***
Нарготронд роптал. Ни с того ни с сего король Фелагунд повелел собраться всем мужам города. Это уже было интригующим. Чем таким намеревались заниматься на этом сборище вдалеке от женских глаз?! И с каких это пор Финрод, чью мудрость прославляли по всему Белерианду, а может, и дальше, вдруг вздумал пренебрегать равенством нэри и нисси, на которое даже валар покушались с осторожностью?! Мужи пришли. Можно было спорить на что угодно, что среди них затесалось и некоторое количество дев и жен, ведомых любопытством. Финрод восседал на троне — в этом не было ничего из ряда вон выходящего, ибо для того трон и поставили, чтобы королю было на что сесть. Но на Финроде была корона — и это сразу показывало, что дело будет до чрезвычайности официальным. Рядом с троном стояла какая-то аданет — русоволосая крепко сбитая деваха в меховой безрукавке, стриженой в шашечку для пущей красоты, и меховых же штанах. Отрешившись от деталей, ее лицо, пожалуй, можно было бы счесть миловидным — по меркам смертных. Аданет глядела на всех с любопытством. Находиться в центре внимания множества незнакомых персон не смущало ее нисколько. Финрод завел речь издалека. Он напомнил присутствующим то, что они и без него не успели забыть, и поведал то, чего они еще не знали: о своем походе, закончившемся в Топях Сереха, о пришедшем на помощь Барахире, о данном тому в благодарность за спасение кольце и обещании всяческой помощи Барахиру и всей его родне. — Это Береника, — представил Финрод аданет. Ее кивок, видимо, должен был означать вежливый поклон, — дочь Барахира. Она пришла, предъявила кольцо в доказательство своего родства и призвала меня исполнить данное мной обещание. Береника ищет себе супруга, и нам надлежит ей помочь. Мужи Нарготронда недоуменно переглядывались: стоило ли это дело такого собрания?! — Но какую помощь в этом деле мы можем оказать? — вопросил кто-то. — Разве что дать приданое… Вопрос был задан королю, но ответила Береника: — Мне нужен супруг, а не приданое. — Но в Нарготронде нет смертных, леди. — Стала бы я сюда тащиться ради смертных! Смертных я и дома нашла бы сколько угодно. Я за эльфа замуж хочу. Нет, больше она ничего не хочет. Ну и что, что эльфы есть эльфы, а люди есть люди? Ну и что, что ничего такого отродясь не бывало? Мало ли чего не бывало, да стало. Как будто она себе трон и корону требует! Ей всего-то нужен один эльф в мужья. Из ближайшего окружения Береника выбрала самого пригожего: — Вот этот, например. Финрод взглянул на Келегорма с надеждой — Феаноринги неизменно оказывали ему помощь во всяких затруднениях. Но проклятие Намо только и ждало момента, чтобы сбыться. Келегорм пожал плечами: — Еще чего! Я не подданный короля Нарготронда, леди, и его обязательства меня не касаются никаким боком. Береника огорченно вздохнула, ткнула пальцем в следующего, который тоже был ничего, и вопросительно посмотрела на Финрода. — А я давно женат, — сказал ей Куруфин. — У меня уже сын взрослый. Береника расстроилась, но ненадолго. — Ну… тоже можно, — и она воззрилась на Келебримбора — фамильное сходство было очевидным. — Он же неженат? Куруфин хотел сказать, что обязательства Финрода не распространяются вообще ни на кого из Феанорингов и их дружины, но почему-то воскликнул совсем другое: — Чтобы я своего ребенка в пасть крокодила отдал?! Даже близко не подходите! Беренике пришлось отступить. У Ородрета жена тоже уже имелась. — Надо было только холостых собирать, — с упреком сказала Береника. Финрод виновато кивнул. Он и сам знал, что так было бы правильнее, но бросить подобный клич ему не позволяло воспитание. — Так что вы скажете? — обратился Финрод к народу. Народ безмолвствовал. Финрод решил, что поставил вопрос недостаточно конкретно, и исправился: — Есть ли среди вас тот, кто согласен сделаться мужем этой аданет? Ничего не изменилось. Нарготрондцы по-прежнему стояли молча. Финрод всматривался в одно лицо за другим, но пребывающие в супружестве отвечали ему взглядами равнодушными — с них взятки были гладки; свободные же эльфы смотрели куда угодно, лишь бы не встречаться глазами с Финродом. Дружинники Феанорингов глаз не прятали, но происходящее никак не касалось любого из них. Финрод почувствовал, что покинут всеми. Он встал и снял с головы серебряную корону Нарготронда. — Вы просто негодяи! — воскликнул он самое страшное свое ругательство и швырнул корону на пол. — Вы не держите клятвы своему королю! — Правильно! — сказала Береника. — Так их! А то стоят, как будто к ним не относится. И в главном зале Нарготронда разразилась буря. Финроду настоятельно советовали не путать обстановку с гульбищем искаженцев и призывали отделять мух от котлет. Клятвы верности дело святое, но по законам эльдар брак штука добровольная и касающаяся только двоих. Вмешиваться в личную жизнь со стороны — это уже тиранство, а нарготрондцы клялись королю, а не тирану. А тираны им не нужны, они их видали в Мандосе в домашних туфлях с вышитой подошвой. И в конце концов, Финрод был не вала, чтобы указывать, кому на ком жениться. Наверное, во многом они были правы. Может даже, правы во всем. Но обязательство, данное Финродом, никуда ведь не девалось от этого. Береника не собиралась отступаться от поисков семейного счастья. — Но свою клятву я сдержу! — закричал Финрод в отчаянии. Он хотел еще добавить, что пока не знает, как именно ему это сделать, но не успел — мгновенно наступила тишина. Куруфин коварно усмехнулся: — Вот это правильно. Кто кашу заварил, тому ее и расхлебывать. — Как мы сразу-то не догадались! — просияла улыбкой до ушей Береника. Финрод посмотрел на нее непонимающе. Похоже, догадывались все, кроме него. — И незачем было народ беспокоить, — продолжала Береника. — Ведь ты же, король, неженат? Финрод побледнел: — Нет! Береника истолковала это в том смысле, в котором хотела: — Так вот мы сразу двоих зайцев и убьем. Правильно я говорю? Не сказать, чтобы нарготрондцы были в восторге. На Финрода смотрели с молчаливым сочувствием, а кое-кто с состраданием. Но спасать не рвался никто. Это была судьба, и спорить с ней было невозможно. Эдрахиль бережно поднял корону и вернул ее Финроду. — А нашим королем ты будешь, что бы ни случилось.***
Наступило утро свадебной церемонии. Приглашенные собрались всё в том же главном зале Нарготронда. Убранство зала могло показаться пышным на какой-нибудь смертный взгляд, но с точки зрения эльфов все было сделано кое-как на скорую руку. Впрочем, король и женился скоропалительно и на ком попало. Сама кто попало, сдерживая нетерпение, переминалась с ноги на ногу на возвышении и повторяла про себя выученные слова брачных клятв и обетов. Чтобы не забыть или не дай Эру не произнести неправильно. Финдуилас стояла рядом с невестой — она должна была играть роль посаженой матери. Рядом с ее лучшим платьем меховые штаны Береники выглядели особенно экстравагантно. Посаженого отца должен был изображать Келегорм как старший из имеющихся родственников, но Келегорма нигде не было видно. Отсутствовал и Куруфин. Жених, впрочем, тоже задерживался. Желая скоротать время, Ородрет уже ядовито-вежливо поинтересовался у будущей родственницы: — Это и есть твой подвенечный наряд? — А что не так? — нисколько не конфузясь, ответствовала Береника. — Я эти штаны всего два года ношу. Чего хорошими вещами разбрасываться? И удобные они, карманов много. Ородрет только возвел очи горе. Наконец парадные двери отворились, и в зал вошли Келегорм и Куруфин. Бок о бок. Без Финрода. За ними шел Эдрахиль, неся какой-то ларец. Все трое проследовали через зал, поднялись на возвышение. Приглашенные притихли. Что-то назревало. — Свадьба не состоится, — объявил Келегорм. — Жених не придет. Гул удивления пронесся по залу. Посыпались вопросы: «как?», «почему?», «что происходит?»