Сборник омегаверс-драбблов

Рэрити разместили в тех же апартаментах, где она была в первый раз и в благодарном исступлении целовала копыта Селестии, предусмотрительно касаясь лишь золота на её накопытниках. Совсем не хотелось, вкусив запах амброзии, опьянеть от него на всю оставшуюся жизнь, не соглашаться на меньшее и провести все дни в маниакальной погоне за вторым прикосновением, даже самым жалким. Итак, это были те же самые покои, разве что выделенные следующей принцессой. Рэрити была бы рада ностальгически пофилософствовать о цикличности жизни или даже в шутку расцеловать точно так же, как в первый раз, королевские копыта, но она те комнаты до сих пор попросту не увидела. С момента, как Свити Белль подключили к передовым магитехническим аппаратам, Рэрити не отходила никуда дальше банкеток рядом с её палатой. Она то и дело заглядывала или заходила внутрь, поправляла одеяло и подушки вокруг неподвижного кукольного тела, крепко держала постепенно теплеющее копыто и немигающе следя, не шевельнутся ли некрепко сомкнутые ресницы. Единорожка так и заснула подле постели сестры, лишь бросив на пол лишнюю подушку, чтобы не замёрзнуть. Пробудилась, будучи заботливо укутанной в плед кем-то из персонала. Но спина и шея после такого сна всё равно ныли немилосердно: омежья гибкость не распространялась на позвоночник. Рэрити вышла размяться в коридор, потягиваясь и хрустя затекшими суставами. Висящие высоко между окон часы показывали час дня. Вяло размышляя, насколько нагло врут в государственной больнице, называя подкрашенную водичку из автомата кофе, омега подошла к окну и телекинезом повернула ручку. Свежий воздух немного взбодрил её. Окна здесь выходили на задний двор с дорожками в виде расходящегося вдаль, к мини-парку с фонтаном, трезубца. Несколько пожилых пациентов гуляли по тенистым боковым его сторонам, а по центральному проходу курсировали — с той же, правда, неспешностью — врачи, толкающие перед собой тележки. Температура воздуха была неожиданно высокой для горной местности. Обманчивое первое дуновение быстро сдало позиции легшему на шерсть плотному жару. Рэрити устало прислонилась лбом к раме, высунув наружу рог, и снова взглянула из-под ресниц на улицу. Изменившаяся картина заставила её дёрнуться и поднять голову. К больнице подъехал экипаж, и из него на тротуар легким сдержанным движением выпрыгнул Фэнси Пэнтс. Синие глаза видели не так хорошо, как хотелось бы, но эту фигуру, костюм и волосы они узнали бы, кажется, и сослепу. — О, какое счастье, — прошептала Рэрити, медленно улыбаясь и отходя от окна. Свити Белль не пришла в сознание — да, но с ней, как омега изо всех сил себя убеждала, всё будет в порядке. А теперь и с ней самой всё тоже будет в порядке, потому что, пока в мире остаются такие пони, как Фэнси Пэнтс, и помнят о ней, ничего не рушится и не теряется. «Одну минуту, а что он здесь делает? — забеспокоилась Рэрити, приложив копыто к сердцу. — Нехорошо говорить такое, но, надеюсь, это всё же из-за Свити Белль. Не хотелось бы, чтобы что-то случилось с Флёр и её жеребёнком… Впрочем, она обращается совсем в другую клинику — так что беспокоиться не о чем. С ней всё в порядке». Почувствовав накатывающий прилив душевных сил, единорожка расправила плечи, взбила копытом примявшуюся гриву, ориентируясь на отражение в стекле, заколола мешающиеся пряди на затылке и уже потянулась было к оставленной в палате косметичке, но решила, что не может позволить себе — и может даже позволить себе не — распыляться на эти мелочи. Лишь проверив, крепко ли сидят накладные ресницы, она примерно прикинула в мыслях план больницы и пошла к лестнице, предположительно ведущей навстречу Фэнси. Рэрити прошла вниз пару лестничных пролётов, прежде чем поняла, что архитектура здания далеко