Die for me

— Пс, ты можешь выжить. Тяжёлое дыхание жгло ухо, а пистолет у подбородка заставлял всё тело леденеть. — Как? — голос не дрожал, что вызвало хищную улыбку у стоявшего позади своей жертвы парня. — Ты пойдёшь со мной, прелесть. Я знаю, что ты способен на многое.

***

— А ты не боишься меня, — перед До Кенсу стоял высокий смугловатый парень. Как позже выяснилось, зовут его Ким Чонин, и он ёбаный маньяк. Да, именно так окрестил его похищенный ночью, у бара Кенсу. Страха он и вправду не испытывал. Не то чтобы он часто имел дело с маньяками, но от охотников на свой зад отбиваться он умел. Правда, вторые обычно не подставляли ему ствол к глотке, не связывали и не увозили хуй знает куда. — Ну, я могу поплакать, если цена тому моя свобода.       До Кенсу тот самый кусочек, которым Ким давно хотел полакомиться. Студент, работающий простым барменом в «Барракуда». Тот самый Дио, выпить у которого вы захотите ещё, потом ещё и ещё, в конечном итоге вы начнёте вечер с желанием выпить, а закончите ночь с желанием его трахнуть: Идеальное тело; большие выразительные глаза, которые при использовании подводки, делали лицо просто неописуемо прекрасным; пухлые губы; острая линия подбородка; чёрные волосы, всегда аккуратно уложенные; закатанные рукава белой рубашки; крепкие руки с нитью синеватых вен; стройные ноги и язык – острее любого лезвия. Им хотелось резать свои вены, нервы, член, снова и снова. Именно на этот язык и повёлся Ким, заглянувший в бар, дабы подумать о насущном, ну и снять кого-нибудь на ночь, естественно. Собственно, сам же Чонин являлся чем-то средним между киллером и маньяком. Его работа зависела от настроения. Нет, это не ребёнок с травмами детства и кучей комплексов. Это взрослый мужчина, который берёт всё, что пожелает и делает с этим всё, что пожелает. Нужны деньги? – Убьёт. Скучно, и просто нет пользы от этого человека? Опять же, убьёт. Иногда Кима тянуло поговорить после секса. И после раскрытия всех своих наклонностей, некоторые роняли фразу а-ля «У тебя каменное сердце». Это веселило. Конечно, если Чонин заговорил с тобой и рассказал о себе больше положенного, в конце ты умрёшь. Сейчас же Чонина волновал лишь сидящий перед ним До Кенсу, на которого у первого были свои планы. — Как ты смотришь на то, чтобы мне помочь? — В чём? — Есть один заказик, но одному мне скучно. — Я могу сделать тебе коктейль в сторонке. Пойдёт? — Вполне. Привязывать тебя как псину к себе я не стану, думаю, ты мальчик смышлёный.       Кенсу знал, что жив он всё ещё за счёт своего сучьего характера. Но так же он знал, что всё происходящее ему нравилось. Как это называется? Стокгольмский синдром, кажется, да? Или он просто такой же псих как и Ким? Так или иначе, мысли о побеге До отметал, ибо просто не хотел. Чонин был красив, умён, изящен и холоден. Это манило. Даже если ты знаешь, что в итоге этот красавец тебя сожрёт, ты всё равно идёшь к нему в руки, что и делал Кенсу.       Недолгая поездка на чёрной «BMW», и вот парни оказались в том самом баре, где работает До. Уже наступила ночь, но на удивление всё заведение было пусто. Посреди танцпола стоял стул, к которому была привязана мужская фигура. — Два космополитена, милый, — бросил Чонин и направился к стулу. Кенсу побрёл выполнять "приказ", с интересом поглядывая на происходящее перед ним. — Привет, дружочек, — съязвил Ким, на что глаза Кенсу закатились. Барменом До работал достаточно долго, поэтому ему не составляло труда делать коктейли не отрываясь от зрелища за барной стойкой. Кто-то включил колорченджеры*, а фоном заиграла «In the City»*. Происходящее походило на съёмочную площадку, овердохуя эпичного боевика, что бесспорно не могло заворожить. Чего он там хотел? Адреналина? – Получай.       