танец мышц.

— Да вы смеетесь, что ли? Харука обошел своим взглядом каждого члена команды «Иватоби»: Макото смущенно прикрыл глаза, почесывая затылок и нервно улыбаясь, Нагиса в благоговении раскрыл рот, сдерживая хохот и выпучивая свои огромные фиолетовые глаза так, словно увидел Иватоби-чан с кремом в полупрозрачной подарочной упаковке, Рэй приподнял свои брови, поправляя дужку очков, и в целом выглядел ничем непримечательно, если бы на обеих щеках не проскальзывали оттенки румянца, а Го-чан прикрывала ладонью рот, хихикая с закрытыми глазами и находясь в крайне приподнятом настроении, присущем всем «охотникам за мышцами». Проблема была в том, что Хару действительно имел в виду то, что сказал, ожидая от ребят адекватного объяснения их сверх неадекватного предложения. Он молчал, будучи абсолютно убежденный в том, что очередная глупая шутка младшей Мацуоки завершится вмешательством более благоразумных и серьезных единиц этой маленькой компании, но никто из них, очевидно, не спешил отвести разговор в то правильное русло, которое и было первостепенной целью их сегодняшнего собрания. Но даже это не смогло убедить Нанасэ с его бешено вращающимися в голове шестерками, который пытался выудить подвох и, если не посмеяться с остальными, то молча принять эту нелепую бессмыслицу и подождать, пока Макото или Рэй вставят свои пять копеек в успешной попытке возвращения к первоначальной теме их внепланового сбора. Потупив взгляд, парень сосредоточился на окне их клубного домика, без особого усердия игнорируя посторонние звуки концентрацией внимания на кусочке проглядывающего из-за окна пушистого облака, которое, в отличие от него, несправедливо заточенного в этом месте, наблюдало за буйствующими волнами океана или подернувшейся рябью поверхностью на днях очищенного ими бассейна. Где-то рядом, не совсем здесь, но и не так далеко, как хотелось бы, кружились полупрозрачные и едва уловимые отслоения мыслей об объекте их сегодняшнего обсуждения. Он не мог сказать, что ему не нравилось о нём думать, но, между тем, нежелательно замечал за собой неестественный для Харуки Нанасэ отголосок действительно имеющего место быть чувства тревоги. Скорый отъезд Рина на другой континент и утерянная возможность чувствовать телом воду в его компании, вероятно, должны были сказаться на Хару, но почему, вместе с желанием увидеть его на мировой сцене и услышать о его достижениях, он разделяет и нечто не присущее ему и даже близко не похожее на чувство тоски или легкой взволнованности? Что-то совсем другое, сбивающее с толку и сжигающее титановое спокойствие с недюжинным терпением Хару. Вот же тупость. Не хватало еще нарисовать это неизвестное «что-то» на своем лице и отбиваться всю оставшуюся жизнь от непрекращающегося шквала вопросов под всевидящим оком нечеловечески проницательного Макото Тачибаны. — Э-э-эй! А-у-у-у! Хару-ча-а-а-а-а-н! Парень переводит взгляд на Нагису сквозь мельтешащую перед глазами ладонь, задействованную без крайней на то необходимости привлечь его, Хару, внимание, когда он все ещё был здесь, готовый участвовать в обсуждении, если бы не образовавшаяся после внесенного предложения Го-чан неясная пауза. — Никакого «чан». — в который раз попросил Нанасэ. — Так, значит, мы решили! — Го ослепительно ярко улыбнулась, выпрямив спину и внимательно пройдясь взглядом по списку. — Встречаемся ровно в шесть в бассейне «Самедзука», но до тех пор, Макото, на тебе ответственность за заказ в местной пиццерии и лично на мне самодельные закуски, нарезки и бутерброды, а на вас, Рэй-чан и Наги-чан, пневмонические хлопушки, шарики и — о! — чуть не забыла! Нужно встретиться с Амакатой-сан, она обещала помочь в организации… э-э-э… «молодежных хитов», я точно не помню, но музыка — это непреложная составляющая любого праздника, необходимая для сотворения особенной атмосферы с