***
Джош сидит у себя в подвале за ударной установкой, пытаясь отрепетировать то, что сочинил на днях, но подходящий приступ тревожности от постоянных провалов не позволяет даже держать палочки правильно, держать их в принципе. Подняв одну из них, Джош обращает внимание на выцарапанную ножиком надпись «оставайся в живых для меня» на ней и невольно улыбается. — Я вижу выход только в смерти, — Джош выдохнул и откинулся назад, встречаясь затылком с мокрой травой, — я никогда особо не хотел жить. — Это всё слишком сентиментально, тебе не кажется? Все хотят жить, так или иначе, — Тайлер покачал головой. — Кожа да кости напрокат, — сдерживая смех, продолжил Джош и начал вертеть между пальцев барабанную палочку, которую до этого непонятно зачем держал в руке. Они оба понимали, что Джош говорит несерьёзно, но Джош хотел слышать слова поддержки, он хотел знать, что не один в этом мире. — Зачем ты постоянно носишь её с собой? — Тайлер выхватил палочку у того из рук и выжидающе посмотрел. — Помогает от тревожности. И ты не знаешь, что я делаю постоянно — мы знакомы три дня. — Она не выглядит так, будто ей когда-либо играли. Ты ведь не барабанщик, верно? — Играл раньше. Это было что-то типа моей страсти, а потом как-то всё начало валиться из рук, перестало получаться, я и забил. У всех есть мечты. Я свою отпустил. Слишком боюсь неудач. Тайлер молча кивнул, а затем достал из кармана связку ключей, где в роли брелока выступал маленький ножичек. Почиркав по палочке несколько минут, он вернул её обратно хозяину: — Попробуй снова, когда солнце взойдет. И помни, что ты не единственный твой друг, — он неловко засмеялся, и Джош был готов поклясться, что у того самая очаровательная улыбка из всех некрасивых улыбок в мире. — Ты постоянно говоришь что-то похожее. Говорил, что манера общения, но всё же. Сам генерируешь или берёшь откуда-то? — Забей, — Тайлер повертел головой, будто отгоняя от своего лица стаю комаров, — просто. Не знаю, оно как-то само собой вылетает. Всякие строчки в голове крутятся, да и всё. Джош усмехнулся: — Я надеюсь, ты понимаешь, что от этого стало ещё интересней. — Окей, чаще всего это мои песни. — Зачем ты спровоцировал то, чтобы я настоял? Очевидно же, что ты всё равно сказал бы. — Просто любопытно, интересно ли тебе узнать меня или тебе плевать. — Мне плевать, — Джош закрыл глаза и его губы растянулись в улыбке. И Тайлер понял намёк. — Тайлер Роберт Джозеф, двадцать три года от роду, живу с родителями, в двух кварталах отсюда, с шестнадцати лет пишу песни о смерти и играю на пианино. Достаточно? Джош кивнул: — Сыграй мне как-нибудь. Тайлер улыбнулся: — Могу сейчас. Джош поднял бровь: — Мы в парке: здесь как бы негде. — Не проблема, сейчас сымпровизирую. И Тайлер представил пианино. Он закрыл глаза, положив пальцы на воображаемые клавиши, и начал что-то играть, озвучивая ноты своим, гнусавым, но весьма приятным голосом. В тот день на душе у Джоша перестало быть так гадко.***
«Ты забыл про радиус личного пространства» — хотел сказать Джош, пристроевшемуся на его плече головой, Тайлеру. Хотел, но не мог, поэтому лишь тихо вздохнул. Однако, в очередной раз проанализировав ситуацию, он решил, что в этой фразе не было бы смысла, так как обоих всё устраивало, просто это очень непривычно. — Скучный фильм, — проконстатировал кто-то из них, оба усмехнулись, ведь они заранее знали, что смотреть телек у Джоша дома — не лучшая идея. — Займемся чем-то другим? — предложил Тайлер, а Джош моментально согласился. — Например, чем? Может… Я хочу перекрасить твои волосы, они совсем выцвели. Джош пожал