Невеста

Dineth — «невеста» на синдарин

«Ветер играет в верхушках сосен, а у земли — тихо. Суглинок укрыт опавшей хвоей. Под лапами шелестит — так колко, так нежно... Шаг и другой, и сосновый бор позади. Вот поляна, согретая солнцем. Сколько здесь ягод! И спелых, и недозревших, и кислых, и сладких, и алых как кровь, и темных, как небо ночи... Так много запахов. Но дичи в окрестностях нет, совсем. Не считать же за дичь бедных лесных мышей. Волчатам весело их ловить, но достойному волку невместно. Я — воин!.. Есть и грибы, сильно грибы пахнут. Люди любят грибы. Фу, фу! Чего только не едят люди... Смотри, смотри, ты, высокий! Твой конь такой большой, что мне даже не по себе. Мне не нравится конь. У него большие копыта. Но я могу потерпеть. Ты хороший человек... Слушай меня, слушай. Ветер играет в верхушках сосен, а у земли — тихо. Я иду меж стволов, я — тихий, я — призрак... Я не охочусь. Слышу, как твой конь ступает за мной, тихо ступает. Умный конь. Но очень большие копыта. Ты на нем, ты меня слушаешь. Мне нравится, что ты меня слышишь. Есть и другие люди, чую их. Маленькую самочку чую. Она так сладко пахнет, будто олененок, испуганный олененок, когда отнимаешь жизнь... Нет, нет! Не сердись. Я не охочусь, я сытый. Я не охочусь на человеческих самок, даже когда голодный. Это правда. Я — воин!.. Чую еще троих. Фу, фу! Что за вонь. Гадкие. Они охотятся. Они идут по следу. Маленькая самочка ломает ветки. Глупая! Надо таиться, надо лечь... Что? Чего ты хочешь? Да, я убью за волчонка, я загрызу насмерть! Я — воин. Иди за мной. Мы будем драться за маленькую волчицу. Мы — ты и я. Иди». ...Содрогнувшись, Морн разорвал мысленную связь. Жеребец под ним всхрапнул и остановился. Алхор-Безымянный умчался, отбросив осторожность, и Морн заметил, как закачались ветви. Он ударил коня пятками. Сквозь чувства волка казалось, что девочка совсем близко. Морн хорошо знал, как искажаются размеры и расстояния, если обращаться к чувствам животных или фэа-алтээй, но стоило ему чуть взволноваться — и он ошибался снова. Быть может, причиной тому была его молодость... В этот раз ошибка послужила добру. Они с Безымянным кинулись на выручку задолго до того, как беда случилась — и потому успели. Айкъе, конь Морна, был и впрямь очень велик и тяжел, им пришлось искать окольный путь через болото, по которому Безымянный пронесся, не сбавляя скорости. Потом Морн с конем продирались сквозь густой ельник, потом Айкъе одним прыжком перемахнул ручей — с одного высокого берега на другой... Морн слегка одурел, пытаясь поверить чувства волка своими. Где же девочка? Где отродья, что преследуют ее? «Здесь! — отзывался Безымянный. — Здесь!..» — но для гигантского северного алхора «здесь» означало совсем иное, нежели для человека. И все же они успели. Айкъе вломился на поляну спустя мгновение после того, как девочка закричала. Морн вздрогнул от этого крика: он звучал так, словно рыдала от боли фэа-алтээй... Девочке еще не причинили вреда, только напугали. Их было трое. Трое разом повернулись к нему. Морн зарычал от досады и натянул поводья так, что Айкъе встал на дыбы. Безымянный сказал, что чует людей, но назвал их вонючими и гадкими — и потому Морн надеялся, что это все-таки орки. Люди. То ли смуглые, то ли настолько грязные, в засаленном грязном рванье. Темноволосые, заросшие бородами до самых глаз. Морн наскоро осмотрел их одежду и оружие, пытаясь по украшениям понять, что это за племя. Он был не Помнящий и не сказитель, многого не знал, и племени не узнал тоже. Диких орков он прикончил бы без раздумий, но люди... Морн напряг память. Языки ему никогда не давались. — Прочь! — сказал он на талиска и повторил на синдарин: — Прочь! — потом просто махнул рукой в сторону чащи. Но его не поняли или не пожелали понять. Тот, что держал девочку, пробормотал что-то, оскалив щербатый рот. Остальные захохотали. Один из них возразил на странном каркающем наречии. Другой наложил стрелу на охотничий лук. Показались мечи — бронзовые... Безымянный таился в чаще напротив Морна, и он изготовился к прыжку. «Глупый высокий, — донеслись его мысли. — Что смотришь? Разве тебе подставили горло? Показали брюхо?.. Убивай». В действительности силы были равны — трое против троих. Но эти люди не видели Безымянного и не знали, что есть кони, которые умеют сражаться без всадника. Они думали, что Морн вышел против них один. И они рассчитывали легко с ним разделаться. Крайний справа шагнул вперед. Морн закрыл глаза. Его чувства слились с чувствами алхора. ...