Дальше всё происходило по классике. Чонин с язвой на языке и хищностью во взгляде допрашивал мужчину. Естественно, в процессе проехал кулаком по чужому лицу, знатно запачкав белую рубашку и пиджак. Чонин не был похож на того, кто любит марать свои руки, но именно таким он и был. Брезгливость? – Нет. Скорее наслаждение.       Кенсу уже сделал коктейли, но первым подходить или окликать Кима не стал. После очередного удара уже в солнечное сплетение, Чонин резко развернулся спиной к жертве и направился в сторону Кенсу. Весь запачканный кровью, он выглядел... сексуально? «Боже правый, До Кенсу, во что ты, сука, вляпался?!» — мозг орал, а Кенсу не слушался. Сравнение? – Алкоголь. Чонин как самый лучший алкоголь. Хотелось ещё и ещё, а последствием приёма был полнейший снос крыши.       Пока Кенсу боролся со своей ещё "трезвой" стороной, он не заметил как Чонин снял запачканную верхнюю одежду. — Что ж, хотя бы он умрёт красиво. — Спасибо, милый, — Чонин осушил приготовленный коктейль и жестом показал сделать ещё один. Подойдя к мужчине, Чонин достал из кармана брюк нож. Красивый, как и его обладатель. Всё далее происходящее было не рекомендовано к просмотру. Чонин исполосал беднягу ножом, после, прошептав что-то на ухо, пристрелил. Что испытывал Кенсу? Казалось бы, нужно верещать и убегать, ладно, как минимум намочить штаны. Но нет. До стоял, по привычке протирал бокалы, изредка поднимая взгляд, дабы убедиться, что всё закончилось. Спасибо богу за выдержку.       Чонин приблизился, махнув парням в костюмах, те в свою очередь, оперативно избавились от трупа. Весь торс был в крови. Человеку, который предпочёл бы не портить рубашку кровью, но залепить ею оголенное тело, явно не стоило доверять. Пару капель украшали красивое лицо. Да, именно украшали. — За что ты его так? — Давний друг. — Дай угадаю, это ты так здороваешься? — Ты вообще свои губы видел? — и только после этой фразы, Кенсу заметил, насколько пристально его прожигают взглядом. — Мои губы не для твоего члена, если ты об этом. А ты об этом, — окей, язык говорит, нутро боится. Классика. — Я в людях не ошибаюсь, До Кенсу. Ты именно то, что мне нужно. — Для чего, интересно? Казалось, в воздухе вспыхивали искры от создавшегося напряжения. Чонин с кошачьей грацией сократил расстояние до минимума и почти упирался своей грудью в чужую. Кенсу, не настроенный на проигрыш, не отводил взгляда от тёмных глаз, а хотелось. Хотелось расплавиться. Настолько он горяч. Солнце, кажется, тебя обошли, прости. Чонин мягко поднял запачканные руки и начал расстегивать мелкие пуговицы чужой рубашки. До задрожал всем телом в ответ. Страшно, но хочется. Отъебут ли его прямо на этой барной стойке? – Возможно. Подчиниться или убежать? Какой смысл сбегать, если этот человек может в любом случае его найти и отъебать, если уж не здесь, то в другом любом месте. В этом есть логика. Окончательно решив выключить мозг, До не сдвинулся ни на миллиметр, когда его рубашка рывком сползла с тела и полетела на пол. — Убежишь? — А есть смысл? На двух лицах одновременно сверкнула хищная улыбка. Кенсу никогда не был бревном, да и тело напротив манило неимоверно, поэтому он поднял ладонь и мягко провел ею от шеи до линии брюк. — Помыться не хочешь? Это мерзко, — лицо До скривилось и он поднял ладонь, показывая чужую, уже почти засохшую кровь. На что Чонин взяв ладонь Кенсу, провел ею же по белоснежной, но помятой, ввиду последних обстоятельств, рубашке. — Теперь ты тоже мерзкий. — Думаю, тот факт, что я не сбежал и не позвал полицию, уже автоматически делает из меня паршивого человека. — Я в людях не ошибаюсь. И правда. Кенсу казался слишком нормальным и прилежным со стороны, конечно, не без острого языка, но это и для среднестатистического гражданина Южной Кореи – норма. Кажется, он и сам понятия не имел что способен быть таким ублюдком. Хотя, ублюдком ли? Помнится, одна из жертв Билли Миллигана* согласилась добровольно дать ему, осознав, что насилие – меньшее из зол и самый благоприятный выход из ситуации. Может организм Кенсу таким образом наоборот защищался. Но той даме, навряд ли нравилось происходящее, в отличие от Кенсу, стояк которого говорил сам за себя.       