из привычного ритма, и они выпадают из реальности, пялясь друг на друга и забыв о его присутствии. Вот бы у него так было: чтоб без слов и как на ладони. Он проводил их предсказуемый побег меланхоличным взглядом, все подмечая: любую мелочь, незначительную деталь. Вон уже и Жан спешил от складов. Сегодня, кажется, он на посту, но предпочел слинять, уступив место Микасе и Эрену. Его куртка подозрительно топорщилась, он что-то надежно прятал за пазухой, крепко придерживая рукой. Ну всё! Пару часов, до возвращения Шадиса, они точно не попадут в казарму. Жан пинками выпрет всех вон (благо, силы и роста у него хватает), и устроит с Сашей быстрый романтический ужин, переходящий в торопливый бурный, подчас довольно громкий секс. И будут потом сиять несколько дней довольными рожами, целоваться урывками и теснее прижиматься друг к другу в строю. Везет! Они хоть как-то отвлекались от безжалостной действительности неуклонно катящегося в Пекло неизвестности мира. Даже Конни и Криста. Точно влюбленные пятиклассники! Они стояли чуть поодаль, скромно и потуплено. Криста смущенно улыбалась глупым шуткам Конни, прятала свои огромные голубые глаза, опускала голову и исподтишка косилась на парня. А тот, ну вылитый мачо недоделанный, только приосанился еще больше и рассыпал остротами, будто бы случайно касаясь ладонью руки Кристы, и краснел пуще девушки. Армин наблюдал за ними и тоже улыбался, щурясь от солнца. Они не замечали суровых взглядов Райнера, который бессмысленно мялся поблизости и красноречиво хмурился, пожирая утонченную Кристу глазами. Не выдержал. Подошел, разрушая идиллию, и принялся что-то обстоятельно говорить, обращаясь исключительно к Кристе. Хотя, Армин, был более чем уверен, его монолог относился к обоим, но Райнер плохо сдерживал свои симпатии, а может, и не собирался, мечтая ненароком потеснить Конни и провести свободное время с понравившейся девушкой. А та, пускай и слушала внимательно и с готовностью кивала, но невзначай всё же жалась к Конни, как бы между прочим осторожно зацепив мизинцем край его куртки. Их уютное уединение было нарушено, и они всячески старались его вернуть, не желая обидеть Райнера. Армину нравилось смотреть на них и тихо сокрушаться в душе, что он не такой смелый, как Конни, решительный, как Эрен, дерзкий, как Жан. И девчонки совсем не интересуются им. И невдомек было ему, что многие девушки из кадеткорпуса томно вздыхают и бросают влюбленные взгляды на сообразительного голубоглазого милашку-блондина, который в упор их не замечает, таращась на парочки своих друзей. Армин снова вздохнул, взлохматив челку, отвел глаза от того места, где только что стояли Конни и Криста, вежливо сбежавшие от сурового и заботливого здоровяка Райнера, и переключил внимание на молчаливого Бертольта, подпирающего стену казармы. Он молча стоял рядом с Энни, вперив взгляд себе под ноги, этакий тихий грозный страж. Всем было известно, что он влюблен в Энни, и ей это было известно не хуже других. Но, кажется, этот неразговорчивый парень пока не сумел найти с замкнутой Энни общий язык. Он всегда был где-то поблизости от нее, и всегда в полной тишине. Пожалуй, даже сам Армин ухитрялся говорить с ней чаще, чем бедняга Бертольт. И чего он теряется? Арлерт пожал плечами. Энни ведь отличный человек! Он бегло глянул на девушку и смущенно дернул бровями, поймав ее пристальный, долгий взгляд. Она всё это время неприкрыто следила за ним, пока он следил за другими. Следила, полностью позабыв о сопящем рядом Бертольте, и оценивала. Маленький и тщедушный, слишком мелкий для своего возраста. Как он собирается противостоять Титанам? Очарует