Так было сужденo.

      Осень — не самое приятное время года. Иногда она наступает слишком вовремя, иногда отдает месяц во власть лета; но когда приходит ее черед, смена погоды обрушивается на людей как гром среди ясного неба, принося вечные простуды, давление, сырость и, конечно же, плохое настроение.       Андрей не был огромным фанатом осени, но ему нравилась такая погода из-за этого морозца, когда можешь наконец-то надеть свой любимый свитер, пить горячий чай или кофе. Ему нравилось то, как меняется мир. Как озорное лето быстро покидает людей. И приходит она. Осень. Одевает всех в теплое, а листву и дорожки окрашивает в яркие желто-оранжевые цвета, добавляя красок. Заставляет есть больше витаминов, фруктов. Намекает, что целый день на улице уже не погуляешь: было лето для этого, а сейчас — умиротворение, спокойствие, отдых. Хорошего понемногу.       Раньше осень была любима Луневым за сближение. Ему нравилось наблюдать из окна кафешки или авто, как парочки жмутся друг к другу, как греют руки в объятьях. Тот год и ему выпал таким же, но хорошего понемногу, верно?       Расставание с Далером пришлось как раз на этот период. Андрей поддался волне любви и тепла, даже купил парные вещи; и раньше ему такое было бы очень дико, мол «зачем?»… А сейчас — нет, это придает ситуации и отношениям свою красоту, какую-то нежность.       В тот день он позвонил Кузяеву и предложил увидеться в парке (погода была не такой уж плохой), но Далер попросил приехать к нему. Он был слишком серьезен по голосу, и Андрей понимал: ничего хорошего не будет. Пролетая светофоры — те как назло все были зелеными, и маршрут выдался без пробок, — он нервно стучал пальцами по рулю, надеясь на самое лучшее. Все-таки девять месяцев отношений — уже немалый срок для Лунева.       Тепло квартиры любимого, которое часто встречало его, куда-то пропало. Витал мороз, словно Далер раскрыл все окна, но, пройдя в комнату, Лунев обнаружил их закрытыми. — Слушай, Андрей, я не хочу тянуть, поэтому просто сразу скажу. Я больше не люблю тебя, прости. Даже не знаю причины, честно, но нет к тебе чувств. У меня словно дыра в душе. Я просыпаюсь неделю с этой мыслью, и мне невыносимо тяжело. Прости, Андрей, — Далер смотрел в пол, прислонившись к стене, и тер пальцами лоб. Он понимал, что даже просить быть друзьями — глупо. Неуверенно подняв глаза на уже бывшего парня, он не видел в его взгляде ни-че-го. Там было пусто. Лунев после фразы «не люблю тебя» уже ничего не слышал. Он как будто погрузился под воду или в вакуум: его душа начала захлебываться, а пальцы, что так уверенно держали пакет с подарком, начали слабеть. — Андрюш… — знакомый голос выбил его из мира пустоты, и парень чуть повел взглядом. — Х-хорошо, — заикнулся он и прокашлялся, добавляя в голос спокойствия и уверенности, — хорошо, я тебя услышал. Так тому и быть, — не теряя времени, вратарь пошел в коридор и через секунду хлопнул дверью еще некогда родного гнезда. Сердце Далера содрогнулось вместе с хлопком стальной двери. Он несмело пошел в коридор и закрыл ее, сразу же прислоняясь к ней спиной, полминуты смотря на их совместное фото; после глаза зацепились за знакомый синий пакет. Парень, недолго думая, раскрыл его. Внутри оказалась коробка конфет и что-то в еще одном небольшом пакетике. Достав его крайне осторожно, он заметил коробочку, а раскрыв — парный кулон в виде футбольного мяча. Скорее всего, он купил такой нейтральный, чтобы меньше было вопросов… Но Лунев не был бы Луневым, если из чего банального не сделал бы нечто с сюрпризом. Когда кулон был повернут обратной стороной, то Кузяев обнаружил небольшую надпись, гласившую: «Так было суждено». Но зачем он это привез, парень не понимал. — Черт… Число… Какое число сегодня?! — паника вмиг накрыла Далера; он зашел на кухню, взглянул на календарь… Из рук все упало разом.

