***
День не ладится с самого утра, а из рук все падает. Волнение берет верх именно тогда, когда осознание того, что Чимин едет туда, где сейчас его брат, внезапно посещает его голову. Именно в этот момент кружка падает из рук, а ее содержимое выливается на костюм. Тогда же Пак не выдерживает и плюет на все. Он просто остается дома и выключает телефон. Чимин удрученно выдыхает и идет переодеваться в чистую одежду. После этого он убирает осколки и заваривает себе новый кофе. Чем же он это заслужил, Пак не понимает. Он плохого ничего не сделал да и зла не желал никому. Но все идет наперекосяк. Наверное, так и должно быть, думает Чимин, ведь все, что Бог ни делает, все — к лучшему. Принято решение просто забить на эту поездку, а сам Чимин идет спать, ведь всю ночь доделывал отчеты и очень рано проснулся. Он отправляется в царство Морфея, как только его голова касается подушки. Но, к сожалению, этот чудесный момент оказывается недолгим, а сон прерывается звонком в дверь. Пак едва ли может разлепить глаза, но все же идет открывать этому злосчастному нарушителю покоя. Сон как рукой снимает, когда Чимин видит перед собой злого и запыхавшегося начальника. Вид у него растрепанный, будто тот бежал стометровку и случайно попал к одному из сотрудников. — Почему не отвечал на звонки? — спрашивает Чонгук чуть охрипшим от спешки голосом. — Телефон выключен был, — сглотнув, ответил Пак. — А почему мы сейчас здесь, а не в аэропорте или хотя бы в дороге к нему? — Эм… Ну, я это… Я забыл, — мнется перед дверью Чимин и закусывает от волнения губу. Конечно же, все знают, что Чимин врать не умеет. — Забыл? Серьезно? — скептически выгибает бровь Чон, скрещивая руки на груди. — Неужели такой ответственный человек, как Пак Чимин, о чем-то забыл? — Я тоже человек, Чонгук, и имею право о чем-то забыть, — хмурится парень, набираясь смелости. — Чимин, я тебя давно знаю и в жизни не поверю, что ты забыл о таком важном событии. Кстати, врать ты так и не научился. — А ты не разучился, Гук. Да, я не забыл. Собирался все утро, но решил не ехать, ибо не стоит, я ведь уже говорил. — Дай угадаю, ты просто все испортил, например костюм, и решил сделать вид, что забыл, не так ли? Ты так и остался таким неуклюжим, Чимин~а, — усмехнулся Чон, коварно улыбаясь. — Ну и что? — вскрикнул Пак, смешно надувая губы. — Подумаешь. Я же не виноват в том, что кружка упала и разбилась. — Надеюсь, ты не поранился? — взволнованно спросил парень, ожидая ответа. — Нет. Ну и что ты тут встал? Чай будешь? — спрашивает Чим и пропускает гостя внутрь, на что тот лишь улыбается. Они заходят на кухню и садятся за стол, Чимин наливает обоим чай и достает печенье. Гнетущая тишина давит на обоих, и Пак решает ее нарушить. — Зачем пришел? — Ты сам позвал, — пожимает плечами Гук и пьет чай. — Я не про это. Зачем вообще домой ко мне пришел? — разъясняет Чим. — Мы договорились — ты не пришел. О чем я должен подумать, когда самый ответственный человек в моей жизни не пришел? — Чон видит недоумевающим взгляд со стороны парня и обреченно выдыхает. — Волновался за тебя. — Тебе не стоит переживать за меня, Чонгук. Мы ведь никто друг другу, — качает головой Пак. — Мне крайне неудобно из-за этого. — Позволь мне напомнить, что я порядочный человек. И то, что ты меня отшил, еще не значит, что меня не должно волновать состояние моего сотрудника, — нахмурился младший, недовольно глядя на Чимина. — Ну да. Потом замену мне искать, отвечать за происшествие, — усмехнулся парень. — Я помню, что ты хороший человек. — Так почему же ты не хочешь, чтобы я переживал. — Видимо, ты сам не помнишь, что я излишнее внимание к себе не люблю. — Как-раз-таки не только излишнее, ты не любишь вообще все внимание, обращенное к себе, — возражает Чон, положив чашку на стол. — Какая тебе разница, Гук? — закатив глаза, спрашивает Чимин. — Если тебе что-то не нравится, я тебя не держу. Ты знаешь, где дверь. Потом сообщением кинешь, сколько я тебе должен за сгоревшие билеты. Я заплачу и куплю новые. — Да что ты такое говоришь? — глаза младшего увеличиваются в размерах. — Я твой начальник и беру все расходы на себя. — Но я же испортил поездку, поэтому я и должен оплатить, — не успокаивается Пак. — Отчасти это и моя ошибка. Не позови я тебя поехать раньше, мы бы полетели в определенный срок — ты бы не смог остаться, — вид Чонгука настолько серьезен, что парень даже возразить нормально не может. — Я твой хен, поэтому и платить буду я, — бубнит он, за что получает укоризненный взгляд Чона. — Если ты такой упертый, то давай ты будешь платить штраф за каждый косяк, который ты совершил? — в усмешке говорит младший. — Тебе известно, что их всего единицы, так что я с ответственностью к этому отнесусь и заплачу, — отвечает Пак, победно улыбаясь. — Да брось, Чимин. Перестань себя вести как капризный ребенок. Научись доверять людям, принимать их заботу, а главное — позволять им исправить их ошибки, — качает головой Гук, в порыве эмоций обнимая старшего так крепко, будто боится, что тот сейчас исчезнет и он останется один. — Извини, Чонгук. Я обещаю, что постараюсь выполнить все твои просьбы. Но ты же знаешь, что я так поступаю ради твоего же блага, — он обнимает парня в ответ и шумно вздыхает. — Я не смогу ответить тебе той же любовью, что ты даришь мне. Пойми, мы не сможем быть вместе. Ты мой начальник — я твой подчиненный. Также ты мой знакомый, друг, от того можешь обращаться ко мне, когда потребуется помощь. Обещай, что обратишься. — Обещаю тебе, но и ты обещай мне кое-что, — соглашается Чон, чуть отстраняясь и заглядывая в чужие глаза. — Что же? — Что тоже обратишься ко мне, когда