плечами: — В какой цвет? — Думаю, в желтый. Это цвет счастья. — И импотентов. — Да пошёл ты, — Тайлер улыбнулся, даже не собираясь поднимать голову с плеча того, кого только что послал. Джош тоже улыбался, с одной стороны, не понимая зачем (его только что послали), а с другой стороны — почему бы и нет. Чувство эйфории и защищенности переполняло и если не обоих, то Джоша точно, он хотел бы поставить эту жизнь на паузу именно на этом моменте, зациклить последние двадцать минут и проживать их бесконечность времени. Времени… Время. Джош дернулся от упоминания этого понятия. От мысли, что он прожил уже треть жизни от среднестатестических показателей, внутри всё очень болезненно сжалось. Дыхание участилось. Пульс тоже. Сколько ему ещё осталось? Двадцать лет, пять лет, неделя, день? Ему казалось, что он умирает в данный момент настолько сильно, что начало трясти, воздуха стало катастрофически мало, от чего мир моментально дереализовался. — Джош? — Тайлер очень обеспокоенно заглянул в стеклянные глаза парня и понял, что спрашивать в порядке ли тот — дохлый номер. Быстро раскрыв ближайшее окно настежь, он вернулся к Джошу, сев перед ним на пол и взяв его за руки. — Всё хорошо, я с тобой. — Я врал тебе, Тайлер, — очередное немое «всё хорошо» позволило Джошу перевести дыхание. — Я не хочу умирать. — Никто не хочет, — Тайлер придвинулся ближе, он хотел тактильно доказать то, что готов быть здесь столько, сколько потребуется. — Я чувствую, что это конец. Я… я не хочу умирать сейчас, — у Джоша к горлу подступала истерика и ему, честно, уже было наплевать насколько нелепо он выглядит рыдающим. — Ты не умрёшь сегодня, — Тайлер аккуратно отпустил одну руку Джоша (потому что тот позволил) и зарылся пальцами в волосах на его затылке. — Посмотри на меня. Я с тобой. Слышишь? Джош, я не позволю тебе умереть, — он аккуратно положил голову парня на своё плечо, в ответ на что Джош очень крепко его обнял, будто хватаясь за последнее, что у него есть на этом свете. — Тебя ещё ждёт долгая и великая жизнь. Джош усмехнулся, ему постепенно становилось лучше физически, но никак не ментально. — Мне почти двадцать пять, а я так ничего и не добился в этой жизни. Единственное моё достижение — это то, что я однажды продал бит какой-то локальной группе Колумбуса. Даже понятия не имею, зачем он был им нужен. — И что? Ты знаешь сколько влиятельных или известных людей в твоём возрасте были никем? Много. Очень. Чак Паланик, например, в твоём возрасте работал механиком, ни о каком «Бойцовском клубе» тогда и речи не было. Ладно, тупой пример. Но большинство великих стали таковыми не в двадцать, они шли к этому годами, а то и десятками лет. Всё ещё впереди. Кстати, ты не говорил, что сочиняешь биты. — Я делаю электронную музыку, — Джош выдохнул. Ему стало легче. Не от того, что сказал Тайлер. От самого Тайлера. — В реальной жизни палочки валятся из рук, вот и отрываюсь на виртуальных барабанах. — Дашь как-нибудь послушать? Может, наложим мои тексты на твою музыку и выйдет что-то. — Ну, «что-то» точно да выйдет, — Джош тихо засмеялся и отпустил Тайлера, поднимая голову с его плеча. — Глядишь, дуэтом станем, — воодушевленно заключил Тайлер и улыбнулся. — Ну да, двое — гордые и эмоциональные. Разнесём сцену в прямом смысле. — Почему гордые? — Потому что, если бы не были ими, то просто жили и плыли бы по течению как наши сверстники. Поступили бы в колледж на какую-нибудь востребованную специальность, завели бы семью, детей, золотистого ретривера и обязательно ебучий аквариум с миллиардом гуппи для детишек. — Гордон Комсток*, ты ли это? Оба приглушенно засмеялись, Джош понял отсылку, это не могло не радовать, это значило только то, что они оба на одной волне. Джош улыбался, Тайлер поцеловал его в лоб. В тот день Джош впервые пережил паничечкую атаку не в одиночестве, а Тайлер разрушил тактильные баррикады Джоша. И да, он перекрасил его волосы в желтый.***