… — На время своего отсутствия, — продолжил Куруфин, и глазом не моргнув, — все королевские полномочия Финрод изволил передать Ородрету. С этими словами он вручил Ородрету какую-то записку. Тот развернул ее, пробежал глазами текст и недоуменно сказал: — Финрод пишет, что по крайней мере он как следует отдохнет от всех нас. Эдрахиль передал ему ларец. Ородрет приподнял крышку — внутри лежала корона. — Сбежал, значит?! — вспыхнула праведным негодованием Береника. — А ведь клялся! Перед всеми обещал! Вот и верь эльфам после этого! Такие поношения своего короля слушать было неприятно, но крыть нарготрондцам было нечем. — Вы не на того возводите напраслину, леди, — сказал Келегорм. — Финрод никуда не убегал. Он заперт в наших покоях. Мы взяли его в плен. Все только ахнули. — Доступа к нему нет и не будет ни у кого, кроме нас двоих. — А кто же его охраняет, когда вы оба тут? — перебила Береника. — Хуан. Береника замолчала. Хуан был еще хуже, чем оба Феаноринга, вместе взятых. Они, по крайней мере, мешали ей жить только словесно. За Хуаном не заржавело бы перекусить ее пополам. Ородрету полагалось возмутиться в ответ на такое самоуправство, но корона Нарготронда… хоть и временно… — Зачем? — только спросил он, не выпуская ларца из рук. — Ради выкупа, конечно. Так что если вы, леди, — Куруфин посмотрел на Беренику, — желаете получить в мужья короля Фелагунда, то принесите нам сильмарилл из короны Моргота. Все ахнули снова. Следовало бы радоваться такому повороту событий и избавлению от наглой втируши, если бы не сильмариллы. Любое напоминание о них тянуло за собой и напоминание о висящем над нолдор проклятии и ожидающем всех Мандосе. Береника наконец обрела дар речи. — Ага, хотите, чтобы я сгинула, да? — зловеще сощурилась она. — Шею бы себе свернула? Если, разоблачая вслух коварные замыслы супостатов, она думала их смутить, то здорово просчиталась. — Уж не без этого, — с улыбкой ответил Куруфин. — Как только таких Арда держит и не гнется! — Не тратьте времени впустую, леди. Дни смертных коротки. Чем скорее вы принесете сильмарилл, тем скорее получите супруга. Снаряжение и необходимые припасы, если желаете, вам выдадут. — Ах, так, да?! Ну так фиг вам! — Береника хотела свернуть кукиш, но в последний момент передумала. — Вы еще меня не знаете! Она спустилась с возвышения и направилась к выходу. Шествовала Береника, задрав нос и гордо глядя на окружающих снизу вверх. Эльфы расступались перед ней. Она пнула створки парадных дверей так, что те распахнулись, а потом с грохотом захлопнулись за ней. Но тут же снова приоткрылись. Береника просунула голову в зал и крикнула: — Смертная дева сделает то, что не под силу даже сыновьям Феанора! Вот так! Она показала всем язык и опять захлопнула двери. Теперь уже окончательно.***
Какие пути ни выбирай, а брод через Тейглин был один. Береника миновала его без приключений. Дальше дорога сворачивала в лес, но соваться туда не хотелось. И Береника взяла чуть западнее, чтобы идти вдоль опушки. Так должно было быть спокойнее. Солнце уже клонилось к закату. И тут словно бы из ниоткуда на ее пути возникла эллет и спросила: — Скажи, добрая аданет, не знаешь ли ты, где находится Нарготронд? — Там, — оттопыренным большим пальцем Береника ткнула себе за спину. — Значит, я шла не в ту сторону, — огорченно сказала эллет. Береника остановилась. — Как же это тебя так угораздило? — Я не знаю точно, где он находится, — призналась эллет. — Я думала, он где-то на берегу Нарога… — Он там и есть, — перебила ее Береника. — Только это Тейглин. А Нарог дальше на юг, я уже недели две оттуда иду. А может, и больше. Подсчетом дней в пути Береника себя не утруждала, ибо незачем. — Ужасно! — прошептала эллет. Береника вдруг ощутила нестерпимое желание поболтать. Она уже целую вечность ни с кем не разговаривала и вообще не встречала ни одного говорящего существа. — А что мы, как дуры, посреди дороги стоим? — сказала она. — Да и вечер уже скоро. Давай найдем местечко, сядем, посидим, перекусим… Место они отыскали там же на опушке. Эллет назвалась Лютиэн, дочерью короля Тингола. Береника даже присвистнула от изумления. Королевна странствовала одна, потому что убежала из дому. Ей позарез хотелось попасть в Нарготронд, но она никогда не бывала за границами родного Дориата и весьма смутно представляла, где этот Нарготронд находится. Где-то на западе на берегу Нарога. Туда должна была вести какая-нибудь дорога, но Лютиэн остерегалась больших дорог — ведь ее, конечно, искали, а найдя, вернули бы домой. Поэтому она пробиралась тропинками и старалась не попадаться никому на глаза. Первой, с кем Лютиэн заговорила за пределами Дориата, была Береника, и то лишь потому, что тоже странствовала одна. — Послушай, — обратилась к ней Лютиэн, — если ты идешь из Нарготронда, дорога туда тебе известна. И если ты путешествуешь в одиночку, ты храбрая и ловкая. Может быть, твои дела уже закончены или близки к завершению, или они не такие важные, и их можно отложить. Если так, то я прошу тебя: проводи меня в Нарготронд. За это ты будешь вознаграждена больше, чем ты можешь себе вообразить. Как назло, дело у Береники было важнее некуда и не только не близилось к завершению — оно еще толком и не начиналось. И отложить его тоже было невозможно. — Ну почему все так не вовремя?! — воскликнула она, с досадой стукнув кулаком по коленке. — Нет бы мне встретить тебя пару месяцев назад! А теперь вот ни то ни се и хоть разорвись. А зачем тебе в Нарготронд? В королевство Финрода Лютиэн влекла страсть. Рассказы о прибывших из-за Моря всколыхнули размеренный дориатский быт. Нолдор были совсем не то, что синдар и тем более какие-то авари. Лютиэн видела их, когда Финрод и Ангрод приезжали в Дориат. Они были бесстрашны, искусны и сведущи. А еще они были красивы и отчаянны, над ними тяготело проклятие валар, от них веяло опасностью. А сыновья Феанора были самыми невероятными из всех. Даже их имена в Менегроте произносили с оглядкой. Однажды с северо-восточной опушки Дориата Лютиэн увидела небольшой нолдорский отряд. Нолдор ехали куда-то по своим делам и остановились, должно быть, выбирая путь. Они были так близко, что она могла подробно разглядеть и лица всадников, и восьмиконечные звезды на снаряжении. Светловолосый предводитель отряда, чему-то рассмеявшись, полуобернулся к лесу. Дориатские дозорные знали его имя. Это был Келегорм. Лютиэн увидела его — и пропала. Даэрон теперь сколько угодно мог ходить за ней по пятам и смотреть на нее бараньими глазами — ему больше не на что было надеяться. Так же, как и всем остальным. Лютиэн отдала сердце Келегорму. Но надеяться ей тоже было не на что. Ее отец вообще недолюбливал нолдор, а сыновей Феанора ни при каких обстоятельствах даже не пустил бы на порог. Встреча была невозможна. Лютиэн скучала, томилась и чахла. Заботливый родитель, думая, что в подземном Менегроте дочке не хватает света и воздуха, выстроил ей дом на вершине огромного бука. Там впору и вовсе было околеть от скуки, ибо, живя в нем, Лютиэн не видела никого, кроме слуг. Но нет худа без добра — именно от них она узнала, что Келегорм сейчас находится в Нарготронде. Нарготронд был недалеко, там правил ее родич. И Лютиэн решилась. Колдовскими песнями она сотворила себе волшебный плащ и убежала навстречу своей судьбе. — Да, дела… — задумчиво сказала Береника. За этим разговором они досидели до заката. Пока хватало длинных июльских сумерек, надо было устраиваться на ночь. Вокруг не росло кустарника и прочей дребедени, лишь старые раскидистые дубы. Знакомки перебрались чуть дальше вглубь леса, под сень трех стоящих рядом стволов. Береника скоренько натаскала сухих веток, сложила костерок — не то чтобы ночь обещала быть холодной, но немножко посидеть у огня было бы приятно. — Здесь и спать будем, — заключила она, рассмотрев место между двумя дубовыми корнями и срезав пару кочек. — Как раз поместимся. Лютиэн даже сделалось неловко, что она сидит сложа руки. Но она просто не умела всего такого. — Видела я этого Келегорма в Нарготронде, — за хлопотами говорила Береника. — Да, хорош с лица. Только понимает о себе — ууу! И не подходи даже. Это он с братом меня в путь-дорогу-то отправили. И Береника пустилась в рассказ о своих похождениях. Лютиэн не могла поверить собственным ушам: аданет, идущая за сильмариллом, чтобы получить в супруги короля Финрода, — дело неслыханное! — И ты не боишься?! — Неа, — мотнула головой Береника, разворачивая свои припасы. — Бери, не стесняйся. — Спасибо. Но Ангбанд — там же Моргот! Это же страшно! — Ну, когда приду туда, тогда и буду бояться. А заранее зачем? Они принялись за ужин. — Слушай-ка! — вдруг сказала Береника, дожевывая очередной кусок. — Айда со мной в Ангбанд! Лютиэн чуть не поперхнулась. — Но мне надо совсем не туда… — пролепетала она. — Как раз туда тебе и