Его выцеливали, и потому Морн вскочил стоймя на седло Айкъе и с него прыгнул, подобно зверю. Стрела заметалась в руках бродяги: тот никогда не видел подобного. Стрела сорвалась и упала. Морн рухнул на лучника, сбив его с ног, и ударил ножом. Он не так хорошо умел слышать Айкъе, как слышал Безымянного, но Айкъе не сердился, когда Морн отдавал приказы. Жеребец заржал — грозно, будто взревел — и бросился на того, что стоял в стороне. Морн ощутил, как тяжелые копыта ломают кости. Сам он, перекатившись, вскочил и обрушился на того, что держал девочку. Его противник оказался быстрым, очень быстрым — и очень стойким. Он успел сделать выпад. Он надеялся поразить Морна сверху вниз, и Морн взлетел над его мечом в высоком прыжке. Но и удар, разбивший бродяге зубы, не заставил его упасть. Он только пошатнулся и почти без промедления атаковал. Морн отпрянул. Он был безоружным — против мечника. Так думал мечник. Ярость и отчаяние кипели в его крови и заглушали боль. Спасая свою жизнь, он рванулся на Морна. Движения его выдавали выучку. Он был воином. Как он очутился здесь, завшивевший и озверевший? Раз и другой Морн уклонился от его меча, и в третий раз уклонился, поворачивая противника спиной к густой чаще. И Безымянный прыгнул на него из теней. Все было кончено. Морн отступил. Сердце колотилось в горле. Выпрямившись, он перевел дыхание. Дневной свет упал на него как тяжесть. Только что было стремительное движение, кровь, враг, острое лезвие, огонь жизни и холод смерти на волосок друг от друга, и вот — безмятежный ветер играет в соснах, нежатся под солнцем сочные травы... Потребовался десяток вдохов, чтобы восстановить внутренний покой. Морн обернулся к девочке. Она прижималась спиной к сосне, а когда началась схватка, присела и закрыла лицо руками. Ее косички успели прилипнуть к смоле и торчали теперь над ней как заячьи ушки... Морн почти улыбнулся. Айкъе подошел к нему и опустил голову ему на плечо. Безымянный исчез в лесу. Морн почувствовал волчью усмешку. «Я — воин! — сказал алхор. — Я — страшный. Я отойду, буду рядом». Девочка тихо всхлипывала. Морн оглядел поляну. Грибы рассыпались из большой корзины... Тот, которого избил Айкъе, уже перестал дышать. Мощные челюсти Безымянного почти срезали с плеч голову мечника. А третий еще жил — с пронзенным сердцем. Морн выдернул свой нож и быстро добил раненого. Только после этого он окончательно стал собой. ...Люди. Это были люди. Морн сожалел о том, что случилось. Немного. Он покривил рот. Эти трое ватагой напали на девочку тринадцати лет. Намерения их были куда как ясны. Они заслужили смерть. И все же он сожалел о том, что пришлось убивать людей. Морн подошел к девочке. Ощутив его приближение, она сжалась и затрепетала, будто пойманная горлица, и крепче прижалась к сосновому стволу, покрытому каплями липкой смолы. «Как бы не пришлось отдирать», — подумалось Морну. — Эй! — осторожно окликнул он. Не сказитель и уж тем более не кэннор-проповедник, он боялся напугать девочку и не знал, о чем говорить. — Эй, — заговорил он на талиска. — Меня зовут Морн. Я услышал, что тебе нужна помощь. Он надеялся, что девочка знает талиска. На других людских наречиях или на синдарине он бы попросту не связал двух слов. Девочка отлепила руки от лица. Она дышала часто-часто, как загнанная. Сквозь чувства Безымянного Морн слышал, что так же часто бьется ее сердце, что от страха ей холодно, а щеки ее пылают. Малорослая, худая. Серые волосы в жидких косичках, ломкие, некрасивые — так бывает от недоедания. Плохо одета — ветхая рубашонка да драный платок вокруг бедер... Морн знал, что к ней сейчас нельзя подходить вплотную — она слишком испугана. Но что можно сделать или сказать вместо этого, он даже не предполагал. Девочка медленно обвела взглядом поляну. Три мертвых тела лежали на ней, но они ее не пугали. Боялась она Морна. «Видела убитых, — понял он. — Много. Знает, чего нужно бояться на самом деле». Девочка подняла голову. Губы ее шевельнулись: — Динет... — Что? — Динет. — Тебя зовут Динет? — Да. Из Племени Хадора. Имя на синдарин. Морн покопался в памяти, но значения слова не вспомнил. Он вздохнул. — Как ты тут оказалась? Совсем одна. Полдня пути до ближайшего жилья. А, Динет? — Грибы. — Что? Девочка встала и оправила одежду. Руки ее все еще немного дрожали. Сглотнув, она осторожно прошла мимо убитого бродяги и принялась собирать в корзину рассыпанные грибы. Изумленный Морн наблюдал за ней, не двигаясь с места. Динет подбирала даже те грибы, которые были поломаны и подавлены. Это почему-то удивило Морна больше всего. — Мы продаем грибы гномам, — объяснила Динет, не разгибаясь. — Плохие едим сами. — Тебя одну отправили так далеко? — Возле деревни все ягоды и грибы выбраны. Надо идти далеко. Я встала до рассвета. — Почему тебя отпустили одну? — А кому меня охранять? У всех работа. — Ну... — Морн поколебался. — Вы могли бы ходить по двое. — Так грибов выйдет меньше. Морн умолк. Больше он ничего не мог придумать. Айкъе преспокойно начал пастись, и даже Безымянный подевался куда-то. Напрягшись, Морн потер лоб. Что делать-то? Надо похоронить убитых, но чем копать могилу для троих? Собрать костер? А Динет? Отпустить ее одну через лес? Будь она северянкой, Морн доверил бы