не столь очевидна и прямолинейна, как в её голове. Она попала в полутёмный тупик с единственной дверью, достаточно крепкой и массивной, чтобы казаться запасным выходом. Омега пожала плечами, с усилием потянула её и заглянула внутрь. Открывшийся коридор с уходящими в стороны четырьмя плохо обозреваемыми проходами был пуст. Но — всего секунду. Из самого ближайшего поворота беспокойной, дёрганой рысью вылетела земная пони, принадлежность которой вонзилась Рэрити в голову бизоньим топориком: альфа. Именно её феромоны, а даже не блёкло-розовый цвет шерсти, просторная зелёная больничная роба и мощный чёрный респиратор под расширенными жёлтыми глазами, достигли органов чувств омеги в первую очередь. Они встретились взглядами. — Сури? — поразилась Рэрити, и земная пони страшно вздрогнула всем телом, прижимая уши и резко пригибаясь к полу. — Это ты? Что с тобой… йиа-ах! Будь Сури Поломэйр разумной пони, этот прыжок к двери только впечатлил бы Рэрити и ни капли не испугал. Но в её грязно-жёлтых радужках кровью запеклось безумие, а каждое движение, острое, целеустремлённое и точное, настолько отдавало чем-то звериным, что в считанные секунды пробудило в омеге инстинкт бегства. Она отпрыгнула с прохода, развернулась на задних ногах и бросилась обратно наверх, молясь, чтобы дыхание не подвело её. А оно могло, и самым страшным образом: запах сирени и лимона забивался в нос так крепко, что верилось, будто он оттуда уже не выведется. — О Селестия, у неё гон! — в ужасе воскликнула сама себе Рэрити, разворотом по широкой дуге перескакивая на следующий пролёт, и закричала, пока эхо могло разносить её слова далеко по зданию: — Помогите! Здесь альфа с гоном! Она гонится за мной! Произошло страшное: слова отвлекли её, сбили ритм бега, и Сури настигла её прямо на лестнице, валя на жёсткие ступени и подминая под себя. Кошмары омеги вырвались из подсознания бедами из ящика Пандоры. Издав непонийский вопль, она яростно полыхнула рогом и мощным телекинетическим толчком отправила Сури с себя в полёт до стены. От удара её тела о стену из ниши выскочил горшок с цветком и звонко разбился, расплескав землю по всей площадке. Земнопони срикошетила к следующему пролёту, но покувыркаться по ступенькам ей было не суждено: ремень вдоль её скулы зацепился за перила и рывком остановил её падение, а затем вдруг лопнул, и респиратор повис сбоку, запутавшись застёжкой в фиолетовой гриве. — Папа, — пискнула Рэрити на подогнувшихся задних ногах и из последних сил рванулась в ближайшие двери, чуть не снеся их с петель. Одержимой гоном альфе было всё равно на полученные ушибы: как ни в чём не бывало, даже не отряхнувшись от попавшей на неё земли, она бросилась нагонять упущенное расстояние. Сури Поломэйр неслась, словно бешеная волчица, выслеживая омегу обострившимся нюхом и устремляясь к ней низведённым до неразумного состояния существом. Земные пони всегда были самыми физически развитыми во всём, что касалось бега, прыжков и выносливости — и печально скоро альфа настигла Рэрити. Чуть не плача, та испуганно завизжала во всю глотку, когда почувствовала резкое рваное дыхание из широко разинутого для захвата рта, вооружённого длинными клыками. «Пуф!». Сури подавилась воздухом, неожиданно оборвав собачью чечётку дыхания. Она по инерции свалилась вперёд, вновь придавливая Рэрити, но на сей раз её тело не ощущалось неумолимыми тисками — это был скорее куль с мукой, выроненный пьяным грузчиком. Озадаченно моргнув, омега легко приняла отсутствие другого выхода и позволила свалить себя с ног. «Это была духовая трубка со снотворным, — в одно мгновение догадалась она и возликовала. — Меня услышали!». И тут всё ещё разинутая верхняя челюсть упала клыками прямиком в её шею. Каждый атом вселенной остановился, поблек и распылился