Тогда я умру с тобой

Последняя зима выдалась холодной, но в то же время самой запоминающейся и невероятно счастливо-несчастной. Холодные снежные ветра морозили оголенную кожу щек, проникая под одежду, заставляя дрожать и сильнее кутаться в пальто, пряча носы за шарфами. Снег крупными хлопьями покрывал ледяные земли высокими сугробами, вынуждая двух путников чуть ли не тонуть в них, с трудом передвигаясь вперед — в самую неизвестность. Назад дороги нет, но и впереди ожидает, скорее всего, смерть. Один путник бежал, чтобы защитить близких и найти ответы, а второй… а второй хотел вернуть всего лишь долг. И оба продолжали бороться. Продолжали выживать. И оба не хотели верить, что это будет их последняя зима.

***

Канда стоял посреди какого-то заснеженного поля, в руках сжимая свой верный Муген. Его холодный взгляд был направлен прямо, на того, кто стоял перед ним в паре метров, нагло улыбаясь, насмехаясь над ним. На того, кого Юу обещал убить, дабы выполнить свой долг. В какой-то момент он допустил мысль, что испытывает чувство дежавю, что судьба любит издеваться над ним подобным образом. И хотел бы он надрать этой чертовой судьбе зад, да только вот это проклятие не материальное, и зада не имеет, к сожалению. — Чертов Мояши, — прорычал он, сильнее сжимая катану. Юу не знал, когда это произошло. Возможно тогда, когда он был поглощен поисками той женщины из прошлого и воспоминаниями об Алме. А возможно уже и после тех событий в Североамериканском подразделении. Он всего лишь хотел вернуть долг этому проклятому стручку, который всегда лезет туда, куда его не просят! А в итоге… он обрел то, ради чего возможно хотел бы жить и продолжить бороться на этой чертовой войне.

***

Аллен и Канда шли по одной из многолюдных улочек небольшого города, стараясь слиться с толпой и не привлекать слишком много внимания. Жители портового городка совершенно не обращали внимания на двух путников, давно привыкшие совершенно разным к людям, что появлялись здесь мимоходом. И двум бежавшим было это на руку. Хоть на немного, но можно было нормально перекусить в недорогом заведении, да снять номер. Молодые люди проходили мимо ярких витрин, привлекающие внимание приезжих, когда Уолкер остановился возле одного магазинчика со сладостями. От вида стольких вкусностей в его животе заурчало, и он повернулся к своему спутнику, желая предложить ему заглянуть туда. Но вместо сурового японца была только пустота, да не знакомые люди, проходящие мимо. — БакКанда? Аллен стал озираться по сторонам, и совершенно не заметил Юу, который подошел сзади и накинул на голову проклятого теплую вязаную шапку. Серые глаза удивленно, даже скорее ошарашено, уставились на спокойное лицо бывшего экзорциста. — Тц. Чего уставился? Пошли, у нас нет времени на эту ерунду. — Канда схватил Уолкера за локоть и потащил вперед, так и не заметив, как на чужом лице появился румянец, а бледные губы растянулись в робкой улыбке. *** — Ууу, какой злобный взгляд Этот чертов Ной насмехался, просто издевался над Кандой! Это явно приносило ему какое-то своеобразное садистское удовольствие — видеть как суровый мечник медлит. Юу всегда считал, что легко сможет убить этого стручка: своим верным Мугеном проткнуть его дохлое тело, возможно оставив далеко не одну дыру — так его бесил этот клоун! Но сейчас, в этот самый момент он не мог. Не мог просто взять и, как раньше, поднять оружие на Аллена. Не мог и совершенно не хотел. И только глаза цвета янтаря вместо привычных, в какой-то степени родных серых, пробуждали в его душе ту знакомую ненависть. Канда с невероятной силой сжимал рукоятку катаны, только лишь бы враг не видел, что мечник разбит. Но он обещал, что убьет Мояши. Убьет… Убьет. Умрет.