их своими огромными глазищами и носом-кнопкой? Она нахмурилась, представив Армина на поле боя в окружении Гигантов, и в душе шевельнулось беспокойство. Что они все смогут? Глупцы. Наивные идеалисты. Сразу после распределения она поступит в полицию, и они разойдутся в разные стороны. Может быть навсегда. И чихать она хотела на разведчиков и их идеалы. Чихать она хотела на… Армина? Бертольт словно почувствовал их неотрывные немигающие переглядки. Или же просто тоже внимательно наблюдал за Энни, пытаясь вникнуть в немногословную суть своей возлюбленной. Он вскинул голову, посмотрел сначала на Энни, но та даже не шелохнулась и не отвела глаз от Армина. Суровый взгляд Бертольта нацелился на растерянного парнишку. Арлерт здраво рассудил, что неплохо бы убраться отсюда: от двойного столь проницательного внимания к своей персоне он чувствовал себя неуютно. Тем более, внимание Бертольта в данный момент явно отдавало враждебностью. Армин скоренько встал, отряхнулся, на миг задумавшись: куда податься? Пара девчонок, сидевших невдалеке на бревнах, тоже подскочили как по команде, перешептываясь, хихикая и косясь на блондина. Энни отлипла от стены. Ее взгляд точно приклеился к стройному мальчишке, что так обеспокоенно озирался, то и дело, цепляя ее боковым зрением. Бертольт, как верный пес, последовал было за девушкой, даже пары часов совместного молчания было для него достаточно. Лишь бы рядом с Энни. Но она безмолвно повернулась к нему, осадив одним только раздраженным взглядом. Гувер остановился, беспрекословно подчиняясь, мысленно чертыхнулся. Всё, что ему оставалось – это смотреть издали, как Энни скрывается в учебном корпусе. Армин свернул в пустой коридор, остановив очевидный выбор на библиотеке. Здесь было тихо и спокойно, никто не смущал его пристальным созерцанием, но мысли о прожигающем взгляде Энни, ее светлых глазах и чуть сжатых в задумчивости губах застряли в голове прочным гвоздем. Парнишка помотал головой, удивляясь странному поведению Леонхарт, и изумился еще больше, когда прямо перед ним вдруг очутилась Энни, загадочно-тихая, серьезная и слегка пугающая. Он машинально глянул ей за спину, ожидая увидеть ее верного телохранителя, и хотел обойти, но Энни решительно преградила ему путь. – Энни? – его губы пересохли от волнения. Она не просто стояла очень близко, она напирала на него, делая уверенные мелкие шаги навстречу. Армин шагнул назад и чуть посторонился, решив, что Энни хочет пройти – только и всего, и решительно не понимал устремленного на него спокойного хваткого взгляда необщительной девушки. Плечо уперлось в дверь соседней комнаты, та внезапно отворилась, и Армин почти ввалился в кабинет Шадиса. Огляделся в смятении, не понаслышке зная крутой нрав инструктора, и попытался сбежать, но вошедшая следом Энни категорично захлопнула дверь. – Ты боишься, Армин? Ее тихий вопрос ввел его в ступор, глаза гипнотизирующе изучали аккуратное мальчишеское лицо Арлерта. Разумеется, он боялся, что сейчас заявится Шадис и оторвет им головы! Но рядом с Энни не хотелось выглядеть трусом и слабаком, поэтому он гордо расправил плечи и уперся спиной в стену, не переставая озадаченно шевелить бровями. – Странно, что здесь открыто, – пробормотал он и густо покраснел, потому что Энни встала к нему почти вплотную и водила взглядом по его лицу. Он и сам не прочь был рассмотреть ее получше, глаза в глаза, но треклятая робость сковывала движения, сводя все желания к несбыточным мечтам. – Шадис приказал Аккерман и Йегеру перенести сюда какие-то коробки с бумагами. Они так торопились, что забыли закрыть дверь, – пояснила Энни, стоя