будет что-то нужно. Что найдешь свою судьбу и будешь счастлив. — Обязательно обращусь. Насчет второго я не могу быть полностью уверен. Никто ведь не знает, что его ждет, верно? — улыбается Чимин. — Обещай, что постарается найти свое счастье, — и Чимин не может отказать. — Обещаю, Чонгук. После этих слов Чон уходит, уходит к себе домой. Зачем? Чтобы все обдумать и разложить все по полочкам. Конечно же, нужно сначала построить эти полочки, крепко закрепить, а уже потом начинать их заполнять. Сложно приходится человеку, у которого никого нет, кроме любимого, в то время, когда любимый тебя не любит. Не то, чтобы Чимин не любил Чонгука. Он его любит, честно. Но совсем иной любовью. Для него Чонгук как младший брат, правда, который является его начальником и любящим совсем не братской любовью. Чонгуку бы девушку найти. Да такую, чтобы весь свет позавидовал. Красивую, умную, рассудительный, любящую, а главное — любимую. Любимую самим Чонгуком. Но ведь сердцу не прикажешь? Как жаль, что в мире все случается далеко не так, как ты хочешь. Нужно очень постараться, чтобы добиться в этой жизни того, о чем мечтаешь, и чтобы обрести свое, пусть и маленькое, счастье. И Чимин не узнает, что Чонгук пойдет разбивать себе кулаки, а Чонгук не узнает, что Чимин еще долго будет сидеть под дверью в то время, как по его щекам будут литься горькие слезы сожаления.***
Как же приятно иметь лучших друзей, которые тебя не бросят, согласитесь? Каждому человеку необходимо иметь свою опору, чтобы не сломаться. В моменты, когда тебе все это наскучило и нет желания даже жить, никто не может тебе помочь, кроме немного безумного друга, который тебя не только выведет из данного положения, но и сделает так, чтобы все вышло, как по маслу. — Да, хен, ты меня звал, — улыбается Тэхен, входя в чужую квартиру. — Привет, Тэ, — обнимает его Пак. — Извини, если оторвал от дел. — Да ладно, хен, — Ким заходит в гостинную и плюхается на диван. — Как ты? — спрашивает Чимин, садясь рядом. — Отлично, а ты? — Ну, нормально, — мнется Пак, стараясь не встречаться с парнем глазами. — А то и видно. Не зря же ты позвал меня, хен. Кстати, Чимин, я тут сказать тебе кое-что хотел. — Что же? Ну, не томи, Тэхен, — нахмурился Пак, слегка ударив друга ладошкой. — Я недавно с Юнги-хеном разговаривал. Он про тебя спрашивал: как живешь, учишься. Я ответил, что ему не о чем волноваться. Боже, Чимин, надеюсь, я из-за тебя не стал лжецом? — с мольбой в глазах спрашивает Тэхен. — Нет, ТэТэ. Со мной и на самом деле все хорошо. Видишь, я здесь, живой, здоровый, — грустно улыбается Пак. — Это да. Живой, здоровый, — для себя повторяет Ким. — Я про другое. Когда ты мне звонил, твой голос звучал как-то побито. Все хорошо? — Да. Только вот хотел у тебя совет попросить. — Насчет чего? — интересуется Тэхен, выгибая бровь. — Ты же помнишь Чонгука? — Да, конечно. Мы дружили долгое время же. Когда же это было? Во времена универа, вроде бы. — Ты совершенно прав, — улыбается Чимин, вспоминая моменты из прошлого, и сразу мрачнеет. — Знал, что он влюблен в меня? — Да об этом весь универ знал, — усмехается Ким, но тут же осекается. — Я так понимаю, до сих пор? — Да. Вот в Японию позвал, будто по делам. К его сожалению, из-за меня поездка сорвалась, — начинает Пак, теребя низ своей толстовки. — И как же он отреагировал? Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Тэхен, уже готовясь к худшему. — Он пришел, пришел ко мне домой. Я сначала не понял, откуда он знает мой адрес, только потом вспомнил, что Чонгук мой начальник и имеет личную информацию каждого. Он до сих пор знает меня как свои пять пальцев, потому сразу и выяснил, в чем причина моего отказа. Вроде как, мы все решили, но, знаешь, мне с каждым разом все труднее его отталкивать. В комнате повисло молчание и давило на обоих парней. Видно, что Чимину сложно вот так рассказывать другу данную ситуацию. Поэтому Тэхен и не торопит Пака, пока сам перерабатывает и обдумывает полученную информацию. Он садится ровно и пододвигается к Чимину. — Я уверен, что тебе сложно это делать не из-за того, что ты спустя столько лет влюбился в него. Ведь так? — Так, — с трудом кивает Пак. — Объясни мне, что ты чувствуешь. Мне очень важно это знать, — он видит, как тот вздыхает и закусывает свою губу. — Своими чувствами он каждый раз делает мне больно. Вроде бы, получает отказ Чонгук, а ножом режет меня. Каждый чертов раз после разговора с ним, после долгих уговоров оставить меня я прихожу в свою пустую квартиру и жду нового утра, всю ночь анализируя весь разговор между нами. Не поверишь, но я помню все, Тэхен. Я помню каждое признание, каждую попытку остановить меня, каждое свое возражение, совет и каждый чонгуков взгляд в конце. Он всегда один и тот же. Я бы очень хотел передать его словами, но это невозможно. Знаешь, что-то наподобие взгляда побитого щенка, побитого, но такого же верного своему хозяину. Только этот в миллион раз хуже. Он убивает, медленно растекаясь по телу острой болью, убивая изощренно, по-садистски. Заставляет чувствовать себя ужасным существом. Пока Чимин говорит все это, по его щекам текут слезы, оставляя мокрые дорожки. Голос дрожит так, словно мороз пробивает его до мозга костей. Отчасти это так. Только это не мороз холода, это мороз страха, боли, страданий и огромного множества других ужасающих чувсвтв. Тэхен сам начинает дрожать, проникая в чувства старшего. Он крепко обнимает его, а Чимин утыкается в его плечо и плачет уже в голос, делая футболку Кима мокрой от горьких слез. — Каждый чертов раз так сложно с собой совладать. Я устал, я устал, Тэхен. Я устал каждый раз разбивать этому