— В этом мире слишком много хороших людей, — Тайлер придвинулся ближе к краю пирса, пытаясь заглянуть в озеро, — но слишком мало тех, кто нам нужен, понимаешь. — Не понимаю, — честно ответил Джош, немного напрягаясь от мыслей, что сейчас его собеседник свалится в ледяную воду. — Смотри. В наше время, — Тайлер плавно жестикулировал левой рукой, — полное помощи нуждающимся, толерантности и благотворительности, хороших людей достаточно. Или делающих вид, но это не столь важно, — он глянул на Джоша, тот кивнул, — но, согласись, ты бы не захотел дружить с таким человеком. Они слишком помешаны на своей добродеятельности, настолько лицемерные, видят только меньшинства, но не замечают проблем своих близких. Такому человеку плевать на твоё ментальное здоровье, если ты не инвалид или сирота, понимаешь. А тех, кому не плевать — их очень немного. — Ты говоришь о себе. — Что? — Ты делаешь вид, что говоришь о проблемах общества, но ты говоришь лишь о том, что беспокоит тебя самого. Тебе тоже только до себя, прими это, Тайлер, мы все такие. На меня тоже всем плевать, такое вот поколение, — Джош взял лежащий рядом камушек и закинул его как можно дальше в озеро, вложив в этот бросок всю свою злость на этот мир и общество и… очень холодные пальцы коснулись кисти его руки, что заставило машинально обернуться. — Этот мир сосёт, Джош, но мне не плевать на тебя, — Тайлер уже увереннее взял его за руку. — Детские сказки о родственных душах очень привлекают: с рождения нам внушали, что есть кто-то «твой» в этом мире, все эти невидимые нити. Так почему же ты решил поверить в то, что одинок? — Мне не читали таких сказок, — Джош печально усмехнулся. — Я почитаю тебе как-нибудь, после них начинаешь верить в жизнь. — Так мир же всё равно сосёт. — Мир сосёт, да, но не жизнь, — Тайлер слегка сжал руку Джоша. — Я благодарен Богу за то, что у меня есть привилегии видеть и слышать, мерзнуть, сидя на пирсе двумя метрами выше воды, в октябре, — он улыбнулся. — Не знал, что ты веришь в Бога, — Джош дернул бровью. — По-своему. Мои родители католики, а я скорее верю в саму идею существования Всевышнего. — Без религии трудно верить, никто тебе не указывает что и как говорить, кому поклоняться. — Если Бог есть, то, думаю, ему всё равно веришь ты в Него Самого или же в религию. — Или в Неё Саму. — Думаешь, Бог — женщина? — А почему нет? — Я думаю, это бесполое существо, — Тайлер пожал плечами, придвигаясь ближе к Джошу, пока единственной преградой между их телами не стала одежда. — Сменим тему? — Да, пожалуй, — Джош положил голову Тайлеру на плечо, на котором покоился край нелепого шерстяного шарфа. — Какие у тебя планы на выходные? — Не знаю, — Тайлер усмехнулся, — ты задаешь сложные вопросы. Я ведь должен придумать ответ, чтобы ты считал, что я чем-то занимаю своё время. — Ты вроде ездил по субботам на тренировки с этой странной спортивной сумкой с бомбами. — Я бросил это. — Почему? — Мне постоянно говорят, что у меня классно выходит и спрашивают почему я не пытаюсь никуда пробиться с этим, — Тайлер начал отбивать какой-то бит пальцем по дереву пирса. — Ты не хочешь будущего? — Я не хочу заниматься всю жизнь тем, что мне пытаются навязать с детства. Да, мне нравится, но я не хочу быть баскетболистом. Думаю, я