рядом с парнем и ловя его беглые смущенные взгляды. От такого ничего не дождешься, так и будет мяться у стены и лепетать на отвлеченные темы. У Армина в голове возник образ друзей, убегающих за ручку к складам. Оставаться в кабинете они не рискнули при всем соблазне! А Энни. Кажется, она ничего и никого не боится. – Ты боишься, Армин? – она склонила голову, повторяя вопрос, и уперлась руками ему в грудь. Армин рвано выдохнул и завороженно моргнул, уставившись в ее голубые глаза, стараясь понять, о чем она говорит. Но Энни больше не смотрела ему в лицо. Тонко перебирала пальцами рубаху, прощупывая, изучая его гибкую жилистую фигуру. Армин приоткрыл рот, горло сдавило как от простуды. Да, он много чего боялся: Титанов, предстоящих вылазок за стены, разъяренного Шадиса, грозного ревнивца Бертольта, смелую и красивую Энни, что так беззастенчиво льнула к нему. – Чего? – выжал он из себя и не узнал собственного голоса. По-мальчишески звонкий сейчас он больше напоминал карканье раненой вороны. – Умереть, – одна ладонь скатилась по его животу и замерла на ремне форменных брюк. Энни было странным осознавать, но она слишком отчетливо уяснила: она боится, что Армин умрет. Арлерт поперхнулся воздухом, выпучив глаза. Ее вопрос выпрыгнул из головы как кузнечик, думать сейчас он мог лишь о ее руках, ее ровном дыхании, что щекотало шею, ее ясных глазах, смотрящих внимательно, даже требовательно. У него дух захватило от ее близости и уверенности каждого жеста. Молодой организм слишком бурно откликался на эту близость, удваивая смущение и стыд. Армин покраснел до корней волос и тяжело сглотнул; руки вспотели, он сжимал и разжимал ладони, не решаясь дотронуться до Энни, поражаясь, с какой непринужденной легкостью ее руки скользят по его телу. – Я не… Ее губы коснулись его щеки, и он почувствовал, как они растянулись в мягкой улыбке. Она настойчиво сжала ремень его брюк, шумно вдыхая исходящий от Армина запах. Он пьянил ее, вроде ничего особенного, но ей нравился, как нравилось в нем практически всё: его угловатость и неловкость, детская робость, внутренняя упертость и несгибаемость, с которыми он преодолевал трудности обучения, гибкий ум и эмоциональная нестабильность. Пожалуй, последнее заводило больше всего. Армин теперь не видел ее толком, но чувствовал каждым разбушевавшимся гормоном. Больше всего на свете, до боли в шее, хотел повернуть голову и поцеловать манящие губы Энни. Но как всегда не решался. – Я стараюсь не думать об этом, – сознался он, еле перемежая слова с выдохами. Энни тихо усмехнулась и положила теплую ладонь ему на плечо. Дотрагиваться до него, невинно-милого, было и забавно, и возбуждающе. Она провела носом по щеке Армина, думая, что время безвозвратно уходит, и сдержанно выдохнула: – Поцелуй меня, идиот. У Армина воздух застрял в горле, дыхание завибрировало в такт всему телу, руки затряслись, шея покрылась горячими пунцовыми пятнами. Он восхищался выдержкой и смелостью Энни, выносливостью и крепостью ее духа и тела, что сейчас прижималось к нему, упираясь литой грудью ему в грудь. Он неумело обнял ее, звучно сглотнул, вспомнив, как Эрен обнимал Микасу, совсем не так, как друга. Или Жан стискивал талию Саши, вжимая в себя улыбающуюся девушку. Притянул за плечи ближе и взволнованно несмело коснулся губами уголка ее улыбающихся губ, чувствуя, как они раскрываются навстречу ему, требуя настоящего первого сладкого поцелуя. Армин всерьез, до истеричного мандража, переживал опозориться и получить очередную насмешку от Энни, но стоило их языкам соприкоснуться, и дальше он уже знал, что делать. Нежно, чуть неловко повторял