мальчишке сердце. — Ох, Чимин, перестань. Ты не виноват. Попробуй объяснить Чонгуку то, что не можешь быть с ним, — советует Ким, на что Пак лишь усмехается. — Поверь, Тэхен, если бы я этого не делал, то не обратился бы к тебе за помощью. — Ты совсем ничего к нему не чувствуешь? — Только братские чувства, не более. Он мне как младший братик, за которым я должен приглядывать, чтобы он не допустил ошибок или не наделал глупостей. Как видишь, из меня паршивый старший брат, ведь именно из-за меня Чонгук наступает на одни и те же грабли, губя свою жизнь, — голос Чимина слегка приглушенный из-за того, что он до сих пор уткнут в плечо младшего. — Ты преувеличиваешь, — вздыхает Ким. — А вот и нет, — также глухо бубнит он. — А вот и да, — перечит Тэ, за что получает тычок в бок. — Не спорь со мной. Я страшен в гневе, — угрожает Чимин. — И не только, — смеется Ким, снова получая удар в грудь. — Да я пошутил. Ты самое милое создание, что я видел. Ходячая зефирка. — Я не зефирка, — дует губы старший, заставляя Тэхена улыбаться еще сильнее. — Да ты та еще зефирка. Сплошная милота. — Так что мне делать? — тихо спрашивает Пак, резко возвращая тему разговора в прежнее русло. — Я пока не знаю, чем тебе помочь. Но давай подумаем. Во-первых, мы выяснили, что ты его не любишь. Во-вторых, вы в любом случае не будете вместе. В-третьих, Чонгуку важны твои чувства. Просто объясни ему причину, по которой ты его отвергаешь, — предлагает Тэ, смотря на старшего. — В том-то и дело. Я не могу сказать, в чем причина, — качает головой Пак. — Почему же? — интересуется Ким, в ответ Чимин лишь пожимает плечами. Серьезно, так почему? Если на частоту, Чонгук отличный парень. Внешность, тело, ум, ответственность и многое другое — все, о чем можно только мечтать. Такого юношу не каждый встретит, ведь таких, как он, лишь единицы. Но, с другой стороны, таких, как Чонгук, больше нет. Он неповторим. Даже если ты и найдешь кого-то похожего, в нем чего-то не будет хватать. В этом и суть. Каждый человек индивидуален, и даже при больших усилиях ты не сможешь найти такого, как он. Но жизнь, тварь такая, конечно же, сделала так, что Гук просто не интересен Чимину. А у того простые принципы. Как жаль, что эти принципы где-то имеют свою силу, а где-то — нет. Пак не может объяснить это, да и не к чему это пока. Сейчас он лежит на кровати, проводив друга, пока не засыпает. Ему снится Юнги, а точнее — время, проведенное вместе с ним. И можно смело утверждать, что в этот момент Чимин чувствует себя таким защищенным, что и не передать словами. Конечно, приятно иметь друга, который выслушает и поможет, но намного приятней иметь рядом того человека, с которым чувствуешь себя комфортно и в безопасности. При этом ты знаешь, что он тебя не бросит на произвол судьбы и расшибется дабы помочь тебе. Вот и Чимину очень приятно это чувство. Пусть хоть и во сне, но Юнги рядом — в его сердце.***
День начинается с боли в кистях. Чонгук поднимает свои руки, разглядывает их и шипит сквозь зубы, когда шевелит пальцами, сжимая и разжимая кулаки. На поврежденных местах кожи запеклась и потемнела прошитая кровь. По всей внешней стороне ладони усыпаны синяки, но большинство из них находятся на костяшках. Чон вздыхает, протирает глаза и нехотя отправляется в ванную. То, что видит Гук в зеркале, очень отдаленно напоминает ему его внешность. Но сейчас он выглядит, мягко говоря, ужасно. Волосы потрепаны и выглядят грязными. Глаза заплыли и стали похожи на сливу. На одной из щек красуется порез. Казалось бы, маленький и неглубокий, но, скорее всего, останется шрам. Про внутренние чувства даже говорить не стоит. Его чувства, к сожалению, были отвергнуты и растоптаны. Конечно, Чонгук понимает Чимина, но неприятный осадок все же остался. Поэтому у него сейчас болит где-то под рёбрами, и ужасно раскалывается голова. Видимо, не стоило вчера до такой степени напиваться. Чонгук не имеет пристрастия к алкоголю, но бывают такие моменты, когда хочется напиться в хлам и забыться, абстрагироваться от всех проблем и почувствовать покой хоть на несколько часов. Как жаль, что после отрезвления к оставшимся проблемам добавляется еще и головная боль с тошнотой на пару. Чон вымученно выдыхает и начинает умываться, отмывая руки от крови. Чужая кровь-то сошла, а своя и тёмные синяки остались. Это никак не радует Гука, которому еще работать такими руками надо, — негоже начальнику в таком виде приходить. Но он разберется с этим немного позже, сейчас ему нужно обработать раны. Не то, чтобы Чонгук трясся из-за каждой болячки, просто иначе ему не дадут покоя его знакомые, делая вид, что их это беспокоит. Единственный, кто действительно будет переживать, так это Чимин. Несмотря на все разлады между ними, он все же его друг и близкий человек, который сделает все, чтобы убедиться в твоей безопасности. Совсем не хочется разочаровывать старшего на подсознательном уровне. Хочется защищать этого на вид хрупкого паренька, делать его счастливым. Но, оказалось, что Чимину это не нужно. Защититься он и сам сможет, а счастливым себя с ним не чувствует. Это не огорчает, это уничтожает, заставляет нырять в это безграничное море в надежде выплыть и каждый раз тонуть на дне своих чувств. Чонгуку плохо, плохо не физически, а морально. Хочется разбиться вдребезги, разрушить все, что было, и забрать то, чем он дорожит. Но, к сожалению, Чон сделать этого не может, ведь Чимин ему не принадлежит, а бросать все ради ничего — весьма глупо. Поэтому молодой начальник просто собирает вещи, чтобы вечером вместе с сотрудником полететь в Японию для важных переговоров. И это последняя возможность получить желаемое.***