бы посвятил свою жизнь музыке. На улице смеркалось, из-за туч не было видно закат, да и в принципе неба не было видно. Тайлер хотел под тёплое одеяло, Джош хотел посидеть ещё, но никто из них не решался сказать о своих желаниях. Джош посмотрел на Тайлера, его лицо при свете было достаточно смуглым, но сейчас оно изнутри подсвечивалось чистым белым, нос был красноватым, а потрескавшиеся губы дрожали. — Может, поедем уже? Тайлер повернул голову и взглянул на него. — Ты ведь не хочешь. — Зато ты хочешь, — Джош поднялся, поднимая за собой Тайлера, руки они так и не расцепили. В тот день они нашли соулмейтов друг в друге.***
— Я художник, Джош. Я вижу этот мир красками, а свой внутренний мир огромным холстом, — Тайлер воодушевленно поднимал опавшие мокрые гнилые листья, формируя из них букетик. — Это же так невероятно, невообразимо — мы можем стать кем угодно, любой личностью, любым человеком, — он безумно улыбался, — мы всего лишь рисуем картины, которые однажды превратятся в прах, пепел, в ничто, — он завалился на покрывало листьев и грязи, все ещё широко улыбаясь так, что его брови едва было видно под нелепой красной шапкой. Джош тихо сел рядом, он ненавидел мешать Тайлеру говорить. — Только знаешь в чём суть? — В чём? — Джош глянул на это беззаботное лицо и не смог не улыбнуться тоже. Тайлер поднялся, положив руки на плечи Джошу, смотря ему в глаза своим горящим взглядом. — В красках, Джош, — Тайлер прижался своим лбом к его. — Холсты, полностью исписанные яркими красками, они живут веками после смерти их авторов. — Хочешь сказать, что ты больше не музыкант? — Я хочу сказать, что яркие личности, люди с необычным внутренним миром врезаются в нашу память как заноза под ноготь, — Тайлер повалил Джоша на землю, выпуская из рук свой «гербарий». Джошу казалось, что в данный момент он счастлив, счастлив с мокрыми от прогулок по лужам ботинками, счастлив с грязной курткой и Тайлером на себе, счастлив быть здесь, в тишине, среди деревьев, с человеком, которого ни за что не отпустит в этой жизни. — Ты ведь знаешь, что я хочу сделать. Можно? Тайлер улыбнулся, его щеки порозовели, и он запустил руку Джошу под шапку. — Можно. Их поцелуй был ненавязчивым, легким; они оба знали, что никакого продолжения не будет — культура не позволяет. Когда Тайлер отстранился, его щеки пылали. Он не переставал улыбаться. Джош тоже. Иногда такие маленькие желания, такие спонтанные действия, обыденные для многих, могут заставить краснеть двух взрослых мужчин словно подростков. — Почему мы постоянно только и делаем, что ходим по паркам и лесам, — это был скорее риторический вопрос и Джош подумал, что зря это сказал. — Еще иногда сидим у тебя и в тако белл. Что не нравится? — Нет, всё в порядке, — Джош выдохнул и обернулся, но Тайлера уже не было рядом. — Какого чёрта, Джозеф? — он обернулся чуть сильнее, замечая, что тот лезет на дерево. Джош не понял. — Там лист красивый, — пояснил Тайлер. Джош понял. Через две минуты они снова стояли рядом. Тайлер счастливый с красивым листом, а Джош счастливый потому, что Тайлер ведёт себя как подросток и это отвлекает его от земной, взрослой жизни. — Всё хотел спросить, — начал Джош, когда они продолжили идти по тропинке, которую сами и протоптали по дороге сюда, — чем ты занимаешься по жизни вообще? — Пишу песни, играю на пианино и треплю нервы своим родителям, — Тайлер усмехнулся.