her baker.

      Китнисс слегка поворачивает голову и бросает быстрый, не заметный окружающим взгляд в сторону стройных рядов парней. Она точно знает, где он стоит, ведь этот едва уловимый запах свежеиспечённого хлеба, доносимый лёгким ветром, сводит с ума. Нет, девушка не голодна — перед Жатвой их с сестрой как следует накормили. Здесь имеет место совершенно другой голод, опускающийся куда-то вниз живота...       Вот он стоит, запустив одну руку в карман, другой приглаживая светлые локоны, упавшие ему на глаза. Пит Мелларк. Парень, в которого она влюблена с того момента, как он помог ей и её семье выжить, даже не подозревая об этом. С того дня, когда он бросил ей пару обгоревших буханок хлеба. Но любила она его вовсе не за это. Он был всегда добр, и не только к ней, а ко всем окружающим, что сильно отличало его от его собственных братьев и родителей. Безусловно, он очень красив и безупречно сложен. Сколько раз Китнисс пыталась избавиться от своих чувств, перебросить их на Гейла, который в последнее время начал ей уделять внимание не только как другу. Сколько было попыток найти в Мелларке недостатки. Но всё было тщетно. Каждый раз при виде него её руки холодели, щёки безбожно пылали, а сердце будто замирало в груди. Её тело предательски выдавало её глупую влюблённость, поэтому она всегда старалась избегать его общества, да и вообще, находиться с ним в одном помещении. Хотя всегда этого страстно желала.       Китнисс опускает взгляд на свои старые изношенные туфли и глубоко вдыхает. Она надеется, что ветер снова принесёт его запах, но вместо этого она ощущает ядовитый аромат женщины-сопроводительницы, прибывшей из Капитолия, и еще более отвратительный запах похмелья Хэймитча Эбернети, победителя Пятидесятых игр. Эвердин поднимает глаза и вместе со всеми смотрит фильм, год за годом показываемый на каждой жатве во всех дистриктах. Она его знает уже наизусть, поэтому, даже не задумываясь, одними губами вторит диктору, голос которого раздаётся из динамиков, расположенных по периметру площади. Девушка не боится быть выбранной. Самый большой страх для неё — если на игры отправится её сестра, самый близкий для неё человек, который есть на этом свете. До смерти папы именно он был таковым. Но его больше нет. И она не смогла бы его защитить. А уберечь Прим она сможет.       Эффи Тринкет что-то бессвязно голосит в микрофон, затем направляется к шару, в котором находятся бумажки с именами парней, участвующих в жатве. Китнисс слегка передёргивает, ведь, сколько она себя помнит, выбор всегда начинался с девушек. Эвердин поворачивает голову, сверля глазами Гейла. Тот это чувствует, встречается с ней взглядом и поднимает одну бровь, словно говоря, «Не знаю, почему так, но мне это тоже не нравится». Недалеко от её друга стоит Пит, сильно сжав губы, к которым девушке так и хочется прикоснуться своими губами. Китнисс быстро закрывает глаза и отворачивается, переживая, что Хоторн может заметить резкую перемену в её лице. Эффи достаёт одну бумажку из стеклянного шара, приближается к микрофону, разворачивает крошечный листок и оглашает имя первого трибута, который будет представлять Двенадцатый дистрикт на Семьдесят четвёртых Голодных играх. Пит Мелларк. Её пекарь.       Внутри девушки всё обрывается, когда она видит, как его выводят на сцену несколько миротворцев. Как все молча смотрят на него. Как довольно щебечет Тринкет, восхищаясь тем, какой в этом году попался такой трибут.       Глаза Китнисс наполняются слезами, крупными каплями скатывающимися по её щекам. Сейчас её совершенно не волнует, заметит ли кто. Всё, о чем она только может думать — она может потерять его навсегда.       — Я доброволец! — Срывающимся голосом кричит Китнисс Эвердин, не давая Тринкет произнести имя, написанное на листке, вытащенном из второго шара и стараясь не смотреть в бесконечно голубые и печальные глаза Пита. — Я хочу участвовать в играх!