за ней, схватывая, позволяя ощущениям вести и направлять, и четко осознавал три вещи: он страстно не желает, чтобы это прекращалось; он не позволит себе большего, пока Энни не разрешит; Бертольт размажет его в лепешку. Ее губы были чуть суховатыми, но самыми потрясающими. Он и мечтать не мог, что когда-нибудь поцелует такую девушку, как Энни: слишком недосягаемой она казалась для него. А сейчас он обнимал ее, медленно спуская руки к талии. Вопреки всему целовал. И она целовала его страстно и жадно. Их губы безотрывно ласкались легкими поцелуями и нежными касаниями. У Армина комната плыла перед глазами, лицо пылало, а едва уловимый шорох расстегиваемых Энни ремней и рубашки вернул слабую панику. Он опустил глаза и судорожно сжал руки, обнимавшие девушку. Идеально подтянутая, точеная, соблазнительная, без намека на развратность, она стояла перед ним в плотном бюстгальтере, ни капли не смущаясь его алчного взгляда, который он может на подсознательном уровне и пытался спрятать, но давно не был себе хозяином. Энни всецело властвовала над ним и его ощущениями, глядя как будто с вызовом. Он, не дыша, пялился на нее, не имея храбрости дотронуться, и отчаянно мотнул головой. – Энни, зачем ты… Он видел глаза Бертольта, когда тот провожал ее взглядами, полными затаенной глубокой любви, о которой больше не мог и не хотел молчать. Правильнее, если бы она сейчас была с ним. Армин любил, когда всё правильно. – Потому что я так решила, – Энни не дала ему договорить, снисходительно улыбнулась, взяла его руку, не встречая сопротивления, и накрыла свою грудь, давая позволение на всё, куда хватит фантазии. А фантазий скопилось предостаточно. Нещадные тренировки, колоссальная угроза извне и спартанские условия быта никак не отражались на естественных сексуальных позывах, которые было сложно контролировать, особенно, когда рядом привлекательная полуобнаженная девушка, чьи влажные губы и глаза поблескивают в косых лучах солнца, а на бледных щеках играет истомный румянец. Армин очумел от счастья и накатившего возбуждения. Он медленно сжал ладонь и осторожно погладил упругую вожделенную девичью грудь. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного. Стеснение вперемешку с острым жгучим влечением. Кровь забурлила, тело горело новыми волнениями и безудержным желанием. Энни сдержанно застонала и снова приникла к жарким губам Армина. Ее ловкие пальцы расстегнули его рубашку и ремни, пробежали по торсу, зацепили пуговицу штанов, ладонь мягко надавила на твердый член. У Армина всю скромность начисто выдуло, проснулись элементарные инстинкты. Он осыпал шею Энни влажными поцелуями, нырнул рукой под бюстгальтер, задирая вверх, провел языком по ключицам, спускаясь ниже, прихватил губами, и, изнывая от доселе неизведанных эмоций и болезненного вожделения, стиснул бедра Энни, впервые в полной сумасшедшей мере испытав дрожь нетерпения и перевозбуждения. Его будоражил ее запах, ее гладкая солоноватая кожа, ее вздохи и еле уловимые стоны, пальцы, играющие с его волосами, ладони, оглаживающие его плечи и спину. Энни глубоко чувственно выгнулась, подставляясь под ласки, сдернула с Армина рубашку, стянула свою, подрагивая, направляя его непослушные руки. Армин кое-как справился с застежкой на ее штанах, заскользил легким поцелуями по животу, впитывая жар ее неискушенного тела. Руки торопливо расстегивали и распутывали ремни, мешавшие полностью снять брюки. Энни улыбалась от приятной щекотки и смотрела на Армина сверху мутным взглядом сквозь полуразомкнутые веки. Запустила пальцы ему в волосы и откинула голову, истаивая в сладостных ощущениях, дышала