Волшебная шляпа никогда не ошибается.

Почему именно я должен сторожить этих пленников? Сил моих больше нет на это. Ну и что, что их там всего четверо: старик Олливандер, гоблин Крюкохват, девчонка и мальчишка, которые, похоже, еще даже Хогвартс не окончили. Не могу и не хочу я больше видеть старика Олливандера в этой темнице. Помню же, как купил у него свою первую волшебную палочку: мало того, что неверяще пялился на ту, которая меня выбрала и начал радостно скакать по лавке, благодарить Оливандера, так еще и выбежал на радостях из лавки, забыв заплатить. А теперь он сидит там исхудавший, измученный, голодный, полуживой. Жалко старика... А мальчишка... Дин, кажется. В те редкие моменты, когда я захожу в подвал, где их держат, он сыплет угрозами в мою сторону, а когда видит, что я его игнорирую, то бросается на меня с кулаками — на свободу хочет. Другое дело гоблин. Проблем от него никаких. Правда, каждый раз, когда я прихожу к пленникам, он смотрит на меня с какой-то надменностью, презрением. И, кажется, вовсе не из-за того, что его держат узником, просто считает себя выше носящих волшебные палочки. Видимо, он так смотрит на любого, кто не является гоблином. Зато, когда достану палочку, чтобы пригрозить мальчишке Томасу, Крюкохват косится на нее немного опасливо. А вот девчонка совсем другая. Всегда смотрит на меня так спокойно и буднично, словно в гости пришла. Кажется, ничуть не боится и не переживает. Первые дни заточения она даже бодренькой выглядела. И в отличие от остальных узников она ни разу, когда я зачем-либо приходил в подвал, не выглядела подавленной или напуганной. Как-то раз, когда Темному Лорду понадобился Олливандер, я пришел за мастером волшебных палочек и, подойдя к двери в подвал, услышал, что она о чем-то рассказывает друзьям. Те молчат. Рассказывает опять что-то вполне обычное, не связанное с их нелегким положением. В ее голосе слышалась увлеченность рассказом. Я приложился ухом к двери и прислушался. Я не верил ушам, она рассказывала про каких-то непонятных нарглов, мозгошмыгов и криворогих мерзляков, кажется так она их назвала. Пожиратели Смерти, пребывавшие в Малфой-мэноре, каждый вечер собирались в столовой. Темный Лорд нас не навещал, по крайне мере за ужином. Есть вместе со всеми мне не хотелось, да и не видно было, что мне там рады. Поэтому я обычно ставил несколько тарелок с разными блюдами, пару бокалов вина на поднос и нес на просторный и довольно уютный чердак, который мне выделили, как комнату. В один из таких вечеров я вместо того, чтобы приступить к еде задумался. Думал я об этой девчонке, которая сидит в подвале. Ей, кажется не страшно, она спокойна. Пленников морят голодом, ей должно быть тяжело, но она не подает виду... А вот мне было бы страшно. Очень страшно, я бы наверняка зажался в угол и дрожал бы, поскуливая от страха и голода. А она сильная... гриффиндорка должно быть. А потом меня посетила мысль, что я и сам бывший гриффиндорец. Эх, даже волшебная шляпа может ошибаться. Мерлин, какое же я ничтожество! Есть ли в мире что-то более жалкое, чем я? Поразмышляв еще немного о том, о сем, я бросил случайный взгляд на поднос с остывающей едой. Решив, что не голоден, а пленники в подвале не едят уже вторые сутки, я заставил себя встать, взять поднос и тихонько прокрасться к подвалу, чтобы никто не узнал, что я собираюсь облегчить пленникам страдания. И, черт, как же у меня болит сегодня моя серебряная рука... Никогда такого с ней не было. Тихо пройдя мимо двери столовой, я подошел к подвалу, отпер его и зашел, прикрыв за собой дверь. Я поставил поднос с едой на пол, достал из внутреннего кармана палочку и засветил ее. Пленники сидели рядом друг с другом на полу, у дальней стены. Олливандер, видимо, уснул. — Это вам, — кивнул я на поднос. На четверых этого было не много, но достаточно, чтоб им стало немого легче дальше жить. Дин недоверчиво посмотрел на поднос. — Что ты туда подсыпал? Отравить нас решил, да? — Стал бы я на вас яд