ее алхору и успокоился. Но она из эдайн Запада, ее нельзя отправить домой под присмотром волка. «Как сложно», — подумал он, морщась. Насколько все проще, когда дерешься... Динет переступила неловко и зашипела от боли. Ее стопы дочерна перепачкались во влажной земле, и потому Морн не сразу увидел кровь. Встревоженный, он шагнул к девочке. Динет сжалась в комок. Морн замер и приподнял ладони. — Нога, — сказал он. — Ты поранилась. Попадет грязь, будет беда. Я помогу. Можно? Девочка посмотрела на него исподлобья, поразмыслила о чем-то и кивнула. Нарочито медленно Морн подошел к ней и присел рядом. Ранки оказались маленькие, но скверные. «Ударили сапогом? — предположил Морн. — Бежала и споткнулась обо что-то твердое?..» Ноготь на большом пальце разломился, а на соседнем ногтя не осталось вовсе. Неопасно само по себе и даже не очень больно, но если полдня идти босой с такими ранами — они наверняка загноятся. — Рядом ручей, — сказал Морн девочке. — У меня есть вино. Давай промоем и перевяжем. И я отвезу тебя домой. — Грибы. — Вместе с грибами, — он попытался улыбнуться. Динет покосилась на мертвецов. — А эти? Морн вздохнул. — Мы с тобой не зароем их. И я не хочу бросать посреди леса большой костер. Придется оставить их зверям и птицам. Жизнь уйдет в жизнь, в этом нет дурного. — Нет, — сказала Динет. Морн недоуменно уставился на нее. Девочка смотрела на него прямо и твердо, почти угрюмо. — А что предложишь? — осторожно сказал он. Динет встала. — Ты не хочешь взять кошели и пряжки? — спросила она. — Тогда возьму я. Морн открыл рот и ничего не сказал. Динет пошарила в траве и подняла маленький нож — должно быть, свой собственный, который обронила... «Или который выбили из рук», — подумал Морн. Ему нечасто доводилось видеть детей, способных с такой твердостью преодолевать страх. Динет наверняка сопротивлялась... Сейчас она крепко сжала зубы и колебалась всего мгновение, прежде чем подойти к убитому разбойнику. В ошеломлении Морн смотрел, как она обшаривает пояса и срезает застежки. Нашлось несколько медяшек и половинка серебряной монеты: глядя на нее, Динет коротко улыбнулась. Она крепко увязала добычу в платок на поясе, подхватила свою корзину и подняла взгляд на Морна: — Пойдем. — Сейчас, — кивнул тот и подошел к убитым по следам Динет. Над каждым он вычертил руну Тэ-эссэ, руну Воды и Времени — чтобы время не мешкало, и земля быстрее приняла тело. А потом вычертил руну Эрт — знак Земли, Рождения и Жизни — чтобы корни трав взяли причитающееся им. Динет наблюдала за ним, не меняясь в лице. — Ты колдун, — спокойно сказала она, когда Морн закончил. — Это просто руны. — Ты — колдун. Морн вздохнул и не стал спорить. «Алхор! — позвал он. — Куда ты запропастился?» В ответ Безымянный зашуршал кустами. «Высокий боится маленькой волчицы, — смеялся он. — Хорошая волчица. Острые зубки». — Что молчишь? — сказала Морну Динет, немного посомневалась и спросила: — Хочешь забрать серебрушку? — Нет, что ты... — он растерялся. — Нет, конечно. И вдруг Динет завизжала. Крик был ничуть не тише того, первого. Не успев ничего понять, Морн шарахнулся в сторону. Стремительным движением воли он ворвался в чувства Безымянного. Снова разбойные побродяги? Их было больше трех, ватага отправилась по следу пропавших? Безымянный давно должен был их почуять... Безымянный сам оторопел и сел на задницу. Нечаянный мысленный удар Морна оглушил его и заставил жалобно заскулить. — Гаур! — вопила Динет. — Гаур! Она выставила перед собой ножик, а другой рукой ухватила меч разбойника. Безымянный, удивленный не меньше Морна, склонил голову набок. — Тише! — взмолился Морн. — Тише... Динет умолкла и подозрительно покосилась на него. Оружия она не выпустила. — Это алхор, — сказал Морн. — Он мой друг. Он дрался вместе со мной. Защищал тебя. Динет не шелохнулась. — А я хотел тебя на него посадить... — пробормотал Морн. — Ладно, я понял, это была плохая мысль. Поколебавшись, девочка все-таки опустила лезвия. — Если он тебя пугает, — предложил Морн, — я попрошу его уйти в лес. — Я не боюсь. Морн провел по лицу ладонью. «Как все сложно, — снова подумал он. — Тьма!..» Он посадил Динет на Айкъе и в поводу повел коня к ручью. Динет прижимала к груди корзину грибов и о чем-то напряженно размышляла. Морн спиной чувствовал ее пристальный взгляд. Он то и дело невольно оглядывался. Безымянный поблизости бегал кругами, без слов потешаясь над Морном. Динет всерьез хотела забрать с собой и бронзовый меч разбойника. Но здесь Морн остался непреклонным. «Что, если кто-то увидит этот меч и потребует объяснить, откуда он у вас? — сказал он Динет. — На нем знаки чужого племени. Разве вы стали бы покупать такой, если бы могли купить?» Динет в задумчивости покусала губу и кивнула — вроде как понимает, согласна. Она окунула ноги в ручей, а Морн промыл ее раны вином из фляжки и перевязал чистой тряпицей. Вскочив