часто и отрывисто. Смазливый хиляк. Ну почему он? Она зажмурилась, протяжно выдыхая. Что в нем такого особенного? Ничего. Абсолютно. Но именно его ласк и нежности ей не хватало, именно о его руках и поцелуях она мечтала. Так сильно мечтала, что еле сдерживалась, чтоб не вцепиться до боли ему в волосы, не укусить, оставляя яркие отметины на плечах, не отлупить при всех на тренировках, чтоб он мучился от побоев, вспоминая ее. Стянуть маску безразличия и прибрать, наконец, хлюпика Армина к рукам. От его смело-неумелых поцелуев живот скручивало в тугой узел, грудь разрывали тяжелые вдохи, колени дрожали, и не волновало ничего. Волновал только Армин, копавшийся с ремнями и растерянно озиравшийся по сторонам. Он не представлял, как справляться с сапогами, и чувствовал себя натуральным идиотом, разрушающим хлипкую романтику. Не открывая глаз, Энни кивнула на стол – самое светлое место во всем кабинете, но, кажется, их обоих это ничуть не смущало. Армин подтолкнул ее, решительно усаживая на столешницу, и спешно стянул сапоги и брюки с себя и Энни, смущаясь своей наготы и заводясь от раскованности девушки. Может быть, стоило сознаться, что он девственник и не тешить Энни ложной надеждой на его опытность и багаж практических знаний. Но Энни, наверняка, и сама догадывалась, потому притянула его к себе, истомно улыбаясь, и молча щелкнула пальцами по столу, приказывая лечь. Армин послушно лег рядом с ней, тяжело дыша и мелко касаясь кончиками пальцев ноги девушки. Энни мягко и грациозно склонилась над ним, глядя глаза в глаза. Волосы неряшливо сбились на бок, высыпавшись из прически, закрыли часть лица. Армин рефлекторно убрал их, любуясь Энни, запоминая сколь прекрасной она может быть. Она обхватила ногами его бедра, медленно усаживаясь верхом, припала губами к его губам, возобновляя волнующие поцелуи. У Армина заклокотало в груди и горле, от прикосновения теплой руки к его бодрому бойцу. Энни лишь незначительно скользнула ладонью туда-сюда, играя пальцами, задавая нужное направление, а Армин почти взорвался от экстаза. Для нее это было так же ново, как и для него. И его готовый к первым подвигам член смущал ее ничуть не меньше. Она давно решилась, но медлила, глядя в блаженное лицо Армина с прикрытыми глазами, на вздымающуюся в хрипловатых вдохах грудь. Чувственно застонала и изящно глубоко прогнулась. Обволакивающе нежные ладони Армина скользнули вверх от ее коленей к бедрам, сдавили, стиснули словно невзначай плавно коснувшись заветного вожделенного местечка, и заставили Энни, судорожно хватанув воздух ртом, опуститься вниз. Оба одновременно шумно выдохнули, принимая друг от друга наслаждение. Энни уперлась лбом Армину в ключицу и несмело двинула бедрами. Боли не было. Или она ее не заметила. Бешеной эйфории тоже не испытывала, но в душе росло жгучее чувство, медовое и трепетное. Она улыбалась сквозь чуть различимые стоны-вздохи и целовала шею и грудь Армина, радуясь, что ее смышлёный мальчишка сообразил, что делать, на редкость уверенно держа ее за бедра, помогая двигаться, и направлял, как это совсем недавно делала она сама. Из Армина вытряхнули воздух вместе с душой; тело сокращалось, переливаясь дрожью, подавалось резкими толчками навстречу стонущей Энни. Горячечное забытье на пределе агонии поглотило сознание. Подчиняясь заложенным издревле инстинктам любить и желать, он ни на миг не задумался, как и что надо делать, захваченный неизведанными чувствами. Это было ярче, чем первый полет на УПМ. Не удивительно, почему Жан и Эрен при каждом удобном моменте тащат своих девчонок по укромным уголкам; Конни и Райнер с завидным упорством