***
Лёша открывает шкафчик возле зеркала и нащупывает баночку с подавителями в самом углу. Парень уверен на девяносто девять процентов, что брату не приспичит залезть сюда, потому что роль «медика» досталась именно ему, Лёше. Антон, конечно, может справиться и сам, но «зачем, если есть старший братик». Тем более, из этого почти никогда не выходит ничего хорошего. Лёша невольно улыбается всплывшему радостному образу Антона у себя в голове, пока не высыпает содержимое баночки на ладонь и с ужасом осознаёт, что осталось всего две таблетки. — Как так получилось? — бормочет он себе под нос, копаясь в шкафу и отчаянно пытаясь найти затерявшиеся подавители. Баночки с лекарствами летят на пол, со звонким стуком отскакивая от раковины и, слава ковру, не разбиваются. Выпотрошив содержимое шкафчика, Лёша несильно ударяется лбом о зеркало, ругаясь на себя за невнимательность и безответственность, но запивает последние таблетки холодной водой. Этого хватит не более, чем на пару часов. — Хей, братик, — доносится из коридора, и Лёша слышит хлопок входной двери, в очередной раз матерясь. — Я дома. Лёша замирает на мгновение, а затем принимается быстро убрать разбросанные по полу лекарства, чтобы брат не начал задавать лишних вопросов. — Что ты делаешь? — неожиданно раздаётся со стороны двери, отчего Лёша испуганно дёргается и ударяется о край раковины, издавая болезненный стон. Он выпрямляется и потирает ушибленное место, бросая короткий взгляд на обеспокоенного брата. Антон с прищуром осматривает брата с ног до головы, непозволительно долго задерживая взгляд на оголённом торсе. Он опускается на корточки и принимается собирать всё в одну небольшую кучу, после чего подаёт старшему, который раскладывает всё по местам.***
Лёша молча сидит на бортике ванны, увлечённо рассматривая кафель на полу, чтобы ненароком не встретиться взглядами с Антоном, который всё же настоял на осмотре ушибленного после удара места. — Так что случилось? — спрашивает младший и наклоняется, чтобы оставить лёгкий поцелуй на макушке, и Лёша замирает, кажется, даже перестаёт дышать. — Жить будешь. — Просто скрутило живот, — легко отмахивается старший и натянуто улыбается пристально смотрящему на него брату, который не верит ни единому сказанному слову, но вопросов больше не задаёт. И Лёше в очередной раз хочется всё рассказать, потому что он так больше не может. Не может врать родному человеку. — Мог бы сказать, что приведёшь омегу домой, — замечает Антон и надувает губы. Лёша непонимающе смотрит на него и вздрагивает всем телом. — С чего ты взял, что я кого-то приводил? — искренне удивляется он, а потом тихо матерится, за что получает лёгкий подзатыльник от брата. — Да брось, — хмыкает Антон, и Лёша слышит, как он медленно вдыхает и шумно выдыхает. — Запах течной омеги до сих пор чувствуется. Чёрт! Лёша срывается со своего места и почти бежит в свою комнату, чем вызывает смех у брата. Окно открывается лишь с третьей попытки, а постельное бельё, пропитанное его собственным запахом, и вовсе не поддаётся, что не может не бесить. — Знаешь, меня расстраивает тот факт, что я всё ещё не знаю твою пассию, — не унимается Антон, и Лёша оборачивается, чтобы понять — не послышались ли ему нотки раздражения и обиды в голосе, но лицо брата, облокотившегося о дверной косяк, не выражает ничего, кроме лёгкой ухмылки. — Я разочарован, бра-атик. Старшего передёргивает от того, как Антон протягивает последнее слово, будто бы зная, что Лёшу ведёт от этого обращения, что он не может устоять перед ним, и таким образом доводит ещё сильнее. — Ты драматизируешь, — лишь закатывает глаза Лёша, всё ещё ощущая на себе пристальный взгляд, невольно ёжится и издаёт протяжный стон, потому что снова чувствует, что меж ягодиц всё