«21 октября 2018»

      Ровно два года назад, двадцать первого числа две тысячи шестнадцатого года, в зимний февральский вечер, Андрей предложил Далеру стать парой и отмечать. Не по-крупному, но каждый прожитый совместный месяц, пока не надоест.       А предложение сделал без задней мысли, но если быть точнее, дело было так:  — Блять, Кокорыч, не еби мне мозг, и ты, Артем, тоже! — строго указал он на того пальцем, а сзади хохотала вся команда, смотря на краснеющего, просто воющего Андрея. — Да расслабься ты, просто подойди и скажи ему, — начал Тема, — я тебя… Нууу?.. — вскинул брови Дзюба, а Лунев сел на скамейку и, закрыв лицо руками, прошептал: — Люблю. — Умница! А теперь — с большей уверенностью, — подбадривал Шатов, хлопая его по плечам, — давай, а то твоя красавица скоро придет, а ты ни «бэ», ни «мэ», ни «кукареку», — смехом залились все, кроме Андрея. — Ладно, — он встал снова перед Кокориным, а упомянутого тянуло в дикий ржач, но он держался молодцом. Все замолчали, и Лунев начал. — Я тебя… — тут в дверях показался Далер, но все так слушали вратаря, что пришедшего просто не заметили, — люблю, Далер, — закончил говорить он, и волна аплодисментов покатилась по помещению вперемешку со смехом. — Ну вот! Когда придет, мы все дружно свалим, а ты… — стал радостно говорить Дзюба, но его резко перебили. — Ой, Далер… А ты давно тут? — с диким волнением сказал Анюков, думая, что план провалился, но Кузяев вытащил наушник и вопросительно посмотрел на уставившихся на него ребят; те выдохнули так громко, что еще больше озадачили Далера. — Да ничего, Далерка. Ладно, пошли, ребят, — сказал громко и четко Кокорин, сразу выходя из раздевалки. За ним пошли все остальные. Теперь их тут двое: Андрей и Далер. — Куда они все? — хлопал глазами Кузяев, до сих пор не понимая, а после начал собираться. — Ам… Далерка, ты можешь выслушать меня? — Лунев откинул свои перчатки на скамейку и, встав, подошел к уже готовому слушать его Кузяеву. — Что такое? — Мм… Как сказать… Сейчас это будет звучать, наверное, странно… Но я тебя люблю, вот. Прошу, не давай мне ответ сейчас; подумай хотя бы пару дней, пожалуйста, — с тяжелым вздохом сказал он и сжал руки в кулаки, немного закусывая губу.       Кузяев ожидал чего угодно от Лунева. Подколов, просьб о помощи или еще чего-то, но не признания. Далер от накатившего смущения опустил глаза вниз и заметил, как собеседник сжимает кулаки. — Ты меня бить собираешься? — с легким смехом спросил он и накрыл напряженные руки своими. — Может, составишь мне компанию за ужином? — негромко задал вопрос Далер, все еще смущаясь, ведь ответ он не дал. — А? Нет, Далерка, бить — никогда, — посмеялся Лунев и резко переплел их пальцы, сразу замечая, насколько робок его любимый: ведь тот хотел расцепить руки, но при этом сразу сжал пальцы Андрея сильнее, — и да, конечно составлю, я голодный как волк.       Ужин прошел в спокойной обстановке, в одном из ресторанов города, и кончился где-то около десяти вечера. За разговорами два часа пролетели слишком быстро, поэтому, когда уже пришло время расставаться, чтобы завтра снова увидеться на тренировке, Кузяев чуть потянул Андрея за шарф с яркой надписью «Зенит», и тот остановился сразу, вопросительно смотря на парня. Далер глазами оценил их местоположение. — Пойдём, по парку пройдемся. Я не хочу, чтобы наш разговор слушали, — и, не став дожидаться ответа, он пошел, куда и сказал.       