But I Crumble Completely When You Cry

Майлз опять не мог уснуть, и вот уже несколько часов ворочался, пытаясь отвлечься от мыслей в своей голове, но мысли не слушались, переплетались друг с другом и принимали совершенно неправдоподобные формы. За последний месяц он уже успел привыкнуть к бессоннице, но легче не становилось. В квартире было так тихо, что тиканье кухонных часов доносилось до самой спальни, от этого появлялось ощущение, что весь этот огромный город за окном просто вымер, исчез, испарился с лица земли. Майлз повернулся на другой бок, перевернулся еще раз, вздохнул и все-таки встал с кровати. Под его босыми ступнями пол оказался неприятно холодным. Пройдя на кухню — часы показывали полтретьего, самое время чтобы наконец-то уснуть - Майлз достал из пачки на столе сигарету, щелкнул зажигалкой и затянулся, задержав дыхание чуть дольше обычного, потом выдохнул облако сизого дыма и закрыл глаза. Ночные мысли расползались по углам сознания, словно испугавшись яркого света кухонной лампочки. Докурив, он налил из-под крана стакан воды и выпил его залпом, чуть поморщившись от непонятно откуда взявшейся боли в зубах, и уже собрался вернуться в спальню, когда в дверь позвонили. Открывать не хотелось, но звонили так настойчиво, что проигнорировать ночных посетителей не получалось. Алекс был жутко пьян и стоял, прислонившись к дверному косяку. Казалось, стоило бы его лишь легонько толкнуть, и он бы упал. - Пригласишь меня зайти? - прервал Ал повисшее между ними молчание первым. Вместо ответа Майлз распахнул дверь и махнул в сторону гостиной. Его ночной гость привычно прошел прямо по коридору и так же привычно плюхнулся на диван, а Майлз прошел следом и, включив свет, нерешительно остановился посреди комнаты. Ему казалось очень глупым вот так вот стоять перед Алексом в красных спальных шортах босиком и молчать, но он все еще не решил, как отреагировать на это неожиданное появление. Алекс надолго уставился в пол, рассматривая паркет перед носками своих начищенных до блеска черных ботинок, потом вдруг взглянул Майлзу в глаза, будто пытаясь найти ответ на незаданный вопрос. Он ничуть не изменился, только волосы стали чуть длиннее, на нем даже было то же пальто, что и в прошлый раз, когда они виделись. Майлз все еще не знал, что сказать, и поэтому просто развернулся и пошел на кухню. Достав из холодильника бутылку пива, он открыл ее и быстро влил в себя чуть меньше половины, прежде чем вернуться в гостиную и встать на то же место посреди комнаты. - Привет, - сказал он наконец-то. - Майлз... - начал было Алекс, но тут же замолчал. Вместо того, чтобы продолжить, он поджал правую ногу под себя, поставил локти на колени и положил голову на руки, закрыв лицо. Типичная поза задумавшегося Алекса Тернера. - Принеси мне что-нибудь выпить, пожалуйста, - его голос казался непривычно глухим и конец предложения затерялся в воздухе. - Тебе еще не хватит? Ответа конечно же не последовало, и Майлз опять отправился на кухню за пивом. Протянув открытую бутылку Алексу, он вдруг почувствовал себя идиотом, статистом в театре одного актера, вновь и вновь разыгрывающем одну и ту же драму, и тяжело вздохнул. Слишком уж знакомо было ему это чувство. В комнате повисла тишина, прерываемая только спешными глотками Ала. - Ты ни разу не позвонил мне, - его голос прозвучал почти жалостливо, когда он посмотрел на Майлза из-под копны своих растрепанных волос и напомнил ему испуганного олененка из зоопарка, в который он в далеком детстве ходил с мамой. Майлз тряхнул головой и отвернулся. - Ты тоже, - отрезал он, рассматривая стену. - Но я здесь. Тишина, заполнявшая комнату, становилась все более неприятной. Майлз знал, что должен был что-то сказать, но не знал, что. Алекс пил пиво, внимательно рассматривая свои ботинки. Майлзу жутко хотелось курить, и еще больше хотелось напиться. У него не было подготовленной стратегии на подобный случай, он не думал, что все может произойти именно вот так, и поэтому он просто стоял в двух метрах от дивана, рассматривая пуговицы на чертовом пальто Алекса. - Я знаю, мне не надо было приходить, но я не выдержал. Просто... - голос сорвался, как всегда, когда Алекс начинал говорить о чем-то, что казалось ему действительно важным. - Почему мы не можем вернуть все назад? Почему все не может быть как раньше? Майлз молчал. Он так много всего хотел сказать, но молчал, потому что знал, что говорить что-то — бессмысленно и глупо. Алекс допил пиво, поставил пустую бутылку на пол, похлопал себя по карману в поисках сигарет, потом вдруг передумал, снял пальто, оставшись в одной футболке, закинул его куда-то в сторону коридора и откинулся на спинку дивана. - Посиди со мной, - сказал он безо всякой интонации. Майлз послушно уселся рядом. До