***
Раннее зимнее утро… Прохладный ветерок залетал в открытые нараспашку окна просторной откровенно синей комнаты, заставляя такого же цвета шторы щекотать моё лицо. Но я упрямый - не собираюсь нарушать свой блаженный покой и вставать с мягкой кровати, отодвигая многочисленные пледы. В том-то я и Кайто, что сплю с распахнутым окном под бесконечными слоями одеяла. Возможно, я так и продолжил бы наслаждаться приятными сновидениями про шарфы и мороженое, если бы не что-то холодное и маленькое, внезапно появившееся на моем лбу. «Показалось, наверное…» — промелькнуло в голове, но в то же время, я ощутил, словно нечто ледяное стало приземляться на меня снова и снова. Не открывая глаз, я перевернулся на спину и открыл рот, высунув язык и тот час же почувствовав, на нем капельки воды. Очевидно, снег. «Не мороженое, конечно, но тоже приятно», — я улыбнулся. Честно говоря, зима в этом году приходить не торопилась. Вернее, конкретно запоздала. Зато я проснулся. Оторвав тяжелую голову от подушки, я сел на край кровати и задумался, уже натягивая привычного цвета шарф - синий. «Я так долго ждал снега… Ну серьёзно, он только выпал, а уже… Хм, а какой сегодня день?» — удивительно, но я совсем не следил за временем, что заставило меня тихо рассмеяться. Мой взор упал на висящий над рабочим столом, за которым я обычно сочиняю какие-то свои песни, не достойные даже прослушивания, календарь с обведённой желтым фломастером датой: «25 декабря» «Когда я успел?» — создавалось уже некое ощущение, будто вчера я был на какой-то гулянке, от души напился и теперь нихрена не помню. Нет, вчера вечером я репетировал песню. «Странно, я точно ничего не отмечал. Но, если дата выделена, значит, сегодня какой-то праздн…?» Мысли прервались, стоило мне почуять сладкий запах выпечки, исходящий из кухни. В животе громко заурчало, что заставило меня смутиться, хотя в комнате я был один. И тут я понял, откуда исходит аромат: «Лука готовит торт. Бисквитный. С клубникой. Рождественский. Точно! Сегодня Рождество!» Пожалуй, это мой самый любимый день в году. Подарки, торт, елка, семейный круг, мандарины и шоколад… Особенно люблю делать сюрпризы. Как ни странно, Мику, Лен, Рин, Мейко и Лука не разъехались по домам, чтобы провести праздник с близкими, а остались тут, в Поющем доме. Да я тоже никуда не тороплюсь, тем более, Акайто зол на меня из-за одного случая и возвращаться домой - это уже, считай, одной ногой в гробу. И этот факт нисколько не расстраивает, ведь я с таким же успехом могу сам воткнуть в себя нож. Но я рад, ведь в доме Вокалоид чувствую себя… Собой? Чувствую себя в безопасности? Чувствую себя нужным? В кругу семьи (а именно Поющий дом и его обитателей я могу назвать своей семьёй) я «братик Кайто» для Рин или же «аники» для Лена; «Кайто-доно» для Гакупо и «Кайто-сан» для Мику; «Кайто-кун» для Мейко, Гуми и Луки… Но в любом случае, тут я могу ощущать себя членом семьи. Поэтому никуда и не уехал. И не уеду. Никогда. — Братик Ка-а-а-айто! — послышался знакомый писклявый голос, и в тот же момент дверь в комнату с грохотом отворилась, а на меня кинулась радостная Рин, опрокинув на кровать, — Я… С Рождеством!.. — выдавила она, явно смутившись тому, в каком положении находится, и уткнулась в мое плечо. Я несколько секунд просто ошарашенно хлопал глазами, а затем рассмеялся и нежно потрепал девочку по золотой головке, умиляясь ее детскому румянцу. Но вскоре к нам присоединился второй Кагамине - мальчик, сияющий, словно лучик света, поддерживающий меня в трудную минуту и вызывавший невольную улыбку на лице. — Аники-кун! — такой же счастливый Лен, опять же, будто маленькое солнышко, прыгнул на кровать и завалился рядом с нами, заставляя меня смеяться громче. Это ещё одна разумная причина, почему Рождество — просто замечательный день. Я всем сердцем люблю близнецов Кагамине и с радостью уступил бы им главные роли на самом престижном концерте в Японии, даже если был бы на них страшно обижен. Почему? Ответ на удивление прост. Признаюсь, как только они присоединились к нашему, на тот момент, совсем небольшому коллективу, я не особо верил, что эти ребята, тогда двенадцатилетние, способны на что-то стоящее, но скоро понял, что далеко ошибался. Знаете, Мику тогда тоже не успела хорошо освоиться... И потому держалась рядом с Мейко, а мне оставалось ходить где-то в сторонке и учить песни. Но с появлением близнецов получилось так, что ответственность за них лежала на моих плечах. Мы стали намного ближе, и я понял, что эти дети изменили мою жизнь, и, знаете, тогда были довольно трудные для меня времена, поэтому это было шансом залечить раны. А теперь, спустя уже два года, я остаюсь счастливым, находясь рядом с Рин и Леном. Наверное. — Братик, а ты знаешь какой сегодня день? Сегодня же Рождество! А ещё мы купили тебе кое-что, — эту голубоглазую малышку, вновь нашедшую в себе уверенность, просто не заткнуть, — И знаешь, что? Лука-сан там готовит Рождественский торт! А Мику-тян не может поставить елку. Ей нужна твоя помощь! — Кайто-кун, мы купили тебе мороженое… — прошептал младший Кагамине, словно это самый страшный его секрет, — Лимонное, — странно, но этот парнишка мне кого-то напоминал... Кажется, будто я когда-то был знаком с таким же милым и скромным четырнадцатилетним ребёнком, умеющим согревать в самые холода... Видимо, это было очень давно... — Моё любимое? — это, конечно, не мое любимое. Потому, что я люблю абсолютно все вкусы. Начиная с шоколадного и заканчивая томатным. Мне мерещится, или что-то такое уже было? Это сейчас не столь важно. Поэтому, чтобы не расстраивать детей, я широко улыбнулся, а затем крепко обнял обоих