щепоткой дополнительного шарма! Хару внимательно слушал, а затем поднял голову и, тем самым, словно по щелчку, воцарил атмосферу гнетущего ожидания от остальных членов команды, которые, заметив возню Нанасэ, мгновенно затихли и обратили свои полные предвкушения и внимания взгляды на человека, сделавшего вдох, но не сказавшего ещё ни слова. Такая реакция его смутила, но он и виду не подал, лишь сказал то, что и собирался: — Я тоже мог бы помочь. Почему ты не назвала меня, Го-чан? Девушка округлила глазки, переглянувшись с ребятами. На какое-то мгновение прямо посреди комнаты растянулось огромное пространство с песчаным дном, перекати-полем и безоблачным небом с пронзительным криком одинокого падальщика, а затем Рэй-кун засмеялся — да так, что схватился за живот и упал на спину. Хару перевел на него взгляд, заметив как Нагиса-кун аккуратно подбивает его локтем и нервно посмеивается. — Хару-чан… — осторожно начала Мацуока, привлекая его внимание. — Но ведь… ты будешь с Рином. Мы же обсудили это. Нанасэ смотрел на неё, и по выражению его лица было невозможно понять, о чем он думает. А думал он о том, чтобы немедленно встать и умчаться на своих двоих куда-нибудь в сторону океана за возможностью заглушить рой мыслей в голове завораживающим шумом прибоя. — Танец мышц… — произнес он. — Это то, что ты сказала: «Будешь отвлекать Рина танцем мышц, пока мы готовимся к вечеринке-сюрпризу». — последовал еще один всплеск хохота Рэя, но теперь к нему присоединился и Нагиса. — Я думал… это была шутка. — Н-не совсем… — хихикнула Го-чан, обращаясь за поддержкой к Макото. — Я ухожу. Хару поднялся с места, но Макото поравнялся с ним в отражении. — Хэй, Хару-чан! — парень мягко улыбнулся. — Не обязательно воспринимать это буквально. Просто… отвлеки его. Ты же знаешь Рина! Он не упустит шанс посетить бассейн перед отъездом. Нанасэ отвел взгляд. Почему слышать эти слова от кого-то другого было еще более неприятно, чем ворошить их в своей собственной голове? И почему ему вообще должно быть неприятно от мысли, что Рин, наконец, движется по направлению к всегда желаемому им идеалу? — И что? — буркнул Харука, — Это не объясняет, почему эта роль досталась именно мне. Образовалась еще одна тишина, которую, без тайного умысла или очевидно заложенного в слова подтекста, безобидно прерывает Нагиса: — Но.. ты же нравишься Рин-чану. Хару затаивает дыхание и продолжает смотреть в глаза Макото только потому, что отвод взгляда может понести за собой уязвимость. Слова Нагисы отдались странным эхом в груди Нанасэ, переплетаясь с гулкими ударами сердца. Он побоялся, что ускорившийся ритм внутри него прорвется сквозь кости, чтобы обосноваться в помещении и выдать страх его обладателя. Я нравлюсь Рину? Что это вообще значит? Хару не мог себе позволить молчание, только не сейчас, не тогда, когда все ожидают его реакцию на столь просто выданное Нагисой заявление, но ничего не мог с собой поделать. Он подумал о Рине, о своих неоднозначных чувствах, побужденных его отъездом, и о собственной реакции на его исчезновение, пробуждающее чувство горького deja vu. Это повторялось. Как и то, что Хару приходится бездействовать снова, чтобы не обличить, при этом, свои настоящие чувства и не выказать эгоистичные намерения. Он был рад за Рина и не скрывал это при встрече, пусть это и не было очевидно, но что-то упорно не давало ему покоя, продолжая терроризировать бессонными ночами. Нанасэ не говорил об этом. Более того, не допускал даже мысли о том, чтобы с кем-нибудь поделиться — даже с Макото, — потому что осознавал, что не до конца понимает все свои чувства и неизвестную природу их появления. Они ждут. Скажи что-нибудь. Вот достали. Черт с ними. Сделаю так, чтобы отвязались. И пусть закроют уже эту тему. — Я прослежу. Мне всё равно. Команда перевела дух. Да, он проследит. И нет, ему не всё равно.

