Question

Дженсен, положив руку с микрофоном на колено, окинул взглядом помещение. Скромное, уютное местечко, в котором находиться одно удовольствие. Старинные лампы в каждом углу помещения, узорчатые рисунки на стенах и небольшая сцена, придавали этому месту что-то домашнее и тёплое. Эклз, сверкнув зелёными глазами, которые под ярким светом лампы становились ещё более выражеными, перевел взгляд на огромные часы на стене и улыбнулся. Время начинать шоу! *** - А вы когда-нибудь пытались покончить с собой? - звонкий голос молоденькой девчонки разрезал тишину, повисшую в зале. Дженсен ошарашено уставился на неё, не зная, что ответить. В желудке все органы будто перевернулись. Джаред отреагировал далеко не так, как Эклз. Мило улыбнувшись и показав ямочки на щеках, он произнёс: - Нет, конечно, я никогда, - он ещё раз улыбнулся девчонке и, как и все присутствующее в зале, перевёл взгляд на Дженсена, ожидая - судя по его лицу - того же ответа от него. Эклз нервно усмехнулся и потёр в миг вспотевшие ладони о джинсы, в голове нервно обдумывая, что сказать. Правду или ложь? Иногда их спрашивают какие-то слишком личные вопросы, и Джаред, общаясь с фанатами намного теснее Дженсена, всегда отвечает правду, перед этим по-доброму пошутив, в то время, как Эклз просто недоговаривал, так и не делясь ни с кем своими проблемами. Но... сейчас есть всего два выхода: сказать правду или ложь? Почему-то от самой идеи соврать становилось некомфортно и стыдно, но и от мысли сказать правду тоже лучше не становилось. Пресса, фанаты. Что будет, если они узнают, что сам Дженсен Эклз пытался покончить с собой? Причём, относительно недавно? Что, мать твою, будет? Напряженное молчание затягивалось. В зале никто не смел и слова произнести, с нетерпением ожидая ответа актера. Улыбка с лица Джареда постепенно спала, сменяясь на ожидающе-вопросительное выражение лица. Дженсен готов был провалиться сквозь землю, исчезнуть куда-нибудь подальше от уже начинающих перешёптываться фанатов и Джареда, испепеляющего взглядом не хуже Скотта Саммерса*. Или чтобы сейчас здесь начался пожар. Все, что угодно лишь бы не отвечать на этот чертов вопрос. - А-а... с чего такие вопросы..? - хрипло-подрагивающим голосом, наконец, спросил Эклз, не сдержав нервного смешка, и поежился на стуле, стараясь изо всех сил игнорировать взгляд Падалеки. Такой пронизывающе-удивленный. Странное волнение Эклза от Джареда не укрылось, да и не могло чисто физически. Они столько лет играли братьев на камеру, что и не заметили, когда это перекочевало в реальную жизнь. У Дженсена было такое, если он нервничает или боится, из его уст часто вырываются нервные вопросы или смешки. Это первый звоночек, что скорее всего он скажет неправду. - Просто интересно, - фанатка невольно умилилась реакции любимого актера. Её звонкие, благодаря микрофону, слова отразились в мозгу неприятной вибрацией. - Дженс, неужели тебе есть, что скрывать? - Падалеки сдавленно улыбнулся, переводя взгляд на людей в зале, и показал такие обожаемые всеми ямочки на щеках. Хоть было чертовски сложно сохранять хорошее расположение духа, он старался не показывать вида. Позволил себе только нервно сжать ткань своей рубашки. Дженсен сглотнул слюну, которая неожиданно стало вязкой и горькой, окинул беглым взглядом затаившихся людей, криво усмехнулся и произнёс, стараясь сделать голос привычно саркастическим. - Да, конечно, Джаред. Мне было, что скрывать, я прям вот вчера повеситься пытался, - напрягающая тишина разрушилась короткими смешками фанатов, понимающих, что актёр шутит. Атмосфера становилось легче с каждой секундой, и больше не висела над потолком тяжелой угрозой. Для надёжности Эклз отрицательно покачал головой, выдавив что-то отчаянно желающее быть похожим на улыбку. Когда микрофон перекочевал в руки молодому парню, желающему задать свой вопрос, единственное, что не давало Дженсену полностью расслабиться - взгляд Джареда - не верящий, напряжённый - который тот кидал в его сторону каждую секунду, обжигая кожу. Эклз упорно делал вид, что не замечает этого, но как-то некачественно - голова