Хотелось попробовать стоящее напротив тело; хотелось ощутить всю опасность внутри себя, хотелось неистово. Похоже, будто дьяволёнок, на левом плечике До, втоптал в землю ангелочка с правого плеча. Стоит ли? – Определенноо стоит. Без сомнений. Даже если в итоге ему в глотку воткнут нож эти самые крепкие руки. Даже такой исход событий сейчас казался Кенсу возбуждающим. Это то, что он искал? Это те эмоции, о которых он грезил по ночам в одиночестве? Это всё то, чего он хотел? Пожалуй, да. Больше вопросов к внутреннему «Я» не было. Тело делало то, что требовалось, а душа умирала от наслаждения. Тёмные глаза напротив заставляли кровь в жилах кипеть, а чужое напряжение в районе паха определённо будоражили фантазию, заставляя тело немного подрагивать. Хотелось сделать шаг вперед и впиться в пересохшие приоткрытые губы, но До знал, Чонин не из тех, кто позволит владеть собой, и первый шаг принадлежит лишь одному ему. Тем не менее, удерживаться было всё сложнее. Особенно под столь горячим взглядом.       Наконец, Чонин сдвинулся с места и сократил расстояние почти до минимума. Сейчас Кенсу дышал Киму в грудь и чувствовал, как около уха его собственных запах проникал в дыхание Чонина. — Сладкий, — от продолжительного молчания, горло Чонина немного пересохло и звучало хрипло. Боже, как он горяч. В ответ же Кенсу не нашел ни одного сто́ящего слова и просто запрокинул голову, открывая доступ к шее. Приглашение было принято, и Чонин медленно прошёлся накалённым языком по влажной от пота шее. Соль чужого тела ударила молотом по всем натянутым струнам Чонина и терпение сравнялось к нулю. Окровавленные руки резко обхватили тонкую талию и прижали к себе. От неожиданности Кенсу простонал, чем окончательно подписал себе приговор быть выебанным на этой самой барной стойке, за которой отшил не один десяток ухажеров. Закончив с шеей, Чонин поднял чужое лицо, дабы ещё раз насладиться этим совершенством. Ни одно создание в мире не могло сравниться с До Кенсу – самым красивым существом во всей вселенной. И именно эту красоту он – Ким Чонин, сейчас держит в своих руках и не намерен, вообще похоже когда-либо, отпускать. Его личная нимфетка.       Наконец, закончив с восхищениями, Чонин завёл До в клетку глубоким поцелуем, параллельно поглаживая нежную кожу под рубашкой. Хотелось всего и сразу. Хотелось упиться этим человеком до смерти. И уж это «хочу», Чонин определенно настроен удовлетворить в полной мере. Рубашка внезапно оказалась третьей лишней и полетела на пол. Бледная кожа на ощупь была мягче самого дорогого шёлка. Желание попробовать всего парня на вкус обострилось и, оторвавшись от медовых губ, Чонин направился вниз, оставляя за собой влажную дорожку. Кенсу оказался прижат к барной стойке, с которой уже успело слететь пару бокалов. Голова непроизвольно опрокинулась, а глаза закрылись. Казалось, будто по всему телу капали горячим воском. Тело податливо начало извиваться, выпрашивая большего. После пары минут томительных ласк груди и торса, Чонин опустился перед парнем на колени и начал борьбу с ремнём. Итогом стал полностью обнажённый До Кенсу. Опустив взгляд на Чонина, уши внезапно налились кровью. Картина была мягко говоря смущающей, но, сука, до жути возбуждающей. — Малыш, ты знал, что твои ноги... — продолжение не последовало, ибо подобрать достойное слово Ким так и не смог. Вместо этого он прильнул к коже губами, вызывая волну мурашек До.       