увлажняется. Дыхание учащается, когда запах Антона ударяет в нос. Выпалив быстрое «Мне нужно в аптеку», парень разворачивается, чтобы брат не заметил слегка затуманенный взгляд, и кусает губу, сдерживая стон. — Я иду с тобой, — уверенно произносит Антон, и по его тону понятно, что возражения не принимаются. Он выходит из комнаты, поэтому не может услышать очередной стон, на этот раз раздражённый. «Ещё полчаса, пожалуйста», — проносится в голове. — Блять, — заключает Лёша, вновь пинает ногой по дверце лифта и вздрагивает, когда Антон недовольно цокает, сидя на полу и облокачиваясь спиной о стенку. — Чего ты так нервничаешь? — искренне не понимает младший и каждый раз закатывает глаза, когда слышит глухой звук удара. Он отрывает взгляд от экрана телефона, чтобы посмотреть на Лёшу и сразу же жалеет, замечая лёгкий румянец, кончик языка, стремительно проходящий по припухшим губам, и растерянный взгляд карих глаз. Антон внимательно рассматривает брата и невольно вдыхает запах кофе с чем-то приторным, отдалённо походящим на карамель. — Почему ты так смотришь? — теряется Лёша, и по его по его тону понятно, что он волнуется. Антон вздрагивает от неожиданности и поспешно отводит взгляд, чувствуя, что щёки предательски алеют. — От тебя до сих пор пахнет омегой, — бормочет парень и нервно сжимает телефон в руках. — Причём нехило так несёт. Мне тяжело… Парень не договаривает, но Лёше и так всё ясно. И теперь ему становится действительно страшно. Глаза расширяются от испуга, ладони предательски потеют, и парень на автомате плетётся в противоположный угол, вжимаясь в него, отчаянно надеясь, что это поможет исчезнуть. Если в предыдущие полчаса, что они находились здесь, Лёша был уверен, что Антон не тронет его, несмотря на огромное пятно на джинсах, то теперь он просто не сможет себя контролировать, даже сильно этого желая, даже если будет повторять себе, что Лёша — его брат. Неприятный холодок окутывает тело от осознания того, что его девственность под угрозой, а подавители перестают действовать. Спасёт только чудо. — У тебя гон?.. — срывается с губ раньше, чем Лёша успевает осознать смысл сказанного. Он жмурится, ещё сильнее прижимаясь к стенке лифта, где только он — течная омега, и его брат — альфа в период гона. Слышится гортанный рык, учащённое дыхание и тихий шорох. — Как иронично, — раздаётся у самого уха, и слёзы текут сами по себе. Таблетки больше не помогут. Антон всем телом ощущает страх, исходящий от брата, видит его раскрасневшиеся глаза, дорожки подсыхающих слёз на щеках. Он не понимает, почему Лёша так реагирует на всю ситуацию, ведь они братья, и Антон бы ни за что не причинил боли брату.***
Часом ранее, когда Антон зашёл в квартиру, голова сразу же закружилась, а в глазах потемнело от сладкого запаха, окутавшего всё помещение. У альф всегда были менее развиты органы обоняния, нежели у омег, но во время гона рецепторы обострялись до такой степени, что становилось противно от всех запахов, через силу пробивавшихся в лёгкие. Но на сей раз запах был настолько приятный, что Антон замер на пару мгновений, пытаясь насладиться им, пока не услышал грохот со стороны ванной. Парень удивился, когда обнаружил Лёшу одного, потому что казалось, что источник пряного аромата ещё находился в доме. Но это не могло не радовать. Конечно, раньше им нравились одни и те же девушки, но Антону вовсе не хотелось портить отношения с братом из-за пассии на одну ночь, ведь ни один, ни второй из близнецов никогда ни с кем не задерживался надолго. Окончательно Антон запутался, когда Лёша странно отреагировал на его слова об омежке и сразу же принялся прибирать следы «бурной ночи». Когда комната была проветрена, а постель убрана, казалось, Антон может со спокойной душой вдохнуть и