близнецов, — Правда? — мальчик кивнул, а я, тем временем, отпустил его с Рин, — А я купил вам… — правда, а что я для них сделал? Я ведь совсем забыл об этом… — Я сделал вам… — Ты забыл?.. — Рин состроила такое грустное личико и надула губки, что мне стало очень неловко. — Я… Нет, конечно, я не забыл! — пришлось в очередной раз соврать, чтобы не обижать близнецов, — Как я мог забыть про подарки для моих любимых Кагамине? — и похоже, мне удалось осчастливить их, — Я купил ваши любимые фрукты! Но ещё есть кое-какой подарок. — Но мы заглядывали в холодильник, там ничего нет, — перебил меня Лен. — А я их спрятал, чтобы это был сюрприз! «И когда я стал таким уверенным, что так умело вру детям?» — Кайто-кун, ты лучший! — хором воскликнули близнецы, а я заметил стоящую в дверном проеме девушку с длинными, цветом морской волны, волосами, собранными в два высоких хвоста и хрустально чистыми изумрудными глазами, испепеляющими меня взглядом. Мику смотрела на меня толи с отвращением, толи с ненавистью и, знаете, это началось ещё давно. Хацуне обиженно поджала губы и нахмурила тонкие брови; Руки были скрещены, а в одной из них она держала свёрток бумаги. — С Рождеством, Мику-сан, — тихо произнёс я, позабыв и о Кагамине, и о «купленных» апельсинах и бананах. Но та лишь отвернулась, смерив меня таким же неприязненным взглядом и ушла, старательно пряча свёрток. В груди что-то защемило. Легкие с рёбрами словно сдавили сердце до невыносимой боли. И лишь улыбки четырнадцатилетних сумели вернуть меня в реальность. — Не расстраивайся, аники-кун, Мику просто злится, ведь не осталось билетов в город к ее родителям, — постарался ободрить меня Лен. «Неужели это так заметно? Значит, Мику не уехала не потому, что хочет провести праздник тут, а потому, что не может попасть домой…» — почему-то от этой мысли не стало как-то больно. — Пойдём завтракать! — не дождавшись ответа, старшая Кагамине схватила меня за руку, как и своего брата, и потащила на кухню, где готовила Мегурине.***
— Доброе утро, Лука-сан! — с ней нужно быть поосторожнее. Лука может показаться холодной и грубой, но она просто очень ранимая. Но я же не исключаю, что Мегурине обидчивая, и если ее разозлить, то лучше уносить ноги. А так она хорошая. И умная. А вот слова в разговоре с ней нужно тщательно выбирать. — Доброе, — она широко улыбнулась и поставила передо мной тарелку с яичницей. А я что говорил! Может же она быть хорошенькой! Когда Мегурине уже раздала каждому по порции, Мику снова гневно на меня посмотрела. Я виновато улыбнулся, словно чем-то ее обидел и уткнулся в свою тарелку. За стол села Мейко, предварительно потрепав меня по голове — очень приспичило ей это сделать. — Всех с Рождеством, ребята! — воскликнула она, придвигая к себе омлет. Похоже, она была трезвой. Но это только пока, — У меня хорошие новости, — продолжила Сакине, — я купила всем билеты на детский спектакль. Хацуне подавилась, — На что? Мы же уже не дети, Мейко-сан! — Ну почему? — удивилась та, — Некоторые очень даже дети, — Сакине кивнула в сторону Кагамине, — Тебе, кстати, тоже восемнадцати нет, так что не выпендривайся тут. Чего-чего, а такого я точно от Мейко не ожидал. Зная ее, я бы подумал, что она устроит пьянку или что-то в этом духе, но детский праздник!.. — Мы с Кайто притворимся родителями Рин и Лена, а Лука - твоей мамой. — Прости, что? Я что, так старо выгляжу, раз похожа на маму Мику?! — возмутилась Мегурине, до этого мирно евшая своё же творение, — Нет уж! — она демонстративно отвернулась и надулась, показывая то, как обижена. «Она так на помидор похожа». — Лука-тян, ну не расстраивайся, Мейко-сан же просто предложила потому, что ты меня старше, — успокаивала подругу Мику. Сейчас она была сосредоточена лишь на этом и, похоже, забыла ту какую-то обиду на меня. Эти ее плавные движения рук, еле заметная улыбка, большие красивые глаза, ласково смотрящие на Луку… Как будто уже совсем другая девушка! — Мейко-семпай, зачем? — спросил я, глядя на кареглазую. — Как «зачем»? — Мы уже не дети, — поддержал меня Лен, — но деньги-то не вернуть. — Смотрите, я купила три детский билета, — начала Сакине, смотря в мою сторону, — Потому, что для взрослого билет не нужен, а несовершеннолетние не могут пойти на спектакль без взрослого человека. Плюс каждому ребёнку конфеты в подарок, — закончила она, озаряясь лучезарной улыбкой, некогда принадлежавшей мне. — Конфеты? — оживилась Рин, — Тогда идём! Да, Лен? — Только, если ради конфет. — А во сколько? — поинтересовалась Хатсуне. — В 9:45 начало, — ответила Мейко, — у нас ещё часа два с лишним. Я снова посмотрел на Мику. Её кукольные глаза прожигали взглядом тарелку с яичницей. Хацуне даже не думала поворачивать голову в мою сторону. Хотя, почему это должно волновать меня? — Кайто-сан, помоги Мику-тян поставить ёлку, — попросила меня Мегурине. Честно признаюсь, это было больше похоже на приказ. Конечно, помогать этой дамочке мне не очень хотелось, но было бы грубым отказать…***