Перелет в другую страну прошел весьма благополучно, если не считать полное игнорирование младшего Чимином. Они сидели в разных частях самолета, даже не переглядываясь. Все-таки Пак купил новые билеты и тщательно выбрал места. Видимо, чтобы лишний раз не пересекаться с Чоном. Сейчас они выходят из такси и направляются в отель, также молча. Зарегистрировавшись, оба заходят в свои номера и облегченно выдыхают. Сложно игнорировать друг друга, будучи только вдвоем. Зачем? Они не знают, но играют спектакль так умело, что любой подумает, что они не знакомы. Чимин не разбирает вещи, буквально через несколько часов он перевезет их в собственную квартиру. Спасибо Юнги за отдельное жилье в Японии. Казалось бы, Пак мог бы сразу переехать в эту квартиру, но не стал. Юнги запретил, и Чимин четко слушался старшего брата на протяжении этого долгого времени. Он бы и дальше находился в Корее, если бы не работа. Снова при упоминании Мина сердце Пака сжимается от боли, но от угнетения себя Чимина отвелекает стук в дверь. Не спеша, Пак идет открывать дверь. За ней немного смущенно стоит Гук, что неудивительно в данной ситуации. Сначала они, молча, смотрят друг на друга, но Чон решает нарушить тишину: — Твое предложение еще в силе? — Да, — Чимину не нужны объяснения, он всего раз предложил Чонгуку выход из этого положения и не собирается отказываться от своих слов. — Давай сегодня? — спрашивает Чон, от волнения покусывая губу. — Хорошо, ты свободен в пять? — Свободен, — кивает парень. — Значит, договорились? — Конечно. Я как раз успею перевести вещи в квартиру. Позже я пришлю тебе свой адрес. Гук скромно улыбается и идет к себе в номер. И куда же подевались его смелость и мужество? Когда Чимин рядом, все становится другим, в том числе и Чон. Вся уверенность улетучивается, когда молодой начальник хочет что-то сказать своему сотруднику, будь то формальным поручением или личной просьбой. Времени на размышления нет, поэтому Чонгук идет на важную запланированную встречу, чтобы подготовиться к вечеру. Чимин некоторое время еще лежит на кровати, но позже поднимается и собирает вещи. Он аккуратно открывает дверь, вытаскивает чемоданы из комнаты и спускается вниз. Вежливо попрощавшись с девушкой на регистрационном столе, он покидает этот отель. Конечно, можно было в нем остаться, но Пак не хочет. Все-таки желание обустроиться в своей квартире слишком велико и соблазнительно — уж слишком наивны надежды. Он едет в такси, смотря на красивые улицы Японии. Теперь-то Чимин понимает, сколько упустил из-за того, что не приезжал сюда. Он хотел, он очень этого хотел. Но раз Юнги запретил — так тому и быть. К сожалению, Чимин все-таки нарушил запрет, но жить же на что-то надо? Он может прожить на деньги брата, которые тот постоянно ему высылает, но Пак не сможет жить, ничем не занимаясь. У него словно шило в заднице, поэтому он просто не может находиться без дела, ему всегда нужно чем-то заниматься. Работы лишаться не хотелось, так что пришлось. В этом нет вины или настойчивости Чонгука. Дела, действительно, есть, а эта сделка может помочь избавиться от их половины, как минимум. Владелец компании настоял на проведении сделки именно в Японии, чтобы быть достоверным, что его не обманут. Просто все немножко пошло по наклонной, когда Чон предложил приехать раньше на пару дней и посмотреть достопримечательности Токио и других городов. Чимину это не нужно. Конечно, было бы интересно, но Пак знает, почему для него Чонгук все это делает. Ему сложно вспоминать тот день, когда Гук признался ему в любви. Сложно вспоминать, как он старался, как можно мягче, отказать другу и поставить на путь истинный. Они дружили на протяжении долгого времени, с раннего детства, когда им было лет по пять. В подростковом возрасте они отдалились из-за возникших обстоятельств, поэтому встретились через несколько лет. Тогда они уже были почти совершеннолетними, а у Чимина были покрашенные волосы. Именно тогда в Чонгуке появилась симпатия к старшему, а после — влюбленность. Но Чонгук не из сдающихся, он отдаст все, в лепешку разобьется, но добьется своего. А Чимин лишь вздыхает. Обижать друга ему не хочется, и ответить ему взаимностью он не может. Ну, как говорится, сердцу не прикажешь. Что поделать, если душа и тело тянутся к другому? Вот и Пак не знает. Он просто расплачивается с водителем, вытаскивает чемоданы, подходит к дому и смотрит на самый верх. Эх, теперь новость о том, что он будет жить на самом верху совсем не радует, а наоборот, заставляет медленно выдохнуть и двинуться вперед. Чимин благодарит всех богов за то, что лифт все-таки работает, и ему не приходится тащить все это по лестнице. Уже через несколько мгновений Пак оказывается перед дверью своей новой квартиры. Он открывает ее ключом, распахивает дверь и переступает порог. То, что он видит, приводит его в недоумение. Вся квартира оказывается ухоженной, словно тут уже кто-то живет или хотя бы присматривает за порядком. Чимин в голове взвешивает все «за» и «против» и решает, что разберется с этим позже. До встречи остается совсем мало времени, так что он оставляет сумки в проходе и идет ставить чайник. Разобрав некоторые вещи, он берет полотенце, комплект чистого белья и направляется в ванную. Дорога была долгой и выматывающей, так что душ отлично вписывается в данную ситуацию. Чимин готовит себе легкий ужин, быстро разделываясь с продуктами, что купил в магазине. Потом он моет посуду и идет в спальню. Пак окидывает помещение мимолетным взглядом, улыбаясь краем губ. Встав напротив зеркала, он слегка подводит глаза и наносит немного макияжа, чтобы скрыть