надо. Так-то придешь ты в Нарготронд — а вдруг ты этому Келегорму не понравишься? Начнет еще кочевряжиться. А если ты сильмарилл принесешь, Келегорм твоим будет вот прям без звука! Они за сильмариллы же вообще что угодно сделают. Мне вон самого Финрода обещали выдать. Лютиэн задумалась. Ее красоту превозносили с детства. В зеркале она видела, что это не лесть. Но даже самая необыкновенная красота еще не обещала твердо успеха в любовных делах. Что она знала о Келегорме? Ведь чужая душа потемки. Может, его сердце уже занято. Или она просто не вызовет в нем ответного отклика. Если ее искания встретят отказ, как ей это перенести? Котелком Беренике служила железная кружка — для одной куда больше-то? Да и не собиралась она в пути ничего особо варить. Так, вскипятить воды если только. Сейчас кружка стояла возле костра, в ней остывал отвар из ягод. Пить его им приходилось по очереди — у Лютиэн не было ни чашки, ни ложки. Вся ее поклажа состояла из фляжки, небольшой котомки и мелких вещей в поясной сумочке. Она не взяла с собой даже огнива, потому что совершенно не умела им пользоваться. — Я ведь рассчитывала пробыть в пути дней десять. Ну, может, две недели. Не больше, — извиняющимся тоном сказала Лютиэн. — Ну так как? — спросила Береника, отхлебнув из кружки в свою очередь. — Не знаю… Вообще-то ты, конечно, права… — Вот и чудно! — обрадовалась Береника и тут же перешла к вопросам насущным: — Только вот как с едой быть? Половину своих запасов я уже слопала, и у тебя не сказать чтоб много с собой. — О, насчет этого не беспокойся, — засмеялась Лютиэн. — Еды у меня побольше, чем у тебя. Сейчас сама увидишь, — она протянула Беренике тонкую-претонкую лепешечку и предупредила: — Лучше ешь помедленнее. Как было велено, Береника отломила кусочек: — Уммм! Вкусно! — Это лембас. Одного такого хлебца достаточно на целый день, даже если тяжело трудиться от рассвета до заката. — Ничего себе! А мне таких не дали, вот же жадины. — Ну, — усмехнулась Лютиэн, — я эти тоже у мамы из кладовой тайком утащила. Видишь, сколько их? Нам вдвоем их месяца на два хватит. Только как мы попадем в Ангбанд и добудем сильмариллы? Ведь они, говорят, в короне у Моргота. С них, наверное, никогда глаз не спускают. — Ну, попробовать-то надо. Вдруг получится. Я вот когда в Нарготронд отправлялась, тоже не знала, что аж король мне в мужья пойдет. Думала, ну, дадут кого-нибудь… А видишь, как оказалось. Значит, судьба. Может, и в Ангбанде как-то так удачно сложится. Неунывающая уверенность Береники явно была заразной. — Может быть, я смогла бы что-нибудь сделать колдовскими песнями? — нерешительно протянула Лютиэн. — Правда, не знаю, действуют ли они на Моргота… — Должны. Чем это он такой особенный, что они на него действовать не могут? Это ж судьба! — с жаром доказывала Береника. — Ну смотри: пройди я тут часом раньше, часом позже — мы бы и не встретились. Тебе и вовсе в другую сторону было надо. Но мы сошлись прямо тютелька в тютельку! И тебе нужно в Нарготронд, и мне тоже. И мне нужен сильмарилл, и тебе… тоже не помешает. Все ведь одно к одному! Не может же быть, что все это просто так! А раз не просто так, значит, как-нибудь мы эти сильмариллы добудем. Потому что иначе что же, вся эта буча только для того, чтобы угробить одну смертную?! Да я и так когда-нибудь умру, судьбе тут и париться незачем. До Ангбанда путь неблизкий. Пока идем, что-нибудь придумаем. Или нам еще что-нибудь в руки придет, знак какой-нибудь или что другое. И не успела Береника договорить эти слова, как что-то большое и темное ринулось вниз из кроны дерева над их головами, беззвучно рухнуло на землю. Заклубилось облачко, серебристое даже в слабом пламени костерка. Лютиэн, обомлев, вцепилась в Беренику, ища защиты. Из облачка предстала высокая темноволосая особа в черном наряде. — Здравствуйте, девы! — сказала она, подняв ладони в знак мирных намерений. — Простите, что напугала. Меня зовут Тхурингветиль, но вы можете называть меня просто Тхурь. Опомнившаяся первой, Береника нашла в себе силы кивнуть в ответ на приветствие. Черты лица Тхури были привлекательны, хотя казались непривычными. Она подошла ближе к костру, уселась, и стало заметно, что глаза у нее тоже темные. — Совершенно случайно я слышала ваш разговор. Скажите, правильно ли я поняла, что в Нарготронде за сильмарилл можно получить в мужья настоящего нолдо? — Угу, — сказала Береника. — Тогда я прошу вас: возьмите меня с собой. Сильмариллов как раз хватит на нас всех. Я помогу вам, а вы поможете мне. Все еще растерянная Лютиэн молча взирала на пришелицу. Береника же деловито слизала последние крошки лембас с пальцев, вытерла руки о штаны и спросила: — А ты что же, замуж за нолдо хочешь? — Да! Больше всего на свете. Хотя именно на замужестве я не настаиваю, но на этот счет нолдор такие формалисты. С тех пор, как они пришли в эти земли, мое сердце отравлено. — Всеми сразу? — удивилась Береника. — Ах, они все прекрасны! Неподражаемы! Все время, что мы с ними воюем, я не перестаю ими восхищаться… — Как это вы воюете?! — воскликнула Лютиэн. — Ты служишь Морготу?! Тхурь непринужденно пожала плечами: — А что такого? Ему многие служат. Ношу вести и письма, получаю жалование. Надо же как-то устраиваться. — И при этом ты хочешь помочь стянуть у него сильмариллы?! — Здесь и подавно ничего такого нет. Всем ведь известно, что сильмариллы в общем-то и не его. На это возражений у Лютиэн не нашлось. Береника почесала в затылке и продолжила расспрашивать: — А здесь откуда ты взялась? Майэ Тхурингветиль была вестницей между Морготом и Сауроном. Но после взятия крепости и отступления Ородрета дела на Тол-ин-Гаурхот вошли в накатанную колею, и у Тхури было мало работы. Раз в месяц-другой она относила в Ангбанд очередной типовой отчет о том, что в округе все спокойно, а в остальное время была предоставлена сама себе. Чтобы не скучать и не терять формы, она отправлялась полетать, порой забираясь довольно далеко на чужую территорию. Так было и сегодня — Тхурь низко и осторожно летела вдоль кромки леса и вдруг наткнулась на Беренику и Лютиэн. Возможно, она двинулась бы мимо, но у нее была одна маленькая слабость: ей не хватало женского общества. По вечерам на Тол-ин-Гаурхот свободные от службы орки собирались за кружкой эля и вели разговоры. Тхурингветиль тоже разделяла с ними вечернюю трапезу и нередко участвовала в этих посиделках, чтобы не коротать время в одиночестве, и привыкла уже, но порой на нее накатывала печаль — так хотелось посидеть в кругу себе подобных, вести девичьи разговоры, нашептывать друг дружке всякие милые сплетни и чувствовать себя совершенно такой же, как все. И сегодня при взгляде на двух оживленно беседующих девиц ее немедленно потянуло к ним. Тхурь тут же захотела узнать, кто они такие и о чем разговаривают. Она снизилась; насколько это позволяли перепончатые крылья, широким кругом облетела место, где сидели собеседницы, и осторожно зацепилась за ветви ближайшего дерева. И поняла, что не прогадала: девицы разговаривали о вещах жутко интересных и даже волнующих. Потом девицы переменили место и расположились у корней старого дуба. Там они достали какую-то снедь и, не прекращая своего интереснейшего разговора, принялись ужинать, а она бесшумно скользнула в раскидистую крону над головами говорящих, одна из которых была аданет, а вторая — эллет. Обе ничего не заметили, и Тхурь, наводя широкие заостренные уши, не упускала ни слова из их беседы. Выслушав пылкую тираду Береники о судьбе, она подумала, что в этом, пожалуй, что-то есть. Ведь и она могла пролететь здесь раньше или позже, или вовсе не забираться в этот уголок мира, или не обратить внимания на путешественниц, однако же оказалась как раз в этом месте и ровно в такое время, чтобы встрять в дело, обещающее и ей исполнение ее мечты. — Если ты пойдешь с нами, — сказала Береника, отряхивая меховые колени, — службу тебе придется оставить. — Так вы берете меня? — обрадовалась Тхурь. Береника взглянула на Лютиэн: — Ну, что скажешь? — Я даже не знаю… Все это так неожиданно… — Вы пока подумайте, обсудите между собой, а я сейчас слетаю за одной вещью. Когда я ее принесу, вы сразу убедитесь и перестанете сомневаться. Она вновь обернулась летучей мышью и унеслась на своих перепончатых крыльях. Береника посмотрела ей