Вот я вышел на улицу. Вот я взвалил на себя тяжеленную елку. Вот я тащу в дом тяжеленную елку. Вот я ставлю в ведро тяжеленную елку. Вот я наконец поставил ровно эту гребанную елку. Вот Мику принесла украшения. Вот она смерила меня обиженным взглядом. Вот мы начинаем украшать елку. Вот я улыбаюсь. Вот она хмурится. Вот я шучу и смеюсь. Вот она говорит, что я придурок и уходит за остальными украшениями. Вот я вешаю гирлянду. Вот наши руки соприкасаются. Вот я снова улыбаюсь. Вот она снова хмурится. Вот мы украсили елку. Вот она уходит. Я не понимаю, что сделал не так. Почему я не достоин получать улыбки в ответ? Почему меня вообще должно задевать поведение этой девушки? Почему меня должен беспокоить ее взгляд? Она снова держит в руках этот свёрток. Я пытаюсь улыбаться, чтобы заслужить что-то похожее. Но она хмурится лишь сильнее и отводит взгляд. — Будешь много хмуриться, на лбу будут морщины, — решил отшутиться я. — И… И что? — кажется, мне удалось смутить Хацуне. — Тебе не пойдут морщины, — снова улыбнулся я, — Ты слишком красивая, чтобы портить ими своё лицо. — А вам эта глупая улыбка не пойдёт. И, будьте добры, перестаньте нести этот несвязный бред! Это раздражает, — бросила Мику, в который раз пряча свёрток и уходя из комнаты. «Обидно. Разве стараться поладить с людьми - это плохо?.. Но это ее дело. А сейчас я должен успеть сходить в магазин за фруктами для Рин и Лена. И ещё за чем-то…» Я в спешке накинул пальто, выправив длинный синий шарф наружу, помахал близнецам и направился в сторону магазина, возмущаясь поведению Мику. «Даже в Рождество нельзя нормально себя вести! Не понимаю, я же никогда ничего плохого ей не делал! И ничего хорошего тоже… Словно понятия «Мику-сан» в моей жизни вообще не было… Я помню лишь одно…»*флешбэк*
Это было года три назад. Я сижу за небольшим круглым столиком, приятного кофейного цвета, и медленно поедаю ванильное мороженое. Нет, клубничное. Стоп, кажется, это было шоколадное… Это было тройное-ванильно-клубнично-шоколадное. Моё любимое, наверное… Хотя нет, лимонное. Не в этом суть. Я плавно и изящно скольжу «заточенным» языком по идеальному шарику мороженого, слизывая подтаявшие края и вырисовывая на них различные узоры. Вот я делаю из, припухших от холода, губ трубочку и всасываю лимонное содержимое рожка. По-моему, оно всё-таки было манговым. Я ловлю охреневший взгляд Мейко и ухмыляюсь, специально повторяя «танцы» языком по сладости снова и снова, только, разве что, с ещё большей страстью. — Ты дебил? — Я очень люблю мороженое… — отвечаю я, хищно облизывая губы, запачканные в, допустим, ананасовом мороженом, — Очень-очень сильно… — Извращенец! — вдруг кричит Сакине, по-дружески больно хлопая меня по плечу. На то она и Мейко, чтобы перебарщивать со своими «по-дружески», — Лучше бы подготовился! — К чему? — Ты не знаешь? — с искренним удивлением спрашивает она, — Нет, ну ты реально дебил. Наш коллектив певцов наконец пополнится! — Правда? — Да. Так что иди и приведи себя в порядок! Ты не должен оставлять о себе плохое впечатление, она же может и отказаться в этом участвовать. — Кто бы говорил, — усмехаюсь я, — Так это девушка? — Приведи себя в порядок! — повторяет Мейко и удаляется в нашу, на тот момент, общую комнату, чтобы переодеться. Мне, честно говоря, было не особо интересно за ней подглядывать по нескольким причинам: во-первых, я был полностью погружён в свои мысли об этой новенькой, что к нам придёт; во-вторых, чего я там не видел у Сакине? Потому я просто взял валяющуюся на скромном стареньком диванчике расческу, чтобы хотя бы уложить непослушные волосы. Очень скоро Сакине на высоких каблуках выходит в алой блузке и чёрной мини-юбке. Она и так не на много была ниже меня, а сейчас и вообще выше. — Замечательно! — саркастически говорю я, осматривая подругу с головы до ног. Я понимаю, что девушки любят высокие шпильки, но Мей явно нацепила их только для того, чтобы поиздеваться надо мной. — Так ты тоже каблуки надень, чтобы выше быть, — Сакине самодовольно ухмыляется и с лёгкостью взъерошиваем мои волосы, словно мне на нервы, — А теперь расчешись. А то у новенькой будет плохое... — Плохое впечатление? — перебиваю я её, — Как думаешь, что я делал, пока ты переодевалась? — Танцевал стриптиз на столе с мороженым? — Мейко удаётся говорить такие вещи без доли смущения! — Я расчесывался... — тихо произношу я, заливаясь краской, пока Мейко конкретно ржёт. — Кайто-кун, ты слишком милый, когда краснеешь, постарайся краснеть при девушке побольше, — советует Сакине и достаёт саке. Я намёка не понимаю и просто наблюдаю за процессом опустошения несчастной бутылки. — Извините?.. — слышится тоненький женский голосок с другой стороны зала, и мы с Мейко синхронно поворачиваем головы туда, откуда исходит звук. У дверей стоит хрупкая девушка, для меня, скорее, девочка, лет пятнадцати на вид, с длинными, до колена, бирюзовыми локонами и не менее красивыми большими глазами. Тонкие идеальные брови, похоже, даже не нарисованные, испуганно приподняты, а в бледных кукольных ручках леди робко держит розовый пакетик. Она действительно была похожа на фарфоровую куклу. На такую, что продают в магазинах за огромные деньги. Такая же хрупкая и невинная. Такие же пухлые алые губки. Такие же густые ресницы. Такой же аккуратный носик. Такие же длинные ноги. Я оценивающе смотрю на новенькую, удивляясь поразительному сходству с куклой. — Извините, я не вовремя? Мейко одним движением руки толкает меня на пол и подскакивает к девушке, осушая бутылку, — Конечно, вовремя. Я Мейко Сакине, приятно познакомиться! — кареглазая хватает новенькую за руку и начинает ее беспощадно трясти - это у Мейко так выглядит рукопожатие. — Я... — та - бедняжка - пытается выдавить хоть слово и наконец скромно убирает руку из ладони моей увлёкшейся подруги, — Я Мику... Хацуне Мику, — представляется девушка, с ужасом глядя на саке, а бутылку сама Сакине потом поспешно швыряет куда-то в мою сторону - хорошо, что инстинкт самосохранения не подвёл, и я благополучно увернулся. Зато ваза, как-то подаренная Лолой мне, принимает удар на себя... Зеленоглазая же грациозно кланяется, не замечая ни меня, ни разбившегося предмета. Ками-сама, ну почему она так напоминает фарфоровую куклу? Которую хочется оберегать от всего мира. Я уже представляю радость продюсера, когда он будет исписывать листы