обхаживают Кристу; Бертольт ни на шаг не отходит от Энни. Наверно, это любовь. Немного нездоровая, немного развратная, обжигающе-терпкая, мучительно-сладкая. Его не хватило надолго. Сухой оргазм электрическим импульсом прошелся по телу, сковав и расслабленно отпустив каждую мышцу. Но он продолжал двигаться, слыша лишь учащенное дыхание Энни над ухом, крепче прижимал ее к себе, благодарно целуя. Энни дрожала, ослабив темп, понятия не имела, как должно быть, но то, что чувствовала в объятиях Армина, двигаясь с ним то в такт, то в разнобой, невозможно было с чем-то сравнить и передать словами. В животе крутился вихрь, растекаясь жаром, слабостью и покалыванием даже в зажмуренных глазах. Она осторожно прикусила кожу на шее парня, заглушая непослушный стон, и вытянувшись струной, обмякла. Внутри снова все сжалось несколько раз, и она подавленно всхлипнула, впившись пальцами в плечи Армина. Замерла, замер и он, поглаживая ее бедра и спину, переводя дыхание, опьяненный мыслью, что неприступная гордячка Энни Леонхарт выбрала его. В голове и перед глазами мельтешила карусель из образов, запахов и слишком яркого солнечного света. Немного тошнило. Армин открыл глаза и уставился в потолок, приходя в себя, покосился на Энни. Она лежала так же тихо на его груди и наблюдала за ним сквозь узкий прищур глаз. Армин не знал, что говорить, как вести себя теперь, чего Энни ждет от него? Он тихо вздохнул, не рискуя выпускать ее из объятий. Но Энни настойчиво выбралась сама, уселась рядом, поправив волосы. Она смотрела на него, распластанного по столу. Смотрела так же, как и всегда. Внимательно, всепоглощающе. Она очень часто на него смотрела, порой даже сама не замечала, как рефлекторно выискивает среди кадетов или становится ближе в строю. Армин скованно улыбнулся, взял ее за руку, переплетаясь пальцами, облегченно отмечая, что нет ничего страшного в том, чтобы прикасаться к Энни, любоваться ею: обнаженной и красивой, немного растрепанной, пахнущей, как самый сладкий коварный дурман. Она приковывала взгляд, очаровывала, сидя на светлом фоне не зашторенного окна. Армин щурился и виновато косился, силясь отвести глаза. Смотреть на нее было настолько притягательно приятно, что член, который и без того торчал и не спешил опускаться, нетерпеливо подергивался. Армин поспешно смущенно сел, скрючившись, пряча своего бесстыдника от глаз девушки. – У нас всего полчаса, – ровным голосом предупредила Энни, подстегивая к активным действиям, и провела пальцами по руке Армина. – Надо еще перенести коробки с бумагами. Армин вопросительно наморщил лоб, крепче сжимая ее ладонь, и огляделся в поисках коробок, которых ту и в помине не было. – Но Эрен и Микаса… – Я отобрала у них ключ и велела нос сюда не совать, но взамен обещала разобраться с коробками, – Энни вздохнула и лениво вытянулась на столе, подставляясь под отличный обзор в косых лучах золотистого солнца. Армин в очередной раз подавился воздухом, полностью разворачиваясь к девушке и окончательно прекратив бороться с охватившим его необузданным водоворотом страстей и влечений, прильнул губами к округлому бедру Энни, зажмурив от наслаждения глаза. Кажется, у него появилась новая навязчивая идея, помимо спасения всего человечества и переустройства несправедливо жестокого мирового порядка. От одного взгляда на Энни он терял свою гениальную голову, плененный ее спокойной, холодной красотой, потому что только он знал и чувствовал каждой распаленной клеточкой тела, какой жаркой и страстной она может быть. Неважно, сколько времени у них еще осталось, оба были уверены: больше они не упустят ни одного дня.