* * *

Он топчется у двери в особняк, прислушиваясь к умиротворяющей тишине одной из многочисленных безлюдных улиц этого города. Проведя пару деньков в суете густонаселенного Токио, атмосфера родного края теперь казалась ему по-особенному приятной, но лишенной тех красных нитей судьбы, переплетающихся меж собой и образующих полноценные картины бесчестного множества совершенно разных и непохожих друг на друга жизней, день изо дня собирающихся из кусочков пазла, чтобы, в конце концов, предстать воплощением всех индивидуальных мечт и целей. Мечты и цели. До недавних пор он бы и не стал заморачиваться по поводу чего-то столь лишенного смысла, позволив себе плыть по течению, не обремененному тяжестью неоднозначного для него будущего. Но инициатива Рина и спонтанная поездка в Австралию посеяли в душе Нанасэ не сколько зерна сомнения, сколько сам страх с перемежающим его вдохновением двигаться дальше. И это была не мгновенная вспышка противоречивого воодушевления, призванная впечатлением от увиденного в стране Оз, ведь он действительно решил сделать шаг навстречу к достижению так неожиданно открытой для себя мечты, и теперь ему остается только ждать волнительного часа выпуска, чтобы потом переместиться в подобранную на днях квартирку в Токио. Хару прикрывает глаза. Он будет продолжать плавать, будет познавать загадочную и непонятную ему ценность времени и вкуса победы, но не в компании тех, кто научил его командной работе и критически повысил значимость дружбы. Всё это было дорого Хару, и он старался об этом не думать, предполагая, что мысли в таком ключе только утянут его на дно без возможности дальнейшего восстановления новоявленной версии себя самого. Он тянется к звонку, но дверь, словно ощутив раздражителя теплого датчика, резко открывается, и на пороге с изнаночной стороны дома появляется Рин. Первое, что замечает Нанасэ, это легкое черное пальто и неопрятно собранные в хвост бардовые волосы, обрамляющие более короткими прядями челки тонкие грани его лица. Рубиновые глаза чуть округляются, выказывая озадаченность без приглашения пожалованному к нему гостю, и Хару спешит отвести взгляд. — Ты чего? — первым произнес Мацуока, поправляя на плече спортивную сумку, — Случилось что? Он не думал о том, что скажет. По правде говоря, он вообще не собирался оправдываться, хитрить и играть в недосказанность наедине с Рином, но разве не в этом состоял весь смысл данного ему поручения? Плевать. Я не напрашивался. — Можно… мне войти? Рин нахмурился, но не стал допытываться расспросами, отступая от порога и приглашая его внутрь. Хару закрыл за собой дверь, наблюдая, как Рин откладывает сумку на стол. Наверняка, в бассейн собирался. Эта та самая предсказуемость, которая доводила его, Хару, друзей до белого каления? Да ну, бред какой-то. — Рин? Ты что-то забыл? Хару проследил за взглядом Рина, который кратко ответил на голос из глубины дома и, тем самым, призвал его источник в прихожую. Это была женщина, взрослая версия Го-чан с характерными им всем фиолетово-красными длинными волосами. На её руках сидело… нечто огромное, облепленное причесанной шерстью, и со сверкающими огненно-оранжевыми бусинами-глаз. — Ох, Харука-чан! — женщина искренне улыбнулась. — Ты стал таким большим. Рин, ты чего гостя у порога держишь? Проходи в дом, милый, я приготовлю вам… — Не, мам. — вовремя спохватился Рин, выступая вперед, чтобы обратить её внимание на себя. — Мы наверх. Нам нужно… кое-что срочное обсудить. — О, вот как? — она выглядела сбитой с толку, но не стала препятствовать, — Хорошо. Развлекайтесь! То есть… обсуждайте своё «кое-что срочное», взрослые детишки. — женщина вновь взглянула на Хару, — Рада снова тебя увидеть! Если что-то понадобится, не стесняйся и спрашивай. — Д-да. Я тоже рад. — Харука стянул обувь и направился по лестнице вслед за