— А ты? — Я работаю. — В офисе? — Ни за что, — Джош не сочёл нужным рассказывать больше. Тайлер не сочёл вежливым спрашивать что-то ещё из того, что беспокоит Джоша. — Когда-нибудь ты станешь самым известным барабанщиком в мире. — Ага, а ещё секс-символом и кумиром миллионов, — Джош скомканно посмеялся. — Посмотри на меня, какой тут шоу-бизнес вообще? Тайлер усмехнулся и взял Джоша за руку. — Я пытался сказать, что ты не умрешь никем. Я тебе обещаю. Я прикрою тебя, — Тайлер прикусил губу и глянул на Джоша, усмехаясь. — Ну, кстати, да, ты прав, секс-символ из тебя так себе, — он улыбнулся и тихо добавил, — но у всех разное представление красоты. В тот день было очень сыро и Тайлер заболел. Он сказал Джошу, что оно того стоило. Джош был согласен, что оно того стоило. А ещё, Джош, кажется, влюбился.***
— Ты вчера сказал, что восток сверху, — Джош неловко улыбнулся, — поэтому я решил, что подарить тебе компас будет хорошей идеей, — он пожал плечами. Тайлер улыбался, смотря на Джоша как на ребёнка, который сделал что-то неловкое в силу своего незнания вещей. — Компасы врут, Джошуа, — Тайлер обнял его и, практически прижимаясь губами к ушной раковине парня, прошептал. — Восток всё равно сверху, — он тихо усмехнулся, вслепую забирая у того компас, и положил его в карман. — Это метафора, идиот. — Я знаю, — Джош неловко улыбнулся, ловя мурашки от прикосновений и шепота Тайлера, — но голоса в моей голове сказали, что я должен подарить тебе компас. — Шизофреник, — с шуточным презрением сказал Тайлер. Они сидели на лавочке и смотрели на проходящих мимо людей. Джош представлял, о чем могут думать эти люди, ему было интересно, кто чем живёт. — Мне грустно, — впервые за три месяца это сказал Тайлер. — Что случилось? — Образы, моя жизнь, всё рушится, — он вздохнул. — Мне снова не удаётся выставлять себя за «обычного». — Ты сам говорил, что обычности человека не существует, мне казалось, это нормально. — Ненормально. Мне важно, что вы все обо мне думаете, понимаешь. Я всю жизнь пытался выстраивать образы: образ адекватного взрослого мужчины, с которым лажаю уже столько лет, образ перспективного баскетболиста, любящего сына, порядочного покупателя, образ хорошего человека. Но всё это становится каким-то… Ничем. Ты единственный меня понимаешь, единственный, с кем я настоящий, такой, какой есть и я уверен, ты со мной так же. Я пытался быть нормальным, помнишь? Джош кивнул. Они сидели возле оживленной дороги, поэтому их разговора не было слышно людям (если честно, они сами друг друга с трудом слышали). Тайлер закрыл лицо руками, запрокидывая голову назад, и провел ими до затылка, а затем опустил. — Это всё таблетки, прости, Джош. Родители, моя семья, — он выдохнул, — кормят меня этим дорогущим плацебо. Мои шизофреничные молитвы не дают им покоя, все думают, что я схожу с ума, они боятся меня. Но это помогает им, а не мне, понимаешь, им кажется, что все не так страшно, ведь любой исход можно спихнуть на побочку этих гребанных пилюль. А меня они убивают. Не физически, а, скорее… я теряю свою личность, я теряю самого себя, — Тайлер взял Джоша за руку и уткнулся лицом в его плечо, — теперь страшно мне… Я хочу сменить тему. Поможешь? — Почему ты сегодня весь в черном? — Джош пожал плечами. Тайлер улыбнулся, он знал, что тот спросит именно это. — Хочу чтобы люди думали, что я пуленепробиваемый в похоронном черном. Образ бунтующего подростка, — он горько усмехнулся, — двадцатичетырехлетний подросток. — Когда тебе успело исполниться двадцать четыре? — Джоша мучало ощущение, что он жестко проебался в этой жизни. — Послезавтра, — Тайлер максимально глубоко вдохнул свежий холодный ноябрьский воздух. — Можешь ничего не дарить. Компаса достаточно. Похорони меня вместе с ним. А лучше с белыми хризантемами — смертоносные цветы. — Я похороню тебя только вместе с собой. — Как благородно, спасибо. — Что не так с хризантемами, кстати? — Субъективный символ смерти. Джошу очень сильно хотелось озвучить то, как сильно он дорожит Тайлером, что, возможно даже любит его, но не хотел портить момент. В тот день Джош не решился сказать о своих чувствах. В тот день Тайлер не сказал, что хочет продолжать жить. В тот день пошёл первый снег.***
