Пока ещё любит

      Через два дня 15. Ей уже почти 15. Она уже, кажется, совсем взрослая. Конечно, она уже как два месяца на вопрос «Сколько тебе лет?» отвечает: «15». Но ведь ничто не заменит официальный День рождения.       Она стоит на церемонии Лиги в шеренге вместе с остальными девочками. Ей почему-то дышать так хорошо и легко. Почему-то странное чувство нереальности охватывает её, странное чувство дежавю. Будто бы всё это уже было с ней. Где-то в другой реальности.       Она чувствует, что мама рядом. Не видит. Но точно какое-то тепло исходит от неё, какая-то особая аура. И Зигрун просто млеет. Ей самой так хорошо. Она слышит, будто мама что-то говорит ей, что-то глупое и непонятное. Что, кажется, им обеим не важно.       Вот только, когда перед Зиг появляется маленький сутулый человек, она становится серьёзной, быстро вытягивает правую руку вперёд и громко выкрикивает приветствие. Девушке хочется смеяться, когда она слышит: «Пухловатые у тебя щёчки, да?» Да! Она бы ответила, но не сейчас. Сейчас она поворачивается к матери, которая смотрит на неё так, будто бы понимает всё, что происходит у Зигрун внутри. Будто бы у них есть одна общая тайна. Только для них двоих.       Время закончилось. Зигрун знает это. Она с довольной улыбкой подставляет левую щёку…

***

      Чтобы проснуться от резкой боли. Фантомной. Ненастоящей. Той, которая уходит вместе со сновидением.       И вот она уже не стоит в шеренге, а сидит на кровати в своей каюте на «Молоте Евы» и потирает заспанные глаза.       Новый день…       Знаете, вот бывает, встаешь ты утром и думаешь, что можешь всё, всё тебе по плечу, все тебя любят и всем ты нужен. Так и она просыпается каждое утро на подлодке и надеется на лучшее.       А на деле?       На деле всё не так. Она кажется бесполезной даже самой себе. Большинство из Круга Крайзау ненавидит, боится и старается избегать её. Зигрун постоянно слышит шёпот за спиной: «Наци… нацистка… смотрите… это дочка шлюхи Энгель… такая же тварь… наверное… и ведь даже не пыталась помешать матери… мразь». Слышать это больно, обидно, хотя, наверное, пора бы привыкнуть.       Всё здесь не так радужно, как она представляла себе, сидя в комнате за дневником.       Здесь она изгой. Ненужный элемент.       Здесь её никто не любит…       А вот она любит всех. Готова помогать каждому. Ей хочется кричать: «Хэй, смотрите, я здесь, могу помочь вам, пожалуйста, попросите!»       Да, Зигрун любит всех.       Она любит Сета Рота. Он добрый человек. Никогда не гонит, не оскорбляет. Наверное, единственный, кто готов терпеть её 24 часа в сутки. Мать постоянно рассказывала дочери, каким прекрасным был дед Зигрун. Теперь девушка понимает. Он непременно должен был быть таким, как Сет. Потому что… просто потому что. Сет был добрым дедушкой, рассказывающим много интересного и умеющим слушать.       Она любит Суперчудилу. Хоть и знает о нём не так уж много. Они мало общаются. Зиг немного побаивается его. Смешно… Наверное, из-за его странностей. В любом случае… он хороший.       Она любит Грейс. Хоть и часто рыдает, услышав от той порцию оскорблений в свой адрес. Она была готова сносить это. Может, потому, что деваться было некуда. А может… она всегда ощущала себя мазохисткой. Терпеть и плакать в подушку. Надеяться, что это Грейс не со зла… глупо и наивно.       Она любит Аню. Однако после брошенной фразы: «Меня тошнит. Не знаю, из-за беременности или от тебя», Зиг начала сторониться её. Ничего такого… просто очень обидно… очень больно. Она ведь со всей душой, а Аня так жестоко. Что ей было делать? Пытаться остановить мать? Ага, и получить пулю в лоб.       Она любит Бомбату. Ох, это стоит отдельной мысли, однозначно. Она так любила его, до сих пор любит. Она так надеялась, что эта любовь та, которую называют вечной. Оказалось… она ему не нужна… совсем. Это было просто… просто… Зигрун даже не хочет больше думать об этом. Не хочет вспоминать…       Она любит Бласковица. Она бы хотела, чтобы у неё был такой отец. Настоящий, добрый, честный, смелый, самый-самый. Она бы была примерной дочерью. Слушалась бы беспрекословно. Только скажите, только попросите. Жуткий Билли - хороший человек. Он всегда её защищает, поддерживает. Ей иногда кажется, что если бы мама была рядом с таким человеком как Бласковиц, она была бы совсем другой. Жизнь Зигрун была бы другой. Лучше… намного лучше.       Она любит маму. Странно. Вроде, та её так мучила, постоянно издевалась, критиковала. Но где-то в глубине души Зигрун понимает. Мама - солдат. Не домохозяйка, не обыкновенная женщина, а воин. Она всю жизнь сражалась. Армейская дисциплина — главное. Она просто не умеет по-другому. Мама хочет, чтобы Зиг стала лучше. Хочет воспитывать… плохо получается. Это ведь нормально — любить свою маму. Правда? Нормально желать понравиться ей.       Какими бы ни были наши родители, мы будем продолжать любить их; какими бы ни были наши дети, мы посвятим им жизнь. Зигрун знает, что мама любит её, даже сейчас. Она так же знает, что сама будет любить маму всегда.        Наверное, самая её главная мечта, чтобы мама была рядом. Вот здесь. На этой лодке. Чтобы они могли общаться целыми днями, чтобы мама поддерживала её во всём, давала советы. Но так не бывает. Не у Зигрун точно. Её судьба — быть одной. Переносить одиночество и стараться быть невидимой.       Всё-таки они похожи с мамой. Две неудачницы. Одинокие неудачницы. Обе не получили хорошую жизнь. Одна утопилась в работе, а другая… топится в собственных мыслях и старается выжить. Плыть. По течению, против — не важно. Главное — дожить до революции, а там разберёмся. Революция пожирает своих детей. Может, и её сожрёт?       Сейчас Зигрун встанет с кровати, и день пойдёт своим чередом. Вновь перешёптывания за спиной, вновь попытки быть хоть кому-то полезной, вновь одиночество.       А она продолжит всех любить.       Будет любить, пока любовь к ближнему ещё есть в её сердце. Пока хватает…       Надолго ли?