***

Канда никогда не произнесет это вслух, но он прекрасно помнит их с Алленом первый поцелуй. В канун Рождества молодые люди находились в довольно старой деревушке, где каждый житель ценит и уважает все традиции и обычаи. Парням повезло, что люди здесь были добрыми и гостеприимными — найти ночлег не составило труда. Канда помнит, что тогда комната досталась им за какие-то копейки, и Уолкер решил отыграться в местной таверне, подчистив все продовольственные запасы. А хозяйка — упитанная женщина с невероятно добрыми и светлыми глазами — скакала вокруг проклятого парнишки, и нарадоваться не могла его аппетиту. «Близко не подходите, а то и вас сожрет» — выказал тогда свое недовольство Юу. И когда с ужином было покончено, таверна была уже пуста, и кроме двух беглецов и хозяйки никого не было. Вот в тот момент это и произошло. Собираясь покинуть заведение, Канда, опёршись спиной на дверной косяк, стоял в ожидании Уолкера. И когда тот подошел, хозяйка, остановила их: — Нельзя так просто уходить, — и получив в ответ непонимающий взгляд, продолжила, — а вы взгляд поднимите и поймете! И подняв взгляд — они увидели омелу. Самую настоящую омелу. Прямо над ними. Аллен нервно хихикнул, а Юу даже и не понял. Потому что не знал, что это все значит. — Знаешь, БакКанда, по легенде, поцелуй под омелой считается доказательством того, что это растение символ любви, а не ненависти, — он прикусил губу и задумчиво посмотрел на напарника. А сам напарник замер. Не надо быть особым гением, чтобы понять, почему хозяйка так просто не отпускает. Традиция есть традиция. И Юу почувствовал некое предвкушение, будто уже давно ожидал чего-то подобного. И не успел он понять, что за странное волнение его накрыло, как Уолкер, схватив его за ворот одежды, притянул к себе и просто поцеловал. И у обоих все внутри скрутило. И никто из них не чувствовал отвращения. Просто вдруг резко стало жарко, немного легко и невероятно приятно. Канда никогда не признается, что не помнит того, как они тогда дошли до комнаты. И не произнесет вслух, как Аллен сводил его с ума только своим видом в ту ночь. Не расскажет о том, как сам доводил его до исступления. Как их руки касались обнаженной кожи, заставляя тела покрываться мурашками. Как безумно целовались до головокружения. Как впервые открылись и впустили друг друга в самую душу, лишь разговаривая взглядами. И не прошепчет, доказывая обратное до самого конца, что это было лучшее, что с ним происходило. И Аллен никогда не услышит, что вредный мечник не испытывает к нему ненависть. И тогда, сидя рядом со спящим Стручком и наблюдая за — первым за все время! — умиротворенным сном, Канда перебирал его седые волосы, время от времени проводя ладонью по его лицу. И в голове все время крутилось то обещание. Проклятое, отвратительное обещание. Обещание, от которого воротило, душило. Которое просто хотелось забыть. От которого почему-то хотелось защитить это глупое недоразумение. «Канда, обещай, что убьешь меня, если я проиграю Ною. Пожалуйста». И Канда тогда промолчал, не считая нужным отвечать. Он наклонился и коснулся своим лбом лба Уолкера, тихо в пустоту шепча: — Тогда я умру вместе с тобой, Аллен.

