POV Хосок
Я ждал до последнего, пока мне не сказали, что, если не пройду в самолет, улетят без меня. Чангюн буквально затащил в салон, и дверь закрыли. До самой посадки не проронил ни слова, а брат лишь сунул мне наушник с Big Bang и ни о чем не спрашивал, прекрасно понимая причины.
Все уши ему прожужжал до объявления номера наших «ворот», как мы прекрасно погуляли, какой Хенвон замечательный, как я по уши втрескался, что готов оплатить ему билет — главное, чтобы приехал. Однако, влюбился, судя по всему, только я.
Мои чувства остались, кажется, с Хенвоном, в квартире на окраине Барселоны, где висят желтые шторы, и под потолком вентилятор гоняет теплый воздух. Не могу получить никакого наслаждения от путешествия, несмотря на то, что Майорка — прекрасное место, рай на земле с лазурными бухтами.
Однако не это мне нужно. Хочу: чувствовать Хенвона, держать за руку, целовать, вжимать в матрас, погружаясь в горячее тело.
Опустошен. Лучше бы он не позволял зайти так далеко, распробовать себя. Воришка. Я будто спровоцировал сам, сказав, что тот похож на похитителя сердец.
Зачем он это сделал?
Думал, что все взаимно, а Хенвон не поступился своими принципами, не пошел за мной. Если бы правда все было
«прекрасно», как он сказал, мы бы наслаждались временем вместе.
— Эй, Хосок, он там тоже вряд ли от счастья прыгает из-за того, что вам пришлось расстаться, — присаживается на кровать, рядом со мной, Чангюн, пытаясь успокоить.
— Конечно не прыгает после секса-то… — здесь еще более душно, чем вчера, или же меня душит сама ситуация? Никак не могу найти причину, но воздуха мало.
— Ты прекрасно понимаешь, что я не об этом, просто злишься и вредничаешь! — дуется брат.
— Конечно, я злюсь! Знаешь, что Че мне сказал? Что я — идеальный — и потому не может быть со мной! — подскакиваю на постели и смотрю в глаза младшему, что не меняется в лице совсем, вынуждая умерить пыл, — какие недостатки он может искать? Его слова похожи на глупую отговорку — будто оправдывает себя, не желая при этом меня обидеть.
Чангюн отворачивается и смотрит в сторону балкона, с которого открывается вид на море. Иногда ему нужно время — сформулировать видение так, чтобы до меня дошёл весь смысл сказанного, ведь очень часто, когда отвечает сразу, получается тот еще сумбур.
— Не думал о том, что не все люди, как ты? — смотрю вопрошающе, хотя он этого и не замечает, просто продолжает вкрадчиво: — ты рассказывал, что у него есть свои принципы, а тут появляется в его жизни незнакомец: такой весь внезапный — поехали вместе. Врывается в привычный ритм бытия парня, и, хоть знакомы всего лишь два дня, но уже говорит, что ему стоит делать. Да, ты был уверен, что так лучше, и, вполне возможно, так оно и есть. Однако, как ему довериться, если он тебя не знает толком?
— Не понимаю, почему он теряет больше?
— Потому что ты не меняешь ради него свой уклад, а ему придется поступиться привычным одиночеством, уехать из приглянувшейся страны, изменить полюбившемуся образу жизни, — тихо отвечает брат, все-таки под конец поворачиваясь. — Можно быть офигеть каким смелым, но бояться связывать себя с другими людьми.
— Но он же был не один…
— Как раз хотел упомянуть. Минхек рассказывал, что они были только вдвоем все эти годы, они не просто как братья — как сиамские близнецы, и воспринимают друг друга, как продолжение себя же. В общем, это что-то другое, — парень заваливается на спину, оказываясь на моих бедрах, и насвистывает мелодию из «Мой сосед Тоторо».
Я же утопаю вновь в подушках и размышляю над нашим разговором. Ведь правда — пытался утащить за собой Хенвона, вырвать из привычного уклада, но ни одного человека за одну ночь не изменить. Нам нужно было побольше времени вместе? Или же ему необходимо подумать подольше, чтобы решить что-то для себя?
— Чангюн, — он мычит в подтверждение внимания, — спасибо, — парень поднимается и улыбается, — я дам ему время, а потом…
— Мы вернемся в Барселону? — блестят черные глаза.
— Так хочешь к своей модели? — улыбаюсь по-доброму, без издевок, понимая прекрасно, как можно искренне стремиться быть с кем-то. Брат хотел поделиться со мной своей историей, но я так тараторил про Хенвона два дня к ряду, что совсем не дал ему такой возможности, — расскажи мне про него.
— Это было волшебно!.. Столько красок, много мест, я еще разыграл его и потерялся, хотя на самом деле ходил за ним следом и наблюдал, как Мин переживает, — тот самый сумбур, что обычно, но стараюсь лишь ловить радостные эмоции и суть.
— Да ты злодей! — смеюсь над братом.