Хлопья снега засыпали Питер. В парке, который выбрал Далер, людей было мало. ? Неудивительно: середина недели, еще и десятый час, а на улице — зима. Выбрав одну из дорожек, они шли под звуки хруста снега под ногами. — Погода прям располагает к романтике, согласен? — ухмыльнулся Лунев, чем вызвал смущение у собеседника, но за замерзшим красным лицом этого не было видно. Только закушенная сильно губа и взгляд под ноги давали понять. — Так сложилось.       Остановившись под каким-то неисправным фонарем — он то и дело гас, — Далер собрал все свое мужество и посмотрел в глаза серьезному Андрею. Тот все ждал ответа на поставленный ранее вопрос и надеялся получить его. — Если я скажу «да», ты же сам понимаешь, что будет. — В каком смысле? — не особо понял вратарь, прислоняясь к дереву чуть дальше столба, уходя в тень веток. — Что ты не найдешь себе девушку, не будет свадьбы, детей. — Далер! Думаешь, я не думал об этом? — посмеялся Лунев и, сняв перчатку, протянул руку. — Много раз думал, только вот счастье стоит передо мной в мужском обличии. Я выбрал тебя среди миллиона людей, именно ты запал мне в душу и сердце. Тебя я люблю и даже больше слышать не хочу что-то про девушку, свадьбы и прочее.       Смотреть на замерзающую руку было тяжело, и думать надо было быстрее. Взвесив все, расставив по полочкам, парень снял свою перчатку и, подойдя ближе, несмело, не сразу, но все же вложил свою ладонь в чужую, чем вызвал радостное и тихое «спасибо». Андрей притянул Далера ближе к себе, поменял их местами, сразу надевая перчатку себе и ему. — Замерз? — тихо спрашивает Лунев, ощущая дрожь рук любимого, заглядывая в глаза. — Нет, Андрюш, волнуюсь просто, — шепчет парень, и его губы сразу накрывают чужие. — А так? — улыбается Андрей, но, не дождавшись ответа, снова целует своего любимого. — Эй… Алло! — А? Прости, я завис. — Ты смотрел на сосущуюся парочку; ты с ума сходишь или что? — рассмеялся Кокорин, делая глоток чая, греясь при этом об чашку. — Видимо, Саш, — как-то незаинтересованно ответил он, переведя взгляд с улицы на друга. — Артем не собирается приезжать? — Он уже почти тут, еще минут десять… Ты с Далером не пробовал говорить… Ну, о вашем расставании? — начал Саша, но тяжелый взгляд напротив заставил его замолчать. — Ты все и сам знаешь. Нет смысла. Раз он все решил и почти за год не поднимал эту тему ни разу, нахуя значит оно ему сдалось. Зато как символично: двадцать первого начали встречаться и двадцать первого разошлись! Заебись, — вскинул руками Андрей и заметил краем глаза выходящих из машины Артема и… Далера. — Нихуя себе, а Дзюба мои мысли читает, — рассмеялся Кокорин, сразу же хватая за руку решившего уйти Лунева, — стоять. Какая фраза у вас там коронной была? «Так…» — не успел договорить Саша. — «Так было суждено», — как за него закончил вратарь и сел обратно, ожидая, когда уже зайдут друзья. Больше всего ему хотелось увидеть реакцию Далера.       Ледяной сильный осенний ветер заставил двух людей просто добежать до кафе, и если Артем повесил пальто сразу же, как зашел, отдаваясь теплу помещения, то Кузяев не стал этого делать: его еще не отпустила дрожь. Посмотрев на Артема, который что-то пытался ему объяснить, Кузяев глазами прошелся по людям в поисках Кокорина и, ухватив его глазами, перешел на Лунева, попутно останавливаясь, сразу же делая шаг назад. Только сильные руки Артема смогли остановить побег. — Черт, Тема, ты знал, что он тут? — шипел Далер, смотря в глаза льву Зенитской команды. Тот с недобрым огнем во взгляде улыбался.       