непроизвольно опускалась, подбородком почти доставая до груди, когда чувствовала на себе чужой взор, а руки сжимались в кулаки в немой просьбе прекратить так на него смотреть. Становилось страшно оставаться с Джаредом наедине. Даже слепой увидит, что он не верит, или верит, но не до конца - это было чертовски сложно понять. Джаред был в полной растерянности. Одна его часть всем своим существом догадывалась о самом страшном, что мог скрывать Дженсен, а другая молила даже не думать об этом. Но, черт, слишком он хорошо знал это зеленоглазое «чудо», чтобы быть уверенным, что тому нечего скрывать. Может, из зала этого не видно, но, находясь буквально в метре от Эклза, легко заметен хорошо скрываемый страх и напряжение. Сарказм - как и у Дина - всегда был его главным оружием. Он же был его самозащитой от вопросов на щекотливые темы, которых не хочется касаться. Джаред это понимал. Фанаты нередко забывают, что разговаривают с реальными людьми, а не с обложками глянцевых журналов, и у этих самых людей тоже есть болезненные темы, или возникающая обида за какой-то слишком личный вопрос, которую придётся скрывать фальшивыми улыбками. Но он никогда бы не подумал, что Дженсен будет защищаться от вроде бы обычного вопроса. Да, конечно, он застал врасплох и самого Джареда, но тот быстро сориентировался, чтобы ответить. Правду, мать его. Приходилось буквально ерзать на стуле, впервые за всю карьеру яро ожидая конца конвенции, и про себя уже начинать конструировать свои вопросы и возможные ответы Эклза. В том, что тот вряд ли захочет что-либо рассказывать, сомнений не было, поэтому придётся включить режим «младшего брата с щенячьим взглядом», перед которым мог растаять даже Дженсен. *** Время - по всем законам подлости - неумолимо приближалось к завершению. Последние минуты Эклз просидел, как на иголках, постоянно меняя позу и поспешно отвечая на вопросы везунчиков, которые успевали их задавать. Он подорвался с места почти сразу же после того, как фанаты начали расходиться, сияя улыбками до ушей и активно обсуждая что-то между собой. Дженсен улыбнулся, помахал рукой смотрящим на него людям и быстро покинул сцену, стараясь как можно быстрее пропасть из поля зрения Падалеки. *** В комнате, которую им любезно уделили, стояла гробовая тишина. Прошло, наверное, уже минут десять - Эклз сам не знал, зачем считал - а Джаред все не приходил. Хотя, возможно, это к лучшему. По его взгляду можно было точно сказать, что он не оставит это просто так, а рассказывать об... этом лучшему другу не хотелось вдвойне. Дженсен просто тогда сорвался. Не подумал о последствиях. Кто ж знал, что на конвенции его спросят об этом, и соврать будет чертовски трудно? Он никогда не врал фанатам. Да, отвечай уклончиво. Да, уходил от вопроса шуткой или приколом, но врать - никогда! Сейчас становилось даже немного стыдно, но по-другому поступить было нельзя. Эклз заметил ещё в самом начале конвенции камеры, торчащие в разных углах зала; хорошие, плохие - неважно. Главное, они могли записать - и записали - ответ актера, и, если бы Дженсен произнёс: «да, я пытался...» - совсем скоро бы это видео появилось в сети, самой главной сенсацией стал бы Эклз. А этого хотелось в последнюю очередь. Дженсен, стараясь вести себя естественно, залез в телефон, бездумно заходя в каждое приложение, пытаясь создать иллюзию, что чем-то очень занят. Налил себе в стакан виски, сделал большой глоток и прерывисто выдохнул. Джаред пришёл через пятнадцать минут. Он выглядел уставшим (как впрочем всегда после конвенций) и напряженным. Сердце, несмотря на все попытки Эклза успокоиться, екнуло, не зная, чего сейчас ожидать. - Ты где был так долго? - Дженсен ухмыльнулся, окинув Падалеки взглядом. Притворяться, что ничего не произошло, получалось довольно легко, после нескольких стаканов виски, поэтому сейчас он выглядел расслаблено и спокойно, улыбаясь во все зубы своей похабной улыбкой. - Да там, неважно, - отмахнулся Джаред, спрятал руки в карманы и сел на ближайший от дивана, на котором развалился Эклз, стул в позу наездника, как обычно сидит на конвенциях. - Может, объяснишь, что