в ничто. — Мисс Рэрити, Вы целы? — подбежало сразу несколько медиков. Два угрожающе-крепких альфы стащили Сури Поломэйр с единорожки, замотали в её же робу и закрыли обмякшее лицо новым респиратором, чёрным с красной полосой вокруг выпуклого намордника. Доктор-омега же занялся пострадавшей, помогая той подняться на ноги и беспокойно осматривая. — Мисс Рэрити, — глядя в пустые шокированные глаза с крохотными зрачками, воззвал он к ней. — Эта пациентка поступила с затянувшимся вдвое дольше нормы гоном, и мы до сих пор не добились улучшения. Как она добралась до Вас? Пожалуйста, расскажите максимально подробно, это важно, потому что она может сбежать ещё раз и… — Она пометила меня, — едва ворочая языком, неразборчиво прервала омега. — Что? Вместо повтора Рэрити отклонила голову и убрала гриву с шеи. Вокруг двух аккуратных дыр от проткнувших шкуру клыков уже проступили ровные красноватые окружности, образуя рисунок пуговицы. Доктор прижал копыто ко рту в суеверном ужасе и инстинктивно отпрянул, но всё же стойко спросил: — Вам известен Ваш соулмейт? — Известен, — уши омеги воодушевлённо взлетели, несмотря на всё ещё убитый тон Рэрити, — но мы… я… я не поддерживаю эту связь. — Когда Вы прекрати… — Я не начинала, — рыкнула Рэрити. — Я отвергаю свою истинную пару, теперь понятно? Чем мне это грозит? — Перекрытие меткой истинного могло бы ускорить процесс выведения всех следов, — сбивчиво затараторил доктор, пряча малиновые глаза, — но в Вашей ситуации Вам грозит около года провести без сексуальных контактов с другими альфами или гаммами, пока эта метка не уйдёт естественным путём. — Около года?! — вскрикнула единорожка, поджав одну из задних ног. — Но, дорогой, избавление от метки же занимает всего пару-тройку месяцев! Земной пони мельком посмотрел вокруг себя и приблизился к Рэрити, чтобы прошептать: — Я не должен этого делать, но, как омега, я понимаю Ваш страх… и ещё я Ваш фанат. Кхем. Той пациентке поставлен диагноз салакитакем. При этом сексуальном перевозбуждении вместе с гоном усиливаются и все, м, секреты, выделяемые телом. Поэтому метки от больных салакитакемом невероятно стойкие, даже не для истинной пары, и в ближайший год Ваше тело будет очень негативно реагировать на коитус с другими альфами, кроме этой. Рэрити обречённо застонала, закрывая лицо копытами. Доктор смерил её испытующим взглядом. — Мисс Рэрити, так как пациентка смогла до Вас добраться? Единорожка медленно отняла от лица передние ноги и виновато посмотрела на него. — Это я добралась до неё. Я хотела спуститься на задний двор и решила, что та лестница будет самым коротким путём. Глаза доктора посмотрели на неё укоризненно: — Там же была табличка «Посторонним вход воспрещён». — Прошу прощения, — проговорила Рэрити, опустив взгляд. — Я сама не своя, Вы же понимаете… А что теперь будет с Сури? — О, Вы знакомы? — вырвалось у омеги, но он быстро кашлянул в копыто, сдерживая себя и возвращая к успокаивающе-профессиональному тону. — Она вернётся в палату и продолжит лечение. Если Вы хотите заявить на неё за… — Нет, ни в коем случае, — вздохнула та, — я всё понимаю. Она немного помялась, а затем понизила голос: — Скажите, а… у нас, омег, может быть такое же, как у неё? — О, запросто, — закивал жеребец. — Диагноз называется точно так же. Только, в отличие от альфы, не будем, эхех, рыскать в поисках жертвы. Нас хватает только на то, чтобы лежать в постели и выть от неудовлетворённости. Так что настоятельно рекомендую вести регулярную и здоровую половую жизнь в качестве профилактики. — Особенно теперь. — Ну, на будущее… — неопределённо качнув копытом куда-то в сторону от себя, протянул омега. — На будущее мне не стоит забываться и игнорировать окружение, — прошептала Рэрити, вытащила заколку из гривы и