своей записной книжки один за другим, придумывая новые и новые образы для неё, но вдруг слышу тонкий голос, — А вы Шион-сан?.. Не помню, о чем думал на тот момент, но эта девушка заколдовала меня. Не подумайте, что я влюбился, просто восхищался ее грациозности, воображая сколько образов может сыграть Мику. — Кайто-кун, ты представишься или как? — после слов подруги я встаю, мотая головой, чтобы прийти в себя, и подхожу к этой Мику. — Кайон Шинто, — я чувствую, как краснею, — То есть Шион Кайто, — позорно вышло, — Будет приятно работать с вами, Хатсуне Мику, — откуда ж я тогда знал, что это имя потом прославится на всю Японию, а может, и на мир. Хотя, оно и понятно. — Я очень рада, что мне выпал такой шанс попасть ваш коллектив, уважаемый Шион-сан, — искренняя детская улыбка на лице девушки, и я тону в ее изумрудных глазах, напрочь забывая о реальности, — и с Вами, уважаемая Сакине-сан, — добавляет она, и вот эти слова заставляют меня очнуться и как-то немного нахмуриться. Хотя, что здесь плохого? Новенькой понравилась Мейко, это же хорошо... Ревность — самое убивающее и мучительно чувство на свете. Пфф, я же не мог ревновать новенькую!.. Наверное. Нет, я не мог, я просто злился - а это несвойственно для меня - на Мейко, которая не давала мне никакой возможности узнать девочку. Мику замечает мое нерадостное лицо и виновато - а возможно, обиженно - тупит взгляд. — Проходи в наш, гм, скромненький дом, — нарушает тишину Мейко, спасая ситуацию, — Жрачки у нас нет, зато есть бухло, — кареглазая словно специально садится на краю дивана, чтобы мне осталось находиться возле Хатсуне. Похоже, она заметила, как я неутомимо ахаю по поводу новенькой. Конечно. Это же Мейко. Мейко, которая читает меня, как открытую книгу. Точнее, как книгу, которую она уже десять раз успела перечитать от корки до корки. Мику робко садится на диван, подобранный Сакине на помойке, и теребит в руках розовую ленточку. — Можно поинтересоваться, что это? — смеётся кареглазая, глядя на неуверенную Хацуне. Её веселит поведение новенькой... И алкоголь, — Что в пакете? — Это вам... — произносит Мику, доставая из упаковки газировку и протягивая ее девушке, — Простите... Мне пока нет восемнадцати... — мямлит она и зачесывает непослушную прядку за маленькое ушко. Как это мило. Нет, я не умиляюсь, вам показалось. Мейко лишь в шутку взъерошивает ее волосы, приговаривая: — Прощаю. Сколько же тогда тебе лет? Я с укором смотрю на подругу. Неужели мой семпай хочет споить невинного ребёнка? — Четырнадцать недавно исполнилось, — скромно отвечает та, а потом переключается на меня, — Шион-сан, я слышала, вы любите мороженое? — а ведь я ещё не доел прошлое, — Я купила... — она протягивает мне малюсенький брикет и краснеет. Или мне снова мерещится? — Это лимонное. Ваше любимое, кажется... — это не моё любимое. А вообще, я совершенно не знаю, какое мороженое можно назвать моим любимым. Я, всё ещё в трансе, онемевшими руками принимаю подарок. Надеюсь, мое лицо отражает хоть одну эмоцию, кроме шока. Меня словно парализовало. Тупые бабочки. Ненавижу этих насекомых, особенно в животе. Да что там «бабочки»! Внутри меня все пятнадцать тараканов, один жук-носорог и всё это вместе с целым муравейником! — Спасибо..? Это была наша первая встреча. Не знаю, какие эмоции у меня вызвала Хатсуне, но я явно понял, что работать с такой милахой будет только в радость. Или я ошибся?***
Это произлошло спустя несколько месяцев после нашей встречи. Тогда я сделал вывод, что действительно чувствовал к ней. Идёт репетиция. Репетиция песни «Cantarella», которую я должен петь с Мику. И мне это не нравилось. Почему? Безусловно, она милая, стеснительная и, как оказалось, очень талантливая девушка, так похожая на дорогую фарфоровую куклу, в то же время, умеющая отстоять свою точку зрения. Она обладает поразительной красотой. Она умеет читать по глазам. Она превосходно поёт. Она хочет брать с меня пример. Она может сыграть любой образ и в будущем превзойти каждого певца на нашей тесной планете! Но что-то отталкивало меня от Хацуне. Меня смущало, когда Мику смотрела в мою сторону или случайно задевала мою руку своей. Смущало, когда она улыбалась, смущало когда говорила со мной. И просто ужасно смущало, когда вдали слышался ее сладкий голос. Особенно, когда она могла застать меня за поеданием мороженого. Ведь... У меня свой, гм, необычный способ, как это делать. Мне совсем не нравилось это чувство: когда ты обдумываешь каждое слово, беспокоишься о внешности, потеешь и прекращаешь вести себя привычно. Поэтому я, дурак, решил просто ее избегать. Но Продюсер-сан захотел, что именно мы должны исполнить «Cantarella». А его слово — закон, как говорится. Да-да, в нашем коллективе уже было не три, а около десяти человек. Правда, многие из них приходили редко и вообще были мало кому известны. Главными всё равно пока что были я и Мейко. Лола с Леоном тоже иногда появлялись, но вскоре совсем затихли. А остальных я ещё не рассмотрел. Одинаковые... Но она была не такой. Начинающая певица Хацуне Мику. Она была другой, вкладывала в свой труд всю душу, заставляя нас всех трепетать, слыша ее голос на сцене. Но я немного отвлёкся. Мы репетируем песню. Она поёт прекрасно, хватает все ноты, безупречно играет голосом. Я же всё время отвлекаюсь, думая лишь о том, как бы не ляпнуть глупость или что-то в этом духе. Перерыв. Мику решает попить, а я иду за ней. И я, конечно, эту глупость выдаю: — Странно, что эту песню поем именно мы. — Почему? — ее глаза распахиваются в удивлении. — Ну, мы не пара и всё такое... И не подходим друг другу. Она вдруг хмурится и молча идёт к столику, на котором стоит ее