на Айкъе, он устроил Динет перед собой и спросил, знает ли она короткую дорогу к дому. — Вверх по ручью, — ответила она. Ручей оказался мелким — коню по бабки, в самом глубоком месте — по колено. Вода в нем была так чиста, что почти невидима. Золотые блики рассыпались по ней там, где деревья отступали от русла, открывая дорогу свету. Местами дно покрывал песок, но по большей части оно было твердым. Россыпи острых камней встретились на пути лишь два или три раза, а все остальное время Айкъе шел точно по ровной дороге. Безымянный рыскал окрест, охваченный любопытством. Лучи солнца пронизали зеленую листву, и на светлое дно ручья ложились узорчатые тени ветвей... Морн опасался держать Динет слишком крепко, и потому не сразу заметил, что она дрожит от холода. Ветер дул наверху, воздух у земли был недвижен, но холоден, будто колодезная вода. Без слов Морн расстегнул свой плащ и закутал в него девочку. Динет вздохнула. — А... как его зовут? — сказала она. — Коня? Айкъе. Это значит — дерзкий, непокорный. — Нет, — Динет наконец оторвала ладошку от ручки корзины и поводила ею в воздухе. — Твоего гау... Волка. Морн хмыкнул. — Я пробовал звать его Тиа, потому что у него зеленые глаза. «Тиа» — значит «золотисто-зеленый». Но ему не нравятся человеческие имена. У него есть волчье, а так он — просто алхор. — А как звучит волчье имя? — Человеку его не выговорить. В нем не только звук, но и запах. И... — Морн наморщил лоб, подбирая слова. — Что-то вроде звания. Чтобы сразу понимали, насколько великий это волк. Или малый. — А откуда ты все это знаешь? — Мы разговариваем здесь, — Морн постучал себя по виску двумя пальцами. Динет обернулась через плечо, задрала подбородок. Корзина в ее руках опасно покачнулась, грибы едва не посыпались вниз. Морн успел ее придержать. На лице Динет был интерес. — Я же говорила, что ты колдун, — фыркнула она и без паузы продолжила: — А какое волчье звание у Тиа? — Это все-таки не совсем звание... — Морн замялся и в который раз проклял свое неумение обращаться со словами. — Это вроде как... Любопытный-Насмешник-Друг-Людей, и Бродяга-Без-Логова-Без-Волчат, и Храбрый-Воин-Одиночка. — Ух, — уважительно сказала Динет. — А там... откуда ты пришел, все умеют разговаривать в голове? — Нет. Только некоторые. И все с разными... существами... или даже вещами... — Вещами? — У старых вещей есть память. — А! — кивнула Динет. — Я знаю. У нас есть бабушкина прялка, очень старая. Она хранит память нашего рода. — Понятно, — Морн не знал, что еще ответить. Динет глубоко вздохнула и устроилась поудобнее, откинувшись ему на грудь. Некоторое время ехали молча. Потом девочка спросила: — Что ты будешь делать теперь? — Я думаю, — Морн перехватил поводья удобнее. — Думаю, что делать. Если бы все случилось в землях моего народа... Пришлось бы повернуть назад. Отнести меч совету законников земли и Видящим. А Видящие бы расспросили меч и узнали, что это за племя. И нет ли в лесах других разбойных ватаг. И попросили алхоров найти их. И привели их в совет законников. Чтобы пришлые знали Закон Твердыни и не нарушали. — Ты плохо говоришь на талиска, — заметила Динет. — Я вообще плохо умею говорить, — вздохнул Морн. — Но ты говоришь с волками. — Это совсем другое. — Почему? — Там — не слова, там чувства... впечатления... Динет, думаешь, я сумею объяснить? Девочка тихо засмеялась. Несказанное облегчение охватило Морна. Угрюмость Динет и вправду немного его пугала. Было бы понятно, если бы она не могла оправиться от страха и оттого замкнулась в себе. Но Динет выглядела спокойной и на диво уверенной. «Хорошая, очень хорошая волчица, — подтвердил Безымянный. Чувства его были как ручей, веселый, звонко журчащий. — Очень смелая, очень свирепая. Принесет хороших волчат». «Да ну тебя совсем», — подумал Морн. — Что ты будешь делать теперь? — пытливо повторила Динет. — Отвезу тебя домой и поеду дальше по своим делам. — А куда ты едешь? — На гномье торжище. — А зачем? — Ищу подарок моей невесте. Динет умолкла и всю оставшуюся дорогу молчала. Лишь когда они выбрались на опушку леса, девочка подняла руку и указала, куда свернуть. Морн поторопил жеребца и попросил Безымянного не покидать чащи. «Овцы! — ответил алхор и даже немного повыл. — Совсем рядом овцы, а я голодный. Чую овец. Сладкие такие. Но я буду стойким, буду хорошим. Буду мышковать». «Уходи в лес, — сказал удивленный Морн, — добудь себе зайца». «Глупый высокий. Люди в деревне съели все ягоды, все грибы. И не съели всех зайцев? Надо бежать далеко, далеко полевать. Но ты такой глупый высокий. Я побуду рядом». ...