— Ну, карма меня наказала — я правда потерялся, и все же он нашел меня! Это судьба, точно тебе говорю! А еще — Минхек — идеальная модель, я уже нарисовал для него порядка двадцати набросков нарядов! — во взгляде всполохи, будто смотрит на костер, — хочешь покажу? — младший не дожидается ответа и убегает в свою спальню, где, видимо, остался блокнот.
Я же, пока он в поисках, достаю ноутбук. Пока тот грузится, рассказываю план действий, возвратившемуся парню:
— Через шесть дней я полечу обратно в Барселону. Если и тогда Че не последует за мной, значит, все было случайной, пусть и невероятно магической и прекрасной, связью. Если останется со мной — буду самым счастливым человеком, — улыбаюсь Гюну, хотя сердце немного щемит при мысли, что возможен первый вариант.
— Мой билет не меняй, — серьезно смотрит брат, — я вспомнил, что сказал Минхеку, что буду ждать его в Корее. Так что должен проверить судьбу еще раз.
— Зная тебя, поселишься в аэропорту… — он пожимает плечами, потому что сам не знает, что ему в голову взбредет уже на месте.
— Я думаю — это правильное решение, — кивает парень и переключается на эскизы, а я рад, что у меня лучший брат в мире, потому что, несмотря на детскость и мечтательность, умеет серьезно и доходчиво проредить мозги такому эмоциональному человеку, как я.
***
И Гюн был прав, это — лучшее решение, что я мог принять.
Смотрю на ошарашенного парня. Второй подъезд, четвертый этаж, обшарпанные желтые стены и открытые окна с цветами на подоконниках, зеленая дверь с номером двадцать пять и шепот:
— Хосок… — у меня мурашки по коже, я ждал больше двух часов у его квартиры, прокручивая в голове все время, проведенное с Че, а следом слышу еще более тихое: — не может быть.
Как понять: он рад или нет? Губы явно дрожат, ощущение, что сейчас сбежит прочь, и взгляд — испуганный. Слезаю аккуратно с подоконника, чувствуя, как подступает волнение. Не уж-то меня ожидает первый вариант развития событий, и Хенвон не останется со мной.
— Как такое возможно?.. — опускает голову, нервно посмеиваясь и прикрывая глаза рукой, — Минхек… — разве сейчас уместно говорить о нем?! У меня начинает зарождаться буря в душе, но гаснет, когда слышу следующее: — сказал, что Чангюн считает наши встречи судьбоносными, — смотрит внимательно и тепло, — я думал, что это ерунда, но, Хосок, я переехал уже через день после нашего расставания и не живу здесь.
— Хенвон, — понимаю, что еще ни слова не произнес, боясь спугнуть, — Чангюн никогда не ошибается, не отказывайся от своей судьбы, — наконец-то заявляю я, расставляя руки для объятий.
— Хосок, — все также тихо говорит со мной, — ты даже не представляешь, как я скучал. Все жил тот день, а сегодня, неделю спустя, не выдержал, а тут — ты, — обвивает руками шею и выдыхает с облегчением.
— Что ты для себя решил? — считаю, что правильнее сразу уточнить, не хочу больше недопонимания.
— У меня нет денег на билет, все отдал Мину… ты меня раздавишь, — неосознанно сжал парня еще крепче вокруг талии.
— Не отпущу, — потираясь щекой о его, — и о билете не волнуйся. Ох, точно. Забыл забронировать отель. Где ты теперь живешь? — чувствую мягкие губы на шее, — кстати, мое сердце тоже там спрятано? Мне было без него очень тяжело! — смеюсь, отстраняя воришку.
— Ночлег предоставлю, а сердечко не отдам, — заигрывает Хенвон, спускаясь по лестнице и утягивая за руку с собой.
И сколько бы ты теперь не говорил мне «нет», я буду слышать их, как «да». Хорошие воры с принципами. Плохие — потому что вьют веревки из влюбленных в них граждан.
***
Чангюн никогда не ошибается, и он сам же уверен в этом, встречая вместе с Минхеком нас в аэропорту, даже не зная рейса, просто предложив, такому же отшибленному и привыкшему следовать за кем-то парню, остаться в аэропорту «из интереса», когда мы прилетим. И ждали трое суток, потому что нам было необходимо сполна компенсировать неделю стресса.
— Хенвон, — слышу шепот Минхека, когда они идут чуть опережая нас с братом, — рад, что ты образумился.
— Ну, как тебе сказать: горбатого же только могила исправит… — вертит у меня на глазах чей-то бумажник!
— Когда ты успел?! Чье это?! — выхватываю чужое имущество, осознавая, что оно — мое.
— Просто твоя реакция всегда такая смешная, — заливается смехом Хенвон, передразнивая мою взволнованную мимику, на что пытаюсь догнать и отшлепать за проделки, распознавая унисон голосов двух модных парней:
— Вот дураки… — сам же добавляю:
«Влюбленные дураки».