Заключением всех этих мук, был разгорячённый Кенсу, тело которого било во все колокола, выпрашивая перехода к кульминации. Про мозг вспоминать вообще не стоит. Осознав, что Кенсу ничего не сделал для Чонина, он предпринял попытку опуститься, но был остановлен неоспоримым аргументом. — Золотце, сегодня ты мой, и наслаждаться тобой буду я, у тебя ещё представится шанс, — после чего, это самое Золотце повернули на сто восемьдесят градусов. Огромные ладони принялись ласкать упругие ягодицы, а юркий язык проникать между ними. И вот, уже Кенсу стонет, облокотившись на барную стойку. Язык проникает вовнутрь, не щадя уже побелевшие пальцы, которыми парень сжимал стойку. Было настолько хорошо и странно. Внизу живота бабочки устроили бунт, тем самым добавляя остроты ощущений, которые и без того плескались в Кенсу. Кажется, в этом шторме шансы выжить равны нулю. Вслед за языком присоединились пальцы. Наслаждение сменилось дискомфортом, заставляя Кенсу на автомате раз за разом отстраняться. Чонин же, в свою очередь, продолжал поражаться, какой этот малыш сладкий. Пальцы плыли по мягкому бархату, а язык проникал глубже, словно в самый вкусный пломбир.       Закончив с подготовкой, Чонин поднялся с колен и повернул Кенсу к себе лицом. Перед До предстал не холодный убийца, а чуткий художник, взгляд которого был полон любви и восхищения. Будто Кенсу был тем самым закатом, написать который Ким так мечтал. Личико первого же, стало полным отражением всего происходящего. Алые, немного покусанные — оттого еще более пухлые— губы, приоткрытые глаза и взгляд, полный желания и похоти. Кенсу был похож на коктейль, готовый к употреблению. Чонин приподнял До и мягко усадил на стойку. Ещё пара фужеров и рюмок попадали на пол. Со стойкой, на самом деле, Чонин немного перебрал, ибо сейчас Кенсу был не на том уровне, на каком следовало. Исправить неудобное положение Ким решил взобравшись на бар и нависнув над своим малышом, глаза которого округлились. Видимо от страха упасть, чего Чонин естественно не позволит, так как пол уже был устлан побитым стеклом. — Со мной ты не упадёшь, — фраза, которую Кенсу непременно ждал. Думал, что умрёт, а в итоге лежит под убийцей, с приговором быть оттраханным на собственном рабочем месте. Жизнь стоило любить хотя бы ради этого.       Наконец, определившись с позицией, Кенсу обвил ногами тело Чонина, который в свою очередь уже приставлял член к тому самому (предварительно смазанному) месту, ради которого, собственно, все мы сегодня собрались. Пара секунд визуального контакта и тело Кенсу пронзает боль, а Чонин стонет от наслаждения. Входил Ким медленно и плавно, наслаждаясь каждой секундой; каждым ощущением; каждым выражением лица Кенсу. Войдя до основания, наконец пытка была приостановлена. Кенсу чувствовал себя переполненным до краёв бокалом. Хотелось рыдать от того, насколько было хорошо. Несмотря на пылающее ощущение в заднице, До было слишком хорошо под этим смуглым, мускулистым телом. Под этими самыми горячими губами и самым пылким взглядом. Желание отдаться без остатка, кажется, доходило до пика, оставляя все сомнения где-то в недосягаемом месте. Минута поцелуев и движение Чонина снова заставляет Кенсу впиться ладошками в чужие лопатки. После череды попыток найти правильный угол и перейти ту грань, от боли к наслаждению, Кенсу наконец почувствовал то самое, что заставило его стон наполниться не болью, а восхищением.       