бутылка. Ну вот... Я не иду за ней, чтобы не портить настроение, а просто сажусь на стул. Ко мне подходит Мейко. Она садится на стул рядом и кладёт руку мне на плечо. — Что с тобой? — начинает она, беспокойно смотря мне прямо в глаза - Сакине приходится наклониться чуть ли не до пола, из-за того, что я сильно сгорбился, — Ты прямо сам не свой! Расскажи мне, я пойму. И она поймёт. Я знаю, она поймёт, как никто другой. Она знала меня с самого детства и всегда утешала. Всегда. Упало мороженое -купила новое. Сломалась игрушка - отдала свою. Мейко, спасибо тебе за это. — М? Кайто-кун? — Это всё Мику... — вздыхаю, — Понимаешь, я просто... Я не знаю, что со мной. А всё из-за Мику. — Почему? Скажи. — Мейко-семпай, я не знаю, что со мной. Я волнуюсь. Мне очень хреново и я волнуюсь, а это из-за Мику. Может, ты скажешь, что я псих, но, кажется, это всё потому, что Мику... — Это потому, что ты влюбился~я, — перебивает меня Мейко, улыбаясь, и нежно зачесывает пальцами, словно расческой, мои волосы, — А это чувство называется «бабочки в животе», — да я уже понял. Ответы Сакине были неверноеятно точны. Всегда. Но только не в этот раз. Я не могу влюбиться в четырнадцатилетнюю школьницу, когда мне девятнадцать лет! Я не мог влюбиться в неё хотя бы потому, что... — Это не так!.. — возмущаюсь я. — Так. Думаешь, я не разбираюсь в юношеских чувствах, когда мне уже двадцать три года? Кайто-кун, не забывай, я же знаю тебя с раннего детства. — Но я не влюбился. Ну... Я не мог. Она пожимает плачами и уходит. Перерыв кончен. Просто зашибись! Хацуне обиделась, а Сакине - сто пудов - будет весь день меня подкалывать. Выматывающие репетиции... Вот мы с Мику снова занимаем свои места. Она снова играет божественно, а я хочу провалиться сквозь землю. Она снова смотрит в мою сторону, а я отворачиваюсь, делая вид, что мне очень интересны рисунки на бледно-голубых стенах зала. Она снова расстраивается, а я сожалею. Последняя строчка. Я сосредоточен не на ней, мои мысли улетают куда-то вдаль и путаются, от чего мои виски ужасно болят. Хацуне смотрит на меня. Похоже, она волнуется. Не больше, чем я. Я опускаю голову и мотаю ей, а Хатсуне, похоже, замечает это: — Нужно прекратить репетицию, продюсер-сан - Кайто-семпай, кажется, болен, — говорит она. Такая внимательная, — Кайто-семпай, вам плохо? — кукольное лицо поворачивается ко мне. Даже детские черты лица смотрятся так утонченно... Тогда я не заметил, но эти глаза смотрели с искренней нежностью. Я просто слепой крот. — ... Я замер. Но не потому, что был в который раз парализован плавности ее движений, просто из головы вылетели все слова, как только певица со мной заговорила. Пфф, что угодно, только пусть она на меня не смотрит! «Ками-сама, почему она так действует на меня?! Обычная же девочка!» — Так уж и быть, Кайто-сан, Мику-тян тебя проводит, — слышу я сзади хитрый голос Продюсера-сана. Хоть он и звучит подозрительно любезно, меня всё же отпустили из этого дурдома, — Конечно, ей будет это только в радость. И знаете, можете отдохнуть сегодня, я разрешаю, — безусловно, я могу и сам, но от компании не отказался бы, — Вижу, как ты волнуешься. Не буду мешать. Мику еле заметно кивает и тащит меня к выходу. Я, конечно, не особо рад ее компании, но против ничего не имею. Она смотрит на меня, но я на неё - нет. Это слишком... Слишком сложно смотреть в эти изумрудные большие глаза, красивой чуть вытянутой формы. Слишком сложно выдерживать ее настойчивый прожигающий взгляд. Слишком сложно отвечать на вопросы и говорить осмысленные предложения. Слишком. Мы молча выходим из здания и напрявляемся к автобусной остановке. Я смотрю на асфальт. На самом деле, очень интересно приглядываться ко всяким мелочам, представляя всевозможные образы в своей голове. Вот трещина. А вот ещё. Вместе они похоже на сердце. А вот тут ещё маленькая трещинка, словно это сердце разбивается. А Мику продолжает пялиться на меня, пока я делаю вид, что рисунки на асфальте смогли отделить меня от реальности и погрузить в мысли об их происхождении. Мы идём. Я смотрю на свои ноги. Правая, левая, правая, левая... Несомненно, это очень скучно - рассматривать свои ноги, но я стараюсь не показывать этого, чтобы не допустить общения с Хацуне. Вдруг боковым зрением я замечаю, что она уже не следует за мной. — Кайто-сан, почему?.. — шепчет она, опустив свою кукольную головку, — Просто скажите, почему?.. — ее голос дрожит, словно девочка сейчас заплачет. Оу-у, нет, не надо плакать!.. — О чем ты? — я останавливаюсь и не спеша разворачиваюсь, присаживаясь на корточки, чтобы глядеть прямо ей в лицо, примерно, как Мейко мне сегодня. — Почему вы меня... — всхлипывает, поднимая заплаканные очи на меня. Только не это, — Почему вы меня так не любите? — Мику выглядит настолько разочарованной во мне. По её щекам стекают слезы... Лицо местами сморщилось, Хацуне плачет так, как плачут только маленькие дети. Класс, я заставил плакать ребёнка... Её глаза, покрасневшие от слёз, дрожат от злости... на меня. Она больше не напоминает куклу - у кукол нет чувств, а у неё - есть. Теперь Хацуне похожа, скорее, на маленькую девочку, сломавшего свою любимую игрушку. Я помню, как тоже когда-то плакал, года в три, когда случайно наступил на свою синюю машинку, окончательно ее расхреначив. Да, я тогда сильно рыдал. А Мейко меня успокаивала. Она же была на четыре года старше, то есть семилетняя. — С чего ты так думаешь?.. — Я стараюсь, чтобы вы обратили на меня внимание, заметили, а вы... Вы! — захлебывается в плаче, — Я думала, что вы хороший! Я хотела брать с вас пример! Но какой? Какой можно брать пример с такого, как вы?! Вы всё время несете какую-то