вслед: — Возьмем, что ли? Раз она в Ангбанде бывает, то как там и что, знает. — А вдруг она нас предаст? — Чего нас предавать? Мы и так сами в пасть идем. И потом, хотела бы нас захватить, не стала бы разговаривать. Следила бы за нами, а как до Тол-ин-Гаурхот дошли бы, привела бы десяток орков, и все. — А если она сейчас как раз за орками и полетела? — Неа. До Тол-ин-Гаурхот еще неделю идти, а то и больше. Орки даже если захотят, оттуда сюда так быстро не дотопают. Давай, наверное, спать ложиться. Утро вечера мудренее, поглядим еще, что за вещь такая. Тхурь появилась уже под утро. В лапах она тащила какой-то сверток, должно быть, очень тяжелый, потому что летела неровно, то и дело ныряла вниз, а потом с трудом набирала высоту. — Уф! — сказала она, когда, сбросив свой груз, опять превратилась в девицу. — Совсем запыхалась. Береника полюбопытствовала: — Что это ты приволокла? Тхурь в два движения размотала сверток. Он оказался громадной волчьей шкурой. По бокам ее болтались какие-то пряжки и ремешки. — Ничего себе зверь был! — подивилась Береника. — И зачем это нам? — Это шкура Драуглуина, — рассказывала Тхурь. Густой мех и в самом деле слегка отливал синевой. — Один майа с помощью нее принимал волчий облик. Потом ему это сделалось не нужно, а шкура осталась лежать у нас. Майрон иногда ее надевает, когда ему в волка превратиться хочется. Вы зовете его Сауроном, — пояснила она, видя их непонимание. Лютиэн теперь смотрела на шкуру с опаской. Тхурь продолжала: — На пути в Ангбанд никак не миновать крепости Майрона. Долина Сириона там очень узкая, в крепости полно часовых, а в самой долине орочьих караулов. Я свободно пролечу на крыльях, и вообще я там своя. Лютиэн, если постарается, пройдет в своем плаще. А тебя непременно поймают. Но если ты наденешь эту шкуру, то сделаешься волком и сможешь прошмыгнуть. И вообще в волчьем виде ты будешь идти быстрее, потому что волки быстрее и выносливее смертных. Береника сунула в шкуру нос и буркнула: — Мышей в ней нет? — А ты мышей боишься? — Я никого не боюсь! Только что хорошего: наденешь шкуру, а по спине мышь бегает. — Нету там мышей. Береника посомневалась еще: — А на мне она нормально будет? Саурон-то, наверное, не такой, как я. — Она всем подходит, — улыбнулась Тхурь. — Это ведь колдовство. Давай сейчас попробуем. Надевай на ноги. Шкура и в самом деле приходилась точно впору, будто ее делали как раз на Беренику и ее штаны. Тхурь закрепляла ремешки и пряжки, подвигаясь снизу вверх. Лютиэн внимательно наблюдала за процессом. — В однова ее, значит, не наденешь, — сказала Береника, когда дело дошло до рук. — Так, стало быть, и не снимешь тоже? Без помощника, значит, никак? Тхурь покивала головой. — Неудобно! — Ну, без этого было бы слишком просто. Тхурь натянула Беренике на голову, как капюшон, часть с мордой и сказала: — И как только застегнешь последнюю пряжку, вот эту, шкура сработает. Послышался щелчок, и в это же мгновение Береника упала на четвереньки. Только это была уже не Береника. На ее месте стоял огромный волк размером с пони. Лютиэн ойкнула от неожиданности. Волк же повертел головой, оглянулся через плечо, махнул хвостом и, повизгивая, уставился на своих спутниц. Морда при этом у него сделалась озадаченная. Он взвизгнул еще раз. — А почему же она не разговаривает? — спросила Лютиэн. — Ты когда-нибудь видела говорящих волков? — Но ты в виде летучей мыши можешь говорить. — Я ведь майэ. Волк обрадованно подпрыгнул и принялся крутиться, пытаясь поймать себя за хвост. Потом проскакал взад-вперед и галопом унесся в лес. Тхурь и Лютиэн посмотрели ему вслед. Треск веток скоро стих. Время шло. — Надеюсь, до самой крепости она все же не побежит. — Это далеко? — Миль сто пятьдесят. За их спинами вдруг раздалось рычание. Они испуганно обернулись, но сзади них стоял все тот же волк, теперь выглядевший ужасно довольным. Лютиэн с облегчением выдохнула. — Хватит на первый раз, — распорядилась Тхурь. И добавила, обращаясь к Лютиэн: — Снимай теперь ты, чтобы научиться. Лютиэн нащупала пряжку на волчьем горле, нажала, расстегивая, — и тут же вместо волка это снова была просто одетая в шкуру Береника. Она вскочила на ноги и, пока Лютиэн возилась с остальными застежками, немедленно начала делиться впечатлениями. — Здорово! — возопила она, едва получив обратно дар речи. — Мне понравилось! Только сперва так непривычно все было! Все понимаю, а сказать ничего не могу. Я так и сяк, а получается только «иии» и «ууу». И слышно все как! А запахов — у меня чуть голова кругом не пошла! А здорово я вас напугала, да? Сзади подкралась, а вы даже не услышали ничего! Я бы и еще так побегала. — Только все равно будь осторожна, — охлаждала ее пыл Тхурь. — Неуязвимости она тебе не дает. Ты в ней как обычный волк, тебя можно ранить или даже убить. Поэтому веди себя осмотрительно. Береника вылезла из шкуры. — Ага, поняла. Ну, орков-то я в ней за милю почую и обойду в случае чего. А если другие волки встретятся, что делать? — Ты же видела, какой величины ты получаешься. Только зарычи — и все другие волки к тебе даже близко не сунутся. — Да, а вещи-то как же? То, что лежало в карманах штанов, так и осталось там лежать. Но прятать под шкуру заплечный мешок, наверное, не стоило. — Твои вещи в это время может нести кто-нибудь из нас, — предложила Лютиэн. — Или мы просто навьючим его на тебя, — сказала Тхурь. Сложенная и перетянутая ремнями, шкура занимала не больше места, чем одеяло. Береника закинула ее за спину. — Полезная штука! Ее, наверное, можно и не возвращать? — с надеждой покосилась она на Тхурь. Та замялась. — Да на кой она Саурону? — убеждала Береника. — Ему и без нее хорошо.***
Бо´льшую часть времени Тхурь проводила в чародейном облике. Днем она носилась в воздухе, осматривая местность, выбирая маршрут и ища пропитания. В облик Детей Эру она возвращалась только на вечерних привалах, чтобы попить воды, поболтать и сжевать кусочек лембас, если дневная добыча случалась не особенно обильной. А потом, снова в колдовской личине, повисала на каком-нибудь дереве вниз головой и спала до утра, завернувшись в кожистые свои крылья. Обычная летучая мышь должна была бы поступать ровно наоборот, но Тхурь ведь не была обычной. Береника и Лютиэн спали на волчьей шкуре, укрываясь чудесным эльфийским плащом. Караула на ночь они не выставляли, полагались на чутье Тхури. Сирионский проход они миновали без приключений. Крепость Гортхаура нависала над долиной угрожающей тенью, и орочьи патрули были там и сям, но Береника в волчьем обличии в самом деле чуяла их издалека и вела Лютиэн самой безопасной дорогой. Потом они продолжили идти по берегу Сириона. Когда несколько дней спустя путь им преградила довольно большая речка (это был Ривил, но они не знали этого названия), они отыскали брод, оставили речную долину и направились на северо-восток вдоль цепи невысоких холмов, служивших границами Дортониона. Они продвигались так до тех пор, пока, по мнению Тхури, не оказались ровно напротив Ангбанда. Теперь перед ними лежали бесконечные мили пепла, черной гари и праха. Тхурь всегда преодолевала Анфауглит за один перелет: там совершенно нечего было есть, там негде было спать. Но вода там есть, успокоила их Тхурь. Дожди ведь никуда не делись, и за прошедшие со времени битвы десять лет они снова наполнили пруды и озерца. Вода даже успела отстояться и очиститься, и, судя по всему, в некоторых местах ее снова можно было пить. Но пересечь Анфауглит следовало как можно быстрее.***