выдохнуть, но запах будто бы засел в лёгких, даже не намереваясь исчезать. Тогда Антон засомневался в том, что в квартире вообще была омега, и его тянет не к брату. Младший Миранчук и раньше ловил себя на мысли о том, что к Лёше он чувствует что-то большее, нежели братскую любовь, но всегда напоминал себе, что близнецы намного ближе и чувственнее друг к другу. Однако периодически просыпаться со стояком, осознавая, что снилась тебе твоя точная копия — не самое приятное, что происходит с обычными братьями. Но Антону нравится. Нравится сжимать основание члена, проводить кончиками пальцев по головке и представлять, что на месте собственных рук ладони Лёши. Нравится осознавать, что он желает видеть под собой брата-близнеца. Мужественного альфу, а не какого-нибудь хрупкого омегу. Нравится ловить себя на мысли, что никогда не отпустит от себя Лёшу, каким бы эгоистом он после этого ни был. Он еле сдержал себя, когда подумал, что в их квартире могла оказаться омега.***
Антон не отдаёт отчёта своим действиям и даже не понимает — когда успевает прижать к себе Лёшу, сгребая в объятия и пытаясь успокоить, унять дрожь, чувствует, как брат вжимается в тёплое тело рядом. — Хей, ну ты чего? — шепчет парень и очерчивает языком контур скулы, немного отвлекая. Лёша ощутимо вздрагивает, но не пророняет ни слова, всхлипывает. — Всё хорошо, слышишь? Они оба еле сдерживаются. Лёша отстраняется и смотрит в затуманенные от возбуждения глаза брата, поддаётся вперёд, чтобы наконец ощутить сладкий вкус желанных губ. Языки переплетаются в борьбе за право вести, но у омеги в крови заложено подчиняться альфе. И Антон удовлетворённо рычит, когда напор со стороны Лёши постепенно стихает, и он полностью расслабляется, отдавая контроль брату. Теперь можно не сдерживаться. Холодные ладони, пробравшиеся под ткань футболки, создают крышесносный контраст с разгорячённым телом, а губы приятно проходятся мокрой дорожкой поцелуев по шее и плечу, намеренно обходят место, где обычно находится метка, показывающая, что омега принадлежит своему альфе. Антон дразнит, кусает ключицы, сразу же зализывая краснеющие места, сцеловывает солёные дорожки недавних слёз, спускается поцелуями к губам, заставляя приоткрыть их, и ловит сдавленный стон. Самоконтроль окончательно катится к чертям, когда пальцы сжимаются вокруг члена через грубую джинсовую ткань, стоны, больше напоминающие скулёж, слетают с губ Лёши. Он краем сознания понимает, что между бёдер уже всё мокро, а брендовые штаны окончательно испорчены, но всё внимание устремлено на руки брата, пытающиеся пробраться под бельё. Лифт неожиданно трясёт, а писклявый голос сообщает о том, что мастер уже прибыл. Лёша обхватывает шею брата, чтобы не свалиться с рук, удерживающих его на весу, ведь жалобное: «Тош, я же не дойду», не оставляет выбора, да и Антон не против, сразу же подхватывая старшего на руки и дожидаясь, пока двери лифта не откроются. Нет, Антону совсем не всё равно на косые взгляды бригады, работающей над поломкой, и вечно ворчливой: «Я же говорила!» — вахтёрши. Он осознаёт все риски того, что уже через пару часов его директ в инстаграме завалят сообщениями, которые читать он даже не станет, лишь пролистнёт для приличия. Да, Антон понимает, что завтра ему придётся выслушивать нотации тренеров и вечное: «Омегам нет места в футболе!», а потом отвечать на то: «Почему Алексей врал столько лет? Знали ли вы о секрете брата?» Он обязательно спросит с брата, почему от него двадцать три года скрывали, что Лёша — омега. Но сейчас Антон лишь гортанно рычит, вваливаясь домой и кое-как прикрывая ногой входную дверь, вжимает брата в стену и кусает то самое местечко на изгибе шеи, показывая всем, что теперь Лёша полностью его. Теперь они всегда будут вместе.