бессмысленную чепуху! — я просто не знал, что сказать, продолжал стоять на месте, виновато смотря то Хатсуне в глаза, то на потрескавшихся асфальт, — Даже сейчас! Я смотрю на вас, но вы снова делаете вид, словно меня нет! — плач переходит в истерику, — Неужели вы меня избегаете?.. Неужели я не достойна вашего внимания?.. Неужели я настолько противна Вам?! — ... — Кайто-семпай! Ответьте мне! Я вам противна? — ... Я хочу сказать «нет», но просто не могу. В горле будто застрял ком, не позволяющий выдавить ни слова. Я не хочу, чтобы Мику думала, что она мне противна, но последнее время она сама заставляет меня смущаться! И вообще, с чего я должен перед ней оправдываться?! — Кайто-семпай... Когда-то уверенный сладкий голосок юной леди сейчас звучит умоляюще и жалко. Пфф, да я сам сейчас выгляжу жалко. Прямо вижу себя со стороны — девятнадцатилетний юноша не может успокоить подростка, а просто тупо торчит на месте, не способный произнести ни одного слова или хотя бы посмотреть девчонке прямо в лицо. — Я так и знала! — в плаче бросает зеленоглазая, вмиг разворачиваясь и убегая прочь. — Мику-кохай! — сердце защемило. Кажется, я понял... Я влюбился Мику. Я влюбился в ту самую, маленькую девочку. Ещё с самого начала я полюбил ее, начиная с бирюзовых локонов и заканчивая изумрудными глазами; начиная с тоненьких бровей и заканчивая хрупкими ручками; начиная с маленького кукольного носика и заканчивая длинными пальцами. Поэтому я смущался при каждой нашей встрече. Поэтому я чувствовал себя придурком рядом с ней. Да что там «чувствовал»! Я вёл себя, как последний придурок! Избегал ее взглядов, причиняя боль! И теперь я окончательно накосячил. И уже ничего не исправить. Но я постараюсь.***
И с того самого дня, я стал сам пытаться привлечь ее внимание, но та делала вид, словно меня не существует. Я перестал быть ее семпаем. Я все испортил. Из-за меня она стала такой. Но с появлением Кагамине всё стало ещё хуже. Я снова появился в ее жизни, но, кажется, как объект ненависти. Есть один-единственный раз, когда обошлось без этой неприязни. Ну, почти... Это случилось примерно через год с лишним, в такое же Рождество, как и сегодня. Когда в нашу семью занесло ещё двух замечательных ребят, Лена и Рин, я понял, что щастье вовсе не в Мику, и жизнь продолжается. После того случая, когда я "заболел", Хацуне выбрала себе в семпаи Мейко, что немного меня огорчало. Они везде и всегда ходили вместе. Кто бы мог подумать, что Сакине, которой тогда было двадцати три, может стать нянькой для этой молодой певицы? Так вот, тогда я остался один. Правда, иногда Мей подходила ко мне, но чаще всего со словами: «Вот же дурак! До чего ты довёл маленькую девочку? Она ж никогда не забудет этого! Неужели ты такой тупой, что не можешь догадаться, что она в тебя влюбилась?! Агрх, ты просто слепой крот, Кайто...» И я правда слепой крот, но что поделаешь? И как Мику могла влюбиться в меня? После всего, что было! И разве Сакине не видит, что Хацуне меня ненавидит? Так что, я не особо верил словам Мейко. И как уже написано ранее, с появлением Кагамине моя жизнь изменилась, ведь я посвятил ее им.***
Рождество два года назад. Мейко всеми силами старается приготовить съедобный торт, пока я с Рин и Леном украшаю праздничную елку. Столько работы, ещё и на днях приедет на прослушивание очередной парень, ведь их у нас, как считает Продюсер-сан, мало. Нужно приготовиться к его приезду на всякий-то случай. Гакупо Камуи, кажется... — Аники-кун, я хочу поставить звезду на верхушку! Уже можно? — скачет вокруг меня младший Кагамине, — Можно? Мне так не терпится это сделать! Я ещё никогда не ставил звезду! — Я тоже хочу! — толкает его сестра, — Онии-чан, дай звезду мне! — Но Лен первый попросил, — осторожно замечаю я, — извини. Зато ты можешь помочь мне с украшением всего дома. — Кайто-кун, а что мы первым украсим? Зал? А давай твою комнату! — Успокойся, солнышко, — смеюсь я, смотря в голубые глаза девочки. Я не виню близнецов за эту безграничную энергию. Просто двенадцатилетние никогда ещё не праздновали Рождество, потому что выросли в детском доме. И вот я замечаю тихо сидящую на диване Мику. С тем самым свёртком в руках. Странно, когда она успела тут появиться? В любом случае, она смотрела на меня. В ее глазах читалась искренняя нежность, хотя, последнее время, они отражали только холод. Приятный сюрприз. Наверное. — Рин-тян, я ненадолго, — говорю я, подталкивая старшую близняшку к брату, — Мику-сан, ты хотела что-то сказать?.. — Да. Коротко и ясно. Точно не в духе Хацуне. Она берет меня за рукав рождественского свитера, слегка задев кожу на руке, и я истытываю то, что ещё не чувствовал никогда: прикосновение ледяной руки должно было заставить меня вздрогнуть от холода, но по моему телу, как раз-таки наоборот, разлилось тепло. Мику ведет меня за угол комнаты и отпускает. — Кайто-сан... — мямлит она, густо краснея. Когда я видел такой эту леди в последний раз? — Я хотела поздравить вас с... — Братик Кайто! — ко мне подбегает Рин, размахивая красной гирляндой, — Я нашла! Я нашла эту гирлянду-у-у! Мику фыркает. Фыркает и уходит, смерив то ли меня, то ли девочку недружескими взглядом. Ничего нового, честно говоря... И всё. После этого случая, когда Хатсуне вела себя более-менее нормально, всё стало как обычно. А точнее, как и раньше: Мику меня ненавидит, я заинтересован в Кагамине. Ещё раз: наверное.*конец флешбэка*