переводить. У меня палочка есть! — Никто, ведь, не знает, что ты нам еды принес? — будничным тоном спросила девчонка. — Это от тебя, да? Я ошарашено смотрел на нее. — Луна, что ты несешь? — спросил у нее Дин. Но Луна продолжала с любопытством смотреть на меня. — Нам такой еды никогда бы не дали. И посуда красивая. Это же со стола Малфоев? — А ведь точно! — подхватил Томас и подозрительно посмотрел на меня. — Да и вообще, нам обещали, что будут морить нас голодом. — И что с того? — меня это начинало раздражать. — Вы есть собираетесь или нет? Я ведь и унести могу. Дин опасливо подошел к подносу, взял его и отнес туда же, к дальней стене, к остальным. — Надо, наверное, разбудить мистера Олливандера, — сказала Луна. — Отдайте мою часть еды Олливандеру, — неожиданно сказал гоблин. — Все равно не по вкусу ваша еда — люди плохо ее готовят. А что в бокалах? Вино? А вот вина я бы выпил. Крюкохват взял бокал и стал понемногу отпивать. Дин, тем временем, принялся за тушенное мясо и стал уминать его за обе щеки. Луна принялась будить Олливандера. — Мистер Олливандер, проснитесь... Мистер Олливандер... Старик разлепил глаза и сел. — Что такое, моя девочка? — сказав это, он заметил меня и замолчал. Наверное, подумал, что неспроста его разбудили в моем присутствии. — Вот, мистер Олливандер, вам надо поесть, — она заботливо пододвинула мастеру палочек вторую тарелку с жареной свининой. — Так много? Кто-то еще не поел? — Крюкохват не любит нашу еду... Я тоже не сильно голодна. Ешьте, я-то обойдусь, а вот вы здесь уже давно... — Нет, девочка моя, я так не могу. Давай напополам. Они принялись за еду. А я... я стоял и поражался их поведению, это ж надо, а? Когда последнее мясо и хлеб были доедены, Луна взяла второй бокал. — Ой, вино? Не хочется мне вина... Я бы лучше водички выпила... Луна посмотрела на меня. Я кивнул, взял пустой бокал из рук Крюкохвата. — Агуаменти! Бокал наполнился водой, и я дал его девочке. Она сделала всего пару глотков и отдала бокал Оливандеру. Тот с благодарностью принял его и допил остатки воды. — Никто не возражает, если я допью вино? — поинтересовался гоблин. На следующее утро свой завтрак я так же отнес пленникам в подвал и наказал им молчать по поводу того, что я их подкармливаю. К обеду у меня заурчало в желудке и обед я съел сам. Однако, ужин я все же отнес в подвал. Оба раза, что я заходил к пленникам, Луна пыталась завязать со мной разговор, пока другие ели. Сначала она просто задавала мне разные вопросы. Она немного удивилась, когда я сказал, что меня можно звать просто «Хвост». — Вы ведь были одним из Мародеров, да? И все в таком духе... Так продолжалось и последующие дни, когда я к ним заходил. Олливандер постоянно дремал, видать, сил у старика осталось немного, как бы он не того... Его видимо спасают те крохи еды, что я им приношу. Крюкохват не проявлял к нашим беседам никакого интереса, а Дин Томас как-то странно на нас косился. — Ты, должно быть, гриффиндорка? — поинтересовался я как-то. — Нет. Я на Когтевране. — Значит, и в тебе шляпа ошиблась, — я горько усмехнулся. — Ты очень храбрая и сильная девочка. — Нет, шляпа никогда не ошибается. Она предлагала мне Гриффиндор, но я отказалась. И в тебе шляпа не ошиблась. Ведь ты нашел силы помогать нам, зная, что тебе будет, если кто-то об этом узнает. * * * Всю ту неделю, что Хвост носит еду пленникам в подвал и общается с Луной, рука с каждым приходом в подвал болела все сильнее. Хвост пробовал накладывать обезболивающее заклинание, но оно не действовало, пробовал пить зелья, тоже не помогало. Потом он это бросил и пытался терпеть, но рука не давала ему ни спать, ни бодрствовать. * * * Луна, Гарри и Рон сидели в гостиной Коттеджа «Ракушка». — А что случилось с хвостом, вы не видели? — поинтересовалась Луна. Гарри немного удивился такому вопросу, но ответил. — Он погиб. Его задушила собственная серебряная рука. — О, очень жаль. Мне он нравился. Гарри и Рон переглянулись. Луна Лавгуд, как всегда, не в себе.