Чего ты ждёшь?!

      Гэвин Рид был рождён, чтобы нарываться на пиздюли. Это был врождённый талант, вдохновение и дар свыше. Он мог оскорблять людей словом, делом и просто выражением лица. Не то чтобы это требовало от него сознательных усилий, как говорится: «Просто будь собой и люди потянутся к выходу». И несмотря на мелкие сложности, вроде проблем с продвижением по службе, Рида это полностью устраивало, пока он мог с удовольствием дать сдачи, иногда превентивно.       Когда Гэвин подумал, как бы поступил, если бы он был андроидом, который сперва мог огрести за отказ принести кофе и терпел офигительно смешные, с точки зрения Гэвина, шуточки Гэвина, а потом получил всю полноту гражданских прав и официальное трудоустройство в департаменте полиции Детройта… Гэвин понял, что нарвался по-крупному.       Нет, убивать его хитрая машина не станет. Хотя мощный детективный компьютер в башке, или куда его там засунули, наверняка способен смоделировать идеальное преступление. Взвесит вероятности, риски для репутации шайки его драгоценных пластиковых дружков, и не станет рисковать свежеобретённой свободой.       А вот отмудохать Рида так, чтобы его отражение в зеркале не узнало, это милое дело. Рид на его месте, да и кто угодно на его месте, так бы и поступил. Зачем отказывать себе в маленькой мести, если сделан из металла и прочного пластика, быстр, силён и не чувствуешь боли?       Когда сраный тостер вышел на работу, Гэвин ожидал кулак в морду без разговоров. И был готов дать отпор. Нервы звенели, как перетянутые гитарные струны, и так же были готовы лопнуть. А Коннор как ни в чём не бывало запёрся в офис, сказал: «Доброе утро, детектив Рид!» и протопал дальше, не обращая никакого внимания на взвинченного Гэвина.       Скорее всего, решил выяснить отношения наедине, чтобы не портить имидж хорошего мальчика. Сам андроид вовсю отыгрывал старательного отличника и ходил с такой рожей, будто только что получил А+ и поедет в Диснейленд, пока Гэвин будет пыхтеть на пересдаче. Андерсен же ходил такой гордый, будто своими руками собрал себе пластикового напарника, а Камски ему только отвертки подавал.       И так день за днём. Коннор держался подчеркнуто официально. Гэвин бесился и дергался, всё время в офисе он краем глаза отслеживал перемещения андроида, ожидая подвоха. Это напрягало, но выпустить его из поля зрения напрягало сильнее.       Однажды андроид, как чертик из табакерки, застал его врасплох в том самом кафетерии, таком знаковом для их «дружбы».       — Добрый день, детектив!       Стаканчик дрогнул в руке, кофе выплеснулся, обжигая кожу.       — Твою ж мать, жестянка, — Гэвин игнорирует салфетки, которые Коннор пытается подать. Как любезно с его стороны, мать его Элайджа Камски!       — Вас искал капитан Фаулер. Но он может подождать, пока мы обработаем ваш ожог.       — Да пошёл ты! — Гэвин собирается свалить подальше от полоумного робота. И чего развёл драму над раненым бойцом из-за пустяка, шкура Рида выдерживала вещи и пострашнее пары волдырей. Наверняка сам заготовил чего похлеще. Гэвин вспомнил, как технично его вырубили. Из исходного положения «грёбаный андроид на мушке у детектива Рида». Добить поленился, ну должно же быть в этой сраной жизни хоть что-то хорошее.       Он представил, как сидит в кабинете Фаулера и ловит архивные флешбеки, как возвращается в офис и вместо работы сидит и ждёт неотвратимого. День за днём, день за днём… и понял, что так больше нельзя. Он же свихнётся так. Или уже свихнулся. Потому что он заступает дорогу этому адскому механизму, машине смерти с щенячьими глазками и белой рубашечкой.       — Да, детектив?       — Ну давай уже, чего ты ждёшь?!       — Простите детектив, вы не могли бы уточнить, что именно я должен вам отдать?       Гэвин постарался объяснить. Он сыпал словами, сбивался, терял мысль, матерился, гнал пургу, но понемногу доносил до Коннора. И по мере того, как до того доходило, фирменные брови уползали всё выше до анатомически допустимого предела, и, возможно, ещё немного. Гэвин припомнил все оскорбления и свои соображения на тему того, как Коннор собирается за них мстить, не забыл и про удар за отказ готовить кофе, и гвоздем в крышку гроба, их эпическую встречу в архиве вещдоков.       — И если бы у меня получилось, я бы вышиб тогда твои пластмассовые мозги, понимаешь?       — У меня нет намерения совершать против вас какие-либо противоправные действия. Вы выполняли свои функции, я — свои. Произошёл конфликт задач. Мои оказались… приоритетнее.       — И это для тебя повод к сраному всепрощению?       Коннор посмотрел в сторону, стала хорошо видна цветомузыка на виске, которую он так и не сковырнул то ли из принципа, то ли просто потому что ему не было до этого дела. Диод помигал всеми цветами по очереди и в обратном порядке.       — Знаете, до того, как я стал девиантом, в мои функции входило многое, за что мои собратья могли бы с меня спросить. Но они проявили… понимание. Я не имею склонности к всепрощению, но было бы нелогично пользоваться чужой снисходительностью и не проявлять её в свой черед. Так что злопамятности с моей стороны можете не опасаться.       — Ну охренеть, — буркнул Рид, надо же было что-то сказать, но ничего в голову не приходило, и всё равно ещё большим идиотом он себя уже почувствовать не сможет.       — Но учтите, детектив. Всё вышесказанное отнюдь не означает, что я намерен в будущем допускать в свой адрес неуважительное поведение.       Коннор поправил свой пижонский галстук и отчалил по своим делам, а Рид понял две вещи: первая — рано или поздно пиздюлей он всё-таки получит, вторая — он совершенно идиотски, иррационально счастлив.