Воспоминания, одни за другим, нахлынули в моей голове. Я невольно обернулся и посмотрел на знаменитый Поющий Дом Вокалоид, остановившись. Затем перевел взгляд на пальто, под которым, по сути, находился мой рождественский старый свитер. Помню, как его подарила мне Мейко. Именно с ней, как и с Кагамине, связаны все самые тёплые моменты... Я знаю, что подарю друзьям, чтобы оставить такую же память на всю жизнь. Тёплые рождественские свитера. Точно, когда-нибудь они будут непригодны для ношения, но смотря на них, Лука, Мейко, Гакупо, Гуми, Рин, Лен и... Мику... будут улыбаться. Насчёт последней не уверен. И пусть Камуи и Мегпоид уехали на выходные в свой загородный домик, я всё же не обделю подарком и их.***
Вернулся я минут через двадцать. Лен и Рин тихо сидели на диване, словно ожидая чего-то. На них были праздничные костюмы котиков: Рин рыжего окраса, а Лен - молочного. — О, аники-кун вернулся! — воскликнул младший подбегая ко мне. — Привет, Кайто-кун, — приветливо улыбнулась Лука, смотря на меня с лестницы. — Куда ты ходил? — перебила её Кагамине старшая, — Почему так долго? — Ни-ку-да, — загадочно ответил я, уходя в свою комнату, чтобы спрятать апельсины, бананы и прочие подарки. На столе лежал свёрток. На том самом темно-синем столе, за которым я сочиняю песни. На том столе, над которым висит календарь, лежал этот самый свёрток. Или это не тот? Похоже, сверток не раз открывали. Он был зеленого цвета, перевязанный серой ленточкой, с нарисованными на ней белыми сердечками. Подойдя ближе, я заметил бумажку с надписью: «Не трогайте до вечера. Как и положено». «Что ж, ладно». Мику такая непредсказуемая... И именно это, кажется, притягивает к ней.***
Слава Богу, что представление не длилось долго. Сняв пальто, я первым делом решил открыть тот подарок, пока Рин с Леном пожирали полученные конфеты. Кстати, спектакль оказался некачественным. Я, с точки зрения артиста, оценил его на два из десяти. Ужасно. Хотя, он же для детей - они не заметят. Я отправился в мир вечного беспорядка и глубокой синевы, также называемый моей комнатой. Свитеры для друзей я вручу позже. В комнате была... Мику, она стояла и смотрела в окно, видимо, не замечая меня. — Кхем... — кашлянул я, отчего девушка вздрогнула, резко повернувшись ко мне своим кукольным лицом. Ее глаза больше не смотрели холодно и пусто. Мне даже показалось, что кончики пухлых губ Хацуне слегка приподнялись, стоило ей быстро оглядеть меня. Но в том-то и дело, что показалось. Словно не придав моему присутствию никакого значения, девушка вновь принялась прожигать взглядом вечерний яркий пейзаж Токио. Светящиеся вывески, различные плакаты, призывающие надписи - всё это она, казалось бы, уже успела изучить на сто раз, пока сидела здесь, на моём кресле, в моей комнате перед окном. Но Мику продолжала смотреть в пустоту. — Падающая звезда летит. Загадайте желание, — было в ответ. Прозвучало, как «Смотри, летит звезда. Загадай желание, пока не поздно, а то откушу голову и съем, даже не прожевав». Тем не менее, её голос звучал не столь резко, нежели обычно. Девушка развернулась, словно ожидая момента, когда я исполню "приказ". Я закрыл глаза и на секунду задумался. Хотя, за эту секунду будто пролетела целая вечность... Холодная, колкая Мику... Возможно ли, что она лишь притворяется такой цундере при мне? Или же, наоборот, девушка всем представляется милой и кавайной, но за этой улыбчивой маской скрывает ту, кто искренне ненавидит всё и вся, что делает некто по имени Шион Кайто? А может, она ко всем такая, просто я, слепой, как крот, не вижу этого? Или она меня вовсе не презирает, и это лишь выдумки моего мозга? Всё возможно с этой Мику... Так тихо. Только свист и гудки машин, проносящихся где-то там, снизу, были слышны, но приглушённо. В итоге я благополучно упустил момент падения звезды, но сделал вид, что все же загадал желание. — Кайто-семпай, — тонкий голос звучит чрезвычайно резко из-за нарушения тишины. Было непривычно снова услышать это слово. «Семпай»... Сколько времени прошло с того момента, как я перестал быть ее семпаем? Не знаю, но точно очень много, — вам не надоело? — какой-то даже ласковый голос вот опять меняется на грубый. Я невольно заглянул в эти большие изумрудные глаза - просто хотел быстро осмотреть лицо Мику, чтобы понять, что она пытается сказать, но уже не смог оторваться. Ахх, кто-нибудь возьмите меня за руку, чтобы я сейчас не утонул в их глубине, захлёбываясь неисчерпаемой красотой и... холодом. Пусть Мику и ненавидит меня, я готов терпеть это, лишь бы ее глаза были так близко. Пожалуйста... Как я раньше не замечал этого океана, скрывающегося за оболочкой очей Хацуне? Опять же. Слепой крот. — Сколько можно продолжать игнорировать мои чувства, занимаясь этими..? Этими Кагамине! — не затыкается она, пока тонкие брови сливаются в одну перевёрнутую дугу. Она так забавно хмурится. Сейчас Мику сидит прямо напротив меня и, кстати, чертовски близко. Сейчас я я могу насладиться этим мгновением и наконец заглянуть в душу девушки. Кто она? Ведь прямо сейчас я могу просто взять и поцеловать ее, уговорив забыть все те ненавистные взгляды, что были между нами. Прямо сейчас. Хмм, а зачем мне, собственно, нужно ее целовать? Хочу и целую, да? Но дело ведь в том, что я хочу... Заросла ли та рана, забылись ли те ссоры между нами? Да. Забылась ли та любовь? Не знаю. Я ведь просто пытался отвлечься на близнецов, когда можно было решить с ней этот вопрос одним разговором!.. Простым, отдаленным от темы, дружеским разговором. Почти как сейчас, а? Создаётся впечатление, что я нахожусь во сне. Слишком уж всё плавно и настолько сложно... Мозг будто в отключке. Её волосы кажутся ослепительно яркими, а губы невозможно алыми и такими влажными... «Как кукла». Странно, как я мог видеть в этой хрупкой девушке куклу? Если она кукла, тогда кто же кукловод? Кто управляет ее желаниями, контролирует