Обрывая мысленную связь, Морн зафыркал и мотнул головой по-звериному. Динет крепче перехватила ручку корзины. Она смотрела прямо перед собой. Смеркалось. Солнце опустилось за холм, и деревня на склоне погрузилась во мрак. Морн ожидал, что она окажется больше. Не деревня — всего несколько покосившихся домишек. Жилье еще держалось, а вот кое-какие хозяйственные постройки совсем обвалились и тихо догнивали. Их явно и не пытались чинить. «Нет рабочих рук, — думал Морн. — Что здесь случилось?» Он не решался спросить у Динет. — Дед, — коротко сказала Динет, не обернувшись. Морн увидел старика — тот второпях спускался по склону. Движения его были неловкими и говорили о болезни суставов, но все же он ни разу не споткнулся. Морн остановил Айкъе у подножия холма, спешился и помог Динет слезть. — Как зовут твоего деда? — Магор. Старику трудно дался спуск, он тяжело дышал и не смог заговорить сразу, но поклонился, едва остановившись. Морн ответил поклоном. — Здравствуй, добрый господин, — сказал он. — Я проезжал мимо. Случилось, что Динет понадобилась помощь. С нею все хорошо. — Это Морн, — сказала Динет. — Он зарубил трех разбойников. Даже в сумерках видно было, как побелел старик при этих словах. Морн покусал губу. Бой был равный, трое против троих... Поправлять Динет он не стал. — Благодарю, добрый господин Морн... Внучка моя мне дорога как сердце, — выговорил старик. — Больше у меня никого не осталось. — Он перевел дыхание и прибавил: — Время позднее... Мы будем рады, если ты разделишь с нами ужин. И свежее сено найдется для коня и ночлега. Морн прикинул, сколько у него припасов. Походный сыр, твердый как камень, сушеные фрукты... Небогато, но старику с внучкой пригодится. Нетрудно понять, что живется им голодно. Он поблагодарил старика и предложил ему сесть в седло, чтобы конь поднял его на холм. Поколебавшись, Магор поблагодарил и согласился. Динет ничего не сказала, но Морн почувствовал на себе ее пристальный взгляд. В домике было чисто и хорошо пахло. Морн окинул его взглядом. Низкий нависающий потолок, почти добела выскобленное дерево — пол, стены, скамьи... Одинокий сундук в углу. Связки трав и чеснока на стенах. Прялка хозяйки. Печка показалась Морну до странности маленькой. Он припомнил, что по эту сторону гор нет обычая класть печи в полдома. Зимы не такие долгие и суровые, как на Севере, потому и печи небольшие. Ни сверху лечь, ни внутрь забраться, чтобы прогреть кости... «А доброму Магору не помешала бы северная печь», — подумал он, выкладывая снедь на стол. Дед велел Динет принести ужин — появился горшок каши и несколько ломтей хлеба. Ноздри Морна дрогнули: в муку здесь подмешивали что-то дикорастущее. Девочка скрылась за ветхой занавеской. Морн удивился. Потом вспомнил местные обычаи: женщина не должна вмешиваться в беседу мужчин. Он мог поклясться, что Динет ничего не сказала деду. Тот угадал сам. Вздохнув и преломив хлеб, он проговорил: — Скажи, господин Морн, ведь ты... с Севера? Морн не стал отпираться. Магор уже разделил с ним хлеб, а это многое значило. — Отчего это так видно? — спросил он с полуулыбкой. — Плащ у меня серый, а конь гнедой. Старик помедлил. — Глаза выдают. — Как это? Магор чуть улыбнулся. — Ты не знал голода, господин Морн. У твоего коня слишком хорошая сбруя, а плащ твой из слишком дорогого сукна. У тебя лицо и глаза лорда. — Я простой воин. Магор понимающе покивал. — Я подумал: ты не иначе воин дружины, у твоей семьи много земель, а может, и замок... Но кому ты присягал? И я не увидел знаков твоего господина на твоем оружии и одежде. Морн замялся и попытался подобрать слова. По правилам вежливости следовало ответить, что знаки Учителя запечатлены в его сердце, но он был не дома и знал, сколько суеверий ходит по эту сторону гор. Мало ли что подумает добрый Магор, вдруг примет за злого духа... Магор понял его неправильно. — Не бойся, — сказал он, — я не выдам тебя. Он заметил удивление на лице Морна и продолжил: — Были посланцы... добрались и сюда. Говорили, что приходят с Севера слуги Врага, прекрасные обликом. С ними книги, и они читают из книг. Истории их смущают умы и обольщают сердца, располагая людей ко Врагу. — Магор сощурился. — И они даже творят добрые дела, чтобы им верили, а их порча распространялась быстрей и надежней. Морн вздохнул. — У меня нет Книги. И говорить я не мастер. Я еду за подарком моей невесте. — А еще говорили, что если кто послушает их и даст им приют, то порча перейдет на него. И тогда пусть этот человек ждет суровой кары от верных. Морн нахмурился. — Я не кэннор... — проговорил он медленно, с каждым словом все больше теряясь. — Должно быть... Не стоило звать меня в дом, уважаемый Магор. Я бы не обиделся. Старик усмехнулся. — А я решил: если кто на доброе дело ответит злом, то в этом и будет порча. А что до слов, то на старости лет я уж сумею отличить дурные слова от хороших. — Воля твоя, почтенный. Старик кивнул и принялся за кашу. Морн разбавил водой остатки вина из фляжки. Ему было не по себе. Зачем же Магор так рискует? — А скажи, — продолжил старик с лукавцей, — к чему тебе искать подарок невесте так далеко от дома? Морн вспомнил Хэле и невольно улыбнулся. — Она