это было? - Что было? - Дженсен посерьезнел и снова уткнулся в телефон, всем своим видом стараясь показывать своё безразличие. - Что за странная реакция на вопрос? - терпеливо объяснил Падалеки, внимательно смотря на русый ёжик волос. Эклз опустил голову в телефон настолько, что приходилось довольствоваться только его макушкой. - А что в ней странного? - Дженсен поднял голову, пожал плечами, будто реально не понимал, что в его реакции не так. - Просто растерялся. - Ага, конечно, помнишь конвенцию в позапрошлом году? Когда нас спросили встречаемся ли мы? Или ту в прошлом? Когда спрашивали изменяли ли мы своим жёнам? Эти вопросы были намного деликатней того, что задала та девочка. И ты, кстати, тогда отвечал вполне уверенно. Так почему ты сейчас так «растерялся»? - Джаред показал кавычки, вздохнул и, запустив руку в волосы, закинул непослушные пряди назад. - Не знаю. Почему я не могу просто растеряться? - Эклз впервые за их разговор посмотрел прямо напарнику в глаза. Во взгляде читалось удивление, страх, непонимание и желание узнать больше. Смотреть на Падалеки ещё хотя бы минуту сразу расхотелось. - Дженс, говори правду, - Джаред пропустил скорей риторический вопрос мимо ушей. - Ты пытался... - Заткнись! Ничего я не делал, - слишком нереалистично воскликнул Дженсен, начиная снова заметно нервничать. - Хорошо, тогда, - актёр хлопнул по коленям ладонями. - Я позвоню Дэннил. Расскажу об этом инциденте, и, думаю, она тоже захочет узнать в чем дело. - Манипулятор хренов, - прошипел Дженсен, вспоминая, что Сэм в сериале тоже часто пользовался манипуляциями, чтобы добиться своего. От брата или от кого-то другого. Это неважно, главное, у него почти всегда получалось. - Возможно, но сейчас я просто хочу знать правду. - А что для тебя правда? - Ты мне скажи. - Проклятье, Джей! - Дженсен закрыл лицо руками, откинулся на мягкую, кожаную спинку дивана, через секунду снова смотря в каре-зеленые глаза. - Прекрати. Может, просто забудем? - Не смогу, - отрицательно мотнул головой Джаред, напоминая сейчас упёртого ребёнка. - По крайней мере, пока не узнаю в чем дело. - Господи, да зачем тебе это? - вымученно пробормотал Эклз, уже порядком устав от этой бессмысленной дискуссии. Но, черт, Падалеки слишком упёртый баран, чтобы отступать от своего, не добившись того, чего хотел. - Знаешь, не хочу, чтобы мои слова прозвучали сентиментально, но ты мой друг и, когда речь заходит о... - Джаред замер, пытаясь подобрать нужные слова, помогая себе жестикуляцией. - О таком, я не могу оставаться в стороне. - Ммм... - Дженсен скорчился, как от лимонного сока. - Хорошо, вот тебе правда: я н-и-ч-е-г-о не делал, - четко выделяя нужные слова, докончил он. - Я, к лучшему или худшему, знаю тебя, как открытую книгу, которую ежедневно читаю. Я прекрасно вижу, когда ты врешь, - Падалеки, понимая, что разговор большими и уверенными шагами заходит в тупик, решил сменить тактику; он в очередной раз поправил непослушные волосы и совсем тихо - специально, делая свой голос, как можно жалостливей и демонстрируя максимально щенячьи глаза, перед которыми даже Эклз не мог удержаться - прошептал: - Дженс, пожалуйста, скажи правду, если хочешь я промолчу и больше никогда не вспомню о том, что ты расскажешь, но пожалуйста... - Ну все хватит, сейчас разревусь или начну блевать радугой! - воскликнул Дженсен, прибывая в небольшом ступоре вовремя пламенной речи Джареда, и вздохнул. Этот упёртый баран не отступит пока не добьётся своего - это стало понятно, ещё сидя на высоком стуле перед фанатами, явно ощущая на своей щеке пристальный взгляд. «На что я, вообще, рассчитывал?!» - пронеслась мысль перед тем, как Дженсен набрал в легкие побольше воздуха, чтобы сказать то, что не собирался говорить никогда. - Ну, ты уже и так обо всем догадался... - очень тихо, уклончиво ответил он, предварительно опустив глаза, чтобы не увидеть, как меняется выражение лица друга. - То есть ты... - Да, черт тебя дери! Да! Доволен?! Теперь я могу идти?! - выкрикнул на одном дыхании Эклз, подорвавшись, и вскочил с дивана, как ужаленный, всерьёз намереваясь