Музыка и любовь

      Анна       Владимир сдержал слово – ночь прошла спокойно. Вот только меня насторожило, что будильник прозвенел на его мобильном только в восемь утра. Обещал, что к девяти доставит домой. Или он живёт где-то недалеко от Двугорского? Жаль, вчера от шока не сообразила спросить, где мы находимся. Я проснулась в седьмом часу и долго молча лежала, боясь пошевелиться и разбудить человека, лежащего рядом. А вдруг он спьяну забудет наутро всё, что обещал? Убегать отсюда в одной его футболке и босиком? И куда только дели мою одежду эти уроды! Интересно, они постоянно вот так друг другу незнакомых девушек… дарят? Действительно, уроды настоящие. А это, между прочим, на уголовную статью тянет!       Может, разбудить хозяина? Неудобно как-то. Вчера у него был день рождения, он выпил. Пусть выспится. В крайнем случае опоздаю на консультацию к Костику, что же поделать! У меня тут настолько форс-мажорные обстоятельства, что дальше некуда! А Миша? Он меня уже потерял, наверное. На телефон весь вечер не отвечала. И что мне сказать ему, когда спросит, где я была? Случайно оказалась в постели у его лучшего друга, которого до этой ночи и знать не знала? Поверит ли в то, что ничего между нами не было и это всё кошмарная случайность? Если те два придурка, которые меня сюда притащили, подлив что-то в чай, друзья Владимира, а он друг Миши, то Миша их тоже знает? Наверняка! И тот друг, чей день рождения Мише пришлось пропустить из-за проблем на работе – это и есть Владимир. Господи, ну за что мне это всё, а? Только мне показалось, что чёрная полоса в моей жизни стала потихоньку светлеть, превращаясь пусть не в белую, но хотя бы светло-серенькую. Познакомилась с Мишей, репетиторство с Костей Романовым и Сонечкой Долгорукой позволило быстрее платить злополучный кредит… И вот всё рушится на глазах! О моём позоре знают целых три Мишиных друга. Господи, какой ужас!       Так, не думать, просто не надо сейчас думать ни о чём плохом. Постараться расслабиться, ещё хоть немного отдохнуть перед новым рабочим днём. А потом Владимир узнает у этого Сергея, где мои одежда и сумка, я оденусь, уеду домой и позвоню Мише… Может быть, не говорить ему ничего об этом ужасном происшествии? Просто наврать про какую-нибудь подругу, у которой вчера засиделась допоздна, а телефон разрядился? Врать? Но почему я должна врать любимому человеку? Я ведь не сделала ничего, за что меня можно было осудить. Я ни в чём не виновата. И Миша меня обязательно поймёт!       Внимательный хозяин первым делом предложил мне полотенце и новую зубную щётку. Похоже, он совсем неплохой человек. Что же друзья у него таким непотребством в отношении беззащитных девушек занимаются? Ох, хорошо почувствовать себя чистой и свежей! Запах кофе? Да, не отказалась бы от чашечки. Владимир пригласил на завтрак. Интересно, как он собирается успеть до девяти?       – Простите, а Двугорское далеко отсюда?       – Нет, совсем рядом. Не волнуйтесь, я доставлю вас к дому вовремя.       Показалось, или в глазах хозяина мелькнула усмешка?       Омлет оказался очень вкусным, как и кофе. Владимир завтракать со мной не стал. Откуда-то со стороны его спальни послышались недовольные нотки ещё одного мужского голоса, затем что-то вроде глухого удара. Ещё пара минут, и хозяин появился в столовой. В его руках была моя одежда, но бог ты мой, в каком состоянии! Сарафан весь измят, лёгкий пиджачок, который я набрасывала в школе, чтобы не сверкать перед учениками голыми плечами, сбоку чем-то испачкан, а на одной из туфелек не хватало декоративной металлической пряжки.       – Эти идиоты забросили ваши вещи за прикроватную тумбочку в моей спальне. Никто из нас не подходил к окну, поэтому мы их не увидели. Я бы мог предложить вам утюг, но думаю, что это положения не исправит – ваша одежда не только мятая, но и грязная. Но вы не волнуйтесь, Аня, я подвезу вас к самому дому, вы тихонько выйдете из машины и сразу в свою калитку, вас никто не успеет увидеть.       – Спасибо, Владимир.       Одевшись и по мере сил разгладив на себе сарафан, заглянула в сумку. Богатенькие бездельники не смогли справиться с моим простеньким телефоном и вместо того, чтобы просто его отключить, разобрали, вытащив аккумулятор. Тоже мне, жертвы айфонового бума. Поскольку после извлечения батареи мой старичок отказывался оживать, пока к нему не подсоединишь зарядный шнур, включать его смысла просто не было.       – Всё, я готова.       Критически осмотрев меня, Владимир кивнул, и мы вышли из дома. Знакомый «Хаммер» нагло сверкал блестящими боками невдалеке. Я с трудом удержалась, чтобы не поискать взглядом кирпич поувесистей. Поняв моё настроение по выражению лица, хозяин недобро хмыкнул.       – Аня, если хотите, я к вечеру положу к вашим ногам скальпы этих бледнолицых дебилов.       Оставалось только вздохнуть.       – Не связывайтесь с уголовщиной, Владимир. Пусть живут. Зачем вам статья?       – И то верно, – как-то уж слишком серьёзно кивнул он, подсаживая меня в шоколадный «Лексус».       – Если позволите совет, Владимир, то просто в будущем тщательней выбирайте себе друзей.       И снова поразительно серьёзно мой добровольный таксист кивнул:       – Учту.       Владимир       На сбитых об помятую с похмелья писаревскую рожу костяшках неприятности этого утра для меня не закончились. Впрочем, по сравнению с тем, что предстояло Ане, маячившие в конце Лесного переулка головняки в виде машины Репнина и его самого возле своего «мерина» лично для меня уменьшались до размера булавочной головки. А вот что сейчас сделает Мишка со своей невестой, приехавшей домой с утра пораньше в помятом виде на машине Корфа и в компании Корфа, мне даже было представить тошно. Бедная девочка… Попытаться броситься в бой раньше неё? Что называется, кинуться грудью на амбразуру? А поможет? Всё равно женишок твой, Анечка, тю-тю… Стоит только ему увидеть тебя рядом со мной – и все предыдущие мои косяки по женской части выйдут тебе боком, Анюта. Прости, что так получилось, конечно… Если бы я только мог чем-нибудь помочь – всё бы сделал. Только что тут уже поделаешь…       При виде выходящей из моей машины невесты Репнина вполне ожидаемо перекосило. Понимаю тебя, дружище…       – Миша, ты меня потерял? Прости, со мной вчера такое произошло, просто невероятно.       – Я вижу, Аня. Я вижу, что с тобой произошло – Корф Вездесущий! – он повернулся к мне: – И как? Понравилась?       – Репнин, заткнись и выслушай невесту!       – И что я услышу? Что ещё одна не устояла перед неземным обаянием Владимира Корфа? Только знаешь, Володь, у меня к тебе просьба на будущее: не надо предварительных проб. Я и без твоего экспертного мнения разберусь, какая хороша в постели, а какая так себе!       – Что ты несёшь, Мишка! Не было у меня с Аней ничего! Она просто…       – Вот именно – просто! Она просто дурака Репнина полгода водила за нос то трауром по матери, то очаровательной скромностью воспитания, то трогательной робостью якобы неопытной девственницы… А с Корфом – пожалуйста! Можно явиться домой под утро в натянутом кое-как платье! Что, по дороге ещё разок успели, прямо в маши…       Ох, бедный мой кулак, давненько я не тренировался, два сеанса вправления мозгов в дурные бошки моих дружков за одно утро – это уже явный перебор! Не глядя на утирающего разбитый нос Мишастого подхожу к рыдающей Ане, обнимаю, чтобы хоть немного утешить, защитить от мужской твердолобости, тупизны и жестокости.       – Не плачьте, Анечка, не надо. Не стоим мы, мужики, ваших слёз. Ну, успокойтесь. Все мы козлы, чего из-за нас душу рвать.       Откуда-то из-под рассыпавшихся красивой золотой волной по моей груди волос раздалось после всхлипа:       – Все козлы? И вы?       – И я тоже, – миролюбиво киваю, погладив по плечу недоверчиво поднявшую мокрое личико фею. – Не стоит плакать от обиды. За обиды надо мстить. А плакать лучше от счастья.       – Мстить? – снова всхлипнула Анна. – Как мстить? И зачем? Если он не поверил мне сейчас, даже выслушать не захотел, то верил бы мне потом, если бы мы остались вместе?       Проводив глазами отваливший репнинский «мерин», я улыбнулся прильнувшей ко мне красавице:       – Как мстить? Да очень просто! Стать счастливой назло ему! Не сберёг доверие такой замечательной девушки – значит, сам дурак. Надо выбросить из головы того, кто вас не оценил, и идти дальше. Всё у вас в жизни обязательно будет хорошо. И любовь, и счастье, и всё остальное. Только не надо плакать. Тем более что сейчас у вас нет на это времени. Идите переоденьтесь, а я подожду вас и отвезу в Питер.       – Но… у вас же наверняка выходной и никаких дел в городе нет.       – Ничего страшного. В конце концов, в произошедшем с вами вчера косвенно виноват я, точнее, мой день рождения. Так что самое малое, что я могу сделать для вас, чтобы компенсировать ваши переживания и потерю жениха – отвезти на работу. Идите, собирайтесь. Жду в машине.       Кивнув, девушка скрылась за калиткой довольно ветхого домика.       Анна       Господи, какая стыдоба! Стыдно перед Владимиром, перед соседями, перед самой собой – тоже стыдно… Ещё и самый вредный из соседей, дедок Забалуев с утра пораньше у открытого окна на стрёме. Теперь каждое Мишино слово разнесёт по всему Двугорскому да ещё от себя прибавит. «Тихоня Анька провела ночь в доме богатея Корфа, и теперь он возит её на своей богатой машине, а хахаля попроще она бросила».       Когда машина Владимира выехала за ворота его особняка и стало понятно, где мы находимся и с какой стороны подъезжаем к центру Двугорского, у меня снова всё чуть перед глазами не поплыло – где расположен известный на всю округу «корфодом», знала каждая местная собака. Так вот куда богатые бездельники меня притащили – в качестве живого подарка молодому Корфу, чей отец восстановил из руин фамильный особняк. Вот мерзавцы!       – Так вы тот самый Корф?       – Да, моя фамилия действительно Корф. А почему тот самый? Что во мне такого особенного?       Вот же надо было ляпнуть! Дура ты, Анька.       – Простите, я не хотела…       – Вам не за что извиняться, Аня. Это я не знаю, как загладить свою вину перед вами за моих дружков-остолопов. Я правда не знаю, что им взбрело в голову…       Господи, какая же у него всё-таки улыбка… А глаза – утонуть можно! Чтобы оторваться от колдовских омутов, пришлось приложить серьёзное усилие.       – Не надо ничего говорить, Владимир. Вы не можете отвечать за поступки других людей. Вот за тем домом направо, пожалуйста.       Водитель кивнул:       – Я знаю, где Лесной переулок.       Возле дома поджидал Миша, безобразная сцена и совершенно неожиданное утешение и помощь от Владимира. Чтобы не расклеиться окончательно, стараюсь не думать о Репнине. Отвлекая мозг, быстро перебираю немудрёные свои одёжки, соображаю, в чём не зазорно сесть в роскошную машину Корфа. Так, Платонова, ты совсем рехнулась?! Он вон напялил джинсы потёртые и футболку первую, какая под руку попалась, а ты сейчас наряжаться задумала, чтобы полчаса с ветерком до Питера проехать? Вот балда! Быстро натянув белые хлопковые брючки и шёлковую блузку цвета морской волны, расчесала волосы, собрала в простой хвост и выскочила из дома, чтобы не заставлять Корфа ждать.       