этого момента ему было холодно — он уже битых полчаса стоял в одних идиотских красных шортах на холодном полу — но от Алекса веяло таким теплом, что Майлзу тут же стало жарко. Говорить было не о чем. Они не говорили с начала ноября, с того самого концерта, им столько всего нужно было друг другу сказать, но говорить было решительно не о чем, поэтому Майлз просто молчал, уставившись в черный прямоугольник окна на противоположной стене. Он чувствовал, что Алекс рассматривает его, словно ожидая чего-то, и поэтому еще пристальнее всмотрелся в окно, пытаясь забыть, что он уже не помнил, когда в последний раз смог нормально уснуть, что в жизни в какой-то момент все пошло не так, как было задумано, что он хочет напиться вот так же, как сейчас напился Ал, и ни о чем не думать. - В общем, я пришел, чтобы извиниться. - вновь заговорил тот, - Я знаю, у тебя сейчас много дел, у меня тоже много дел, но... Я не могу без тебя. Я не могу без тебя, и у тебя нет права вот так вот взять и исчезнуть, что бы я не говорил и что бы я не делал. - Я... - начал Майлз и повернулся к Алексу, запнувшись. В его глазах было столько грусти и тоски, что Майлз невольно поежился. - Я... Так и не закончив предложения, он неожиданно для самого себя сорвался и сбежал на кухню. Он готов был поклясться, что это все — бред, что на самом деле это все — только сон, что он вот-вот проснется, ведь не мог чертов Алекс Тернер сам по себе вот так вот прийти в три часа ночи, после всего, что случилось, и спрашивать, что же собственно изменилось. Майлз открыл еще одну бутылку пива, сделал пару глотков, вздохнул и потянулся за пачкой сигарет, лежавшей на столе. Вытащив одну, он попытался зажечь ее, но зажигалка не слушалась — руки дрожали от холода. Или от чего-то еще? Мысленно выругавшись, он взял с собой пачку и пепельницу, прошел в спальню, натянул первую попавшуюся футболку, и вернулся в гостиную. Алекс сидел на диване в той же позе и пустым взглядом смотрел на окно, и даже не пошевелился, когда Майлз опять сел рядом, поставив пепельницу на пол. Пальцы наконец-то перестали дрожать, и он с первого раза зажег сигарету. Алекс, не отрывая взгляда от окна, протянул руку за пивом. Майлз даже не думал противоречить и, отдав начатую бутылку, тоже уставился в пустоту. - Ты так ничего и не скажешь? - голос Алекса прозвучал настолько холодно и отстраненно, что Майлз невольно вздрогнул. Но конечно же ничего не ответил. Докурив, он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Через несколько мгновений Ал положил ему свою голову на плечо - его голова каждый раз оказывалась неожиданно тяжелой, и Майлз все никак не мог к этому привыкнуть. Они просидели минут пятнадцать, прежде чем Майлз почувствовал, что ткань его футболки на плече стала мокрой. Он на секунду задержал дыхание, а потом обнял Алекса, притянув его к себе. Алекс дрожал. - Мне так не хватает тебя, Майлз, - прошептал он. - Почему все не может быть как раньше? Потому что ты сказал, что любишь меня, что хочешь все — от начала и до конца, и плевать на все и на всех, тебе же всегда плевать на все остальное, потому что ты — чертов эгоист, которого волнует только он сам, потому что ты всегда убегаешь, и никогда не возвращаешься, потому что ты — самовлюбленный идиот, решивший, что тебе-то лучше знать, просто потому что это ты, потому что ты можешь прятаться за своим видимым безразличием, можешь в любое удобное для тебя время уйти в свой мир, состоящий из непридуманных еще слов и неслыханных еще звуков, можешь никому не показывать, какой ты на самом деле, можешь вести себя как последняя сволочь, можешь вот так просто напиться где-то и прийти сюда в три часа ночи и разыгрывать здесь свою маленькую пафосную драму, как будто бы все так и должно быть, как будто бы ты — чертов центр всего мира. Майлз молчал, пытаясь услышать тиканье кухонных часов. Тиканье казалось сюрреально медленным. Дыхание Алекса наконец-то выровнялось и дрожь прошла - он спал. Майлз вздохнул и осторожно, стараясь не разбудить, уложил его на диван, стянув с него ботинки. Потом принес из спальни свое одеяло и накрыл его — Алекс всегда мерз по ночам, Майлз помнил. Прихватив с собой сигареты, он прошел в спальню, оделся, выключил везде свет и, убедившись, что ключи лежали в кармане, вышел на улицу. На улице было холодно, но Майлзу это нравилось — холод бодрил и прогонял ненужные мысли. Он вернулся домой к семи часам утра, когда сигареты закончились, а на улицах стали появляться спешащие куда-то люди. Гостиная была пуста. Майлз знал, что так и будет, и ничуть не удивился. На столе лежал вырванный из записной книжки листок с нацарапанными на нем «извини и спасибо». Майлз грустно улыбнулся, лег на диван, накрылся скомканным одеялом, закрыл глаза и тут же уснул.