задала мне задачку, — сказал он. — Она дала мне одну вещь... удивительную вещь, и сказала, что послушает меня, если я найду для нее вещь такую же удивительную. На самом деле... на самом деле она не невеста мне, она не давала мне слова. Из-за занавески выглянула Динет. — Но я найду такую вещь! — продолжал Морн. — Я подумал: если можно найти такую, то, наверно, у гномов. Я еду на гномье торжище. Если не найду сразу, то, может, гномы знают, где делают такие. — Вещь? — с любопытством переспросил Магор. — Я покажу! Морн выскочил наружу и нашел в седельной суме чудесное яйцо. В доме стало совсем темно, поэтому узоры на яйце были почти не видны — только изредка вспыхивали золотинки. Динет, не сдержавшись, высунула голову из-за занавески, и дед поманил ее поближе. — Что же тут чудесного? Морн дважды повернул ободок, охватывавший яйцо, и откинул крышку. Внутри яйца тихонько зазвенели крохотные бубенчики. Под крышкой искрился зимний лес — в вышину меньше мизинца, а по лесу стая волков гнала оленя, и звери были не более ногтя каждый. — Это чары? — спросила Динет, вытягивая шею. — Нет. Там внутри колесики... Это еще не все. Морн закрыл крышку и перевернул яйцо. Оно было двусторонним. На другой стороне кружились в танце девушки в разноцветных платьях. — Воистину удивительная вещь, — признал Магор. — Но зачем же твоей невесте другая? Морн обхватил яйцо ладонями и поставил на стол. — Она часовщица, — сказал он. — Эту вещь она придумала и сделала сама. Такого никто больше не умеет... Она мечтает увидеть другие вещи, чтобы понять, как их сделали. Чтобы понять мысли мастеров. Завод в яйце кончился. Морн закрыл его и закрепил обе крышки. — Воистину удивительно, — сказал Магор, — чтобы девушка владела таким ремеслом. Я слышал про вдов кузнецов, которые умеют ковать гвозди, но это... — Она красивая? — спросила Динет, и дед на нее шикнул. — Да, она очень красивая, — ответил Морн. — Принеси-ка воды, — велел Магор внучке. Та фыркнула и исчезла. Старик помолчал и вновь повернулся к Морну. — Можно ли спросить тебя? — сказал Магор. Слова звучали тяжело, ему будто трудно было произносить их. Морн кивнул. Признаться, он ждал вопроса про Тьму, Учителя, кэнноров с их Книгой или что-то вроде того. Морн заранее напрягся, вспоминая, чему учили в школе. Но вместо того услышал: — Правда ли, что есть машина, которая ткет сама? — Правда, — ответил Морн в недоумении. — А такая, что прядет сама?! Старик почему-то сильно разволновался. Он трудно дышал, в груди у него похрипывало. Морн глядел на него, ничего не понимая. — Есть и такая... Что тут удивительного? Магор глубоко вздохнул и накрыл ладонью сердце. — Когда я был молод... — пробормотал он. — У моей матери болели руки. Она не могла прясть. Я думал: хорошо было бы сделать, чтобы прялка пряла сама, а ткацкий станок — ткал... Мне сказали, что в машинах — порча, и в том, что изготовлено машинами, тоже. Люди должны прясть и ткать сами, потому что так делают эльфы. Но у эльфов не болят руки... — Прости, добрый Магор, — ответил Морн жалобно, — но я не могу ничего рассказать тебе про это. Тебе бы с кэннором поговорить... Хадоринг снова вздохнул. Он долго глядел в сторону, успокаивая дыхание и сердцебиение, потом встал. Свеч у него не было, и он затеплил лучину. Вернувшись к столу, он понизил голос и заговорил чуть слышно. Слух у Морна был острый, но даже ему пришлось податься вперед, чтобы разобрать слова: — Они проезжали мимо... Как ты назвал их? Кэнноры. Двое. Посланцы князя шли по их следу. Сердце Морна захолонуло. То, о чем сказал Магор, само по себе еще не было бедой, но в Морне заговорило чутье. — Они ехали на торжище, — продолжал старик, — как и ты. — Как давно? — Два дня назад. Посланцы отставали от них на полдня. Морн напряженно выпрямился, потом — словно какая-то сила подняла его на ноги. — Я должен поехать за ними, — прошептал он. — Я должен... узнать, что все хорошо. Или не хорошо. — Поторопись, — старик покачал головой. — Может, ты уже опоздал. Кулаки Морна сжались. Он беспокойно заозирался, кусая губы, и сорвал с пальца стальное кольцо в форме головы волка. Хадоринг невольно отшатнулся, когда он протянул ему кольцо на ладони. — Такие носят все, кто учился у тарно Орондо, — торопливо проговорил Морн. — Он учит рукопашной. Больше кольцо ничего не значит, на нем нет чар, клянусь. Спрячь его. Если однажды... сюда придут мои братья, покажешь его. Если не понадобится, просто забудь о нем. Старик нахмурился. Он ничего не ответил и не прикоснулся к кольцу. Морн понял, что поторопился и, возможно, сморозил глупость, но... «А, пускай!» — решил он. Некогда было исправляться. Он положил кольцо на стол, шагнул к дверям, на полпути в спешке обернулся и поклонился, выговорив: — Спасибо, добрый господин, прости, если что не так, — а потом выскочил наружу. Наступила ночь, но уже поднялась луна, и было совсем светло. Свистом