эмоции, решает, когда нужно смерить меня гневным взглядом, а когда мягко улыбнуться. А может, кукла - это я? А она - кукловод, что дергает за мои ниточки -бывает, за нервишки тоже, - заставляя смеяться или хмуриться, переживать или верить, ревновать или наслаждаться? Хотя, ревную ли я? Её? Если да, то к кому? Столько вопросов - прямо голова кругом!.. И на всех них есть ответы. Но ключики от этих ответов хранятся у Мику. — Вы правда не понимаете? — Нет, — кажется, это прозвучало слишком твёрдо. Хацуне вздыхает, наматывая волнистые локоны на длинный указательный палец. Её пухлые губы растягиваются в некой полуулыбке, и девушка проводит свободным пальцем по ним, толи задумавшись, толи намекая на что-то. Она снова подняла на меня ангельские глаза. «Точно не кукла. Мику — кукловод». — Пора бы уже перестать играть в этот театр, — не своим голосом произнёс я, почти погрузившись в "изумрудный океан". И вот она надевает новую маску - ехидная ухмылка расползается по прекрасному лицу. Дёргает за новую нитку. — Тогда пойдёмте за мной, Кайто-семпай? — Конечно.***
Прикосновения холодной руки отчего-то стали действовать на меня, как огонь. Такое уже было раньше, но сейчас я готов поклясться, что внутри меня бушует целый пожар эмоций. Мику ведёт меня по лестнице на чердак. Туда редко кто заходит. Я плохо ориентируюсь - глаза перевязаны лентой. Вот снова. Снова Хацуне управляет мной, а я слепо доверяю ей. Возможно, это даже приятно. Я чувствую, что ступеньки прекратились и, чуть не упав на Мику, еле как умудряюсь стоять на ногах, видимо, на что-то оперевшись. — Пришли, — тонкий голос прямо передо мной. Я ощущаю ладонями пыльную стену, но если Мику прямо перед моим лицом, то... Неужели я прижал ее к стене? Темнота... — Н-да, давай немного оттянем этот момент? — шепчет она; горячее дыхание обжигает кожу на моем лице. Сильнее, чем огонь, кстати говоря. Легкий запах шоколада... Хацуне никогда не была так близка ко мне. Она медленно развязывает ленту, словно случайно задевая кожу на моей шее, а потом и вовсе проводя по ней пальцем. Я слегка удивился. Мой личный кукловод просто играла с чувствами, заставляя меня почти трястись от удовольствия, которое доставляли ее холодные, но обжигающие прикосновения. Кажется, я не разлюбил Мику. Кажется, я просто хотел закрыть боль, общаясь с Кагамине. Кажется, она всё это время знала. Хотя, никто не отменял вариант, что она просто дернула за очередную ниточку возле моего сердца, заставляя ощущать это обманчивое чувство — любовь. А может, это всё-таки влюбленность? Кто ж его знает... Но ведь всем управляет Мику. Я наконец открываю глаза. Пыль, пыль, пыль... На маленьком столике возле ноги Мику, которую я правда прижал к стене, стоит ваза с мороженым, которое явно ещё не растаяло. Аппетитные сладкие шарики разных цветов... Хацуне тихо усмехается, окуная в содержимое палец. Слизнув мороженое, девушка шепотом спрашивает: — Вы... Ты ведь любишь мороженое, так? — теперь зеленые глаза горят озорными огоньками. — Люблю, а чт..? Я не успел договорить — Мику прильнула к моим губам своими, настойчиво просясь языком в рот. Этот сладкий привкус ванильного мороженого смешался со вкусом ее губ и шоколадным ароматом волос. Хацуне нежно отодвигает мой синий шарф, пробегаясь вверх по шее холодными пальцами правой руки, а левыми — вниз по спине, отчего я чуть было не отстраняюсь, но ощущаю легкий укус в губу — ей это не понравилось. По-моему, я забыл, как дышать. Горячий коктейль из любви и страсти наконец проснулся и сейчас бушует где-то в области сердца, разливаясь по всему телу. При этом, кончики моих пальцев кажутся прохладными. Интересно, правда? — Теперь ты понял? — слышу я над ухом; Мику временно разрывает поцелуй, — Кайто-семпай, ты такой дурак, — языки вновь сплетаются в бешеном танце, и я в который раз смотрю на лицо девушки - Хацуне в наслаждении закрывает глаза, — Я не дам тебе утонуть. Пока что, — добавляет она ловко выскальзывая из моих объятий. Если она любит меня, то почему так жестоко обрывает поцелуй? — Пойдём, — зовёт Хацуне, робко дергая меня за руку, — Я хочу тебе кое-что показать. — Сопротивляться всё равно бесполезно, — с улыбкой шучу я. — А ты хочешь сопротивляться? Кайто, ты самый придурошный придурок на свете! Вскоре мы уже стоим на маленьком открытом балкончике. Я опираюсь руками на пыльные перила, вглядываясь в темное ночное небо. Полная луна освещает лицо Мику, отчего оно кажется ещё более бледным. — Видишь ту звезду? — девушка показывает на одинокий белый огонёк, горящий как раз над нами. Он словно подмигивает; тусклый свет дополняет ночную картину. Может, свет и правда тусклый, но небо не выглядело бы таким прекрасным, если бы не этот малыш, — Эта звезда всегда горит только в Рождество. И совсем одна, — огонёк правда напоминает Хацуне. — Мику... На меня устремляется вопросительный взор. — Кажется, я влюбился в свет этой звезды также, как влюбился в тебя, — слова сами по себе вырвались из моего рта; Мику заметно краснеет. — Но ей одиноко одной на небе. В это же время, совсем рядом с первым огоньком, в небе зажегся второй, немного побольше. Кажется, обе звезды загорелись ярче рядом друг с другом.Конец.
***
Кайто очень любит шоколад потому, что так пахнут волосы Мику. Мику очень любит свои волосы потому, что они нравятся Кайто. Кайто очень любит мороженое потому, что таким по вкусу был их с Мику поцелуй. Мику очень любит лук-порей потому, что только съев его может убедить Кайто не целоваться с ней постоянно. Кайто очень любит Рождество потому, что Мику в этот день становится собой. Мику ненавидит Рождество потому, что именно в этот день она поняла, что очень любит Кайто.