Джош стоит в студии, проводя пальцами по неподписанным коробкам с cd, а затем наугад вытаскивает одну из аккуратной стопки, на диске в ней было наскоро написано «trees». Джош знает, что наскоро, ведь он сам это написал. — Ты выглядишь так тупо, — Тайлер улыбался, смотря на карточку, которая пару минут назад вылеза из полароида, — зато я получился отлично. — Ты похож на суриката, Тайлер, — они оба смеялись. Неудачные селфи на полароид, кажется, уже стали фишкой этих двоих. Джош забрал у Тайлера карточку и положил ее на стол. — Повесим на холодильник. — Так говоришь, будто мы живём вместе, — Тайлер усмехнулся. — Ты остаешься у меня на ночь уже пятый день подряд, в моей ванной твоя зубная щётка, а на тебе моя одежда. Имею право так говорить. Тайлер кивнул и достал из картонной коробки блестящий пластиковый шарик красного цвета. — Может продолжим? Если честно, они пытались нарядить елку со вчерашнего вечера, что очень раздражало Тайлера — он любил делать всё задуманное сразу и быстро, в отличии от Джоша — тот всегда оставлял на потом, махнув рукой. — Может не будем? — весьма ожидаемо ответил Джош, приземляясь на диван. — А может будем? — Тайлер уперся кулаками в бока и состроил гримасу, пародируя истеричную жену. — Сколько вообще можно, Джошуа?! Ничего не делаешь по дому! Не помогаешь мне! — он начал подбирать с пола ёлочные игрушки. — Всё сама, да сама, — а затем кидать их в Джоша, — даже, — в плечо, — Чарльза, из школы, — в живот, — скотина, — в лоб, — забрать не можешь! Джош пытался не смеяться и подыгрывать. Он встал, медленно подходя к Тайлеру. — Ты на кого орешь, женщина! Целыми днями пашу на этой отвратительной работе, — он громко выдохнул, изображая лютую раздраженность, — в этом ужасном банке! А всё ради чего? — он агрессивно потрепал Тайлера за волосы, — чтобы ты патлы себе нарастила?! — он выдохнул сквозь зажатые зубы, отвлекая мозг от смеха, потому что понял, что сказал не то, — то есть! Постригла!!! — Да все ведь ради тебя, идиот ты тупой! Чтобы денег твоих на шампуни меньше тратить!!! — Тайлер засмеялся, но всё равно держал образ, — он сел на корточки, закрывая лицо руками. — Ты совсем меня не понимаешь! — он изображал истерический плач. — Совсем разлюбил! — Милая, ну что ты, не плачь, — Джош опустился перед Тайлером, запустив пальцы в его волосы. — Сейчас нарядим твою дурацкую елку, съездим Чарльзу и твоей маме за подарками на Рождество. — Правда? — Тайлер сделал вид, что вытирает слезы. — Ну конечно, — Джош улыбнулся, поднимая Тайлера, а затем поцеловал его. — Ты знаешь, что ты отвратительный актер? — Тайлер засмеялся. — А ты знаешь, что я бы ни за что в жизни не назвал сына Чарльз? — Теперь знаю. К вечеру они всё-таки нарядили елку и остаток уходящего дня проводили уже дома у Тайлера. Он не собирался возвращаться туда жить, но там было его пианино и не было родителей. — Я написал песню, — Тайлер пояснил цель первого визита Джоша к нему домой, — она… я не знаю, много значит для меня. Джош кивнул, садясь на пол, рядом с синтезатором, за которым сидел Тайлер. — Помнишь тот день, когда мы гуляли в лесу? Этих дней было много. Но Джош понял. Их первый