усталость этого дня. Чимин долго выбирает, что надеть. Все кажется ему не тем, что ему нужно. Поэтому он пока отсылает Чонгуку свой адрес, а уже потом начинает примерять все, что под руку попадет. Взгляд падает на черные джинсы — с этим проблем нет, а вот с верхом нужно еще повозиться. После того, как Чимин перерыл добрую половину своего чемодана, он все-таки нашел шелковую рубашку нежно-голубого цвета. Он уже несколько минут стоит перед зеркалом и смотрит на отражение. Все кажется не тем. Его прерывает только звонок в дверь. Чимин делает глубокий вдох и идет открывать. За дверью стоит Чонгук с огромным букетом белых роз. Он улыбается, и это делает его еще милее, чем он есть. Выглядит Чон шикарно: классические брюки, черный пиджак, белая накрахмаленная рубашка и красный галстук. Казалось бы, Чонгук почти всегда так выглядит, но сейчас по-особенному. В глазах сияет блеск, а улыбка еще больше расплывается на его лице, когда он ловит впечатленный взгляд Пака. — Ты готов? — спрашивает юноша, протягивая цветы старшему. — Да, конечно. Подожди, пожалуйста, я сейчас, — просит Чимин, быстро наливает в вазу воду и опускает в нее цветы. — Уютно, — хмыкает Чон, осматривая квартиру. — Да, — кивает Чимин и одевает черный пиджак, поправляя рубашку. — Ты жил тут раньше? — спрашивает Гук, чтобы тишина не затягивать. — Нет. Первый раз тут нахожусь. — А почему тогда тут все убрано? — недоумевает младший, слегка хмуря брови. — Без понятия. Все, что мне известно, — это то, что эту квартиру мне подарил Юнги. И пока он в отъезде, просил, чтобы я не приезжал в Японию, — пожимает плечами Пак и выходит на лестничную площадку. — Так почему поехал? — Не обижайся, Гук, но это тупой вопрос. Это моя обязанность. Я не хочу вылететь с работы, тем более пока я один. — Я твой начальник, но не забывай, что в первую очередь я твой друг. Я исполню любое твое желание, если попросишь, — со всей серьезностью говорит Чон, выходя за Чимином. — Чонгук, — выдыхает Пак. — Сам пойми, ты же не только из-за этого это делаешь. Я нравлюсь тебе. — Нет, — прерывает его Чон. — Я люблю тебя. От этих трех слов сердце пропускает удар, а дыхание сбивается. Зачем снова поднимать эту тему? — Гуки, я понимаю, но и ты меня пойми. Я не могу ответить тебе взаимностью. Мое сердце занято другим человеком, — он утыкается лбом в дверь, пытаясь не смотреть Чону в глаза. — Я понимаю, но прошу, дай почувствовать, как это — присутствие любимого человека. Ты обещал, — шепчет Чонгук, также избегая зрительного контакта. — Я помню и не опровергаю. Я исполняю обещания, так что пойдем, — он отходит от двери, закрывает квартиру и направляется к лифту. Они едут молча. Каждый думает о своем. Улица сменяется улицей, пока они едут в ресторан. Красивые вывески поражают своей яркостью. Множество огней слепит глаза, приходя на смену заходящему солнцу. Бесконечная толпа не имеет значения, когда по небу разливаются краски, словно умелый художник принялся расписывать новое полотно. На душе умиротворение и спокойствие, что кажется немного странным. В голове приятная пустота, а в сердце ураган. Потому что не хочет. Не хочет идти туда, но он обещал, а обещания сдерживает. Все равно это не имеет значения. Ему не поменять уже давно принятого решения. Один ужин не может сыграть такую грандиозную роль. Ведь в сердце всего лишь одно место, и оно уже занято. Занято тем, с кем не положено. Занято тем, кто не поймет. Занято тем, кто не полюбит. Но это также не имеет значения. Чимин все равно любит. Чимин все равно предан. Чимин все равно выполняет все, что Юнги ему сказал. И это уже ничем не изменить. Ни ужином, ни открытой Чонгуком дверью, чтобы Пак вышел из машины. Он вылезает с тобой заднего сиденья и скромно благодарит младшего. Они заходят в дорогой на вид ресторан и подходят к VIP-столику. Чон сначала сажает Чимина, а потом садится и сам. — Что будешь заказывать? — задает довольно предсказуемый вопрос Чонгук. — На твой вкус, — коротко отвечает Пак, не желая делать выбор самому. — Надеюсь, он до сих пор соответствует твоему, — он подзывает официанта и делает заказ. Через несколько минут им приносят несколько блюд. И Чимин немного удивлен. Все заказанное, действительно, соответствует его предпочтениям. Он благодарит Чона, желая ему приятного аппетита, отрезает маленький кусочек хорошо прожаренного мяса и кладет себе в рот. И Пак еще раз мысленно благодарит младшего, ведь это, и в правду, вкусно. Он ест медленно, маленькими кусочками, словно пытается растянуть этот момент. Зачем? Он не знает. Почему? Не имеет понятия. Просто так хочется. Хочется хотя бы на это время отвлечься от окружающего мира и пугающих мыслей. Это дает возможность не думать ни о чем и просто наслаждаться моментом. Что-то тревожит, но Чимин игнорирует это чувство. — Я бы хотел сказать тебе… — начинает Чон, видимо, нервничая, — Спасибо за то, что дал мне шанс и позволил ощутить себя так, как бы хотелось всегда. — Чонгук, давай не будем об этом. Ты не должен благодарить меня. Я обещал тебе, и обещание это обязан исполнить. Не стоит забывать, что это не шанс на начало отношений, а просто единственное свидание. Извини, конечно, но на правду не обижаются. — Я понимаю, но все равно. Извини, что долго не давал спокойно жить. Впрочем, как и сейчас. Просто до сих пор не могу привыкнуть, что я для тебя всего лишь друг, — Чону паршиво, но он должен выразить Паку то, что он чувствует. — Ты мне не друг, Чонгук, — слова заставляют выпасть из реальности и перестать дышать. — Ты мой лучший друг, и это нельзя отрицать. Для меня ты намного важнее остальных людей. Я люблю тебя так, словно ты мне брат, — слова