усиленно зачесала её телекинезом на укушенную сторону. — Итак, не подскажете ли Вы мне теперь, как пройти на… Впрочем, постойте. Вы не знаете, куда мог направиться мистер Пэнтс? — Фэнси Пэнтс? — копыто омеги замерло далеко от него, а затем встало на место. — Да, он предупреждал, что приедет. Интересовался палатой Вашей сестры и спрашивал, подобающие ли в ней условия. — Как это мило с его стороны, и с Вашей тоже, — Рэрити покрутила в голубой ауре заколку для волос в виде цветочного венка из драгоценных камней цвета фуксии и одним умелым движением преобразила ею чуть растрепавшуюся гриву доктора: — Пожалуйста, возьмите. Она откроет Ваше красивое лицо и подчеркнёт глаза. — Ого, мисс Рэрити, — заикнувшись, покраснел от смущения омега. — Это очень внезапно. Не уверен, что позже смогу повторить это сам, без Вашей магии. — Не повторяйтесь, — обаятельно улыбнулась единорожка. — Экспериментируйте. Не подскажете, как я могу вернуться к Свити Белль? Она попрощалась с вконец — чуть ли не в цвет заколки — зардевшимся омегой и пришла обратно по его указаниям. Около палаты её сестры и вправду сидел на банкетке Фэнси Пэнтс, а неподалёку, подозрительно на него поглядывая, яростно махала шваброй по полу уборщица-омега. Бета заслышал шаги, повернулся к приближающейся единорожке с мелькнувшей слабой улыбкой и поднялся на ноги: — Здравствуйте, Рэрити. Я сорвался, как только узнал. Ужасное происшествие, я не могу описать словами своё сочувствие. Отведя взгляд за неимением ответа, который хотелось бы и было уместно укладывать в рамки формальных любезностей, Рэрити молча подала копыто для традиционного поцелуя. — Спасибо, мистер Пэнтс, — прошелестела она наконец. — Почему Вы не зашли? Персонал был очень мил обустроить палату самым уютным образом. — Я не стал бы вторгаться без разрешения, я же не предупредил Вас о своём визите, — на сей раз улыбку ему пришлось сдерживать, он кивнул на уборщицу. — К тому же, мадам очень настороженно отнеслась к моему появлению, и даже те факты, что я бета и патрон этой больницы, не смогли растопить её сердце. Не сердитесь на неё. — Сердиться? О, это даже замечательно, — бледно усмехнулась Рэрити. — У нас на родине к Свити Белль могла свободно пройти, кажется, половина города. Фэнси Пэнтс медленно перестал улыбаться, тепло накрыв её всё ещё лежащее в его копыте вторым. — Как она себя чувствует? — Всё ещё не пришла в сознание, — сбиваясь, но мужественно возвращая себе голос, ответила единорожка. — Но вынуждена признать, что моя дорогая сестрёнка выглядит уже лучше, чем… чем… Фэнси Пэнтс проводил взглядом уборщицу, удалившуюся с недовольным бурчанием под нос. Не дожидаясь, пока та приблизится к двери и скроется с глаз долой окончательно, бета нежно прикоснулся копытом к бледному сухому лицу единорожки и тихо, серьёзно произнёс: — Рэрити, Вы переживаете страшное горе, я понимаю. Я — единственный жеребёнок в семье, но я понимаю. Здесь только Вы и я. Вам необязательно так сдерживаться. Я знаю о Вашем мужестве всё. Будет ещё много шансов показать и доказать его. Не теперь. Омега опустила голову, будто просто прятала глаза, а не вжималась в его копыто, не ласкалась к нему щекой, впитывая утешение и принятие. — Откуда Вы узнали? — глухо просипела она. — У меня есть некоторые источники. Ответ прозвучал слишком ровно, чтобы не быть приготовленным и отрепетированным заранее, но Рэрити уже беззвучно всхлипнула, задрожала и слишком устала, чтобы придавать значение неким шпионским играм. Она считала, что присутствие беты придаст ей сил. Рядом с ним, адекватным и уравновешенным, она не потеряет головы и сможет пережить это с извечным спокойным достоинством, ведь он так понимал её все эти годы. А теперь глубина этого понимания свежевала её заживо. Копыто Фэнси было