***
— Это ничего не значит, — пробормотал Анатолий, двигаясь, чтобы Оливер мог лечь рядом. — Конечно. — Я пустил тебя сюда лишь для того, чтобы мы могли обсудить стратегию. — Да-да, Анатолий. Ты совсем не спишь и готов обсуждать стратегию ночь напролёт. — Заткнись, лапушка моя, — прошипел Анатолий, закрывая глаза. Оливер лёг головой ему на плечо, и Анатолий бездумно поцеловал его в лоб. — Это ничего не значит, — повторил Анатолий, засыпая. И почувствовал, как Оливер улыбается ему в плечо.***
Анатолий часто заморгал, стараясь не потерять сознание. Ему пиздец: Ковар почти забил его до смерти. Разве что… Его мальчик, его прекрасный мальчик был здесь. И обещал прибить неуязвимого козла. И если кто-то и может это сделать, так это Оливер. Надо было отослать мальчишку. В итоге они наверняка оба здесь сдохнут. Однако… мальчишка склонился к его постели. Анатолий никогда не мог устоять перед его улыбкой.***
Худшее, что может быть — когда предаёт друг. Однако, когда предаёт любовник, это ещё хуже. Анатолий снова и снова прокручивал в голове предательство Оливера. Больно, горько, будто камней нажрался. Мысли вернулись к острову, когда они были вместе впервые. Анатолий, как говорят американцы, взорвал Оливеру мозг. Как он сам себе говорил. А потом Оливер ему усмехнулся. Совершенно по-глупому. Анатолий первый раз тогда видел улыбку Оливера; обычно лицо того хмурилось, кривилось или выражало задумчивость. Улыбка Оливера была самым невинным, самым чистым, что Анатолий увидел с момента, как ступил на тот богом забытый остров. Было довольно странно думать так об Оливере. Чистота и невинность — в самом тренированном убийце, какого Анатолий когда-либо встречал. И всё же… Анатолий вздохнул, вспоминая тот, самый первый раз. И все разы после. Он позволил мальчишке сделать из себя дурака. Тот просто использовал его. Наивным из них двоих оказался Анатолий. Так не может продолжаться.***
Когда Оливер приходит в себя, охрана всё ещё здесь. Дурак или нет, Анатолию хватает благоразумия быть осторожным. Окинув взглядом цепи, Оливер смотрит на него. Недостаточно долго, чтобы заметили охранники. Достаточно — чтобы увидел Анатолий. Оливер всегда любил цепи. Но сейчас Анатолий выбрал их по иной причине. Одним жестом он выпроваживает своих людей. — Ты сам это на себя навлёк. — Непонятно, кого Анатолий пытался убедить: Оливера или себя. — Ты спишь с Диазом? Анатолий фыркает. — Нет конечно. А что, ты ревнуешь? — насмешливо спрашивает он. Однако Оливер, похоже, воспринимает вопрос всерьёз. — А это имеет значение? Точно не будет иметь для Диаза, когда он закончит здесь и захочет твоей смерти. Это его не остановит. — Я не сплю с ним, Оливер. Только ты безумен настолько, чтобы спать со всеми, кто замышляет тебя убить. — Я не… — Ох, прошу тебя… Я могу по пальцам одной руки пересчитать, с кем ты не спал из тех, кто почти тебя убил. — Полагаю, я это заслужил, — бормочет Оливер. — Не пытайся перевести разговор. — Всё со мной будет в порядке. А вот с тобой — нет, если не развяжешься с Диазом. Ох, сколько искренности в этих больших глазах. Так бы и въебал. — Так, продолжим. Не думай, что твоя болтовня что-то меняет. На губах Оливера появляется слабая улыбка, будто тот решил, что Анатолий врёт. Этот мальчишка… Бесит. Анатолий просто мечтает увидеть, как он будет страдать. Взяв себя в руки и убрав любой намёк на сомнение, Анатолий зовёт охрану обратно в комнату. Глупый мальчишка всё так же улыбается. И улыбается ещё шире, когда позже Анатолий признаёт, что у Оливера, а вовсе не у Диаза, есть честь. Улыбается так, будто единственное, чего он желал, это чтобы Анатолий поставил его выше Диаза. Или — чтобы Анатолий снова уделял ему внимание. Кто разберёт, что там у Оливера в голове творится? Уж точно никто из тех, кто всё ещё в своём уме. И всё же — Анатолий не может устоять. И улыбается в ответ.