У них с Кокорой давно был план соединить этих двух несчастных людей. Оба видели, что они страдают; хоть на поле держались командой, но за пределами — за той стороной камер, стадионов, где уже не слышны крики болельщиков, свистки судей — парни не пересекались, не шли на контакт. Хоть и переглядывались, старались касаться друг друга, как говорится, «случайно», но больше — ничего. Все точно знали, что именно Кузяев больше всех жалел о расставании, но и то верно, ведь кто был инициатором? И найти в себе силы вернуть Андрея он не мог: слишком робок, слишком виноват, много этих «слишком»… Только вот это — часть Далера, и ничего с ней не сделаешь. Вот и созрел вариант у двух наблюдателей за их жизнью, хотя этот план срывался пять раз за год, на что психовали оба за алкоголем… Но, конечно же, всем неудачам рано или поздно дается шанс. И все-таки он выпал на осень, значимую для их друзей. — О, Лунтииик, а ты тоже тут? — наигранно удивился Тема, садясь рядом с Кокорычем.       Кузяев занял место около бывшего парня, медленно начиная расстегивать серое пальто, смотря на двух затейников. Воцарилась тишина за столиком, но Артем не выносил такого, поэтому разговор о футболе медленно развязал языки всем.       Пейзаж за окном сменился. Уже был вечер, и Саша, глянув на часы, сказал, что ему пора, на что Тема предложил подвезти его. А тот и не против, тем более погода разбушевалась. Какое совпадение, ага. Попрощавшись, они ушли, и Далер сел на противоположную сторону под разочарованную ухмылку Андрея. — Даже на одном диване сидеть не можешь? — В смысле? Мне так проще тебя теперь видеть, а то шея уже затекла, — всеми силами старался увильнуть от допроса футболист, и вроде как вышло. — Давно мы с тобой не общались как нормальные люди, да, Далерка? — спокойно говорил вратарь, смотря собеседнику в глаза. Кузяев кивнул на это и посмотрел в окно, немного нахмурясь. — Подброшу тебя? Я сегодня на машине, — продолжил речь он, все еще ища зрительного контакта. — Тебе это не будет затруднительно? — уточнил собеседник, коротко посмотрев в глаза. — Нет, ни капли. — Ладно, спасибо. Ты просто спасаешь меня сегодня, — на эти слова Лунев рассмеялся и почесал шею. — Да брось. Тем более я помню, как ты мерзнешь 24/7, мне же лучше будет проследить за тобой. — Наверное, — тихо шепнул Кузяев, глубоко в душе улыбаясь, что даже такие мелочи он помнит. Тепло салона машины был настоящим спасением для уже трясущегося Далера. — Да чт-то не так-к с этой п-пог-годой! Б-будь он-на не-л-л-ладна! — возмущался Кузяев, пока хозяин авто смеялся и снимал с себя верхнюю одежду, ведь печка в салоне прогревала быстро. — Да ладно, сейчас отогреешься, не переживай, — с уже спокойной интонацией сказал Андрей и тронулся с места к давно забытому и похороненному прошлому.       Легкая музыка, мрачный город, ливень и дворники, что катались по стеклу туда-сюда… Истинная осень создает свою атмосферу автомобилистам. Капли стекают по стеклу, и футболист за ними наблюдает, уже не дрожа. Андрей полностью сосредоточен на дороге, поэтому желание его отвлечь не накрывает, зато извиниться хочется. Слова стоят комом в горле, так и рвутся наружу.       Мотор перестал работать, и машина медленно начала остывать. Смотря на знакомый подъезд, никто не старался выйти первым или хоть как-то намекнуть на расставание. Им не хотелось, но надо. Далер начал медленно, словно в замедленной съемке одеваться, в голове молясь, чтобы его остановил Лунев, только этого не произошло. Попрощавшись и еще раз поблагодарив, парень побежал домой, и когда набрал код, то оглянулся на машину. Близкого душе человека не было видно, но футболист точно знал: Андрей смотрит. Далер ощущает этот взгляд. Минута — и Кузяев скрывается за дверью крепости.       