***
Больше всего Олег любил во время тура, после отгремевшего выступления, когда в голове пустота, уши ещё немного заложены, а всё тело гудит, без всяких афтепати (да или же с ними, какая разница), завалиться в один с Ромой номер и считать его родинки. От одной к другой обязательно нужно проводить пальцами, иногда пьяно случается не попасть, тогда уже всё равно, можно просто положить руку на спину и быть рядом, желательно иногда целовать плечи (нет, у Ромы однозначно какой-то фетиш). Англичанин в эти моменты выглядит, как самый довольный на свете кот (хотя, он всегда выглядит, как кот) и быстро засыпает, даже не важно где. Нет, такое счетоводство не было ежедневной традицией, только в турах, а там от случая к случаю, раза три-четыре, не больше, но от того эти моменты и были ценны.***
Это были не отношения, врочем, никто и не думал так считать. Это, так, просто ласки нарушающие дружеские рамки приличия, поцелуи в щёки и шею (в губы — один раз) чисто no homo. Так что Рома не особо удивляется, когда Олег по телефону говорит: — Ром, а я тут, кстати это… — Что «это»? — Девушку нашёл. Всё серьёзно, вроде как. Не удивляется, но это всё равно заставляет что-то ёкнуть в груди, а ещё истерически засмеяться. Это Олежино «вроде как» могло иметь разброс от «мы расстанемся завтра» до «у нас будет двое детей, собака и мы умрём в один день». — Рад за тебя, — самым непринуждённым тоном говорит Рома. Он безумно рад тому, что сейчас их разделяют целые страны и Савченко его сейчас не видит, и тому что Олег решил всё рассказать по телефону — держать морду кирпичом при нём было бы неебически сложно. — Спасибо, — на том конце Олег, кажется, облегчённо выдыхает. — Надо будет вас как-нибудь познакомить. — Обязательно. Знакомит. На какой-то мутной вписке у кого-то дома, когда Англичанин то ли обдолбан, то ли пьян, — а скорее всё и сразу — просто вусмерть. «Олеж, я же тебе говорил, что твои свидания самые дерьмовые на свете». Так что, впоследствии, можно будет сказать, что Рома так и не познакомился с пассией Олега. Оно ему, впрочем, нахуй и не надо было. — Привет, — говорит Олег, присаживаясь на диван рядом с Ромой. Он и сам навеселе, но всё же до состояния Англичанина ему далеко. — Помнишь, я обещал вас познакомить? Так вот, она сегодня со мной. Сащенко и имени своего сейчас не помнит, не то что о каких-то очередных олеговых дамах сердца. Тот зовёт её по имени, которое Рома не запомнит никогда, она приходит откуда-то, садится напротив них, Олег представляет их друг другу, говорит ещё что-то. Завязывается разговор, в котором даже Рома пытается участвовать, но он не помнит точно говорил ли он что-то к месту или как придётся, они, в любом случае, все пьяны, так что не важно. Последнее, что помнит Рома это то, как он почти уснул на плече Олега, как тот извинялся перед своей девушкой, вызывал ей отдельное такси, а сам довозил Рому до дома и просил больше так не пить.***
Они на съемной квартире в Питере, живут тут неделю где-то, а Рома со второго же дня думает о том, что, в принципе, хорошо, когда их обычно разделяют страны, города, квартиры хотя бы, потому что вывезти Олега 24/7 — тяжеловато. Мягко говоря. Савченко, к слову, сейчас на кухне, а Рома в гостиной и он рад хотя бы тому, что между ними стена. — Ром, иди сюда. Ну вот, опять. Англичанин заходит на кухню, где Олег сидит на кухонной тумбе и грустно смотрит в стену напротив. — И зачем ты туда запёрся? — спрашивает Рома. — Подойти сюда, поближе, — игнорирует его вопрос Олег. Рома слушается и становится прямо напротив Савченко, тот берёт его за предплечья и подводит к себе почти вплотную. — А помнишь, как мы тогда почти… — Помню, — перебивает Рома. — Ты повторить собрался? — Повторить и приумножить, — на ухо ему говорит Олег и закрывает глаза, подставляя шею под Ромины поцелуи. После ловит его губы своими, увлекает в поцелуй, такой развязный и пошлый, будто они не друзья. Рома же думает о том, что если они займутся сексом здесь это будет очень пошло и тупо, но он, в целом, не против. Особенно не тогда, когда Олежа постанывает уже сейчас и прижимается так, будто хочет залезть под кожу. Он снимает с Олега футболку, Олег снимает с него и они, как подростки целуются «наконец-то по-взрослому». Пока Рома не прерывает поцелуй, чтобы спросить: — Смазка, презервативы, есть что-нибудь? — Есть, наверное, где-то. Это искать надо. Рома отстраняется, но Олег не собирается его отпускать, а только прижимает к себе сильнее. — Может так? — спрашивает он, а взгляд уже совершенно шальной. — Ты ебанутый? Англичанин возвращается минут через пять — долго искать не пришлось, смазка была в дорожной сумке Олега (он, видимо, рассматривал вариант «поебаться с Ромой» ещё в Минске), а презервативы пришлось взять свои. Олег всё ещё на кухне, сидит там же, скрестив руки и тяжело дышит глядя в одну точку где-то на полу, от которой отрывает взгляд только, когда Рома подходит почти вплотную, тогда он притягивает его к себе за шею и снова целует. Олег переходит на его шею и не стесняется оставлять засосы, тогда как Англичанин всё же стесняется, потому что помнит, что вообще-то у Олега девушка есть. Этот факт добавляет ситуации кринжовости. Интересно, секс с другом считается за измену? Хотя, судя по тому, как млеет Олежа нельзя сказать, что тут всё чисто no homo. В целом, никогда нельзя знать, что у него в голове. «Пиздец», — только и остаётся думать.***