уйти; запереться в туалете и не выходит, как можно дольше. Падалеки вынудил сказать правду, а теперь потребует подробностей. Что было бы вполне логично, учитывая его длинный нос, всегда сующийся туда, куда не надо. Надежда свалить оборвалась, как натянутая тетива, когда Джаред, которому сейчас хотелось больше всего врезать - и чтоб он, как Сэм на экране, сразу вырубился, - видимо, поняв, что собирается сделать Дженсен, вскочил со стула и перегородил собой дорогу. - Ну что ещё? - раздраженно, как нетерпеливый ребёнок, буквально простонал Эклз, корча самую страдальческую мину, на которую только был способен. - Я сказал тебе правду, что тебе ещё надо? - Серьезно, Эклз? Ты мне только сказал, что пытался покончить с собой, ты, правда, думаешь, что я теперь просто так от тебя отстану? Падалеки смотрел на друга со всей серьёзностью, на какую был способен вечно шутящий и смеющийся парень, и, сложив руки на груди, забавно хмурился. - Когда это произошло? - он, похоже, не собирался отставать. - Твою мать, Дженс, когда?! - На прошлых выходных! - стрессовая атмосфера накалялась громкими словами напарника, не выдерживая, Эклз и сам начинал кричать. - Черт... - Джаред отошёл, запутавшись - уже в который раз! - в волосах рукой, отвернулся, в следующую секунду снова смотря ошалелыми глазами на Дженсена. - Зачем..? Почему, Дженс? Не молчи. Но он молчал. Молчал, потому что не знал чисто физически, что сказать. Разум, находясь в состоянии легкой паники, не придумал ничего лучше, чем опустить голову и сжать руки в кулаки, напоминая этим ребёнка, провинившегося перед родителями и теперь отчаянно желающего смягчит наказание своим таким «побитым» видом. Джаред старался прийти в себя, пользуясь минутной возможностью. На прошлых выходных его лучший, мать его, друг пытался умереть, а он даже не знал, что тому плохо. Неужели Эклз настолько хороший актёр, что, даже находясь на грани самоубийства, профессионально скроет это за неприятной фальшей белозубой улыбки. Приблизит её к настоящей настолько, что любой поверит без слов в его «зашибенскую», как он говорит, жизнь. Падалеки начинал благодарить ту милую девчонку, от волнения сжимающую микрофон в руках чуть сильнее положенного, за заданный ею вопрос. Что было бы, если бы он не прозвучал в затихшем зале? Дженсен - этот идиот - продолжал бы улыбаться, через силу поднимая уголки губ, пока не довёл бы сам себя до помешательства? Черт бы побрал этого придурка, но зато теперь Джаред, кажется, понимал какого Сэму узнавать очередной секрет старшего брата, вечно скрывающего свою душу за шутками и подколами. Да, Эклз, в прямом смысле слова, влился в роль Дина Винчестера, продолжая жить ею даже после слов: «Стоп. Снято!» - Дженс, - окликнул Падалеки, распознавая позу Дженсена, как попытку уйти от разговора. - Почему?! В наступившей тишине слова, громче раската грома, отзываются в висках, накаляя атмосферу до предела. - Я просто сорвался, понятно?! Нечего обсуждать! - вскрикнул Эклз, начиная заметно нервничать и раздражаться. Желания превратить и без того испорченный дурацким вопросом вечер в долгие минуты откровений не было никакого, особенно учитывая способность Падалеки выводить людей на чистую воду. - Почему ты мне не позвонил?! Не сказал, что тебя что-то мучает?! Дженс, какого черта?! - «все, потому что я твой младший брат, и ты должен обо мне заботиться?!» - чуть не сорвалось с уст извечное, раздражённо-испуганное Сэма. Джаред вздохнул, возвращая - по крайней мере, пытаясь, - своё самообладание, чуть ли не по маленьким кусочкам склеивая воедино. Криками тут не поможешь, особенно учитывая то, как Эклз реагирует на стресс. За долгие годы дружбы с этим зеленоглазым шутником-балагуром Падалеки научился профессионально заглядывать за маску фальшивой, белозубой и безумно милой, как считали фанатки, улыбки. Дженсен может сорваться в стрессовой ситуации, уйти от разговора и закрыться в себе, становясь слишком карикатурно спокойным и отстранённым. - Потому что я не люблю жаловаться! - Ну да, лучше страдать, а потом пытаться покончить с собой! Ты - чертов эгоист, считающий, что