сухим, тёплым, бархатным и неизменно чистым, и прижиматься к нему лицом было так приятно, и это был такой контраст по сравнению с холодным телом Свити Белль или жарким оскалом Сури напротив её беззащитной холки, что омегу и впрямь практически прорвало. Она забыла о своей мелочной обиде. Её грудь судорожно задёргалась в такт беззвучно зашедшимся в рыдающем всхлипе лёгким, скрытый от глаз единорога подбородок запрыгал, а прямо по венам расползлись дальше от сердца леденящие трещины. Рэрити, годами привыкшая сдерживаться перед этим пони, из всей перемешанной рвущей душу массы смогла прошептать лишь: — Мне так страшно, Фэнси. Но это сказало ему больше, чем что-либо другое. Она никогда не боялась. — Всё будет хорошо, потому что я с тобой. Фэнси поколебался. Но, зная, что сама она никогда не пойдёт, вдохнул, выдохнул и аккуратно притянул омегу к своей груди. Её щека легла на шёлковую манишку, ненавязчиво пахнущую белой фиалкой; сквозь дорогую ткань просочилось надёжное, живое тепло массивного и крепкого тела, и даже стоя лежать на нём было так удобно, что любые бастионы гордости и сдержанности рушились с основания. Рэрити несколько секунд провела в неподвижности, вдыхая аромат неброского парфюма, прежде чем медленно вжаться в своего делового партнёра чуть ли не до хруста лицевых костей и пропитать его одежду своими слезами. Он позволял ей это без единого слова. Бета ласково прижимал Рэрити к себе за плечи, гладил по изящной спине, невесомо целовал в корни гривы, с которых уже успели выветриться все кокетливые отдушки шампуней и кондиционеров, оставив лишь естественный запах волос и тела, едва касался кромками копыт шеи. Омега таяла, чувствуя, как её кутают в кокон, где наконец-то спокойно, безопасно, тепло и нежно — хоть ненадолго, хоть в этих объятиях, и слёзы беспрепятственно сбегали по снежным щекам. Она слушала неизменно размеренное биение сердца, черпая в здравой бесстрастности беты новые силы для себя, когда почувствовала кое-что ещё. Начав с платонических поцелуев в голову, к тому моменту, как Рэрити более-менее выпустила эмоции, пришла в себя и начала осознавать реальность, он осторожно соприкасался с ней рогами. Склонив голову, носом мягко касаясь лба, Фэнси проводил боковой частью своего рога вверх по всей длине её, а затем спускался тем же образом по другой стороне, тихо уговаривая: — Вот так, молодец, дыши… Всё хорошо, я рядом, я никуда не уйду, пока тебе плохо. Маленькая, тебя всю трясёт, тише… Поплачь, станет легче, всё наладится… Рэрити постепенно переставала дрожать и шмыгать носом, хотя эгоистичный и капризный голосок в её голове визгливо советовал похныкать ещё немного, чтобы это не прекращалось — чтобы Фэнси всё так же тёрся своим рогом о её с чередой приятных постукивающих щелчков, крепко-крепко прижимал к себе и шептал на оба ушка неуклюжие нежности. Что же, теперь уж действительно стало легче. Она нехотя отстранилась, не поднимая глаз. Фэнси Пэнтс зажёг рог, вытаскивая платок из кармана пиджака, и наклонился, чтобы всё же заглянуть ей в лицо и вытереть слёзы. Рэрити смущённо переняла ткань телекинезом, самостоятельно аккуратно промакивая глаза, чтобы не свезти ресницы с их мест, сложила платок обратно и вернула его на место, после чего закусила губу и неуверенно посмотрела в терпеливые голубые глаза. Растерянность была так велика, что тянуло загнанно, совершенно не как леди, обхватить себя передними ногами. Но после этих объятий омега уже не была уверена, сработает ли. Годы жизни в светском обществе, готовом броситься на малейшую каплю крови, не пускали румянец к щекам, но её взгляд, то и дело взлетавший к рогу Фэнси, оказался красноречивее мимики. Было слишком интимно, до странности. Бета, тоже понимающий это, смущённо прочистил горло, прижав уши. — Сработало бы лучше, будь я Вашим истинным альфой, но ничего действеннее я придумать не мог. — Вполне хорошо сработало, — пролепетала Рэрити и кашлянула в копыто, выправляя голос. — Извините меня за это. Зайдёте? — Да. Не за что извиняться. Открыв дверь в палату, омега не удержалась от резкого вдоха: её взгляд сразу приковали к себе овалы яркой промытой зелени, взглянувшие на неё из-под зефирных кудрей. — Свити! — бросилась она к очнувшейся сестре, падая перед её постелью и судорожно целуя в схваченное копыто. — Слава Богиням, ты вернулась! Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? — Привет, — прохрипела та и перевела взгляд на скромно последовавшего за её сестрой бету. — Здравствуйте, мистер Пэнтс. — Доброе утро, Свити Белль, — вежливо ответил он, погладив свободное от лобзаний единорожки копытце с другой стороны. — Какое облегчение — видеть тебя в сознании. — Где я? — В Кэнтерлоте, дорогая, в безопасности, всё будет хорошо, — выпалила скороговоркой Рэрити и нажала на кнопку вызова врача. — Ты совсем скоро поправишься. — О, — безынтересно отозвалась Свити, устало прикрывая глаза. — Значит, Эпплблум и Скуталу здесь нет. — Ты обязательно увидишься с ними, как только встанешь на ноги, — пообещал Фэнси Пэнтс, не подавая виду, будто что-то не так в её словах. — Если что-то может поспособствовать этому быстрее — тебе стоит только попросить. — А если это, — выдохнула единорожка, окончательно смежая веки, — они? Рэрити потерянно посмотрела в замкнувшееся лицо, быстро скользнула взглядом по показателям на массивном гудящем аппарате, будто они могли ей что-то сказать, и недоумевающе остановилась на Фэнси Пэнтсе. Тот с беззвучным смешком принял на себя ответственность и успокаивающим грудным голосом посулил: — Мы спросим у врачей. Если не будет никаких препятствий в виде твоего состояния или режима, мы попробуем договориться. Как раз кстати после этих слов вошёл врач, и бета усмехнулся: — А вот и доктор. — Здравствуйте, — повернулась к пони в белом халате Рэрити, судорожно улыбнувшись. — Свити Белль пришла в себя. — Спасибо, мистер Пэнтс, и тебе, сестричка, — речь проваливающейся обратно в сон омежки становилась несвязной. — Тебе так идёт сирень… Рэрити похолодела, уронив уши. Фэнси Пэнтс несколько секунд наблюдал за тем, как дыхание Свити выравнивается, и наконец поинтересовался: — Сирень?.. Оставив сестру на врача, Рэрити жестом позвала бету за собой. В молчании они покинули палату. Крепко сомкнув губы, единорожка глубоким вдохом придала себе сил. — До Вашего приезда, — уклончиво начала она, — здесь произошёл один инцидент. Омега подняла одну из передних ног, но та замерла на полпути к гриве. Рэрити пронзительно посмотрела Фэнси в лицо, предупреждая: — Это случилось не по моей воле, — и отвела гриву с укуса. Он успел вгрызться в белую шерсть ярким рисунком пуговицы, оперённой по контурам гирляндой четырёхлистных цветочков, которые и придавали омеге новые ноты в запах. От взгляда Фэнси она содрогнулась. По его впалым щекам туго прошлись желваки, ясные глаза подёрнулись тёмной ненавистью, на которую беты, как ей казалось, не были способны. — Кто это сделал? — Фэнси не умел рычать, как альфы, но злоба заставила его отбросить правила приличия — и обычно обволакивающий бархатом голос клокотал, как пулемётная лента. — И Вы ещё пробовали крепиться передо мной? Вам следовало сразу сказать мне об этом. Ну же, назовите имя. Вы знали этого альфу? Вы запомнили что-то о нём? — Да, это Сури Поломэйр, — медленно ответила Рэрити, опуская гриву обратно, но бета вдруг порывисто шагнул к ней и сдвинул волосы назад, почти причинив боль. — Кобыла, выигравшая все конкурсы последних Недель Моды. Да, это имя успело мне примелькаться, — омеге самой стало страшно от того, насколько зловеще звучал