Морн подозвал Айкъе и принялся торопливо заседлывать его, проклиная себя за то, что не подождал снять седло хотя бы до конца ужина. Хотел как лучше, хотел сделать коню полегче... — Прости, друг! — он хлопнул коня по шее. — Не судьба тебе отдохнуть в эту ночь. Айкъе ответил коротким ржанием. Он не понимал, отчего Морн так встревожен, но верил ему и готов был напрячь все силы. Остановившись у низенького плетня, их рассматривала Динет. Ее фигурка серебрилась в лунных лучах. Морн заметил у нее в руках свое кольцо. Он уже сунул ногу в стремя, когда Динет сказала: — Мне надо подумать. — Что? — Бабушка сказала, что меня возьмет в жены прекрасный и могучий воин. — Что? — переспросил Морн. Динет даже не улыбалась. Морну стало не по себе. Он сел в седло, но почему-то никак не мог поймать ногой второе стремя. — Ты прекрасный и могучий, — продолжала она спокойно, почти равнодушно. — Но ты колдун из Ангбанда и разговариваешь с гаурами. Мне надо подумать. Морн открыл рот, но не нашелся с ответом. Он бы еще долго сидел так, остолбенев, если бы его не выручил Безымянный. Алхор громко и жутко завыл на опушке леса. Он так шутил, но в деревне отчаянно залаяли и заскулили собаки, а из овчарни послышался шум и блеяние испуганных овец. — Поеду-ка я, пожалуй, — пробормотал Морн и выслал Айкъе вперед. * * * Дело было в одной из нижних крепостей Аст Ахэ, неподалеку от малых восточных ворот. Гортар Орэ здесь уже переходили в предгорья, но многие помещения все равно не имели окон — частью вырубленные, частью выращенные внутри горы. Череда узорчатых светильников тянулась по стенам трапезной, кольцами и спиралями охватывала резные колонны. Под высоким потолком бродил зимний холодок, пробравшийся по воздушным коридорам. Время было неурочное, но Лэи сбегал на кухню, похихикал там с младшими поварихами и принес флягу вина. Йорг в задумчивости хлопнул его неразбавленным, но даже этого не заметил. Ел за столом главным образом Морн, потому что не знал, что сказать. Говорил Лэи: его, красавца, весельчака и любимца женщин, позвали как искушенного знатока — посоветоваться. Йорг сутулился над полупустой чашей, прижимал локти к бокам и втягивал голову в могучие плечи, будто хотел показаться меньше, чем есть. Время от времени он жалобно вздыхал. Йорг боялся. Ему не сравнялось еще тридцати, но он рано полысел и выглядел старше своих лет. Грубо слепленное лицо его напоминало морду тролля. Огромный и страшный, Йорг был из тех, кто с двумя мечами в руках скакал навстречу коннице феанорингов. Он не боялся никого и ничего. Но сегодня он собирался свататься. — Ну что ты дрожишь? — укорял его Лэи. — Ну что тут страшного? — Я даже не боюсь, что она скажет «нет», — в тоске пробормотал Йорг. — Я боюсь, что она скажет... ну... «Я не готова». «Мне надо подумать». И что тогда? Как это понимать? Подождать? Или считать, что это как «нет»? — Она еще вообще ничего не сказала, Йорг. — Да... А как же мне ее потом видеть? Или тогда нельзя уже будет ходить повидаться? Но я не смогу ее не видеть! Морн вздохнул, подумав о своем. Хэле... — А ты, Морн, — сказал Йорг. — Что ты почувствовал? — Я? — проснулся Морн. — Ну... Это как «раз — и все». — «Раз — и все», — уныло повторил Йорг и подергал Лэи за рукав. — Вот ты мне скажи, как быть, если девушка не готова? Лэи закатил глаза. — О, Тьма... А ты думаешь, она не готова? — Я не знаю! — Но можно же проверить. — Проверить? Как? Лэи пожал плечами и напустил на себя умудренный вид. — Что умные люди говорят? — сказал он. — Есть верная примета, что девушка готова стать женой и ее можно звать замуж. Морн навострил уши. — Примета? — Да, — кивнул Лэи. — Девушку можно звать замуж, когда ей перестает сниться Айан’Таэро. Йорг заморгал. — Что, — уточнил он с опаской, — прямо так подойти да спросить: а перестал ли тебе сниться Айан’Таэро? — Так и сделать! Йорг глубоко задумался. Напряженно размышляя, он ссутулился так, что почти окунул нос в чашу. Морн вытаращился на Лэи, и Лэи ему подмигнул. Губы его подрагивали от сдерживаемого хохота. Наконец из груди Йорга вырвался тяжелый вздох. — Пинка от девушки за такие вопросы можно получить, — грустно сказал он. Т’аайрэй сползли на пол со смеху. — Ну, знаете... — пробурчал Йорг еще печальнее. — Ну, знаете, парни, это не по-братски... Морн собрался было сказать что-нибудь утешительное. Но вдруг в трапезной звонко раздалось: — Морн! Голос был девичий и смутно знакомый. Морн подскочил и оглянулся. Девушка уже шла к их столу быстрым шагом. «О-о!» — восхищенно выдохнул Лэи. Она и впрямь была хороша: высокая, тонкая, белолицая, как природная северянка, но светлые косы ее отливали не серебром, как у многих в Твердыне, а чистым золотом. В темно-зеленом платье она была похожа на фэа-алтээй. Морну все казалось, что он вот-вот узнает ее, но странное дело — память подводила... И тут его точно плетью хлестнуло: — Динет! Прошло