Кажется, определенный темп не был стилем Чонина. Он либо вбивался в Кенсу, как в самую дорогую шлюху, либо медленно плыл, будто в его руках хрупчайший хрусталь. Менять позы не хотелось. Чонину жизненно необходимо было видеть это лицо, чувствовать чужое сердцебиение под собственной грудью и ощущать, как ноготочки впиваются в кожу. Сколько всё продолжалось, никто из них так и не понял, но оба тела уже вылили друг на друга немалое количество пота и слюней. Член Кенсу уже вовсю пульсировал, крича о желании разрядиться. Сладкие стоны превращались в полу крики и яростное рычание над ухом. Кажется, эти американские горки близились к той самой смертельной петле. В порыве, Чонин схватил До за шею и сжал в своей ладони нежную кожу. — Я могу убить тебя, — продолжая вбиваться и душить До, прорычал Чонин, желая услышать в ответ лишь одно. — Тогда сделай это прямо сейчас. Вот оно, ради чего стоило проводить столько времени за слежкой и анализом. Вот ради чего Чонин столько терпел, ожидая удачного момента. Это его малыш: малыш, который перепачкался чужой кровью ради него; малыш, который готов пролить собственную кровь ради него; малыш, о котором стоило только мечтать. Ускоряя темп, Чонин переместил руку с шеи на член Кенсу и начал интенсивно водить по всей длине ствола. Долго повторять сие действие не пришлось. Кенсу бурно кончил, громко застонав и испачкав обоих в собственной сперме. В глазах засверкали звёзды, все струны организма лопнули и наслаждение вылилось волной на всё нежное тело. Немного обмякший Кенсу возбуждал не меньше, а возможно даже и сильнее. Стоны продолжали литься из его рта, но на этот раз они выражали усталость, с нотками всё того же удовлетворения. Кажется, некрофил в Чонине сейчас был готов разрыдаться от счастья. Ким переместил руку обратно на шею До, припечатывая его к поверхности бара ещё сильнее, создавая ощущение полумертвого тела. Чужие ноги на пояснице уже не создавали упругое кольцо, а были разведены в стороны, давая Чонину больше места для разгона. Эти пару минут были для Чонина одновременно самыми лучшими и худшими. Из глаз Кенсу начали проступать слёзы. Всё тело горело, а недостаток кислорода туманил разум. Идеальная смерть. Пару решающих толчков и Кенсу наполнился Чонином до максимума. Кончил Чонин прямо в Кенсу, что несомненно второму понравилось. Чонин упал на бледное тело под собой, но выходить из него не стал. Стонам, крикам и рыкам пришло на смену тяжёлое дыхание. — Малыш, подай мне вон тот бокальчик, — зачем Чонину пустой бокал, Кенсу не подумал, ибо думать вообще-то не особо хотелось сейчас. Однако стоило. Чонин резко вышел из Кенсу и поставил второго на четвереньки. Как До, при всём при этом, не упал со стойки, оставалось только гадать. Кенсу почувствовал как из его прохода выливается вязкая жидкость. И это чувство, кажется, было невозможно достойно описать словами. После пары минут, Чонин попросил Кенсу сесть лицом к нему, что До и выполнил. Сам же Ким, устроился между ног Кенсу, хитро улыбаясь. — Что? — не выдержал Кенсу, ибо всё это предвещало безумие. И правда. Тут Чонин протягивает руку с бокалом, который дал ему Кенсу. Но на этот раз бокал был не пуст, а наполнен белёсой вязкой жидкостью. — Ты приготовил коктейль для меня, я не мог не отплатить тем же, — глаза Кенсу округлились, но нутро пищало от восторга. Чонин и вправду являлся тем самым демоном похоти. Его демоном. Ким передал бокал в руки До, не отводя тот самый хищный взгляд, присущий только ему. Что ж, это часть Чонина, а ты, кажется, был готов упиться им до смерти. Вот и упивайся.       Наконец, закончив рассматривать содержимое бокала, Кенсу, не прерывая зрительного контакта с дьяволом, поднёс сосуд к губам и начал пить. Некоторое количество "напитка" попало в уголки губ и медленно стекала, капая с подбородка на грудь. Во взгляде обоих читалась страсть, желание и что-то ещё, что несомненно должно захлестнуть их двоих в один стакан и утопить. Безумие? – Возможно. Но это ли не счастье, иметь одно безумие на двоих?