теперь его голос. — Но теперь ей придётся сшить свои фирменные брюки по меньшей мере из собственной шкуры, чтобы выбраться с того дна, на которое я её опущу. Рэрити моргнула, сглатывая. — Мистер Пэнтс, Вы звучите так, будто собираетесь отомстить ей за… кхм, более страшное преступление, но я не успела рассказать, как всё было на самом деле. Прежде чем Вы уничтожите карьеру Сури: это вышло случайно. Она находится здесь как пациентка с… сала… затянувшимся гоном, в общем, а я случайно набрела на её отделение. Такие альфы, как она, не могут контролировать себя при виде омеги… Я побежала от неё, и медики подоспели вовремя, чтобы её усыпить, но, падая, она случайно меня укусила. Настолько случайно, что сама об этом не знает. У неё всего-навсего был открыт рот в тот момент, когда в неё попали дротиком. — Вот так история, — смерил её удивлённым взглядом Фэнси — вновь безоблачно-голубым. — Что же Вы теперь собираетесь делать с… этим? — Вы действительно хотите знать? — подняла бровь Рэрити. Бета вздохнул, смиренно закатив глаза: — Полагаю, учитывая, что мысль о том, будто кто-то причинил Вам вред, вывела меня из себя настолько, что я был готов превратить жизнь предположительно виновной пони в ад — да, я действительно хочу это знать. — Тогда скажем так: следующий год у меня выдастся одиноким и унылым, потому что, если честно, я тоже скорее сошью брюки из собственной шкуры, чем проведу его с этой альфой. — Неужели не существует никаких других способов? — …А почему Вы так довольны? Фэнси спохватился и резко согнал разошедшиеся уголки губ в узкую бесстрастную линию. — О, ничего особенного. Теперь, когда накал спал, меня повеселила эта история. — Меня тоже. Потому что она чуть было не толкнула меня к моей истинной альфе для снятия проклятия. Рэрити с удовольствием пронаблюдала за тем, как вытягивается лицо Фэнси Пэнтса, а вот над налившейся мукой в его взгляде ей позлорадствовать уже почему-то не удалось. — Вы нашли своего соулмейта? — мягко спросил он. — Я всегда знала, кто это. — Что? — распахнул глаза бета. — Но почему тогда… это не тот пони, который может быть рядом с Вами? — Я не встречала пони достойнее, — уклончиво ответила Рэрити. — Уверена, там меня ждёт ровно всё то же самое, чего не хватает моей душе и к чему в конечном итоге стремятся прийти все успешные альфы и омеги. Но я не чувствую себя готовой жить другой жизнью. Когда мы встретились, я уже загорелась богемой, и мне это понравилось. Столько лет стремиться к роскоши и популярности, чтобы променять всё на скромность и безвестие, просто потому, что ты знаешь, кто твой соулмейт… Я не могу себе этого позволить. — Это поразительно, — одними губами проговорил Фэнси Пэнтс. — Но как Вы держитесь? Разве вас не тянет друг к другу? — Тянет, — признала омега. — Но проходит некоторое время, я задумываюсь — и понимаю, что, чтобы мы были вместе, отказаться от всего придётся только мне одной. Я… я не так щедра, как диктует мне Элемент, дорогой Фэнси. Я не готова пойти на такое сейчас, в самом расцвете сил и красоты. Любовь? О, несомненно, я люблю свою родственную душу, как может быть иначе! Но свою свободу и привычный образ жизни я пока люблю больше. Иногда природа мудра так, что мы не можем это осмыслить, и посылает нам того, с кем мы будем счастливы в зрелости, ещё в юности, а мы оказываемся не способны это увидеть и понять. — Но Вы — способны. — Будь это так, меня бы здесь не было, — одними глазами засмеялась Рэрити. — Но я продолжаю бегать от своей судьбы и путать следы, чтобы она не нашла меня подольше. Фэнси помолчал, обдумывая. — Вы намекаете на то, что Ваш соулмейт не подозревает о вашей с ним связи? — Отчего же, подозревает. Было бы странно, если бы пони его породы был слеп. Но я так рано начала пользоваться подавителями, что