поцелуй… Тайлер начал играть, а у Джоша пробежались мурашки по всему телу. Он пел о тишине, о дыхании, о смерти, о деревьях. О том, как трудно ему завести разговор, о том, что он боится такого отношения к себе, как к нему относится Джош. Он не описывал это подробно, но Джош понимал, а еще он понимал, что-то, что он чувствует — взаимно. Тайлер не скажет напрямую, нет, никогда. Он говорит «привет». Джош шёпотом отвечает то же самое потому, что замечает, что Тайлер роняет слезу. Проходит минута. Они сидят в тишине. — У меня есть запись на диске, — внезапно говорит Тайлер. — Я знаю, что это не то, что ты предпочел бы слушать в машине, но я просто хочу, чтобы это было у тебя, — он наклонился и подобрал с пола коробочку с диском, протягивая Джошу, а затем маркер, — предоставляю тебе честь придумать название. Джош недолго думая пишет «trees». В тот день Тайлер открылся Джошу. В тот день они познали тела друг друга под приглушенным светом рождественской гирлянды.***
Тайлер позвонил Джошу в четыре утра. Джош был напуган и растерян, потому что не понял, что происходит. Он пытался дышать размеренно, проклиная то, что позволил Тайлеру снова жить с родителями, вспоминая те зимние вечера, которые они проводили лежа в кровати, разговаривая обо всём на свете. В том доме Тайлер окончательно потерял свою личность. Он просил заехать за ним, он хотел встретить весну в их лесу. Сейчас. Джош приехал. Быстро. Тайлер был сам не свой, Джош понимал, что нужен ему. Влажный, пробирающий до мозга костей, холод и порывы холодного ветра будоражили сознание. Ничего не хотелось больше, чем оставаться здесь и сейчас. Они молчали всю дорогу и двадцать минут уже в самом лесу. Всё и без того было ясно. Тайлер держал Джоша за руку, он был заворожен красотой наступающей весны. Джош знал, что его главное правило в жизни — любить, то, что никто никогда не полюбит. Морось мочила их волосы. Тайлер дрожал от холода. — Прости, — тихо проговорил он, опустив голову и шмыгнул носом, — прости меня, Джош. Джош знал за что Тайлер извинялся, он знал, что тот больше не хочет жить, поэтому держал его руку так крепко, как только мог. Глупо. Они обнимались. Не поможет. Целовались. Идиотизм. — Ты замёрз, — констатирует Джош, расстегивая свою куртку. — Нет. — Ты сейчас свалишься, — он снял куртку и накинул ее на плечи Тайлера. — Я не хочу, чтобы ты заболел. — Я не хочу, чтобы ты замерзал, — Джош ласково, но очень слабо улыбнулся. Его кожа постепенно превращалась в лёд. — Я… — он хотел сказать «люблю тебя». Не смог. Слабак. — Тайлер… — прошептал Джош и снова обнял его. Тайлер прижался. — Я не хочу умирать, Джош. — Никто не хочет, — он принимается своим лбом к Тайлера. — Пожалуйста, посмотри на меня. — Увидимся завтра, — Тайлер пел очень тихо, судорожно, — а сегодня конец. Конец моих путей. Конец моего пути, — он заплакал. Джош понял, что это песня, он прижимал Тайлера к себе. — В пустыне моего разума, — Тайлер продолжал сквозь слезы. Он всхлипывал. Его голос пропадал, — я не нашёл ни капли жизни, — он посмотрел на Джоша самым сожалеющим в мире взглядом, — ни капли… тебя. А затем, скинув куртку Джоша, он убежал. Просто убежал. Вот так оставляя Джоша одного. В тишине. В тот день Тайлер хотел большего, но даже Джош этого не понял. В тот день Джош совершил ошибку. В тот день Джош впервые не кинулся за Тайлером. Потому что в тот день Тайлер разбил ему сердце.***