Четыре дня спустя горелая равнина закончилась. Береника вернулась в человеческий облик. Они немного отдохнули, их планы были готовы. Оставалось только собраться с духом, не плошать и надеяться, что свинья не съест. Черно-серые скалы стенами стояли по обеим сторонам, превращая последние полмили дороги в неширокий проход, ведущий к Вратам Ангбанда. Мрачное было место. Перед Вратами на цепи сидело чудовище. Его считали волком, но только потому, что надо же было его кем-то считать. Голова у него была странно выпуклой, шерсть походила на свиную щетину, торчащие уши тоже были как свиные — какой-то нелепый и отвратительный выродок, насмешка над всем волчьим племенем. Имя ему было Кархарот, и мало разумения вмещалось в его мозги. Завидев их, он повернул к ним морду и угрожающе заворчал. — Лежать! — бросила ему Тхурь. Кархарот улегся, но не переставал ворчать, пока Лютиэн и Береника бочком пробирались мимо. За ними к Вратам прошла и Тхурь и заколотила в боковую дверь. Высунулся караульный орк. — Вы никак пешком сегодня? — Как видишь. Открывай скорее, я не одна. Орк только глянул на ее спутниц, вытянул морду в удивлении. Дверь распахнулась. Они прошли внутрь. — Беги докладывай, — сказала Тхурь орку. — У меня тут две пленницы, одна из них дочь самого короля Тингола. Мне с ними прямиком к повелителю. Орк что-то крикнул через плечо в караулку и умчался. Лютиэн и Береника пошли следом за Тхурью. Должно быть, орк быстро не только бегал, но и докладывал, потому что на выходе из туннеля их уже ждали. Хотя Тхурь и предупредила, чтобы они шли, опустив головы, любопытная Береника все-таки стреляла глазами по сторонам и на всякий случай примечала дорогу. От ворот свернули вправо, потом налево, потом вышли на широкую площадь, вымощенную черными гранитными плитами, и какое-то время кроме этих плит, если не поднимать головы, ничего видно не было, пока они не подошли к ступенькам из такого же черного гранита. Здесь один из сопровождавших их орков переговорил с кем-то (Беренике были видны только ноги в сапогах из отличной кожи), и процессия прошла через огромные двери сначала в гулкое просторное помещение, а далее в полутемный коридор, который и вывел их в приемную Темного Властелина. — А это кто? — строго спросил некто в смешных башмаках — в таких из дому выйти страшно, дальше мили не уйдешь. — Это моя служанка, — тихо молвила Лютиэн, и Береника поняла, что говорят о ней. — А это что у тебя? — послышался другой голос. На этот раз обращались к Беренике. Она чуть подняла голову, взглянула исподлобья. Не орк, не человек, а эльфу тут взяться неоткуда. Наверное, тоже какой-нибудь майа. — Нож, — буркнула она. — Хлеб, мясо резать. — Дай сюда. Береника вцепилась в рукоятку: — Еще чего захотел! Потом концов не доищешься. Прям гляди, зарежу я твоего Моргота этим ножиком. — Оставь ее, — сбоку от Береники сказал первый. Препирательства с какой-то полудикой смертной девкой выглядели по-дурацки. — Пусть идет так. Этот нож Береника под шумок стянула еще в Нарготронде. У нее был еще один, ее собственный. Но на стащенный она возлагала особые надежды. Уж больно он был хорош и резал все, будто масло. — Подождите здесь, — велел обладатель хлипкой обуви и скрылся за резной двустворчатой дверью. Впрочем, почти сразу он появился обратно. — Проходите. Тхурь вошла первой, сделала четыре уставных шага, четко склонила голову: — Приветствую тебя, повелитель! — Здравствуй, Тхурь, — милостиво кивнул Моргот, как будто совершенно не интересуясь, кто там находится у нее за спиной. — Как служба? — Все в порядке, повелитель. Тихо. — Тихо, но вот пленники откуда-то у тебя. — А это как раз благодаря тому, что тихо. Полетела посмотреть, что в более далекой округе делается. Вот и встретила одинокую странницу. Обернулась девицей, поговорила с ней. Оказалось, что она дочь короля Тингола… — В лесу? С одной служанкой? — недоверчиво спросил Моргот. — Расспроси ее сам, повелитель, — предложила Тхурь и отступила в сторону. — Подойди, подойди ближе, дочь Тингола, — приказал Моргот. — Подними голову, посмотри на меня — действительно ли я так ужасен, как про меня рассказывают? Куда там смотрела Лютиэн, Беренике видно не было, но она немедленно подняла лицо тоже, хотя ей никто этого делать не предлагал, и во все глаза уставилась на Темного. Ну, морда и морда. Ничего особо страшного, не страшнее тех орков, что ей доводилось видеть. Она бы даже разочаровалась — подумаешь, а разговоров-то было! — если бы не три сияющих камня в высокой черной короне, венчающей башку Моргота. Такого ласкового чистого света Беренике никогда в жизни не доводилось видеть. На него хотелось смотреть бесконечно. — Ну что ж, — сказал тем временем Моргот. — Не врали — и вправду красивая. Ничего не скажешь, что есть, то есть. И наверняка смотришь на меня и думаешь: «Только подойди ко мне, вражья морда!» — ведь думаешь, правда? — Ты ошибаешься, Мелькор, — сказала Лютиэн. «Какой еще Мелькор?» — чуть не спросила Береника, но вовремя вспомнила, что Тхурь строго-настрого велела ей молчать до тех пор, пока о чем-нибудь не спросят. — Ты, конечно же, Враг, — продолжала Лютиэн. — Но ты велик и могуч, а меня всегда привлекало величие. Будь я обычной эллет, я бы пошла к тебе на службу. Но я дочь короля, поэтому служить не обучена. — А чему ты обучена? — спросил Моргот, внимательно ее разглядывая. «Ишь, глазищами-то щупает!» — думала Береника. — «Вот и Темный, и великий, и могучий, и ужасный, а все одно, мужик он и есть мужик. Чуть девку покрасивше увидел, так и давай ее глазами раздевать. Ну, не сладится у Лютиэн это дело — получит она вместо своего Келегорма самого повелителя Ангбанда, зенки его бесстыжие». — Обучена, как любая высокородная эллет, — отвечала на вопрос Лютиэн. — Музыке, пению, танцам. Говорят, что в танцах я особенно преуспела. — Что же, — раздумчиво сказал Моргот. — Если так, то покажи мне свое умение, станцуй для меня. Под свое пение. Жестом Лютиэн велела Беренике отодвинуться, и та послушно метнулась в угол. Тхурь тоже отошла подальше, чтобы не мешать. Некоторое время Лютиэн стояла недвижно, а потом вдруг послышался звук, нежный и чистый, — сначала еле различимый, он не то чтобы усиливался, а как будто заполнял собою пространство. Словно легкие стеклянные колокольчики рассыпались в воздухе, и Береника неожиданно поняла, что это поет Лютиэн, поет без слов, одним голосом. Вслед за тем Лютиэн медленно и плавно начала танцевать в такт мелодии. Движения ее рук были завораживающими. Береника и помыслить не могла, что такое возможно. Не сразу она поняла, что, как бы ни двигалась Лютиэн в своем танце, все жесты ее направлены в сторону Моргота. «Колдовская песня!» — поняла Береника. — «И танец тоже колдовской. Смотри-ка, да он уже носом клюет! Ох, только бы не догадался, что тут что-то не так… Но до чего ж красиво! Никогда не видела и не слышала ничего подобного». В песню начали вплетаться непонятные слова на незнакомом языке, движения Лютиэн сделались энергичнее. Моргот вскинул голову, словно хотел что-то сказать, но отчего-то промолчал. Взгляд его остановился, остекленел. «Засыпает, засыпает! Сейчас совсем уснет!» — метались мысли Береники. В своем уголке она боялась пошевелиться и дышать старалась через раз, чтобы не спугнуть. Никло пламя свечей, и даже сильмариллы в короне словно подернулись дымкой. Тхурь встряхивала головой, отгоняя дремоту, а потом, не выдержав, прислонилась к стене и закрыла глаза. Все стихло, и только голос Лютиэн продолжал плести искусную песнь с непонятными словами. Вот она подняла руки, и в руках ее был плащ, как мерцающий покров над пустотой. Лютиэн повела им перед лицом Моргота, и тот не пошевелился. Веки его опустились, голова начала свешиваться все ниже, ниже — и вот корона, уже больше не способная удерживаться на месте, упала и покатилась по полу. Она не успела еще остановиться, как сам Моргот рухнул со своего седалища. Береника похолодела. Но Моргот спал. Песня закончилась. Тишина кругом стояла мертвая. — Все спят, — вполголоса сказала Лютиэн. Береника встряхнулась и бросилась к короне. Краешком глаза она еще заметила, как Лютиэн что-то шептала Тхури. Летучая мышь прочирикала над ухом: — Может, всю корону целиком? — Да нас с ней в момент засекут! — пропыхтела Береника, прилаживаясь ножом выковыривать сильмарилл из гнезда. — Камни кто видит? А с короной любому дураку ясно, что дело нечисто! Ей удалось отогнуть крапаны и вытряхнуть камень. Береника запихала его в карман и принялась за другой. Но Ангрист вдруг подвел. Клинок сломался под самой рукоятью, и лезвие, отлетев в сторону, чиркнуло Моргота по щеке. Порез мгновенно начал кровоточить. Моргот издал что-то похожее на стон и пошевелился. Они замерли. — Твою ж… — одними губами беззвучно прошептала Береника. Моргот не проснулся. Колдовство еще продолжалось. Но Ангрист не годился теперь ни на что. — Пес с ней, — скомандовала Береника, — хватай так! Тхурь сорвалась из-под потолка, вцепилась в корону и полетела прочь, заметно тяжелее взмахивая крыльями. Лютиэн и Береника кинулись следом. Тхурь указывала дорогу. Переходы и лестницы казались