Новое утро приносит весточку, что из строя выбыли Кокорин, Дзюба и Кузяев; с первыми двумя неясно что, ведь один орет «краснуха», другой — «золотуха», а в итоге небось трахались всю ночь и встать не могут, спать хотят. А вот с третьим было интереснее: Далер умудрился слечь с температурой. Конечно, помочь ему вызвались все, но Лунев провёл пальцем по шее, как бы намекая, что убьет их, и сам поехал к Кузяеву, но попросил Шатова написать болеющему смс и узнать, что ему привезти из таблеток. Конечно, из вечно упрямого и старающегося не полагаться на чью-либо помощь Далера вытащить что-нибудь кроме «ничего не нужно, не приезжай, ты заразишься» не удалось, поэтому, еще раз пригрозив всем, чтобы даже мышь не узнала о том, что едет не Шатов, а Лунев, он со спокойной душой вышел из тренировочного центра и поехал к знакомому дому.       Вроде бы до этого дня звонок в дверь еще никогда так не раздражал парня; наверное, боль в суставах, температура и просто состояние овоща помогли его невзлюбить. Но вот странность, видимо Кузяев и рассудка лишился, раз видит Лунева, а не Шатова. Он трет глаза и щурится. Да нет, вроде не глюк. — Впустишь? — Да, а где..? — Шатов усердно тренируется, все тренируются, и только я смог уехать, — Далер хотел что-то еще спросить, но его перебили и, под возмущенные заикания и кашель, пихнули обратно в кровать, укрыв одеялом. Но Кузяев упрям, не забывайте, и проиграть бой даже в таком состоянии ух как не хочется. Поэтому, поднявшись, Лунев, собрав всю силу в руки, завалил того обратно и поцеловал в лоб. — Далер, не усложняй себе и мне жизнь, прими уже помощь, смирись с тем, что тебе она сейчас необходима, ясно? —  парень наконец-то превратился из уверенного в себе и своих силах в нормального больного, слабого и «умирающего». — Вот и молодец. Буду тебя лично ставить на ноги. Делаю ставку на три дня, — оптимистично ухмыльнулся вратарь, а Далер посмеялся. Это ему напомнило их совместную борьбу с простудой, и тогда все было примерно так же. Разница лишь в том, что сейчас они — друзья, и то не особо точно; скорее, опустились до коллег.       Приятный запах каши пробудил Кузяева ото сна, и, с трудом разлепив глаза, он сфокусировался на столе, стоявшем около кровати, а затем — на спине, где во время матчей красуется номер «99». — Проснулся? Нужно поесть и выпить таблетки, — сел рядом Андрей и погладил еще сонного и уже уставшего Далера. — Таблетки? В этой квартире их никогда и не было… — Теперь будут, купил тебе по дороге. — Спасибо за заботу, — пробормотал парень, немного смущаясь, и медленно сел, чуть привалившись спиной на вратаря, — как же мне плохо, ты не представляешь. — Почему это? Словно я никогда не болел, — посмеялся Лунев и начал кормить с ложечки больного. Тот даже не стал спорить: ему и руки-то сложно было поднять из-за состояния, поэтому, без пререканий, смущения и прочего, он стал есть. Каша была на удивление одобрена организмом, таблетки — тоже, вода — аналогично, поэтому Кузяев, не стараясь что-то сообразить, лег спать, ведь знал, что проснется он точно уже с более хорошим самочувствием.       Как давно тут не был Андрей? Он даже забыл, где половина чего в квартире лежит, хотя все вроде на своих местах, даже что-то новое появилось. К примеру, огромной пальмы в углу точно не было год назад. Еще книги новые. Убавилось только одно — общие фото, хотя в коридоре все так же висит их фотография.       