***
Хоть рана и казалась огромной, крови почти не было — характерная особенность повреждений, оставляемых выстрелом из бластера. Сердце Фастольфа сжалось. Он знал об этой особенности, хоть никогда и не видел, ни вживую, ни даже в фильмокнигах — последнее преднамеренное убийство на Авроре произошло очень давно, когда Фастольфу едва исполнилось восемьдесят лет. А вот комиссар Эндерби с Земли наверняка наблюдал подобное регулярно — и все равно выглядел не менее испуганным и потерянным, чем жители Космотауна. Заметив, что вид мертвого тела явно причиняет психологический вред живым людям, Р.Дэниел, повинуясь Первому Закону, подхватил то, что осталось от Сартона, на руки и вынес в другое помещение, наверняка мысленно связавшись с прочими роботами, чтобы те подготовили все необходимое для кремации. На лице Р.Дэниела, как обычно, не отражалось никаких эмоций — но только теперь это поразило Фастольфа, впервые. Конечно же, он не забывал, что имеет дело лишь с роботом, но видеть на человеческом лице подобное безразличие к произошедшему с тем, кто еще накануне вечером целовал Р.Дэниела в шею, казалось неестественным и жутким. — Зря оно... Он... Зря унесли тело, — будто очнувшись, пробормотал Эндерби, когда дверь за Р.Дэниелом закрылась, — Полиция Нью-Йорка могла бы... провести расследование... Прислать детектива... — Не стоит, — тихо ответил Фастольф. Он, как и все собравшиеся, отчетливо понимал, что они стоят на пороге межпланетного скандала. — Чем меньше человек знает о произошедшем, тем... Интересно, был ли бы доволен сам Сартон, узнав, что в отместку за его смерть Внешние Миры уничтожили Землю со всем ее восьмимиллиардным населением? Его эго вполне могло бы этого потребовать. С другой стороны, вряд ли, ведь его — их — проект... Внезапно — и совершенно, казалось бы, не к месту, Фастольфа осенило. О Сартоне он успеет погрустить потом. — А знаете — присылайте Вашего детектива, но не сейчас, а... — он быстро прикинул время, требующееся для смены специализации Р.Дэниела, — дня через три. Вы сможете это устроить? Комиссар Эндерби непонимающе кивнул. — Вот и хорошо... Если во всей ситуации и может быть что-то хорошее, — задумчиво протянул Фастольф. Он уже понял, кто из землян может «проходить в любые места и задавать любые вопросы любым людям». Ни ему, ни Сартону это просто не приходило в голову — на Авроре почти нет преступлений, а соответственно, и подобной профессии тоже нет. Р.Дэниелу предстояло сыграть роль полицейского детектива. Случай действительно все расставил на свои места.Часть 1
26 сентября 2018 г. в 23:49
Благодаря новомодной системе струй воздуха, ранее применявшейся лишь для лобовых стекол аэрокаров, ни одна капля дождя не коснулась панорамного окна лаборатории, но разглядеть что-либо снаружи все равно оказалось сложно. Над полем, отделяющим Космотаун от Нью-Йорка, стояла плотная серая завеса; вода стекала по куполу над городом землян, еще сильнее размывая силуэты невысоких надземных строений — верхушек стальных айсбергов.
Не сумев зацепиться ни за что интересное в пейзаже за окном, взгляд Хэна Фастольфа, едва ли не против его воли, сфокусировался на отражении человека в стекле. Там был немного призрачный — дикое серое поле еще просматривалось сквозь него — немолодой мужчина с морщинками вокруг глаз и комично оттопыренными ушами. Поразительно сильно похожий на обычного землянина. По сути, подумал Фастольф с усмешкой, подавляющее большинство космонитов внешне сходны со своими далекими родственниками гораздо больше, чем им бы того хотелось.
Впрочем, стереотип о светловолосых атлетах также возник не на пустом месте, даже здесь, на малолюдной удаленной базе, таких хватало. Идеальные люди с картинок. Иронично, что человек, первым высказавший мысль об изучении общества землян путем интеграции в него, принадлежал как раз к их числу.