Сплошные обрывки памяти. Тайлер несколько дней не выходил на связь. Джош приходил к нему домой, ему говорили, что всё хорошо. Сегодня сказали, что Тайлер просто не хочет никого видеть, что он ушёл ещё рано утром и обещал скоро вернуться. Но Джош понимал, что что-то здесь не так. Он не мог найти себе места, ходил кругами по району, набирая номер человека, которым всё-таки дорожит. Дорожит больше всего на этом свете, того единственного, кто всегда принимал его таким какой есть, своей родственной души. В ответ лишь глухие гудки. Три неотвеченных. Пять. Двадцать. Джош сбился со счета. Он просто сидел на асфальте и ежесекундно вытирал слезы — «немногие, гордые и эмоциональные». Ещё больнее. Обрывки. Их лес. Любимый лес. Родной. Последняя надежда Джоша найти Тайлера. Он может быть здесь. Он здесь. Обрывки. — Тайлер! — Джош бежит. Плачет. Падает. Ползет. Встаёт. Обнимает Тайлера. Снова плачет. Тайлер молчит. В его руке записка.«Я возьму свою биту и пойду с тобой, Джош. Прикрою тебя. Ты украл мой парашют, а я — твоё сердце. Мы оба это знаем. Да, попробуем снова, когда солнце взойдет. Но не сегодня. Я врал тебе кардинальнее. Мой холст чистый, белый, я ничего из себя не представляю. Биполярное расстройство и только. Мигрень не даёт мне жить. Помнишь, почему я люблю пятницы больше, чем воскресенья? Сегодня воскресенье. я ни разу не сказал этого вслух, но я правда благодарен за всё и я люблю тебя. Оставайся в живых для меня |-/ (я помню, что ты считаешь этот логотип дебильным) и подари мне белую хризантему, я говорил, что «люблю» их. — рана в твоём сердце и заноза под твоим ногтём»
— Тайлер… Ты такой идиот… — Джош целует его в висок и обнимает. Ему плевать на всё. — Всё ведь было так просто, да? Я просто должен был раньше сказать? Я люблю тебя, Тайлер. Обрывки. Джош едет домой. Кровать. Джош смотрит в потолок. Это помогает отвлечься. В тот день Тайлер не отвечал на звонки и смс. В тот день Джошу было не до панических атак, в тот день у него была истерика, ведь теперь его сердце перечеркнуто, вся его жизнь перечеркнута, словно неудавшаяся строчка песни, или кривой рисунок — быстро и небрежно, прорывая своими линиями это тело насквозь. В тот день была их любимая погода. В тот день Джош понял, что что-то не так. В тот день Джош впервые испачкал губы в чужую кровь. В тот день Тайлер покончил с собой.***
Джош не хотел приезжать на похороны. Он не верил. Он хотел пойти на их остановку и ждать там следующей жизни. Но его пригласила мама Тайлера, ему пришлось нести гроб. Смотреть. смотреть. смотреть. смотреть на Тайлера сорок минут, пока скажут свои слова, он был красивый, красивее, чем при жизни — без синяков под глазами, с лёгким румянцем, Джошу всегда казалось, что у Тайлера выпирали скулы, но у него, оказывается, даже немного пухлые щеки. Джош держал в руках белую хризантему, когда подошло время, он посмотрел на родителей Тайлера, неловко пожимая плечами, — Это было последнее, что он просил меня сделать при жизни, — Джош сделал всё быстро, аккуратно, последний раз в жизни касаясь рук, которые ещё три дня назад играли ему на пианино. Теперь на груди Тайлера, под его руками, будто он действительно мог держать, покоился его собственный символ смерти. Прощальный поцелуй в лоб. Теперь Джош Тайлера. — Я найду тебя в следующей жизни, я обещаю, — успел прошептать Джош Тайлеру на ухо. Он сможет. У Джоша хорошая память. *** Тайлер завещал Джошу все свои песни, тексты, наброски, музыку. И свой блокнот. Там были все его мысли, плохие и хорошие. А ещё там были остатки того самого листа, на котором Тайлер написал свой номер телефона, ведь он не умеет ровно вырывать листы. Джош вспомнил их первую встречу. Он сел на остановке, листая блокнот, находя там фразы из песен, которые много раз слышал вживую. «