бесконечными. Береника хватала ртом воздух и начала отставать. Лютиэн потащила ее за руку — что еще она могла сделать? Уже не заботясь о скрытности, они бежали через внутренний двор и длинный плохо освещенный туннель, где звуки их шагов казались диким громыханием, к Вратам. Тхурь в туннель не влетала — наверное, она перемахнула через Тангородрим. Створки Врат возникли перед ними, но они ни за что не смогли бы сдвинуть их с места. Лютиэн в отчаянии толкнула боковую дверь, и вот! дверь совсем не была заперта. Не веря своей удаче, они выскочили наружу и остановились как вкопанные. За Вратами был Кархарот. То ли чары не распространялись на эту сторону Тангородрима, то ли Кархарот уже проснулся. А может, он просто был слишком туп, чтобы какие-либо чары могли его усыпить. Сейчас он стоял на дороге, смотрел на них своими крошечными красноватыми глазками и глухо рычал. — Колдуй! — просипела Береника. — Не могу! Лютиэн истратила все запасы сил. Колдовство иссякло. Кархарот приближался, неотвратимый в своей безмозглости. За спиной был туннель в Ангбанд. — Лучше бы орки! — вырвалось у Лютиэн. — Один хрен, — процедила Береника. Хоть бы подвернулся какой-нибудь камень, чтобы швырнуть его напоследок в эту тупую тварь! — Кархарот! — донеслось с высоты. Они невольно взглянули вверх. Задрал голову и волчище. И в тот же миг на него свалилась корона, точно надевшись на морду и намертво замкнув челюсти. Коготь Тхури царапнул его нос. Кархарот взвыл и, не видя, мотнул башкой, пытаясь скинуть неожиданную обузу. Корона ударилась о стену. Гул, казалось, сотряс весь Ангбанд. Сильмариллы вылетели из креплений. Сверкающая искра упала под ноги Лютиэн, та подхватила ее. Тхурь спикировала за другой и рванулась вперед. — Скорее! — верещала она. — Просыпаются! Опомнившись, они пустились за ней, больше не думая о Кархароте. Пусть воет и скачет, цепь не пустит его дальше. Черная пыль Анфауглита расстелилась перед ними. Тхурь мельтешила над самыми головами, чтобы не выдавать издали, но куда было прятаться на открытом, как ладонь, пространстве? — Шкура! — осенило Лютиэн. — Полезай! Волком на четырех ногах ты быстрее побежишь, — приговаривала она, спешно застегивая на Беренике бесчисленные ремешки и пряжки, — да тебя, может, и не узнает никто. — А ты как? — успела спросить Береника, прежде чем волчья личина легла ей на голову. — В скалах спрячусь. Может, плащ спасет, не заметят. Врата уже отворялись. Береника в облике Драуглуина пустилась во весь опор. Лютиэн пыталась угнаться за ней, совсем забыв о том, что собиралась прятаться. И тут обеих накрыла тень. Тхурь шарахнулась в сторону. С небес пал орел, схватил в когти Беренику. Та завопила, но вместо истошного вопля вышло только громкое заливистое «оооуууууу!» — оболочка взяла верх. Земля стремительно удалялась. Береника в страхе зажмурилась. Ничего не менялось, и она осмелилась открыть глаза снова. Сбоку орла летела Тхурь и что-то объясняла ему так рьяно, что порой, забывая о своем обличии, пускалась в бурные жестикуляции и норовила покрутить пальцем у виска. От этого она то теряла высоту, то отставала, но все равно нагоняла и продолжала свои речи. Должно быть, ее объяснения все-таки действовали, потому что орел постепенно менял курс, все больше отклоняясь на юго-запад, а потом и вовсе на юг.***
— Натерпелась я страху! — выпалила Береника, едва Лютиэн стащила волчью личину с ее головы. — Думала, сожрет. — И мне страшно было, пока летели, — говорила Лютиэн, расстегивая на ней ремешки и пряжки. — И замерзла еще, зуб на зуб не попадает. Береника наконец вылезла из шкуры и первым делом сунула руку в карман. — Тут, — удовлетворенно заключила она. — А где Тхурь? Обе огляделись. Кроме большой поляны и леса, кругом не было ничего. Орлы принесли их сюда, аккуратно сложили на травку вместе с мешком Береники и убрались восвояси, как будто немедленно забыли об их существовании. — Вот тебе! — Может, она потеряла нас из виду и никак не может найти? Они продолжали озираться, и как раз в этот момент над вершинами деревьев показался знакомый силуэт. Летучая мышь тяжелым кульком свалилась на траву и исчезла. На том месте, где она только что была, заклубилось облачко серебристой пыли. Береника и Лютиэн уже не раз видели такую картину, только теперь облачко клубилось себе и клубилось, а Тхурь не появлялась. Летучей мыши не появлялось тоже. — Может, что-то испортилось? — озадаченно произнесла Береника через пару минут. Они переглянулись и подождали еще. Ничего не изменилось. — Что будем делать? — Не знаю, — прошептала Лютиэн. — Но руками не трогай. Береника тоже перешла на шепот: — Дура я, что ли?! А если ветер подует, тогда что? Вдруг развеет? — ей уже надоедало так стоять. — А если оно неделю будет? А если вовсе год? Мы год будем здесь торчать? Лютиэн с ужасом представила себе эту картину. Но тут, должно быть, все наконец-то сработало как надо, облачко исчезло, а на траве осталась Тхурь. Выглядела она так, что краше в гроб кладут. Лютиэн испуганно кинулась проверить ей пульс, но Тхурь открыла глаза. — Пить, — простонала она. — Сейчас, сейчас, — заторопилась Лютиэн, отцепляя от пояса фляжку. Глотнув воды, Тхурь смогла выдавить только: — Сил моих нет, — после чего снова закрыла глаза. Но это не был обморок. Тхурь спала. Делать нечего, пришлось устраивать лагерь. Они расстелили шкуру у большого дуба на краю поляны и вдвоем перенесли туда Тхурь. Сама поляна выглядела вполне удовлетворительным образом. Лес был мирным и светлым, ни бурелома, ни мрачных чащ. За купой березок открывалась недлинная прогалина, ведущая к большому ручью. — Не место, а подарок, — сказала Береника. — Интересно, где это мы? Путь в Ангбанд был им известен, значит, они должны были узнать и обратную дорогу, но с воздуха все выглядело совсем по-другому. Обе не сомневались, что Тол-ин-Гаурхот остался далеко позади, — крепость на острове посреди реки невозможно было спутать ни с чем. Еще они пролетали над краешком леса — а это мог быть только Бретиль. Но он тоже давно закончился. А потом потянулось обширное пространство, на котором не виделось ничего знакомого — перелески, проплешины лугов, снова лесочки… Ни одной большой реки, никаких приметных холмов. Нарготронд должен был находиться где-то южнее, но они и представления не имели, где именно. Еще подумав, они решили, что им на всякий случай нужно двигаться на юго-запад, пока не упрутся в Нарог, а дальше идти вниз по течению. Рано или поздно Нарготронд обязан был попасться навстречу. Беда была только в том, что запасы Береники давно закончились, и лембас тоже подходили к концу. Береника задумчиво поскребла затылок: — Для ягод поздновато уже. Грибов, что ли, поискать? Лес приятный, может, и грибы водятся. — Ты ешь грибы?! — удивилась Лютиэн. Береника удивилась не меньше. — А ты что, нет?! — Конечно, нет. Никто из эльдар не ест их. Это орочья пища! — Сами вы как это слово! — обиделась Береника. — Может, орки их тоже едят, ну так они еще и лицом вперед ходят. Так мне что, задом наперед пятиться, лишь бы не как орки? Короче, я пойду поищу, а найду — в тебя силком пихать не стану. Не хочешь — не ешь, мне больше достанется. — Только не потеряйся. — Не, — махнула Береника рукой, — я далеко не буду заходить. Вот тут вокруг полазаю. С тем Береника и удалилась в кущи. Лютиэн осталась скучать на поляне. Солнце пригревало. Тхурь спала как убитая и, по всей видимости, просыпаться в ближайшее время не намеревалась. Лютиэн вздремнула бы и сама, но к ней сон не шел. Слушать птиц тоже надоело, и Лютиэн взялась собирать хворост для костра, потом попробовала устроить кострище. Она никогда этого не делала, и теперь вспоминала, как поступала Береника. Лютиэн уже успела проклясть все на свете, пытаясь ровно срезать дерн. Теперь она старательно складывала костер: в самый низ сухие травинки, потом тоненькие прутики, потом веточки потолще… Обернулась на шорох шагов — между деревьев шла Береника в безрукавке на голое тело. Чем-то набитую рубаху она тащила в руках. — Гляди! — радостно заявила она, свалив ношу около будущего костра. На траву высыпались грибы. Их светло-коричневые шляпки и толстенькие беловатые ножки одним своим видом внушали доверие. — Как много! — ахнула Лютиэн. — Куда нам столько?! Береника развязала рукава, как следует встряхнула рубаху и натянула