одни, а в голове звенит: «Как жаль, что и брата я люблю по-другому». — Спасибо, Чимин. Я многим тебе обязан. — Брось. Ты меня столько выручал, что и не сосчитать, — улыбается Пак. — Ешь, давай. Нечего языком молоть. — А вот и мой хен, — смеется Чон и принимается за еду. — Как тебе Токио? — Красиво тут. Ты был прав, стоило сюда приехать. Давно хотел этого, но не получалось, — пожимает плечами Чимин. — Что ты думаешь насчет предстоящей сделки? По-твоему, это будет выходом из нашего положения? — Да. Я просчитывал несколько вариантов, но этот наиболее выгодный для нас. Не думаю, что расторжение этой сделки даст нам больше возможностей. Наоборот, придется принимать то, что есть, а не то, что хочется, — предполагает Чимин, проглатывая еще один кусочек мяса и запивая его вином. — Что бы моя компания делала без тебя? — усмехается младший. — Продвигалась, — флегматично отвечает Пак и смотрит в окно. Даже вид на обычный город успокаивает. Все яркие вывески не напрягают, а прохожие напоминают знакомых. Возникает чувство, словно многих из них он уже видел. Может быть, так и есть. Но взгляд цепляется за очень знакомую спину, узкую, но сильную на вид. Человек за окном все отдаляется, ни разу не оглядевшись. Это заставляет насторожиться и провожать фигуру взглядом, пока она совсем не исчезнет из поля зрения. — Что-то не так? — интересуется Чонгук, внимательно смотря на старшего. — Все в порядке. Люди тут другие, но кажутся знакомыми. — Может, это потому что мы все азиаты? — Я про другое. Давай не об этом, — отмахивается Чимин, допивая вино. — Ты останешься тут? — спрашивает Чонгук, следуя примеру Пака. — Я не знаю. Хотелось бы, но я обещал вообще сюда не приезжать, — пожимает плечами Чимин, снова оглядывая толпу. — И кому же ты дал такое обещание? — взгляд плывет по залу, изредка останавливаясь на некоторых лицах. — Ю…Юнги? — дыхание спирает, голова кружится, а из руки чуть не выпадает бокал. Чимин не может поверить своим глазам, что прикованы к той самой спине, которую он видел. Юноша заходит в ресторан, сначала с кем-то беседуя, а потом также замирает на месте. Их взгляды сталкиваются, а сердца заходятся в бешеном ритме. — Юнги? — Чонгук откровенно не понимает старшего и оглядывается. В нескольких метрах от него стоит брат Чимина, который когда-то давно уехал заграницу учиться. Чувства смешиваются, организм почти перестает дышать и отказывается двигаться. Только глаза все также продолжают смотреть на так и неизменившееся лицо брата, а с губ слетает беззвучное: «Юнги», что даже в сознании ломается в середине. Молодой человек медленно подходит к их столику. Невозможно прочитать эмоции на его лице. Лишь буря в душе бушует с каждым шагом все сильнее. Мин всегда просчитывает все наперед, но это ситуация слишком неожиданная и вводит в ступор. Он не знает, что ему делать. — Здравствуй, Чимин, — все, что он может из себя выдавить. — Привет, Юнги, давно не виделись, — Чон решает разрядить обстановку, вмешиваясь в чужой разговор. — Как поживаешь? Как твоя учеба? — Привет, Гук. Все отлично, — бросает Мин, даже не взглянув на младшего. — Чимин, может, ненадолго отойдем? Вопрос выбивает из колеи, а в разуме нет ни единой мысли. И у Пака нет другого выхода, как просто согласиться и пойти за братом. Они заходят в уборную и просто стоят друг напротив друга. Тишина затягивается, а напряжение растет, мыслей в голосе все больше, а слов все меньше. — Ты так изменился, — хрипло шепчет Мин. — Естественно. Все мы растем, стареем, меняемся. Ты бы заметил, если бы не бросил меня одного на произвол судьбы, — злобно бросает Чимин, раздражение появляется из неоткуда и растет с каждой секундой. — Я не бросал тебя, тем более на произвол судьбы, — спокойно говорит Юнги. — Я уехал потому, что это было необходимо нам обоим. Ты же знаешь, что было бы, если бы я не смог тебя обеспечить. Я постоянно отсылал тебе деньги, чтобы ты ни в чем не нуждался. Никогда себе не прощу, если ты будешь чувствовать нужду. — Да не деньги мне были нужны, Юнги, — горько усмехается Чимин, возникает чувство, словно он сейчас заплачет. — Мне нужен был ты. У меня было все, но не было главного — тебя, моего друга, брата, самого близкого человека. Кроме тебя, у меня больше никого нет. Мин знает, что он имеет ввиду. Их родители живы и, возможно, продолжают счастливо жить. Но к ним больше не вернуться. Они переступили черту, которая отделяла их от глупых поступков. Но им все равно. Никто из них не жалеет по этому поводу. — Прошу, прости меня за это, Чимин, — обнимает его Юнги и говорит чуть слышно, но Пак слышит. — Но я не мог поступить иначе. Для меня нет ничего важнее тебя. Я люблю тебя всем сердцем и буду бороться за тебя до последнего. — Я знаю, братик, и поэтому я не держу зла тебя. Прошлого не вернуть, но есть возможность изменить будущее. Юнги это нас с тобой шанс все исправить. Все меняется за долю секунды, все чувства меняются на контрастные. Что произошло, остается только гадать. И Юнги подозрительно медленно делает маленький шаг назад. На его лице можно прочитать некое появившееся превосходство и уверенность в себе, что не скажешь о младшем. Чимина все больше одолевает дрожь, когда Юн находится так близко и смотрит так кровожадно. А когда Мин приближается своим лицом к его уху, Пак и вовсе забывает дышать. Он дергается, когда тихий шепот доносится до его слуха. — Я хочу показать тебе то, чему научился в Японии за то время, что меня не было рядом. Ты же мне доверяешь, Чимин~а? Все внутри начинает бурлить от столь сильного противоречия, как боязнь неизвестности и появившийся интерес. — Ох, да, Юнги, я тебе доверяю, — судорожно шепчет