Удовлетворённо оглядев меня с ног до головы, Владимир распахнул перед мной дверцу машины. Ему понравилось, как я выгляжу? Да уж получше, чем в мятом сарафане и грязном пиджаке! Интересно, что он подумал, когда увидел в своей постели спящую девушку… голую… О господи, позорище! Так, Платонова, только не краснеть! Спокойно! Дыши медленно. Выдыхай через нос. Так, молодец, всё нормально. А если он меня трогал, пока я не очнулась? Или… О нет, даже не хочется ни о чём таком думать! Он не похож на человека, который мог воспользоваться беспомощностью усыплённой девушки… Или мог бы? Но он сказал, что ничего не было! А если соврал и… Ой, мамочки, хоть к гинекологу иди! Но крови на постели вроде не было… Вот дура, даже простыни осмотреть не догадалась! Хотя у меня вроде ничего не болит. Девчонки всегда говорили, что после первого раза несколько дней девушки чувствуют дискомфорт в том месте… От специфических рассуждений отвлёк вопрос Владимира:       – В Питере вам куда, Аня? Где вы работаете?       – Я работаю в музыкальной школе имени Коваля.* Недалеко от автостанции, с которой ходит автобус до Двугорского.       – Так вот где вы познакомились с Мишей! Он периодически заезжает за племянницей.       – Да, мы действительно познакомились в холле нашей музыкальной школы. Сонечка очень талантливая девочка. И старательная. Очень жаль, что она целых два месяца пролежала в больнице, сильно отстала по программе. Но мы с ней сейчас активно догоняем на дополнительных занятиях.       Корф оторвался от дороги и как-то уж очень внимательно посмотрел на меня.       – Так, значит, вы и есть та необыкновенная учительница по фортепиано, которой Наташкина Соня просто бредит?       Нет, ему всё-таки удалось вогнать меня в краску!       – Я самая обыкновенная. А Сонечка и Наталья Александровна преувеличивают.       Хмыкнув, Владимир замолчал, больше до самой школы не отвлекаясь от дороги.       Владимир       Хорошо, что догадался спросить, долго ли педагоги музыкальной школы работают по субботам. К половине пятого стоял возле машины напротив входа в Анину музыкалку с цветком наперевес, как последний болван. Весь день не находил себе места, вспоминал её, лежащую в моей постели, теплоту кожи, нежность интимных складочек… тайный сюрприз её невинности – и снова помчался в Питер, как подорванный. Заехал по пути в цветочный салон. Спросил у продавщицы, какой цветок является символом чистоты и непорочности. Оказалось, всё до примитивности банально – белая роза. Хотел скупить все, какие есть, но вовремя одумался. Один крупный благоухающий цветок гораздо красноречивее и элегантнее целого бессмысленного веника.       Едва моя белокурая пташка выпорхнула на крыльцо, двинулся в атаку. По выражению её лица при моём приближении было непонятно, рада она меня видеть или моя морда за последние сутки ей уже поперёк горла. Безупречные черты застыли в странном выражении – не то усталости, не то её весь день что-то мучило. Что-то, с чем сама она справиться не может.       – Анечка, у вас всё в порядке?       Она как-то рассеянно посмотрела на меня, равнодушно взяла протянутую розу.       – Вы… специально за мной приехали? Из Двугорского?       Хотел было что-нибудь этакое приврать, но почему-то не стал. Просто кивнул.       – Мне неловко, что вы из-за меня так мотаетесь, но сейчас это даже хорошо… Простите меня, конечно, просто я не то чтобы… Я конечно, не считаю, что вы должны мне оказывать какие-то услуги… или цветы… Но… Господи, ну как сказать! – девочка аж вся внутренне сжалась.       – Вас что-то беспокоит?       Тоска в васильковых глазах заставила сердце подпрыгнуть и заколотиться молотом.       – Владимир… вы можете… можете мне честно сказать, что было? Там, у вас в доме? Ну… у вас и…       А, ясно! Волнуется за свою добродетель. Переживает, не лишил ли я её невинности в бессознательном состоянии? Но я же сказал, что ничего не было! Не поверила?       – Предлагаю сесть в машину, Анечка. Там удобнее разговаривать, вы не считаете?       Кивнула и поплелась за мной, грустно опустив голову. В прохладном салоне чуть повела плечами, видно, от переживаний напряжения её знобило. Слегка сбросил температуру кондиционера, убавил звук магнитолы.       – Понимаете, Владимир, я сегодня весь день не могла думать ни о чём другом! И у меня ничего не сходится!       – Что вы имеете в виду?       – Меня сонную ваши друзья принесли в спальню, раздели и уложили в вашу постель. После застолья вы вошли, увидели раздетую девушку и?..       – Что – и?       – Ну что обычно делает мужчина, если видит раздетую женщину в своей постели?       – Обычно он не набрасывается на женщину как питекантроп, а начинает прелюдию, – стараюсь я как можно ласковее улыбнуться.       – И… вы начали?       Ну и вопросики у современных девственниц! Вот что я должен ей сказать? Что моим рукам и губам теперь известны каждый изгиб и складочка её божественного тела, включая те, которые её родной отец видел последний раз, когда менял ей подгузник?       – Аня, я… Чёрт, как же говорить с вами об этом! Я вёл себя с вами тогда так, как ведут себя мужчины с женщиной, которая легла в их постель, чтобы заниматься сексом. Я же не знал в тот момент, что!..       – Я всё понимаю! – перебила меня Аня, не отрывая взгляда от своих коленей. – Я не понимаю, почему вы остановились. Я ведь не сопротивлялась. Я была под действием какого-то снотворного. Но вы сказали, что между нами ничего не произошло. Что вас остановило?       Фу-у-ух, Корф… Вот теперь и расскажи девочке, куда ты заглядывал и что видел. А главное, куда целовал… Блин! Спасибо, папа, за воспитанную с детства ненависть ко лжи! Ладно, одним махом – набрал воздуха в грудь, сказал, выдохнул! Вперёд!       – Вы мне очень понравились, Аня, – ну и голосок у меня, деревянный какой-то, – мне захотелось продлить себе удовольствие от прикосновений к красивому телу и… я гладил. И целовал. Везде. И в интересующем вас месте тоже. Раздвинул ваши интимные складки. Увидел, что цела девственная плева. И понял, что вы не та, за кого я вас принял. Тогда я вас разбудил, а вы меня испугались.       Стон раненой птицы резанул по сердцу. Аня закрыла лицо руками, но даже шея и плечи её были густо-красными.       – Анечка, послушайте меня. Вам не за что испытывать стыд. Вы ни в чём не виноваты. Когда я сегодня выбирал для вас цветы, продавщица сказала, что символом чистоты и непорочности считается белая роза. Именно её я принёс вам. Несмотря на то, что я успел натворить, вы остались достойны этого цветка, поверьте. Кого бы вы ни выбрали своим первым мужчиной, ему не в чем будет упрекнуть вас, Аня. Хотя…       Опустив руки, моя пассажирка повернула голову, в её глазах читался зарождающийся страх от этого моего «хотя». Она ждала от меня ещё какой-нибудь чёрной вести.       – Я должен признаться вам честно, Аня. Я хотел бы завоевать ваше сердце. Мне не хочется уступать никакому другому мужчине всё то, чем я с таким удовольствием любовался прошедшей ночью. Я бы хотел, чтобы вы выбрали меня. Мне бы хотелось вам понравиться. Скажите, у меня есть шанс?       Вот уж не зря повторяет постоянно Алекс Романов: офигеть барышню – бесценно!