всего пять лет. Но изменилась она так, будто вовсе иной человек стоял перед Морном... — Сайэ, Морн! — сказала она. Скупая усмешка ее осталась прежней. — Я искала тебя. У меня твое кольцо. — Сайэ, госпожа, — сказал Лэи, улыбаясь во все зубы. — Пойдем-ка, Йорг, не будем мешать брату. — Лэи! — воззвал Морн почти в испуге. Но тот только ухмыльнулся еще шире. «Скалится, как валинорский пес», — подумал Морн мрачно. — Держись, т’айро, — пробасил Йорг и так хлопнул Морна по плечу своей лапищей, что Морн согнулся. Динет уже уселась на скамью напротив и уставилась на него своим испытующим пристальным взглядом. — Мы привезли припасы для Твердыни, — сказала она. — Шкуры, мясо. Грибы. — Да, — сказал Морн. — Грибы. Он вконец растерялся. — Ты женился? — в лоб спросила Динет. Судя по ее прищуру, она знала ответ. — Нет... — Почему? Морн вздохнул и отвел глаза. — Хэле сказала, что отправила меня за подарком, чтобы у нее было время подумать. Я был слишком настойчив. Когда я вернулся, она сказала, что любит меня как брата — и не более. Динет помолчала. — Что случилось после того, как ты уехал? Ты нашел кэнноров? Смутно Морн отметил, что она говорит на северном наречии, и куда чище, чем он — на талиска. — Я опоздал, — ответил он. — Почти. Мужчину убили, а женщину избили плетьми до полусмерти и выбросили в поле. Она была жива, когда я нашел ее. Я положил ее на Айкъе и пошел обратно... Шли медленно, как иначе. Она была в горячке, а ее нельзя было даже привязать ремнями к седлу — живого места нет... И спустя четыре дня мы нарвались в лесу на эльфов. — Ох. Морн развел руками. — И вот стою я, у меня один нож, на моем коне больная в беспамятстве, а на нас идут пятеро эльфов. — Ты испугался? — спросила Динет спокойно. — Тогда? Честно — нет. Испугался я потом. Больше всего испугался, когда ко мне пришла Помнящая. Она книгу героических историй собирала. Для детской библиотеки. — И что было дальше? — Все радуются, а я чуть в окошко не выпрыгнул. — Что? — брови Динет медленно поползли вверх. — Короче говоря, схватили меня, скрутили и повели... — Кто?! Эльфы? — Да какие эльфы! Свои, гады, скрутили и привели к Помнящей... Насилу ее уговорил имя изменить. А то до самой смерти пришлось бы малышне пересказывать героическую историю. Тьфу. — А эльфы?! — Эльфы?.. Стою я и думаю: здравствуй, Великая Тьма. Следующий рассвет встречаю не в Арте... И тут... как озарение. Я лег в траву и позвал на помощь — не кого-то, а саму Арту, всех живых... — И? — Динет подалась вперед. На лице ее впервые выразилось волнение. — Рядом были волчьи логова. Эльфы выслеживали волчью стаю. Волки тоже не могли уйти — у них были волчата. Но они услышали меня и пришли на помощь. Мы сражались вместе. Вот и вся героическая история. Динет улыбнулась. — А где был твой Тиа? — Со мной. Он погиб в бою. Динет опустила глаза. — Мне жаль. — Он был храбрый воин, — сказал Морн. — Что же... А как ты тут оказалась? — Мы теперь под Тенью, — сказала Динет. Она произнесла это на талиска и так, как говорили эдайн Запада, но слова прозвучали странно — как будто с насмешкой и вместе с гордостью. — Дед теперь в совете законников земли. Это из-за твоего кольца. Морн неловко улыбнулся. — Его хотели отравить за предательство, — сказала Динет спокойно. — Но он выздоровел. Отравителей нашли. Их хотели отдать на суд Твердыни, но дед сказал, что прощает. Что они могут уйти и забрать свое имущество. Ух и злые же они были. — Им придется несладко. Динет кивнула. И вдруг в глазах ее запрыгали искры, и она потянулась к Морну через стол. Морн чуть не отшатнулся от неожиданности. — Я видела Балрога! — гулким шепотом сказала она. — Да?.. — Я хочу увидеть дракона. Морн, я хочу увидеть дракона! Мало что могло потрясти Морна больше, чем вид Динет, приплясывающей от возбуждения. Ошалев, он беззвучно хватанул ртом воздух и уставился на нее. — Морн!.. Морща лоб, он поднялся из-за стола и окликнул: — Тинни! Повариха остановилась, поудобнее ухватив стопку тарелок. — Что? — Тинни, а Ледяную дорогу уже заливают? — Еще как! — она засмеялась, отправившись дальше. — В полтора раза длиннее, чем в прошлом году. — Ого! — Что это? — поинтересовалась Динет. — Это ледяная дорожка в горах, — объяснил он. — Очень длинная. По ней катаются. Еще ни один человек не смог съехать по ней и не заорать. На лице Динет выразилось, что она намерена стать первой. — А при чем тут дракон? Морн прикоснулся ко лбу пальцами. — Нельзя же просто так взять и пойти посмотреть на дракона. А к Ледяной дороге иногда приходит Миррэйлор. — Зачем? — Он садится на скалу и считает тех, кто катится по дороге. «Пятнадцатый дурак поехал», «шестнадцатый дурак поехал». И дальше. Динет широко улыбнулась. — Миррэйлор большой? — Нет, он не очень большой... — Он красивый? — Очень красивый. — Хорошо, — кивнула она. — Мы прокатимся по Ледяной дороге. И она решительно взяла Морна под локоть.