проверить подозрения обонянием никак не выйдет. Теперь, похоже, придётся к ним вернуться. — Звучит очень угнетающе. — Не страшно, — через силу улыбнулась Рэрити. — Мне не привыкать… проводить год в одиночестве. А зная о том, как забавно это Вас порадовало, сделать это будет несколько легче. — Я ни в коем случае не радуюсь Вашим несчастьям и никогда этого не делал. Напротив, я испытываю к Вам симпатию и делаю всё, что позволено этикой, чтобы облегчить Вашу участь. Если бы их разговор был канатоходцем, к этому моменту он выбросил бы шест ко всем вендиго. Оба замерли, глубоко и медленно дышать, не решаясь сделать шаг и рассечь телом искрящее между ними напряжение. — И Вам никогда не хотелось послать этику к Дискорду? — низким голосом поинтересовалась Рэрити, и кадык Фэнси компрометирующе скакнул вверх-вниз под кожей. — Беты — это и есть этика, — ровно ответил тот. — Отвергнуть её — значит отказаться от своей сути и исказить естество. — Даже если Вы отсечёте свой рог, Вы не перестанете быть единорогом. Вы не обретёте силу и выносливость земнопони, но не утратите чувствования и ума, присущего Вам от природы. Кто сказал, что хотя бы в некоторых местах с так называемой этикой происходит по-другому? — Я не стану альфой, если буду пытаться вести себя, как они, — неубедительно опроверг Фэнси. — Это не просто не требуется. А совсем даже наоборот. Единорог посмотрел на часы над своим копытом и вернул Рэрити такой взгляд, что у неё едва не подкосились ноги. Фэнси Пэнтс с расстановкой произнёс: — Я рискую потерять неповторимое очарование нашего общения. Но, если посмотреть с другой стороны, я рискую потерять нечто большее в пользу гораздо меньшего. — Вы… Единорог качнулся вниз, запечатывая её рот поцелуем. Рэрити замерла с распахнутыми глазами, не ожидая от него такой инициативности. Это было лишь соприкосновение кожи, без языка, без закрывающихся сами по себе глаз, но омега до последнего не могла представить себе такое с этим жеребцом. Он отстранялся от неё медленно, осязая всё ещё приоткрытыми губами нежное тепло вблизи её лица. Одно из массивных голубых копыт аккуратно легло Рэрити на затылок, приподнимая голову, и Фэнси проникновенно, на грани урчания проговорил: — Я не имею права подталкивать тебя ни к какому решению — тем более, в такой момент твоей жизни. Но отрицать, что у нас потрясающая динамика, не выйдет ни у тебя, ни у меня. В сущности, то, что я сейчас говорю — отвержение всего, во что я верю, и, если ты сама ещё не наигралась в условности высшего общества или боишься показаться в глазах всех тех снобов подлипалой — я подожду ещё несколько лет, пока тебе тоже всё это не приестся. Но если ты не решишься на это, потому что я промолчал… Я хочу сказать, что у тебя в любом случае есть выбор, но и такой выбор есть тоже. Ты можешь выбрать меня. Рэрити распахнула глаза, обезоруженная его отчаянной прямотой. — Предлагать отношения — дело омег или альф, а не бет, но к Дискорду условности, — резкое словцо ещё крепче приковало её внимание. — Давай называть вещи своими именами: мы знаем друг друга много лет и лучше, чем кто-либо ещё в богемной тусовке, получаем удовольствие от общества друг друга и мучаемся порознь, потому что не можем нарушить правила, которые мало того, что сами себе придумали, так ещё и ультимативно не озвучивали. Фэнси Пэнтс отпустил её голову, напоследок приласкав щеку. Сам. — Мне нужно идти, и это к лучшему. Такие решения не принимаются под влиянием момента. Но, если тебе понадобится что-то для тебя или Свити Белль — дай мне знать. До встречи, Рэрити. — Счастливо, ми… Фэнси Пэнтс. Бета шумно выпустил носом воздух, показывая «ты попыталась»-улыбку, и покинул её быстрым шагом, не оглядываясь. Так и оставшаяся открытой метка-пуговица протестующе пульсировала.