Отраженный в стекле призрачный Фастольф погрустнел и покачал головой. В плане Сартона по помещению человекоподобного робота в один из земных городов для сбора информации было много недочетов и сомнительных мест. Огромное количество вещей приходилось оставить на волю случая, и оба робототехника, хотя надеялись на лучшее, морально готовились и к провалу. Но те моменты, которые могут быть учтены — должны быть учтены, полагал доктор Фастольф. Перед роботом и так встанет ворох проблем, о существовании которых они, космониты, не могут даже догадываться, и если у них есть возможность чем-либо улучшить способность Р.Дэниела к адаптации — надо так и сделать. Рой Сартон не был дураком и целиком соглашался с этой простой мыслью... Но в одном аспекте оказался до неприличия упрям.
Р.Дэниелу предстояло жить в обществе землян. Р.Дэниелу придали внешность идеального космонита.
Логика в этом отсутствовала; тем не менее Фастольф отлично понимал, чем руководствовался Сартон. Со своей стороны, забота о судьбе проекта — не единственная причина, почему Фастольф протестовал против запланированной внешности Р.Дэниела. Глубоко внутри себя он сознавал — меньше всего ему хочется, чтобы перед его глазами мелькала еще и точная копия Сартона — робот внешне столь же безупречный, сколь и его создатель.
В конце концов Фастольф уступил. Сартон оказался большим мастером вить веревки из окружающих. Особенно из тех, кто имел неосторожность испытывать к нему что-то наподобие влечения — а таких даже на базе водилось немало. Сам же Фастольф мог только руками развести — он всегда был слаб до красоты и прекрасно об этом знал.
У себя на Авроре Хэн слыл человеком с отменным вкусом, каждая следующая его женщина прекраснее предыдущей, но каждая тем более очаровательна, что не являлась воплощенным идеалом. В них не было той непомерной гордыни, которая порой присуща людям-полубогам, изображаемым в гиперволновых драмах, и которой в полной мере обладал Сартон. Если б не эта непомерная самовлюбленность, Хэн бы уже давно переговорил с ним по всем правилам аврорианского этикета, но насмешка во взгляде Сартона каждый раз его останавливала, напоминая об его, Фастольфа, оттопыренных ушах и слишком рано появившихся морщинах, которых тот, до начала сотрудничества с Сартоном, и не думал стесняться.
К облегчению Фастольфа, робот не был похож на своего создателя. Точнее, внешне он казался неотличимой копией, но перепутать их мог разве человек что очень мало с ними знакомый. В памяти Р.Дэниела содержалась информация об эстетических стандартах разных миров, робот знал, что соответствует любому из них, но не давал этой информации никакой эмоциональной оценки — да и как бы он смог. А потому в машине, пусть и столь великолепной, не было и быть не могло самоуверенного, даже нагловатого очарования Сартона.
Будто отзываясь на мысли Фастольфа, дверь с тихим шипением отъехала в сторону и в лабораторию вошли двое, «творение» на полшага позади «творца». Фастольф поморщился. Сартон как будто всеми силами подчеркивал их с Р.Дэниелом различие: волосы человека художественно растрепаны, ворот рубашки расстегнут — живая небрежность против холодной безупречности. Фастольф догадывался, что Сартон специально подготовился именно к встречи с ним — просто лишний раз поддразнить.
— Хэн, я бы хотел обсудить с тобой один момент, — их диалог всегда звучал нелепо: Фастольф упорно обращался «Вы» и «Доктор Сартон», хоть тот и был младше него; Сартон выставленные Фастольфом границы не менее упорно игнорировал. — Через десять дней Дэниел заканчивает обучение и может приступать к своей миссии...
Фастольф поднял брови, ожидая продолжения. Они — и половина Космотауна — уже год готовились ко второму и самому ответственному этапу проекта, лишнего напоминания о сроках не требовалось.