Олега злость берёт, когда он осознаёт, что Рома подсел на наркоту. Это разумеется происходит не в одночасье, но раньше, если быть честным, он просто закрывал на это глаза, ведь и сам раньше пробовал, но мозгов хватило вовремя остановиться, потому что это дерьмо слишком сильно туманит сознание и это мешает не то что сочинять что-либо, даже мыслить адекватно. Раз в сотню лет расслабиться — сойдёт, но не на постоянке же долбить, серьёзно. К тому же, если знать, что в СНГ в принципе с чем-то кроме травы так себе, хуй его знает какие у него там дилеры, хотелось бы верить, что самые лучшие. Но верится с трудом.****
Она звонит вечером и предлагает встретиться сегодня, может даже сходить к их общему другу, где должны быть «все свои». Олег соглашается. Но, к сожалению, узнаёт, что Рома тоже будет там. И как бы Олег ни был зол, он всё равно обнимает его при встрече и невольно улыбается. В середине вечера они вдвоём уходят на кухню за пивом и уже пьяный мозг Олега решает, что это лучшее время чтобы поговорить, когда же ещё. — Ром, — начинает он, но сразу и заканчивает потому что не знает что говорить в такой ситуации. «Не ширяйся, пожалуйста»? Да он, вроде, и не ширяется. — Что, — спрашивает Англичанин, доставая из холодильника две двухлитровки. Олег не отвечает, смотрит в пол на пятно света из окна, после поднимает взгляд на Рому и понимает, что глаза уже привыкли к темноте. — Я волнуюсь за тебя. Рома в ответ только вопросительно поднимает бровь и этот жест отвратительно напоминает того, чьё имя не принято называть, поэтому Олег снова смотрит вниз, но подходит ближе. — Ты стал больше употреблять. Наркоты, — объясняет он. — Это не прикольно. — О боже, — Рома закатил глаза. — С чего ты взял? — Вижу я. Блять, ну ты же знаешь, что я не стал бы просто так это надумывать, мне это нахуй не надо. Рома это знал, вообще-то, поэтому сразу заверил: — Олеж, это просто помогает отвлечься, не больше. — Будь осторожнее. Олег чувствует чужую руку на своей щеке, поднимает взгляд и встречается с глазами Ромы, он уже готов потянуться за поцелуем, как в эту же секунду включается свет. Они успевают отскочить друг от друга, но всё равно выглядят достаточно компрометирующие, особенно для девушки Олега, что стоит в дверном проёме. Свет слепит глаза, поэтому Олег снова смотрит в пол — совершенно точно не потому что боится её реакции. Она же молча берёт бутылки со стола и уходит обратно в гостиную. Олег смотрит на Рому, что демонстративно отвернулся к окну и так же избегал взгляда девушки, она теперь, кажется, его ненавидит. — Эта вечеринка — отстой, — констатирует Англичанин. После они возвращаются к остальным, где до конца вечера каждый не подаёт совершенно никакого вида.***
Со временем в голову начинают приходить мысли насчёт «а что, если всё-таки не…». Они появляются в основном тогда, когда мозг не занят ни чем, поэтому чтобы не двинуться приходится занимать себя работой, всеми возможными делами, что были отложены в долгий ящик. Отчасти Олег даже рад тому, что стал продуктивнее, но не такой ценой.***
Олег постепенно устаёт от вечного «Ром, может хватит?», «Ром, мне кажется, ты уже перебрал», «Рома, хватит», «Ром, ты еблан?», «Ром, пожалуйста» и равно таких же вечных ответов «Олеж, всё хорошо», «Я нормально», «Олеж, отъебись», «Ты никто, чтобы указывать мне». Савченко решает, что в общем-то да, он Роме никто — так, хуйпоймичто, а ещё музыку можно вместе делать. Поэтому решает просто отпустить ситуацию, он уже вымотан вечным беспокойством, а Рома всё-таки не маленький и может быть действительно «разберётся сам». Может быть. Но дежурное «как ты?» Олег всё равно пишет раз в два дня, на что получает постоянное «хорошо». От этого беспокойство снова мелькает в глубине души и рефлекторно отдаётся усталостью. Но Олег старается это игнорировать. В остальном жизнь продолжается своим чередом. Он уже проиграл в голове все возможные сценарии бесчисленное множество раз и ровно сколько же раз успел поскорбеть. Достаточно, чтобы это надоело и пришло принятие. Рома сейчас, кажется, где-то там в Питере, иногда присылает демки или полноценные минуса. Остальное не важно.***
Хорошо, что они в очередной раз находятся в разных странах, потому как, когда с утра раздаётся звонок, а на том конце провода сообщают о том, что Ромы больше нет проще принять то, что сегодня дежурную смс уже не нужно будет отправлять, то, что его девушке будет больше не к кому ревновать, то, что ничьи родинки уже не посчитаешь. Рома теперь навсегда «где-то там».