Рином. Прежде он не был в этом доме, но знал Мияко-сан со времен соревнований в младшей школе в эстафете с Рином. Прошло несколько лет, а она нисколько не изменилась. Или это Хару остался прежним? Рин открыл дверь одной из комнат верхнего этажа и вошел внутрь. Нанасэ поспешил за ним, оказавшись в просторной спальне, занятой лишь одноместной кроватью у окна, тумбочкой и небольшим платяным шкафом. Возле одной из стен пристроился чемодан, под завязку набитый всеми необходимыми в поездку вещами. Хару стянул куртку и так долго смотрел на укомплектованные в Австралию шмотки, что не мог не прибить к себе внимание Рина. — Не грусти, Хару-чан. Я буду писать тебе. Нанасэ послал ему такой испепеляющий взгляд, что Рин неосознанно улыбнулся, примостившись на краешке своей кровати. — «Кое-что срочное» — что это? — перевел тему Хару, пройдя вглубь комнаты и усевшись на пол со скрещенными ногами. — Ты мне скажи. — Мацуока послал ему взгляд, требующий утолить любопытство его нетерпеливого обладателя. Парень опустил голову, только сейчас понимая, в какую же абсурдную ситуацию себя загнал. Что вообще он должен делать? Харука был блестящим лжецом, но только потому, что обладал способностью держать язык за зубами и понапрасну не сотрясать воздух в ситуациях, этого требующего и нет. Вот только все предыдущие обстоятельства, не ограничивающие его в свободе… молчания, не относились к разряду нынешней, и он попросту не знал, как будет правильней поступить. — Слушай, ты начинаешь меня пугать. — продолжил Рин. — Мне позвонить в полицию или я за лопатой? Хару покачал головой, не закатывая глаз, и Рин весело ухмыльнулся. — Давай просто посидим в твоей комнате до нужного часа. — решил сказать Нанасэ, вперив взгляд в пол. Мацуока молчал несколько секунд, прежде чем произнести: — И чего мне ожидать от этого «нужного часа»? — Вечеринку-сюрприз, приготовленную совместными усилиями наших команд в честь твоего отъезда. — вот так просто выпалил Хару. Рин замер, переваривая услышанное и вглядываясь в лицо Хару всё более и более тяжеляющим взглядом. Нанасэ почувствовал и поднял голову, пытаясь прочитать выражение на лице Рина: смесь удивления с шоком и недоверия с подозрительностью. — Серьезно? — Мацуока поднял брови, развеяв на лице многочисленные слои краски своей неоднозначной реакции. — Если вдруг ты не особо заметил… то только что произошедшее — это не… это не просто мысли в твоей голове. Скорее мысли вслух, озвученные языком. Хару тоже поднял брови. Он что, за дурочка меня держит? — Нет, постой. — продолжил Рин, сдерживая шаловливую улыбку. — Ты сказал это мне. С этим разобрались, о'кей. Но есть кое-что еще! Из-за того, что ты сказал мне об этом, я знаю о сюрпризе, а так как я знаю о сюрпризе, я разочарую наших милых друзей. Как тебе такое? Нанасэ отвел взгляд в сторону, на несколько секунд повисший в невесомости. Он осознавал, что говорит, решив, что такой вариант удерживания Рина на расстоянии от бассейна будет наиболее успешным и, по существу, простым. Вот только разочарование не входило в его планы, хотя он и понимал, что смысл сюрприза заключается в его неожиданности. С другой стороны, разве Рин будет менее счастлив получить так кропотливо и тщательно организованный в его честь праздник, если он узнает о нём заранее? — Ты изобразишь удивление. А эмоции всё равно будут настоящими. — отмахнулся Хару. — Ты безнадежен, Харука. — выдохнул Мацуока, откинувшись головой на подушку. — И как они вообще доверили тебе такое ответственное задание? Что, по их мнению, ты должен был делать? Нанасэ перевел взгляд на Рина в то же мгновение, когда его затылок коснулся поверхности подушки, изучая пряди волос, рассыпавшиеся по белому фону, и прямые черты его лица: тонкий нос, разрез глаз и проглядывающее сияние драгоценного камня как основной составляющей его радужек. В