Учитель Пак?!

Лаф стори

      Вас когда-нибудь целовал парень? А если этот парень твой преподаватель? Вот Чонгука - да и, что с этим делать он не знал. А Чимин и не пытался останавливаться, его губы все так же целовали губы Чона, а руки бесстыдно блуждали под футболкой, лаская тело ладонями, изредка царапая. Вернуться в реальность Чонгуку помогла резкая боль - Чимин резко потянул сосок на себя, что заставило лицо парня исказиться от неприятных ощущений. Поняв, что его руки ничем не закреплены, а безвольно опущены вдоль тела, Чонгук стал отталкивать преподавателя от себя, он пытался хоть как-то навредить Чимину, да вот только пьяному море по колено, но и чаша терпения у них быстрее кончается. Паку не понравилось, что человек под ним оказывает ему сопротивление, весь вне себя от злости он оторвался от губ и нанес удар кулаком по лицу Чонгука, выводя того из строя.       Очнулся несчастный спустя некоторое время, привязанный по рукам и ногам абсолютно обнаженным. Первое, что увидел Чон, были ужасные кровоподтеки на груди местами переходящие в следы от глубоких укусов, что спустя время превратятся в шрамы и будут напоминать о случившемся глубокой, душевной болью. Такое расположение дел не понравилось Чону, он резко приподнял свое тело на локтях и попытался скинуть Чимина с себя, однако попытка не была успешной.       - О, ты проснулся сладкий, - промурлыкал Чим, отрываясь от своего занятия и гладя по щеке лежащего, - что на твоем лице? - нахмурился, - откуда у тебя этот синяк? Ты с кем-то подрался? - проводит своим языком по синяку, целуя на его краю.       Ощущения от мокрого языка на своем лице вызывали у Чонгука рвотные позывы, ему было это все омерзительно, так в добавок к этому еще и синяк ныл. Как поступить в этой ситуации он не знал, все эти фильмы, все эти сюжеты в прочитанных им книгах не описывали действительно все то, что испытывала жертва, но он помнил, что чаще оставались живы те, кто подыгрывал своим мучителям. Принять эту игру он явно не хочет и не желает, но постараться не сопротивляться он попробует и когда Пак потеряет бдительность, он-то и постарается сбежать, а там по обстоятельствам.       Заставить свое тело расслабиться было труднее, чем мог подумать Чонгук: напряжение натягивало его как струну, готовую лопнуть в любой момент. В попытках уйти от всего этого дерьма, в голове всплыли воспоминания, где была его мама, поющая ему колыбельную перед сном, а после, нежно целующая его в лоб; там был отец, который любил играть с ним в самолетик, а после игры они бежали наперегонки, смеясь, к любимой жене и матери, зовущей их к столу. Эти воспоминание приносили счастье и горечь, от того, что этого больше никогда не произойдет, хотя бы из-за того, что он больше не будет цельным, не после такого.       - Ты настолько рад меня видеть, что аж плачешь, - радостно проговорил Чимин, слизывая каждую пролитую слезу. - Я надеюсь, что вскоре ты будешь плакать еще и от удовольствия, которое я тебе подарю.       Чимин последний раз поцеловал сделанный собственноручно синяк и начал спускать по телу целуя, кусая и так измученную кожу. Вся шея Чона была сине-фиолетовая, из некоторых ран сочилась кровь, тоненькими струйками стекая на кровать, и, медленно образовывая лужицу крови. Волновало ли это садиста? Нет конечно, он как-будто бы этого вообще не замечал, у него было то, чем он был увлечен, к чему он спускался оставляя кровавый след. Член Чонгука. Чимин взяв его одной рукой за основание, а затем очень ласково и нежно начал облизывать влажным язычком, периодически заглатывая в рот, при этом продолжая сосать головку члена.       Гамму испытываемых при этом чувств Чонгуком описать было нельзя. Сначала он чувствовал чисто механические манипуляции со своим достоинством, которые тихо, но верно перетекли в невероятно сильное чувственное наслаждение, волнами удовольствие растекалось по всему телу. Его член стал молниеносно увеличиваться в размерах, что не могло не радовать Пака, который заметив это, с причмокиванием вытащил член изо рта. Он на время перестал манипулировать ртом и языком, но не перестал водить рукой по столь предательски возбужденному члену Чонгука.       - Нравится? - интонация его была игривой и нежной одновременно. - Можешь не отвечать, вижу что да.       Тем временем он продолжал рукой ласкать член Чонгука, так же не торопливо и нежно, то задерживаясь на его головке, то пропуская ее между пальчиков, то лаская ладошкой, то облизывая языком. Член Гука был твердый и длинный, от проводимых действий он вздрагивал, стремясь преодолеть и до того немыслимые размеры. Чимин вдруг подключил вторую руку, опустив ее на упругую задницу Чонгука, а первая значительно ускорила движения вдоль члена. Удовольствие Гука возросло в разы, он чувствовал разливающееся по телу электричество с невероятной концентрацией в своем члене, который вот-вот был готов взорваться множественным оргазмом. Заметив это, Пак переместил вторую руку на возбужденный сосок и стал легонько крутить его между пальцами, а член лежащего целиком заглотил в рот.       Это невероятно, но член Чонгука практически полностью проникал в горло своего учителя, тот же в свою очередь продолжал облизывать его круговыми движениями языка. Апогей наступил очень быстро, Чимин в последний раз заглотил член и он, вырвавшийся из его рта словно ракета, стал бурно вздрагивать, испуская на его лицо и губы вязкую сперму. Каждая клеточка организма Чонгука при этом взорвалась множественными фейерверком, которые многократно пронеслись по всему телу. Чимин же не переставал усиленно мастурбировать его член, орошая свое лицо и рот. Казалось, он прибывает в не меньшем экстазе от происходящего. Еще долго Чимин держал в руке вздрагивающий член Чонгука, слизывая с него чуть сладкую сперму своим шаловливым язычком, продлевая таким образом, затухающий оргазм.       