Пак, стараясь не подавать виду. — Вот и славно, — улыбается Мин и треплет младшему волосы. Все возвращается на свои места. — Я очень рад. Надеюсь, ты сейчас сможешь прийти ко мне? — в голосе слышится легкая мольба. — Конечно, смогу. У меня нет никаких планов на вечер, — пожимает плечами Чимин и направляется к Юнги, попутно отсылая Чонгуку сообщение о том, что не сможет вернуться к нему из-за возникших обстоятельств. Квартира старшего находилась недалеко, поэтому они быстро добрались. Всю дорогу Мин следил на братом, будто бы хотел прожечь своим пристальным взглядом его спину, в то время, как Чимин пытался не смотреть Мину в глаза. Чимин заходит в просторную спальню Юнги. В восточной части комнаты стоит двуспальная кровать, две тумбочки по бокам, огромный шкаф и обычный стол. В общем, все — что необходимо для места сна. Но то, что находится в противоположной стороне комнаты, заставляет Пака удивленно раскрыть рот в немом вопросе. — Этому я учился на протяжении всего пребывания в Японии, — спокойным голосом отвечает Юнги, пожав плечами. В этой части почти ничего нет, кроме тросов, висящих с потолка, и комодов с огромным количеством веревок разных видов. Металлические крюки блестят, отражая последние лучи солнца. На концах тросов закреплены такие же. На полке выставлена безупречная коллекция перочинных ножей. Завораживает и устрашает одновременно. Нет, устрашает все-таки больше. Чимин выжидающе смотрит на брата. В его глазах виден страх и непонимание, а еще неприкрытый интерес. И Юнги это замечает. — Ты знаком с японской культурой? — спрашивает он. — Не особо. Я знаю несколько достопримечательностей, но пока не был ни в одном месте, — пожимает плечами Пак и садится за стол. — Я сначала тоже не знал. Ты не представляешь, как я себя чувствовал, — Чимин усмехается на это. — Мне очень не хватало тебя, и я начал искать способ отвлечься. Я ходил в библиотеки, читал ночами напролет. Так я начал учить японскую культуру. Ее историю, уникальность и виды деятельности. Одним из которых является искусство связывания. — Шибари? — перебивает Пак. — Да, шибари. Это служит одним из способов расслабления. Немного иронично, честно говоря. Я учился этой технике. Практиковаться было не на ком, так что я боюсь пробовать что-то серьезное. Можно попробовать, если ты захочешь… — Я хочу начать, можешь практиковаться на мне. — Не боишься? — учтиво спрашивает Юнги. — А ты можешь мне навредить? — усмехается Чимин, уже зная ответ. — Сам напросился, — ухмыляется Мин. — Тебе нужно переодеться. — Как скажешь, — Пак послушно идет за братом, берет из шкафа комплект одежды и направляется в ванную. Он переодевается в обычную удобную одежду — белую майку и черные шорты. Чимин выходит и уже собирается на кухню, как его прерывает брат. — Если не хочешь, чтобы тебя вывернулся в первый же раз, лучше не ешь ничего. Я уже это проходил и не хочу, чтобы это повторилось. — Стал грубее? — спрашивает Пак. — Отвык от меня? — отвечает вопросом на вопрос Мин. — Я всегда так разговариваю, лишь с тобой не могу себе это позволить. — Неужели? — парень явно дерзит. — Что же такого изменилось? — Забочусь о тебе, дурак, — закатывает глаза Юнги и проходит в середину комнаты. Юнги выбирает нужную веревку и направляется к Чимину. Он подходит сзади, невольно прижимаясь к чужой спине. — Скажи, если станет слишком больно, — шепчет он младшему на ухо и принимается за работу. Руки начинают медленно перебирать веревку и завязывать маленькие узлы. Каждый стягивает туго и прочно, переходя в другой. Постепенно предплечья Пака занимает узор из переплетений нескольких метров веревки, затянутой в многочисленные узлы. Веревки перебираются на плечи и фиксируют данное положение. Туго, Чимину очень туго, но он не придает этому значения, потому что, лишь посмотрев на Юнги, можно понять, как тот увлечен. В его глазах сверкает огонек азарта, а руки вытворяют такое, что сложно вообще представить порядок его действий. Завязав руки и туловище Пака, Мин перекидывает через прикрепленное к потолку кольцо конец веревки и продолжает создавать узоры на теле младшего. В какой-то момент он резко тянет на себя висящую веревку, и Чимин парит в воздухе. Дыхание сбивается, все мышцы напрягаются, а тело пробивает страх. Глаза Пака расширяются, но он не смеет сказать что-то Юнги. В то время Мин начинает закреплять его бедро в одном положении так, чтобы оно было также на весу. Веревки туго затягиваются и трут нежную кожу. Больно, но терпимо. Чимину нравится, нравится это необычное чувство полета. Несмотря на то, что он связан, он ощущает свободу, словно для него ничего не существует, кроме рук, связывающих его. Пальцы ловко ловят щиколотку другой ноги и поднимают ее вверх, будто проверяя растяжку младшего. А Пак и не против — нога легко рассекает воздух и вырисовывается почти идеальный круг. Юнги завязывает крепкий узел и закрепляет его к основному креплению, возле стального кольца на потолке. В целом, работа закончена, но Мин не останавливается: тонкими веревочками он покрывает остальную часть тела мелкими узорами. С каждым метром веревки становится все меньше свободного места для продолжения работы, и в какой-то момент Юнги приходится остановиться. Он отходит от брата на несколько шагов и не может отвести взгляда. Чимин прямо перед ним, связанный, парящий в воздухе и абсолютно раскрепощенный. Завораживает. Мин подходит к Паку, гладит щеку и берет его лицо в руки. В его глазах — вселенная, его вселенная. — Если бы ты знал, — шепчет чуть слышно, но Чимин слышит, — как я скучал по тебе, как рвался вернуться к тебе и каждый раз отдергивал себя от этой мысли. Если