окружении стен, много лет принадлежавших его личному пространству и зоне комфорта, с неаккуратным хвостом на затылке и голыми пятками он выглядел удивительно… по-домашнему. Хару не видел его таким прежде, и до последнего не осознавал, что не может отвести от него взгляд. — Демонстрировать «танец мышц». — Хару прикусил язык до крови, а Рин резко поднял голову. Они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность, пока грудь Мацуоки не затряслась и он залился безумным смехом. Хару, должно быть, впервые почувствовал себя как нельзя более глупо, закрывая глаза и искренне не понимая, как вообще подобные слова могли слететь с уст благоразумного человека вроде него самого. Пока Рин хохотал, Нанасэ, сгорая от стыда, постепенно превращался в ничтожный уголек, ожидая того момента, когда он, наконец, растворится на маленькие частички и с помощью воздушных путей перенесется на поверхность обожествляемого им океана. — Кто вообще мог такое придумать? — постепенно выдыхается Рин. Твоя сестра. Та еще мышечная маньячка. Но Хару молчит, уткнувшись глазами в пол, а звук извне медленно растворяется в сухих смешках. Еще немного, и Рин успокаивается, приподнимая чуть спину и опираясь на локоть. — Ладно. Я всё. Прости. — набирая в грудь воздух, он с напускным на лицо серьезным выражением и властным тоном добавляет, — Начинай. Хару поднимает взгляд. Округлившиеся глаза едва не вываливаются из орбит, а брови — достают линии роста волос на лбу. Ему что, послышалось? Чёртов Рин, вечно издевается. — Завязывай. — глухо отвечает Хару. — Что такое? Может, тебе музыку включить? Так мне ж не жалко. Когда Рин потянулся к тумбочке за телефоном, Хару не выдерживает и бросается следом, перехватывая его предплечья, но Мацуока был настроен решительно, и он не уступит Нанасэ ни в индивидуальном плавании, ни в бытовых ситуациях жизни вроде этой. Захват Хару оказал сильное давление на буквально балансирующее на краю кровати тело Рина, и он грохнулся на пол, увлекая за собой телефон и друга: первый болезненно прошиб затылок и соскользнул на пол, второй же оказался непосредственно под удушающим весом тела Рина. Их лица находились в нескольких дюймах друг от друга, покрасневшие и разгоряченные. Мацуока чуть улыбнулся одним уголком губ, тогда как Хару сдавленно сглотнул. — Не хочешь танцевать? А может ты, Харука Нанасэ, мастер на все руки… не умеешь танцевать? — Слезь уже с меня. — пробурчал Харука из-под нахмуренных бровей. — Что? Прости, ты что-то сказал? — он наклоняется практически вплотную, задержав мочку своего уха на опасном расстоянии к губам Хару. Нанасэ как-то странно выдыхает, не способный и слова произнести, когда все его мысли развеялись и остались только ощущение его, Мацуоки, тела и сильное чувство прежде неизвестной ему природы. — Эй. Я не просил тебя мне в ухо стонать. — Рин поворачивает к нему голову и лихорадочно смотрит в каждый глаз Хару по отдельности. Хару слышит парное сердцебиение в своей груди и груди Рина, по кусочкам отделяясь от рассудка и думая только о человеке, прижимающем его к полу. Он не знал, что происходит, и не мог сейчас об этом думать, сдерживая неровные выдохи и изучая его лицо: всегда такое идеальное, омерзительно не похожее на чьё-либо еще. О чём же ты думаешь, Рин? — Хочешь, чтобы я отпустил тебя? — очень низко и тихо прошептал Рин. — Да или нет? Харука не моргал, проклиная своё дыхание, сдавленными кусками рвущееся из глотки. — Я… — Да или нет? — повторил Рин, неожиданно посерьёзнев. Хару слабо покачал головой. Рин примкнул к нему с разрывом в 0,01 секунду, не просто накрывая его губы своими, а жадно поглощая их в плен, настойчиво раскрывая рот Хару и сталкивая их языки в болезненно-обжигающем глубоком дыхании. Нанасэ закрыл глаза, чувствуя как сердце не поспевает за собственным ритмом, выбиваясь из колеи и посылая