ее на себя. — Не так их и много. Они увариваются сильно. Ну, а что было делать? Я и далеко отойти-то не успела и на такое место наткнулась, там боровиков хоть косой коси. И все один к одному, как на подбор, — она повертела гриб в руке, любуясь им со всех сторон, — ты посмотри только, какие красавцы! Что ж было, мимо идти, что ли? Ну вот я рубаху и приспособила. Ой, наедимся! Тут Береника глянула на сложенный костерок, одобрительно кивнула и отправила Лютиэн поискать камушков и как следует их помыть. «Надо!» — сказала она в ответ на недоумение и принялась перебирать и чистить добычу. Когда Лютиэн вернулась, неся в подоле две пригоршни мокрых голышей, костерок уже горел, а Береника сосредоточенно сворачивала большой кусок бересты, закрепляя углы расщепленными палочками. Голыши сложили в костер. Нарезанные грибы лежали себе в берестяных коробках, залитые водой; камешки нагревались; Тхурь продолжала дрыхнуть, а Лютиэн занималась тем, что давно хотела сделать, — заплетала Беренике волосы во что-то поприличнее того гнезда, которое та почему-то называла косой. — Так гораздо лучше, — уверила Лютиэн, закончив работу. Береника осторожно потрогала голову — зеркала все равно не было. — Ну, пусть, — сказала она. — А теперь смотри, что сейчас будет. Она аккуратно выгребла из костра, подцепила палочками камешек и бросила его в берестяной коробок. Раздалось шипение, вода вскипела, Береника бросила второй, немного подождала, вытащила первый и бросила третий… Запах поплыл над поляной. Лютиэн потянула носом и подумала, что насчет орочьей еды она, пожалуй, была неправа. Уж больно вкусно пахло. — Готово! — сказала Береника. — Буди Тхурь. Сказать это было легче, чем сделать. Растолкать ее удалось только вдвоем. Тхурь еле разлепила глаза и кое-как села. — Как я устала, — слабым голосом выговорила она. — В жизни за один раз столько не пролетала. Еле дотянула. Еще немного — упала бы и сдохла. — Ничего, — ободрила ее Береника, — сейчас поешь, поспишь и будешь как новенькая. — Я даже и есть не хочу. — Надо! Они неторопливо жевали грибы, поддевая их палочками. До завтра спешить было некуда. Они заночуют на этой поляне, а наутро Тхурь взлетит над лесом и осмотрится, чтобы им знать, куда же их занесло и куда теперь идти. Сейчас же они лениво обсуждали свое невероятное приключение. — А все-таки повезло нам с орлами! — восклицала Береника. — Вы только представьте, сколько времени мы бы обратно чапали! Раньше зимы бы не вернулись. — Нас просто поймали бы, если бы не орлы. Тхурь вспомнила и вздохнула: — Пока втолковала этому пернатому, что да как… — Все же, наверное, надо было Моргота убивать, — сказала Лютиэн задумчиво. Сама она на это ни в жизнь бы не подвиглась — ей даже курицу резать не приходилось никогда. Но Береника выглядела такой бывалой… — Ага! — сардонически воскликнула та, утерев губы. — Как же! Чикнула бы я ему ножиком поперек горла, он бы помер, и все твое колдовство тут же и кончилось бы. Ты ж на него колдовала! И вот вся его орда бодрая! Мы бы и шагу из того зала не сделали бы, как нас бы сцапали. — Она права, — поддержала Тхурь. Береника продолжала: — Вам-то, эльфам, еще ничего, вы, говорят, снова родитесь. А мне жизнь свою молодую жалко, мне еще замуж идти. Финрод, поди, заждался уже. Мы и так вон какое дело сделали, какие камни стырили! А Моргота пусть мужчины режут. Надо и им что-нибудь оставить, чтоб погеройствовали. И морду ему еще расписали, — добавила Береника, вспомнив. — Кто еще таким похвастается? Про нас и так тыщу лет песни должны петь, заслужили. — Вкусно, — довольно потянулась Лютиэн, допив отвар. — То-то же! А говорила «орочья пища», «орочья пища», — тут же откликнулась Береника. — Только все подряд грибы есть нельзя. А то такие попадаются поганки, что и орк с них копыта откинет. И Береника пустилась в изложение грибной премудрости. Лютиэн знай удивлялась, что у смертных есть целая наука, о которой эльдар не имеют даже понятия. Ведь всегда было наоборот: смертные учились у эльфов. — Ой! — сказала Тхурь. На другом краю поляны стоял огромный грязно-белый пес и глядел на них. Береника сказала медленно: — Кажется, я его знаю. Это же Хуан, пес этого… как его… — она нахмурилась, вспоминая, кому из братьев он принадлежал. — Келегорма. Услышав имена, пес пошел к ним. Тхурь смотрела на него с опаской: — А он не укусит? — А кто его знает? Давай ты, Лютиэн. Вы, эльфы, говорят, со всякой тварью общаться умеете. — Хуан? — неуверенно произнесла Лютиэн. Собак у нее никогда не было, и она совершенно не представляла, что с ними делать. Разве что погладить, но, наверное, не стоило тянуть руку к незнакомому огромному псу. Хуан выглядел дружелюбно. Он посмотрел на Беренику как на старую знакомую, внимательно обнюхал Лютиэн и, видимо, счел ее персоной вполне достойной. Обнюхав Тхурь, он приподнял уши и тихо заворчал. Тхурь съежилась. — Она с нами! — сообщила Береника. — Так что нечего! Ишь, разрычался. Пес сел рядом и широко, во всю пасть, зевнул, показав два ряда зубов. Голова его была выше макушки Лютиэн. — Можно тебя погладить? Хуан чуть наклонился. Почесывая длинную жесткую шерсть на собачьей шее, Лютиэн сказала: — Раз он тут, значит, и хозяин где-то рядом. — Неа, — рассудила Береника. — Кабы так, он бы сейчас хозяина звал или за ним бы побежал. А если один ходит… — Значит, Нарготронд где-то совсем рядом! — Давай попроси его, может, он нас проводит? — Хуан, — обратилась к нему Лютиэн, — ты же отведешь нас в Нарготронд? Пес повернул к ней морду. Шерсть нависала над глазами, а на носу расходилась веером. — Согласен, — сказала Береника. — Я отсюда вижу, что согласен. — Но ведь не сейчас же! — взмолилась Тхурь. — Я же в самом деле и сотни шагов не пройду. И еще неизвестно, как меня там примут. — Да, и правда что, — Береника хотела опять почесать в затылке, но вспомнила о свежезаплетенной косе. — Мы-то там свои, а Тхурь-то чужая. Может, и присесть не предложат. И вообще, вечер уже скоро. Припремся мы в Нарготронд на ночь глядя… Совсем не то будет. Знаешь, давай как лучше сделаем? — сказала Береника Хуану. Он ведь и так все понимал. — Мы здесь переночуем, отдохнем, выспимся. Ты нас покараулишь. А утром пойдем в Нарготронд, отдохнувшие и красивые. Как тебе? Вместо ответа Хуан улегся у костра. За ужином Лютиэн осторожно протянула ему лембас. Пес, не чинясь, прихватил угощение, схрупал и тщательно подобрал с травы несколько упавших крошек. Небо было ясным, а звезды белыми и яркими. — Чудные дела! — сказала Береника, укладываясь спать. — Еще утром от Моргота удирали.***
Нарготронд гудел. В главном зале и на галерее вокруг него не то что яблоку, горошине некуда было упасть. Нерасторопные, копуши и прочие опоздавшие, которым не нашлось места ни там, ни там, теснились за дверями и довольствовались перепадавшими крохами пересказов происходящего. Дела творились неслыханные и обещали вот-вот сделаться неслыханными еще более. Прежде всего, впервые за несколько месяцев на публике появился Финрод. Об участи его уже ходили разнообразные сплетни и слухи, заодно полные домыслов о злыднях, державших его взаперти; но его вполне благополучный вид эти слухи опровергал. Должно быть, Финрод и впрямь отдыхал все это время. Правда, рядом с ним сидел Хуан, своим видом показывавший, что он тут не просто так. И стоящие по бокам Келегорм и Куруфин выглядели подозрительно похожими на стражей. Трон занимал сейчас Ородрет, и чувствовал он там себя совсем неуютно. Корона на нем смотрелась тоже как-то неуместно. Но все это были второстепенные мелочи. Главное же заключалось в том, что перед возвышением, предназначенным для лордов, стояла та самая смертная девица, возмутительница спокойствия, которую еле выпроводили отсюда несколько месяцев назад, снабдив таким заданием, что возвращаться она не должна была вообще. Теперь же она заявилась снова, живая, здоровая и по-прежнему нецеремонная, и на этот раз в компании еще двоих девиц. Одна из сих, эллет в синеватом поблескивающем плаще, чем-то похожем на облачко, была сама Лютиэн, дочь Тингола — те, кому довелось бывать в Дориате вместе с Финродом, опознали ее без труда, ибо второй такой красавицы на свете не существовало. Ее присутствие было странно и удивительно — неужели Элу Тингол преодолел свою вековую неприязнь к нолдор и разрешил единственной дочери