***

Аллен ослаб. Он в отчаянии. Он боится. Очень боится. Этот жуткий страх, пропитанный отвратительным отчаянием, проникает в каждую клеточку его тела, сковывая, заставляя задыхаться. Эта гремучая смесь как терний оплетает его шею, руки, ноги, шипами больно впиваясь — нет, не в кожу — в душу. Разрывая на мелкие частицы, в клочья, не позволяя ей вновь собраться. Присутствие рядом Канды облегчало столь невыносимое существование. Наверное, именно благодаря этому человеку он и продержался до конца зимы. «Но весну я с ним не встречу» — с горькой усмешкой думал Аллен. Он смирился… Он сдался… Он умер. И единственное, о чем Уолкер сейчас жалеет, так это то, что он не прогнал Канду. Не прогнал его тогда, когда это еще можно было сделать. Не прогнал до того, как они стали так близки! Ведь от его присутствия было не только легче, но в тоже время и намного тяжелее! Аллен боялся, что однажды потеряет над собой контроль и его руки окрасятся в цвет крови Юу. Этого Уолкер точно не пережил бы. И в насмешку над ним, этот самый большой страх он и видел каждый раз в своих снах. После Рождества он перестал видеть кошмары, а Неа притих. Будто дал Аллену возможность побыть счастливым. Немного, самую каплю. И это счастье было столь опьяняющим, столь сладостным и счастливым, что проклятому казалось, что он просто живет чьей-то другой жизнью. Жизнью того, кто лишен всех этих проблем. Но длилось это недолго. В какой-то момент Ной вернулся. И вновь начал пытаться захватить чужое тело. Аллен терпел, сражался, продолжал идти вперед чувствуя крепкую ладонь Юу в своей руке. Он был не один, и это давало ему силы для борьбы. Придавало ему уверенности, что завтрашний день наступит. И с каждым завтрашним днем становилось все тяжелее, больнее, невыносимее. Канда видел все. Продолжал сжимать холодную руку стручка. Продолжал прижимать к себе, пытаясь успокоить, прогнать ночные кошмары, а вместе с ними и тот липкий страх, которым заразился и сам мечник. Он видел, что Уолкер с каждым разом все меньше ест. И Канда видел, как он начинал сдаваться. Кажется, именно тогда он впервые впал в отчаяние, хотя выражение его лица не изменилось — все такое же холодное и безразличное. Юу не мог допустить, чтобы глупый стручок увидел его таким: разбитым, влюбленным дураком, что впервые начал молится. В ночной тишине, наступая себе на горло, шепотом, что смешивался с глухим пением ветра и им же уносимый в неизвестность. Закрыв глаза он просил столь ненавистного ему Бога спасти Аллена. Канда не верил, что это поможет, но почему-то продолжал это делать. «Знаешь, когда люди впадают в отчаяние, они начинают молиться. Просто потому что им надо верить, что какой-то дядька на небе способен им помочь. Просто потому что это дает им надежду, что все будет хорошо.» сказал однажды Лави, когда они выполняли задание. Кажется, это было так давно… — Ты не поможешь ему. Как бы ты не звал — он не услышит. Не хочет слышать. Потому что он там, где тихо, спокойно и совершенно не больно! — Неа отпрыгнул в сторону, остерегаясь острого клинка и продолжал усмехаться. Возможно, ему было жаль эту парочку. И возможно, он хотел бы оставить их в покое. Но Аллен сам предложил Четырнадцатому Ною свою тело как сосуд. И он слишком сильно хочет закончить то, что началось так давно. — Заткнись, Четырнадцатый! Чертов стручок не проиграет тебе! — Канда выпустил адских жуков и сам стремительно подался вперед, взмахивая Мугеном и рассекая воздух там, где мгновение назад находился Ной. — Стручок! Неа хотел бросить очередную колкую фразу, но резко замер. Аллену все же удалось перехватить контроль над телом. И все, на что был способен Ной, так это только на горькую усмешку. Их связь и вправду оказалась сильна. Этой короткой заминки хватило, чтобы Юу в одно мгновение оказался рядом и обнял глупого Стручка. Занеся за его спиной катану, не замедляясь, не задумываясь, он резко пронзил оба тела. Вот и всё. Янтарный цвет вновь стал серым. Родным и прекрасным серым. Бледные губы растянулись в мягкой и искренней улыбке, а по щекам текли слезы, на подбородке смешиваясь с тонкой полоской крови, разбавляя этот отвратительный цвет. Канда уткнулся лбом в лоб Аллена, слабо улыбаясь. — Как же я тебя ненавижу, Аллен — Как же это взаимно, Юу Аллен вслепую нащупал чужую руку, сжимая из последних сил. И в этот же момент они рухнули на землю.