Чонгук не хотел получать удовольствия от рук этого безумца, он чувствовал себя грязным и униженным. Он ненавидел реакцию своего тела.       Чимин же, пока его жертва лежала с зажмуренными глазами, перевязал ноги к верхней перегородке, где и руки, тем самым приподнимая таз и открывая лучший доступ к попке своего ученика.       Наклонившись вперед и сильно всунув язык, Чимин начал водить по его яйцам от самого члена и ниже. Он брал в рот то одно яичко, то другое, Пак был то нежен, отчего член Чонгука вновь вставал, то слишком сильно всасывал в себя нежную кожицу, заставляя жертву кричать от боли. Оторвавшись от, уже синих, яичек, Чимин начал спускаться к анусу, его язык скользил плавно по коже, все ближе подбираясь к заветной дырочке. Язычок будто порхал по анальному отверстию, сначала круговыми движениями, а затем толчками, словно пытаясь проникнуть внутрь.       Вскоре к языку присоединились и пальцы, они с силой входили в неразработанную дырочку, доставляя острую боль. Гук, в попытках избежать все это, вертел своим задом в разные стороны, насколько это вообще позволяла его позиция.       Удар.       - Ты решил побыть сегодня плохим мальчиком? - с недовольствием спросил Чимин, поглаживая левой рукой след от удара, а правой орудуя в попке. - Хорошо, хочешь быть плохим и непослушным, тогда мне придется тебя наказать!       Раздраженный Пак встал с кровати и направился в сторону шкафа, что стоял по правую сторону от двери, ведущей в другую комнату, немного прихрамывая на правую ногу. Даже не смотря на всю ситуацию, Чону сильно бросилось это в глаза, когда же его учитель дошел до шкафа и начал в нем рыться, он увидел то, что никогда не было доступно его взору. Тело изуродованное шрамами, забитое разнообразными татуировками, одна из которых сильно привлекла внимание. Это была цепь, проходящая по всему телу, эту же самую цепь Чонгук видел на рамке в коридоре. Когда же Чимин развернулся, а Чонгук увидел предметы в руках учителя, тут же задергался в очередных бесполезных попытках сбежать; стек, кляп и небольшой ножичек, по форме больше напоминающий кинжал.       - Ты был плохим мальчиком, - проворковал Чимин, надевая кляп мечущемуся по всей кровати Чонгуку. Когда же он окончательно обездвижел парня, то взялся за стек, которым стал наносить беспорядочные удары по всему телу, не брезгуя попасть по паху. Удары были резкие, привыкнуть к ним, либо же подготовиться не представляло возможности. Когда же рука Чимина устала и даже стала отдавать покалывающей болью, лишь тогда он убрал орудие пытки, но тут же взялся за другое. Наносить какие-либо повреждение им он не спешил, скорее просто запугивал, ведя острым клинком по внутренней стороне бедра в сторону члена, не замечая при этом бешеных глаз Чонгука, в которых плескался страх в обнимку со злостью. Лишаться своего достоинства не хотелось, но и сил на сопротивление больше не было, Чонгук просто смиренно лежал, и молился, чтобы это быстрее закончилось. Видимо один из тех, кому он молился, услышал его и, когда Чимин сделал первый надрез на ягодице Чона, последний отключился.       Очнулся он от острой боли во всем теле. Понять сколько времени прошло он не мог, перед его глазами предстало собственное тело сплошь красного цвета собственной крови, ужасные порезы и все те же глубокие укусы. Ноги онемели и совсем не ощущались, а спина болела от позы, в которой он провел, скорее всего, не один час. Над собой он увидел татуированное тело, член которого уже твердо упирался ему в зад, и Чонгук знал, что его ожидает, и от этого становилось противно. Хотелось вновь уйти в тихую пустоту и пусть Пак Чимин делает с ним, что хочет. А тот времени зря не терял и, раздвинув ягодицы Гука сделал первую попытку войти в неразработанное кольцо мышц, совсем не заботясь о том, что надо бы хоть чем-то смазать собственный член. Чимин хрипло задышал, сильно шлепнул по заднице, вцепился в раздвинутые ягодицы и полностью вошел в Чонгука. Сжавшись из последний сил, чтобы хоть как то препятствовать изнасилованию, Чон лишь сильнее разозлил мучителя. Пак зарычал, буквально разрывая анус жертвы сильными руками. Давление усилилось, и что-то стало ему удаваться. От дикой боли Чон дернулся, насколько это было возможно, и издал яростное мычание. Он извивался, пытаясь освободится от захвата, что крепко удерживали его конечности у изголовья кровати, но ничто не могло помешать Паку осуществить задуманное. Он жестко и методично вдалбливался в студента, с каждым разом приближая его к предобморочному состоянию. Силы Гука кончались и сопротивление становилось все более вялым. Зато движения Чимина в нем стали более свободными и менее болезненными. Чонгук застыл, ожидая конца этой пытки, и, судя по всему, конец был недалеко. Скольжение в нем стало абсолютно свободным, благодаря выделяющейся смазки Чимина и его собственной крови. С каждым новым толчком проникновение становилось все глубже, принося одному сильную боль и страдание, а другому неземное удовольствие. Спустя какое-то время боль вдруг полностью отпустила тело Чонгука. Он ясно чувствовал в себе лишь сильные биения чужой плоти. Темп нарастал, хрипы сверху слились в сплошной стон. Пак шумно выдохнул и застыл в Чоне, извергаясь внутрь, а тот, в свою очередь потерял остатки сознания.