скрытие своих проблем - лучший вариант из всех! - Ну, может, хватит?! Да! Да, я эгоист, но я здесь! Живой и невредимый. - О да, конечно! Ты был намерен продолжать скрывать это от всех..?! - Да! Да, твою мать, я был намерен! Тебе, а тем более, Дэннил незачем об этом знать, я ещё тогда так решил, не рассчитывал только, что у кого-то возникнет желание спросить, не пытался ли я покончить с собой! - О боже, ты серьёзно?! - Джаред сложил брови домиком, выглядя при этом дворовым псом с вечно страдающими глазами. - Дженс, это же не какая-то мелочь, о которой действительно можно промолчать. Ты мог умереть и... что тебя остановило? Последний вопрос Падалеки задал тихо, неуверенно, заглядывая в лицо Эклза, замечая, как черты постепенно разглаживались, а вместе с этим уходило и напряжение. - Твой звонок... - так же тихо пробормотал Дженсен, будто надеясь быть не услышанным, и опустил голову, настолько, что подбородок почти касался груди. Джаред замер, чуть приоткрыл рот, становясь из-за этого похожим на маленького ребёнка, впервые увидевшего фейерверк, и слегка нахмурился, вспоминая. - Когда я уже... ну, хотел... зазвонил телефон. Я хотел сбросить, но потом посмотрел на дисплей; звонил ты... я взял трубку, чтобы... - Попрощаться... - за Эклза закончил Падалеки, с трудом разомкнув побледневшие от страха губы. Перед глазами тут же пронёсся тот вечер, когда он позвонил другу, приглашая в бар, в котором сам залёг тогда около часа назад. Видимо, из-за выпитого Джаред не сумел разглядеть побитый вид Дженсена. А нужно было... черт! Понимание, что напарника, возможно, уже не было бы в живых, если б не этот чертов звонок, заставляло все внутри неприятно скручиваться в тугой комок, но в то же время распускать в груди облегчение. Дженсен вот. Стоит прямо тут на расстоянии всего метр, живой и, действительно, как он говорит, невредимый. Джаред вдруг резко почувствовал, что от желания крепко обнять друга, прижимая к себе настолько близко, насколько это, вообще, возможно, в буквальной смысле сводило внутренности. Когда последний раз этого хотелось настолько сильно? Во время съёмок четвёртого сезона, когда Дженсену пришлось, чуть ли не впервые за весь сериал, плакать (4/10)? Или, слушая срывающийся голос, во втором (2/22)? Во время таких сцен только и хочется, что прижать к себе актёра, полностью погрузившегося в собственную роль, судорожно шепча, что все хорошо. Совершенно не собираясь сопротивляться сильному желанию, Джаред моментально положил руки на опущенные плечи Дженсена, чуть подтолкнул, притягивая к себе, и уткнулся куда-то в русый ёжик волос, приятно щекотавших нос. Эклз замер, не ожидая подобного, неуверенно ответил на объятия, ощущая поверхностью кожи, как кадык на шее друга нервно дергается, будто тот хочет что-то сказать, но в последний момент резко передумывает. - Идиот! Господи... ты - последний идиот! - Падалеки чуть сильнее сжал тело в своих руках, еле весомо дотрагиваясь губами до лохматой макушки. - Твою мать, клянись! Клянись, сукин ты сын, что такого больше не повторится! Что, если тебе будет плохо настолько, ты сразу же позвонишь мне! - Джаред... - Клянись! - упорно повторил экранный брат, ещё сильнее - куда ещё-то? - прижимая Эклза к себе. - Ладно... я клянусь... - неохотно сдался Дженсен, чувствуя, что сейчас сил на споры - нет никаких, а Падалеки - мистер-упёртый-баран - не отстанет, пока не услышит того, чего хочет. Он услышал облегчённый вздох, почувствовал постепенно расслабляющиеся плечи, и понял: Джареду достаточно было этой простой клятвы, чтобы скованные страхом легкие могли снова принимать в себя кислород. - Не говори Дэннил... - неожиданно проговорил Дженсен, после нескольких секунду тишины. - Знаешь, ведь я теперь смогу тебя шантажировать..? - Джей! - Ну, что, «Джей»? Ты, порой, делаешь настолько идиотские и глупые вещи, что я скоро буду тебя проучивать за каждую тупую идею, пришедшую в твою дурную башку! - Все равно, не говори ей! - Посмотрим... - Твою мать, издеваешься?! - Ты заслужил, Эклз, ты заслужил! - Джаред усмехнулся в русую макушку и ещё сильнее прижал друга к себе.