гулкую отдачу по костям в качестве персонального их с Рином сигнала бедствия. Синеглазый задыхался во рту Мацуоки, вспоминая все те разы, когда они плавали бок о бок на больших соревнованиях, рассекая руками волны, неотступные и оба преисполненные намерением выиграть; только теперь они целовались, не собираясь уступать друг другу в стихийно образовавшейся интимной обстановке. Надкусывая плоть, изучая неровности нёба и пропитывая горячей слюной изнаночную сторону щек, они цеплялись друг друга ногтями и пальцами, дезориентированные и полностью потерявшие связь с реальностью. Они хотели этого оба так долго, что происходящее перестало себя являть чем-то реальным и объяснимым даже с помощью болезненного физического контакта. Голодающая акула и загнанный в ловушку дельфин, бьющийся о сети с непоколебимым стремлением выбраться на волю. На протяжении многих лет борясь со своими собственными терзаниями в одиночку, сегодня они вцепились друг в другу в глотки, пытаясь ухватить что-то своё. Где-то рядом с Харукой раздалась незначительная вибрация телефона. Они не обратили на это внимание: Рин выпустил его губы, опускаясь всё ниже и периодически возвращаясь к его горячему рту, грубо сталкиваясь с ним зубами. Хару сжимал волосы Рина, сдерживая резкие выбросы тяжелого вдоха. Что же они делают? Мама Рина могла зайти в любую секунду… Рин стянул футболку Хару, а затем свою, приблизившись к нему вплотную и смакуя каждый миллиметр кожи Харуки. Где-то внизу послышался приглушенный голосок телеведущей, а за окном выкрик птицы. Они не отпускали друг друга, смотрели в глаза и чувствовали уверенность в том, что делают. В том, что должны были сделать раньше. Нездорово одержимые и полностью поглощенные друг другом, они танцевали свой собственный танец, основанный на кровожадном соперничестве и абсолютно беспрекословном обоготворении их дуэта. — Р-рин… — слабо прохрипел Харука, когда Мацуока коснулся пояса его джинсов, а пальцы рук соскользнули к ширинке. Красноволосый оторвался от кожи Нанасэ: понимание плескалось сквозь затуманенную пелену в его глазах. — Всё хорошо. — Рин приблизился к его лицу и шептал прямо в губы. — Я могу… Я остановлюсь, если скажешь. Волнение бурлило внутри него, сдавливая тугой узел в груди. Хару смотрел на Рина, и не знал, что ответить, не мог выказать слабость, борясь с неоднозначными чувствами и противоречивыми мыслями в своей голове. — Ты… уже делал это раньше? Рин улыбнулся, удивительно нежно поцеловав уголок его распухших губ. — Не доверяешь мне? — Доверяю. — без колебаний ответил Хару. — Я просто… я не… Мацуока не ждал продолжение, тотчас же убрав руку с брюк и продолжив изучать губами его лицо, теперь уже нежнее и мягче. Хару смотрел в лицо Рина, нащупывая пряди его волос подушечками пальцев и думая о том, что уже завтра их будут разделять безграничные просторы бьющего ключом океана, затерянного в преданных душах. — Я сказал, что не буду плавать для тебя. — неожиданно произнес Харука, и Рин в то же мгновение поднял свою голову. — Но потом я решил, что обязан это сделать. Ты почувствовал тягу двигаться дальше, когда увидел мой вольный стиль. Так ты сказал в Австралии. И тогда я понял, что плаваю не потому, что обязан тебе, а потому что хочу, чтобы ты видел меня в воде. Только там я могу быть самим собой. — Потому что, наблюдая за тобой… я чувствовал то же самое. Рин смотрел на него так долго, искренне тронутый его откровением, пока Хару снова не произнес: — Пойдем к океану. — Холодно еще. — отсутствующим голосом прошептал Мацуока. — Будем просто наблюдать. Разве это не то, что мы всегда делали? — Вот только ты захочешь к нему прикоснуться. Ты не сможешь просто смотреть на него и держать себя на расстоянии. Хару задумался, в глубине души зная, что Рин прав, но всё равно сказал: — Сейчас самое время это проверить...