Сартон легко скользнул за спину Р.Дэниела, обнял своего двойника за талию и положил подбородок ему на плечо, весело глядя на замершего Фастольфа. На губах играла легкая улыбка Нарцисса. Не меняя положения, он начал:
— Хотел узнать, ты не желаешь еще раз пересмотреть, под видом кого Дэниел должен влиться в Нью-Йоркское общество?
— А что не так с изначальным планом? Если Вы беспокоитесь о документах, то...
Сартон отмахнулся:
— Я знаю, что документы не проблема. Меня смущает сам замысел. Представитель администрации, командированный из Хельсинки... Понимаешь, Хэн, все города Земли похожи друг на друга гораздо сильнее, чем, например, два соседних Внешних Мира. На уровне управления, ресурсоснабжения и так далее различия будут, но на бытовом, повседневном уровне — самые незначительные, а именно об этой части земной культуры у нас меньше всего данных. Это первое.
Он прервался. Фастольф внимательно слушал. Сартон легко провел кончиком носа по шее Р.Дэниела вверх и тихо вздохнул. На лице робота, разумеется, ничего не отразилось.
— А второе — представитель администрации класса С-7 вряд ли будет иметь возможность свободно общаться с людьми классом сильно ниже, и особенно с деклассированными. Насколько мне известно, попытки таких разговоров наверняка вызовут ненужные вопросы и подозрения. А 98% жителей Нью-Йорка имеют класс ниже С-7, и нам нужна информация и о них тоже.
Фастольф кивнул:
— Предлагаете снизить класс?
— Тогда Дэниел будет ограничен в свободе перемещений.
— И какие у Вас идеи?
— Вообще-то, — Сартон закусил губу, — я ожидал твоих предложений. Требуется совершенно другая «легенда», позволяющая Дэниелу проходить в любые места и задавать любые вопросы любым людям. Это в идеале.
Фастольф усмехнулся:
— И кому же это может быть позволено?
— Понятия не имею, — честно ответил Сартон.
— Значит, оставляем наши мечты при себе и придерживаемся изначального плана, — развел руками Фастольф.
Сартон немного помялся и с неохотой высвободил Р.Дэниела из объятий.
— Есть еще одна мысль, — он подошел к панорамному окну, за которым все также лил дождь, а в нескольких километрах вырисовывался мрачный город с домами без всяких окон, — Дэниелу очень бы помог проводник, из местных.
— Это должен быть человек, знающий о том, кто такой Р.Дэниел, и не испытывающий, как это принято на Земле, недоверия к роботам, а также поддерживающий нашу политику относительно их планеты, — тут же отозвался Фастольф, и без того много над этим думавший, — У Вас есть такой человек на примете?
— Нет. Разве что Джулиус Эндерби?..
— Исключено. Его неприязнь к роботам невероятно сильна, хоть он этого и не показывает. К тому же энцефалограмма — да, я уже ее сделал — показала, что он достаточно закрыт для всяких новых идей и убеждений.
— А твой... — Сартон сделал неопределенный жест рукой, — препарат... не мог бы этого изменить?
— Он может усилить веру в те идеи, что и без того есть у человека, но никак не заставить его в корне пересмотреть свое мировоззрение.
— Примерно так я и думал, — улыбка, все это время не покидавшая Сартона, исчезла, — Опять приходится оставлять все на волю случая. Впрочем, завтра утром у нас встреча с Эндерби, вполне возможно, землянин сможет подсказать что-нибудь о «легенде» или насчет проводника.
— Я бы не сильно рассчитывал на его помощь.
— А я и не рассчитываю, лишь пытаюсь, насколько в моих силах, обеспечить успех миссии Дэниела.
С этими словами Сартон развернулся и, не прощаясь, вышел из лаборатории. Р.Дэниел, вежливо кивнув Фастольфу, тенью последовал за ним. Робот двигался легко и грациозно, и все же — безжизненно, без той энергии, что сквозила в пружинящей походке его прототипа.