kodama

"привет. не хочешь залететь ко мне после работы?" Воздух за секунду становится до тошноты неудобным и давящим на легкие свинцовой тяжестью. Одно смс - и старательно выстраиваемая внутри Тэхена стена между прошлым и настоящим взлетает на воздух пульсирующими ошметками. Здравствуй, солнце. Чертова блядь. Ты месяц отсутствовал в зоне слышимости и думаешь, стоит свистнуть, и я прибегу? "я работаю до двух ночи, чонгук." "я подожду" Правильно думаешь. Тэхен отдает свой столик другому официанту и отпрашивается на перекур; сердце скачет в легочной клетке подобно попрыгунчику, бьется пульсацией, сбивая дыхание. На Чонгука всегда такая реакция - что бы он не делал и сколько бы времени не проходило; это либо любовь, либо клиника. А может, все сразу, хуй его знает, Тэхен в этом не разбирается и разбираться, честно говоря, не хочет. На улице дождь; пудовые капли блестят в темноте десятичасового вечера подобно падающим звездам. Тэхен приваливается спиной к кирпичной кладке, прикуривает, прикрывая пламя зажигалки от шумных выдохов ветра дрожащей ладонью. Он не будет отвечать на последнее сообщение, мол, я приду, и во столько-то жди: смысла нет. Чонгук и без этого знает, что Тэхен придет. Приползет скулящей псиной к порогу хозяйского дома и будет жалобно тыкаться мокрой мордой в чужие коленки; у них так заведено. Тэхен нервно докуривает, тушит сигарету о стену и возвращается в ресторан. Падающие звезды бьются о дрожащую поверхность осеннего неба. Дорога до дома Чонгука занимает ровно двадцать две минуты. Тэхен за это время выкуривает подряд три в окно машины: водитель такси не против, наоборот - понимающе кивает и не говорит ни слова, мол, такая жизнь, парень. Дальше ведь хуже, знаешь. Да, думает Тэхен. Я знаю. Заходить в его подъезд и посекундно ловить флешбеки яркими приступами, цепляясь за перила, все равно что идти по минному полю и подрываться через каждые полметра. Тэхен молит вселенную о том, чтобы дойти до квартиры Чонгука, не захлебнувшись месивом воспоминаний по пути, но, кажется, вселенная его нихуя не слышит. Как и всегда. Стук в дверь его квартиры отдается в подъездной тишине неприятным грохотом; у Тэхена в глотке становится тесно от волнения, и он практически ненавидит себя за это. Чонгук открывает дверь и впускает Тэхена внутрь. Тот закрывает за собой, скидывает с ног кроссовки, вешает пальто на крючок под чужим пристальным взглядом; смотрит в ответ, стараясь затолкать поглубже под кожу боже-я-так-сильно-по-тебе-скучал. Чонгук не изменился ни капли: взлохмаченные аспидные, тяжелый взгляд и серьги в ушах. Шорты болтаются на бедрах, на футболке какая-то надпись на русском; он стоит, облокотившись о стену, сложив руки на груди, но Тэхен даже так замечает, как тяжело тот дышит. - Привет, - говорит Чонгук. - Привет. Они еще секунд двадцать молча смотрят друг на друга, а затем Чонгук срывается с места, припечатывает Тэхена к стене и целует - сразу с языком, мокро. Жадно. Тэхен тут же сдается, отвечает в ответ, он же, блять, не может не. У них так заведено. Чонгук тащит его в постель за запястье, толкает на кровать. Целует. Целует. Целует. Вжимается всем телом, стаскивает одежду. Душит кончиками пальцев, и Тэхен на инстинкте ловит влажной глоткой наэлектризованный воздух в надежде не поймать. Вылизывает рот, пачкает ключицы своим чертовым языком. Тэхен царапает его выступающий позвоночник и ненавидит себя. И его тоже ненавидит, но себя больше. Так сильно ненавидит, что хочет стянуть шкуру и вывернуть внутренности наизнанку, но не успевает - Чонгук делает это за него. Стягивает шкуру и выворачивает наизнанку. Несколько раз подряд. До взрывов под закрытыми веками, запекшейся крови на искусанных губах и сорванного голоса. Что мы делаем? Что мы делаем? - Я скучал, - шепчет Чонгук бархатным на ухо, прежде чем пойти в душ. Тэхен чуть ли не всхлипывает от неожиданной нежности в его голосе, но тут же одергивает себя - нельзя так реагировать на человека, нельзя так реагировать на человека. Натягивает футболку на обнаженное тело и шлепает босыми на кухню курить в форточку. В последующие несколько часов все будет по привычному сценарию: они поспят пару часов, затем позавтракают вместе и разойдутся до следующего раза, а когда будет этот следующий раз и будет ли вообще, Тэхен понятия не имеет. У них так заведено. И Тэхена это настолько заебало, что пора уже наверное делать с этим что-то, правда? Он докуривает, возвращается в спальню, чтобы одеться. Надо сваливать, надо сваливать отсюда, надо сваливать от воспоминаний, надо сваливать из этого чертового города. Тэхен завязывает шнурки на кроссовках и тянется за пальто. Надо сваливать из этой чертовой страны, надо поменять номер телефона, чтобы никогда больше, никогда... - Уже уходишь? Тэхен так и замирает с вытянутой рукой, не успев дотянуться до пальто. - Уже ухожу, - говорит, и снимает пальто с вешалки. С волос Чонгука стекает вода, полотенце повязано на бедрах, и капли одна за другой исчезают за махровой тканью. - Не хочешь остаться? - У Чонгука на губах все еще ошалелая улыбка после крышесносного секса, и у Тэхена почему-то от этого как будто изнутри по ребрам снова и снова проводят наждачкой. Он игнорирует его вопрос и задает свой. Более важный и более нужный сейчас. - Это когда-нибудь закончится, Чонгук? Тот мотает головой, отчего мокрые пряди липнут к вискам. - Что - это? - Это. Чонгук отводит взгляд и проводит ладонью по лицу, стирая влажные капли со скул. - Никогда, - вполголоса. Это, блять, нихуя не смешно, Чонгук. Внутри закипает злоба, Тэхен надевает пальто, поворачивается к двери и клянется больше никогда никогда не возвращаться в эту квартиру. Не возвращаться к нему. Так тяжело. Останови меня. Бросает через плечо: - Разберись уже в себе. Заебал, - и Тэхен собирается открыть дверь, чтобы уйти, но чужие крепкие пальцы на локте останавливают. Пригвождают к месту. Какого черта ты делаешь. Какого черта мы делаем? Тэхен чувствует как Чонгук приближается сзади. Как плавным движением опускает пальцы с локтя на запястье. Как прижимается мокрым лбом к тэхенову плечу. И просит, надрывно и тихо: - Не уходи. Тэхен не может пошевелиться. светает.