Андрей рассматривал полку со всякими безделушками. Обычно, когда на Далера нападало детство, тот покупал себе Киндер-сюрприз, ел его за обе щеки, собирая новую игрушку. Но об этом знает только Лунев, и он никогда не судил любимого за тайное увлечение. И вот, пробегая глазами по этим игрушкам, Лунев замечает что-то с расцветкой футбольного мяча… Это заставляет сердце пропустить удар. Он делает шаг назад, взглядом снова ловя бело-чёрный цвет, и достает кулон, от которого мир, кажется, перевернулся. Андрей в недоумении смотрит на него. Парень был уверен, что Далер избавится от этой вещицы, чтобы не было воспоминаний, как от фото, которых кроме как в прихожей больше нигде нет. Он долго стоял, уставившись на кулон, затем сжал его в кулаке, глубоко в душе ликуя, что, возможно, все можно начать заново и узнать причину. Причину, почему так произошло.       Видимо, организм точно не хотел просыпаться раньше, ведь почему-то пять утра ему показалось хорошим для того, чтобы начать день для Далера. Он пока еще не открыл глаза и начал потягиваться, понимая, что мышцы не ломит. Голова еще немного гудела, температура, кажется, невысокая, но давит, поэтому ощущение разбитости пока присутствует. Наконец, к очнувшемуся организму подключаются ощущения. Вот эта рука, что обвила торс; точно не Кузяева, тогда чья? Далер открывает глаза и переворачивается, чем будит Лунева. Тот сразу открывает глаза и включает ночник, на что оба щурятся и смеются. — Мы как… — хрипло проговорил Далер, уже смеясь от своего голоса (тот стал на тон ниже), — как… Котята, — Андрей улыбнулся этому заявлению. — Как себя чувствуешь? — спросил Лунев, садясь на кровати, доставая градусник и давая его футболисту. — Как овощ, в котором появилась жизнь на процентов тридцать. — Судя по тому, как ты хорошо мыслишь, моя ставка в три дня выиграет, — подметил Лунев, зевая, вставая с кровати и идя за таблетками. — Ты споришь сам с собой, это вообще нормально по-твоему? — улыбался Кузяев, иногда вытаскивая градусник и посматривая на него. — Думаю, да, — кинув на кровать лекарства, он сел рядом и стал просто в тишине ждать, когда градусник можно вытащить.       Десять минут подошли к концу. Температура: 37,7. Сбивать нельзя, но Кузяев, надавив на свое состояние умирающего лебедя, таки выклянчил пакетик Терафлю и выпил его залпом, потому что «та еще отрава».       Убрав все и погасив свет, они опять легли спать. В тишине, но в объятьях друг друга. В голове уверяя себя, что друзья так делают.       Далер проснулся к часу дня, причем уже в более поднятом настроении. На него не давило, что радовало; температура скорее танцевала на отметке 37.2, что было нестрашным. Парень улыбнулся. — Андрей, ты еще тут? — решил проверить он, и в комнату через пару минут зашел упомянутый. — Вот соня ты, как самочувствие? Будем мерить? — все же приложил ладонь ко лбу больного Лунев, но больной помотал головой, говоря этим «нет», — хорошо, кушать тогда тебе принесу. Я суп сделал, будешь? — Кашу хочу твою, вот это прям мне понравилось. — Без проблем, давай бегом пока в душ, а я готовить, и чтобы этот комплект, — указал он на стул, — был на тебе.       Не поняв, что от него хотят, Далер сел и увидел одежду, явно теплую, поэтому, взяв ее, он пошел в ванную.       Вода на коже болеющего ощущается как-то совсем дискомфортно, поэтому, быстро закончив с этой процедурой, он стал одеваться и вышел из ванной, заходя на кухню, где у плиты стоял Андрей и помешивал кашу. — Я все, — сказал Далер, и Лунев обернулся, подмечая, что парень даже носки надел. — Садись, еще немного осталось.       Обед в виде каши пришелся по душе, выпитые таблетки ничего не сделали, а горячий сладкий чай просто скрасил все, но когда Андрей достал киндер, Далер засиял, и за такие моменты первый был готов жизнь отдать, лишь бы чаще видеть любимого человека таким.       