наведаться к соседям? Келегорм смотрел на Лютиэн с интересом неподдельным. Но почему она была одна? Где ее свита, где ее охрана? Другой же девицы не знал никто. Она определенно не была смертной и походила на эллет, но в облике ее угадывалось нечто большее. Так выглядели майар, когда принимали вид Детей Эру. Но откуда бы могла взяться майэ здесь, в Нарготронде?! Судя по всему, играть роль хозяина должно было Ородрету. Он встал, едва удержавшись от намерения поправить корону, и начал, обращаясь прежде всего к Лютиэн: — Добро пожаловать… — Всему свой черед! — сурово оборвала его Береника. — Сначала с делами разберемся. Был уговор на сильмарилл? Куруфин недоверчиво покачал головой: — Только не говори, что ты его принесла. — А вот как раз и принесла! — заявила Береника торжествующе и нырнула рукой в карман своих меховых штанов. Карман, похоже, был бездонным. — Это не то… это не то… — бормотала она себе под нос, — нет… а это что… да где же он?!.. — Убью, — тихонько шепнул Келегорм брату. Мнение Куруфина так и осталось неизвестным — высказаться помешал триумфальный вопль «ага!» Береника наконец ухватила что-то в карманных глубинах и потащила это наружу. — Не может быть, — пробормотал Куруфин. Зажатый между большим и указательным пальцами, засиял сильмарилл в большом зале Нарготронда. Невольно Келегорм сделал движение вперед. Береника немедленно отдернула руку: — Отсюда смотри! А то знаю я вас. Келегорм замер. — Ну так сильмарилл? Келегорм кивнул. Куруфин едва нашел силы отвести взгляд от камня: — А не жжется? — Неа. Ну так, щиплет самую малость. — Да умница же ты наша! — воскликнул Келегорм, не в силах дольше сдерживаться. — Уговор! — полузадушено орала Береника, барахтаясь в могучих нолдорских объятиях. — Давайте уговор исполнять! — Да будет тебе твой уговор, будет! — Келегорм выхватил сильмарилл. — Ты что, не понимаешь, глупая, что это означает?! Проклятие Намо не сработало! — закричал он, вспрыгнув обратно на возвышение и подняв камень на всеобщее обозрение. — Намо попал пальцем в небо! Радостные крики были ему ответом. Конечно, это была далеко не полная победа, но это была первая удача за долгие годы тяжелой войны, которая временами казалась уже безнадежной. Отныне все делалось проще: раз добыт один сильмарилл, значит, Моргота можно одолеть. Тень смерти может развеяться, хорошие начинания не обернутся ко злу, никто не устанет от мира. Береника вытерла расцелованные щеки. Сияющий Куруфин обернулся к Финроду: — Извини, дорогой кузен. Сам видишь, мы сделали все, что могли. Значит, судьба. Финрод печально глядел на общее ликование: — Променяли все-таки меня на камень. — Ну, знаешь! — возмутился Куруфин. — Надо было думать, когда клялся. — Не вам бы говорить, не мне бы слушать. — По крайней мере, никто не посмеет обвинить нас в том, что мы дешево тебя ценим. Келегорм продолжал распоряжаться на правах старшего родственника: — Леди, подойдите сюда. Береника поднялась на возвышение. Хуан носом подтолкнул Финрода навстречу суженой. Деваться было некуда. — Финрод, руку. И вашу руку, леди. — Мудрые говорят, — начал Финрод, — что если и допустит судьба брак между эльдар и смертными, то лишь ради некоей высшей цели. — Как раз наш случай! — Но такой брак будет краток, и конец его будет печален — Да врут они всё! — изрекла Береника. — Сам же видишь. И вот так Финрод и Береника соединили руки перед всем честным народом Нарготронда. Ородрет нехотя снял корону. Эдрахиль церемонно принял ее и с поклоном передал Финроду. Тот со вздохом надел ее, и нарготрондцы возрадовались еще больше. Теперь все возвращалось на правильные места. Теперь нарготрондцы больше не печаловались об участи Финрода — он женился на смертной, но эта смертная перешагнула через проклятие валар. Меж тем Береника поинтересовалась: — У вас, говорят, еще подарки положены. — От нас, леди, вы уже получили Ангрист, — сказал ей Куруфин. Береника была не из тех, кто стыдится своих деяний: — Если бы не я, не видать бы Ангристу высокой судьбы. Я им сильмарилл достала из короны, и щеку Морготу он порезал. Так что я все-таки сделала то, что не смогли вы. — Конечно, — сказал Келегорм. — Ни я, ни мои братья не могут ведь жениться на Финроде. — Выйти замуж, — поправила Береника. — А это нам и тем более невозможно. Теперь Ородрет наконец-то смог закончить фразу: — Добро пожаловать в Нарготронд, дорогая сродница! Лютиэн вежливо поклонилась, как будто не наблюдала всей предыдущей интерлюдии, а прибыла только что. — Мой путь оказался дольше, чем я ожидала, — сказала она, — но я об этом не жалею. Келегорм спустился с возвышения ей навстречу: — Должно быть, он был интересным. — О, вы даже не представляете, насколько! Но теперь я здесь, — Лютиэн возвысила голос. — И шла я сюда, чтобы просить руки Келегорма Феанариона, и думаю, что мне не будет отказа. Из поясной сумочки она вытащила сильмарилл. Келегорм подал ей руку: — На столь благородной и прекрасной леди я женился бы без всяких сильмариллов. Обратно они взошли вместе. Береника толкнула Финрода в бок и хихикнула: — Прям с первого взгляда! Теперь в центре всеобщего внимания оставалась только загадочная незнакомка. Она поднялась на возвышение, не дожидаясь приглашений. — Мое имя Тхурингветиль, — представилась она. Шум прокатился по собранию. Кто-то даже тихонько ахнул. О ней здесь знали еще со времени нападения Саурона на Тол Сирион, только в таком обличии еще никому видеть не доводилось. — Я слышала, — невозмутимо продолжала она бархатным голосом, — что за сильмариллы здесь выменивают суженых, а теперь и своими глазами увидела, что это правда. И я хочу совершить такой обмен наравне с другими. — Неужели и у вас сильмарилл? — Судите сами, — Тхурь подняла руку и разжала ладонь. Куруфин вдруг ущипнул себя за нос и потряс головой: — Я точно не сплю? — Третий сильмарилл… — тихо сказал Келегорм. — Конец Клятвы… Тхурь только улыбнулась. — Вы в своем праве, леди. — Но… — подал голос Ородрет. — У вас есть возражения? — обернулась к нему Тхурь. — С вашим послужным списком трудностей не миновать. Вряд ли найдутся желающие… Тхурь смерила его взглядом с головы до ног: — С каких это пор нолдор стали бояться трудностей? А желающих искать не надо — выбор за мной. Я майэ. Куруфин лукаво прищурился. — Женатые и обрученные направо! — скомандовал он. — Остальные налево! Собрание продолжало шуметь, но, повинуясь, начало разделяться в себе. И нарготрондцы, и дружинники Феанорингов расходились в две неодинаковые толпы — справа было гораздо больше народу. Куруфин глянул на Келебримбора: — А ты что стоишь? — Отрекусь я от такого отца, — пообещал Келебримбор и пошел присоединяться к холостякам. Кого-то из толпы женатых окликнули: — А ты куда, Гваэрендир?! — Я как раз на той неделе собирался обручиться, — промямлил Гваэрендир под взглядами соплеменников. — Как тебе не стыдно врать? — с печальным упреком сказал Финрод. Хуан укоризненно тявкнул. Гваэрендир покаянно потупил очи долу и поплелся куда положено. Порядок был восстановлен. Куруфин простер указующую длань: — Выбирайте, леди! Несогласия не страшитесь — я лично своей рукой отволоку в брачный покой любого несогласного. Неженатая публика зашумела громче. — Даже если от посягательств невесты новобрачный наутро отправится в Мандос, — отрезал Куруфин. — Клятва, знаете ли, обязывает, — пояснил он Тхури. Та посмотрела на него с уважением: — Не думаю, что понадобятся столь крутые меры. Но теперь я вижу, что рассказываемое о вас в Ангбанде не преувеличение. — Скорее, наоборот, — усмехнулся Куруфин. — Однако же не заставляйте народ изнывать в нетерпении. По-прежнему стоя на возвышении, Тхурь повернулась к левой стороне зала. Сделалась тишина. Майэ выбирала себе супруга из Воплощенных. Такое прежде случалось только один раз. Она переводила пытливый взгляд с одного на другого, на третьего… Впиваясь глазами в глаза, словно прочитывая что-то за лицами, иногда возвращаясь обратно, как будто желая сравнить или убедиться, что прочла правильно. Порой она хмурила брови, порой выказывала легкое удивление, иногда и вовсе с легчайшим презрением вздергивала губу. Испытуемым было не по себе, среди получивших явную отставку кто-то облегченно вздыхал, кто-то чувствовал досаду… Темные глаза Тхури сверкнули: — Вы! Избранник шагнул вперед: — Буду счастлив, леди!