бы ты знал, насколько я прогнил в душе и какие грехи я совершил. Если бы знал мой самый страшный порок. — Развяжи меня, — не просит — приказывает. Мин не отвечает, он, молча, начинает освобождать брата. Пальцы с каждым движением освобождают по сантиметру кожи. Мелкие узлы прекращают украшать столь желанное тело. Рука снова резко тянет веревку, и нога возвращается в исходное положение. К ней присоединяется и вторая, вновь заставляя ощущать опору. Веревка режется, и тело снова опускается на пол, словно Чимин спускается с небес на землю, теряя свои крылья и окунаясь в грешную реальность. В голове хаос, мысли не хотят приводиться в порядок, а пальцы на автомате продолжают развязывать узоры. Хочется как можно медленнее это делать, дабы продлить момент хоть на пару секунд. — Ты так и не послушался меня, — вдруг шепчет Юнги, резко потянув одну веревочку в противоположную сторону и заставляя Пака вскрикнуть. — А я просил и надеялся на тебя. Громкий хлопок, и кожу обжигает от удара. В комнате слышится болезненный стон, а кулаки сжимаются, оставляя маленькие ранки-полумесяцы. — Извини, пожалуйста, Юнги, я больше так не буду. — Естественно, ты не будешь — этот урок ты запомнишь надолго. Я надеюсь, ты не будешь мешать брату. Да, малыш? — Мин говорит тихо, но хриплый голос раздается громом в голове. — Конечно, братик, — нет сил сопротивляться. — Вот и славно, — короткая фраза, рука резко развязывает основной узел, и тело падает прямо ему в руки. На Чимине все еще остаются переплетения, связывающие его руки и спину. Сам он не в состоянии что-либо сделать. Разум затуманен, рассудок потерян, а руки, словно на автомате, несут тело брата на кровать. — Знал бы ты мой самый главный грех — не приехал бы сюда ни за какие деньги, — Мин не упрекает, не остерегает, а просто констатирует факт. Пальцы поглаживают бока, а губы исследуют шею младшего. Чимин не понимает, что происходит, но наклоняет голову, чтобы освободить больше места. Терпения и выдержки больше нет, поэтому оставшиеся узоры исчезают так же, как и другие, и вот брат может снова спокойно дышать. Руки все же стягивают шорты, которые он сам дал Чимину перед связыванием, цепляют резинку боксеров и откидывают их в сторону. Чимин остается совсем нагим, а Юнги не может отвести глаз от великолепного тела. Он оставляет поцелуй-укус у того на бедре, снимает свои штаны, попутно тянется к тумбочке, аккуратно вытаскивая оттуда тюбик. Пак внимательно смотрит на брата и скептически выгибает бровь. — И часто ты так развлекаешься, братик? — он притягивает его за шею и шепчет на самое ухо. — Решил подстраховаться, — Мин выдавливает немного лубриканта и перебирает его между пальцами, тем самым грея ее, а другой рукой поглаживает упругое бедро. — Неужели ждал меня? — Чимин накрывает чужой сосок губами и слегка покусывает. — Надеялся, что ты будешь хорошим братом и послушаешься меня, и до этого не дойдет, — его рука скользит между половинками и ныряет внутрь. Юнги растягивает девственный проход, и даже один палец стенки сжимают столь сильно, что не комфортно им обоим. Спустя несколько мгновений Мин добавляет второй палец, отчего Чимин шипит и пытается соскользнуть с них, но Юнги не дает. Растягивает долго, качественно, то поглаживая нежные стенки, то размыкая их. После проникновения третьего Чимин сам уже насаживается на них, тем самым показывая, что пора. Мин снова берет смазку, смазывает свой член и медленно проникает головкой. Пак напрягается и царапает брату плечи, пока тот проникает лишь на половину, останавливается, давая время привыкнуть. Он ждал этого так долго, что непонятно, откуда у него столько терпения. Видимо, все дело в нежелании навредить Чимину и попытке сделать все наименее болезненно. Пак, наконец-то, расслабляется и сам толкается назад, а Юнги начинает двигаться, делая первые толчки. Он держит определенный темп до тех пор, пока не попадает по простате, а Чимин не выгибает спину до хруста. С губ Пака слетает блаженный стон, а у Мина срывает тормоза, он ускоряется, выбивая из любимых уст все новые и новые стоны, лишь бы слушать их бесконечно. Он покрывает поцелуями шею младшего, оставляя после себя алые бутоны, которые расцветают на глазах. Юнги двигает бедрами так быстро, что по спине стекают капельки пота, а на лбу брата выступает испарина. Комнату заполняет запах секса и шлепки соприкасающихся тел. Мин снова бьет по простате, а Чимин со звонким стоном кончает, пачкая себя и простыни. Юнги делает последние толчки и рывками изливается глубоко во внутрь. Он выходит из ослабевшего тела и падает рядом с ним. Оба восстанавливают дыхание, а позже Юнги несет брата в ванную, тщательно моем его, вытирает и кладет на уже чистые простыни. Он ложится рядом и притягивает Пака к себе, зарываясь носом в его макушку. Все это происходит в абсолютном молчании, пока Чимин не решает его нарушить: — И что мы будем делать, Юнги? — бубнит он куда-то в чужую грудь. — Я не могу сказать точно, но могу обещать, что выполню все, что ты захочешь, — отвечает Мин и выдыхает. — Извини. Вероятно, это было самой ужасной ошибкой в моей жизни. — Не нужно извиняться, братик. — Я люблю тебя. Прости меня за это. — Я тоже тебя люблю, Юнги, но просить прощения не буду, потому что ни о чем не жалею, — он поднимает голову и встречается с удивлением в чужих глазах. — Надеюсь, ты поймёшь меня и примешь. — Никогда больше не брошу тебя, — говорит это и накрывает чужие губы, вовлекая в новый поцелуй. И это правда. Какая бы пугающая она не была — правда. Ведь сердцу не прикажешь, да и не хочется, потому что оно редко ошибается, а Юнги так же, как и Чимин, обещания сдерживает.