Садясь с хозяином квартиры перед телевизором, Андрей решает начать разговор, мысленно ударяя себя для храбрости. — Далер, ты пока спал, я тут смотрел, что и как у тебя поменялось; не лазил никуда, просто глазами. Заметил пальму… — Это Лун… — и он резко себя одергивает. — Что? — Ничего. — Ты ее Лунтиком назвал? — рассмеялся Андрей, немного смущаясь, зато Далер стал похожим на томат. — Ладно, не столь важно. Я заметил еще кое-что. Фотографии. Ты выкинул все, кроме той парной с коридора. — С чего ты взял, что я их выкинул? — Так их же нет. — Они просто убраны. Кто тут болеет, я или ты? Сейчас только мне свойственно тормозить, — улыбался Кузяев, но все так же не решался смотреть в глаза. — Хорошо… Самое главное, что я нашел тот кулон. Я уж точно думал, что ты его нафиг выкинешь. Я даже не поверил глазам, когда нашел его. Почему, Далер? Зачем ты оставил его? Ведь ты сам все решил закончить, — горько усмехнулся Лунев, опуская голову. — Просто не смог. Я хотел, но рука не поднималась. А потом прошел месяц, я начал вспоминать прошлое с тобой. Потом прошли еще месяца, я понял, что жалею о том дне, когда решил закончить все. Мне было тоскливо. Одиноко. Мы ведь с тобой даже как друзья испарились. Я твердил себе: «Так суждено, ничего не изменить», но меня тянуло к тебе… Я готов был на стену лезть уже, хотел поговорить с тобой, извиниться, а смелости не хватало. Мне жаль, жаль, что все вышло так из-за меня. Как-то в один момент вся моя любовь куда-то делась, я словно перегорел в тот день и зачем-то сразу решил расстаться, хотя стоило пару дней подождать — и вот я снова хотел к тебе, но знал — нет смысла. Прости, Андрюш, — Далер встал с места и ушел в спальню, давя желание расплакаться, хотя смысл? Слезы уже градом текли, и вперемешку с простудой это был не лучший вариант. Парень старался успокоиться, садясь на кровать, закрывая лицо руками.       Андрей наконец-то смог открыть глаза; у него тоже мир немного поплыл, но, сморгнув слезы, парень встал с места, направляясь к Далеру.       Всхлипы наполняли комнату, и лишь нежное касание к колену заставило замолчать и убрать руки, вытирая слезы. Андрей обеспокоенно смотрел в родные глаза, стоя на коленях перед Кузяевым. Тот старался держаться, чтобы опять не заплакать от бессилия в их отношениях. — Далер, мы затронули эту тему… Может, судьба нам сама намекает, чтобы попробовать снова? — Т-ты правда хочешь? Не злишься на меня? — с волнением спрашивал Кузяев, ловя лишь добрый и спокойный взгляд, в котором читалась решимость. — Я злился пару дней, когда мы расстались, а потом только скучал и ждал, когда же судьба подарит нам шанс снова сойтись. Видимо ей было угодно держать нас в разлуке почти целый год. Думаю, это чтобы мы все сами взвесили и поняли, как же хуево без друг друга. Видишь, как все сложилось? Я хорошую надпись выбрал на кулоны, и нам было суждено расстаться и так же снова соединиться. Но так просто ты теперь от меня не отделаешься, — улыбался Лунев и, приблизившись, мягко поцеловал любимого в губы, на что незамедлительно получил еще более мягкий поцелуй, в котором были только нежность и безграничная любовь. Разорвав поцелуй и мягко чмокнув губы Кузяева, Андрей достал кулон из кармана штанов, сразу же надевая его на Далера, вытаскивая из-за кофты свой, рассматривая счастливые, сияющие глаза партнера, которого Лунев снова вовлек в поцелуй, но уже в более долгий и более настойчивый. А на календаре была отмечена новая дата: «15 сентября», и решение отмечать не каждый месяц, а только круглые даты, было принято сразу.