***
Припаркованный в тени Бэтмобиль тускло отсвечивал металлом, в то время как его хозяин был уже довольно далеко. Пришлось постараться, чтобы узнать хотя бы район возможного местонахождения Джинна, но Брюсу было не впервой выбивать информацию из мелких воришек. Правда, чтобы прийти именно сюда, на небольшой заброшенный завод по переработке древесины, пришлось обратиться за помощью к Пингвину. За кругленькую сумму, конечно, но Кобблпот довольно резво выдал новенького, что было немного странно. Несмотря на подозрительно лёгкую сделку с вездесущим королём Готэма, Бэтмен был уверен, что, даже если завод — ловушка, Пингвин об этом не в курсе. Всё-таки, Освальда он действительно хорошо знал и ему не составило труда догадаться, что появлению Джинна мафиози не рад. Завод выглядел… заброшенным. Абсолютно. Какая-то часть Бэтмена назойливо твердила, что он здесь уже был, но Рыцарь отмахивался от неё. Он бы запомнил. Червячок сомнения зудел, что, когда завод работал, он мог выглядеть совершенно по-другому, но Брюс окончательно выкинул это из головы и сосредоточился на поиске преступника. Судя по новостным сводкам и довольно скупому описанию Гордона, Джинн был бледным мужчиной средних лет, с ног до головы покрытым татуировками. Пока что наличие хоть какой-то жизни в этих стенах было фактом весьма сомнительным, так что Бэтмен был уверен, что узнает преступника, если найдёт. Первые два этажа были абсолютно пустынны. Даже птицы и летучие мыши не кидались в лицо в особо тёмных уголках, а все насекомые мёртвым пологом засыпали пол. Такая неестественная безжизненность снова пробудила в Брюсе сомнения. Где-то он уже видел такое… словно мелькало на краю сознания… Бэтмен раздражённо махнул головой. Последний, третий этаж ничем не отличался от первых двух. Ржавые, местами покрытые плесенью станки и конвейеры, разбросанные повсюду гнилые табуретки и стулья. Стены в здании были бледно-зелёными, что придавало им жуткую схожесть с больницей. Кроме того, трещины в этих стенах были такими огромными, что Брюс невольно задумался, как это здание до сих пор не развалилось на две части. Бэтмен разочарованно стиснул зубы. Неужели, Пингвин действительно надул его? Это совершенно не похоже на пернатого, но, похоже, других объяснений нет. Внимательно обыскав третий и второй этаж, Брюс понял, что здесь действительно ничего нет. Оставалось только уйти ни с чем. Правда, он не был бы собой, если бы не стал проверять первый этаж с особой тщательностью. В третий раз пройдя мимо одного и того же заплесневелого настенного ковра, Бэтмен вдруг остановился. А что, собственно, здесь делает ковёр? Нет, здесь было полно всякого тряпья, в основном принадлежавшего местным бомжам, но кислотного цвета ковёр висел на стене и был совершенно неуместным в этом мёртвом царстве. Брюс подошёл к стене и слегка надавил на полотно. Рука почувствовала пустоту. Тут же вытащив бэтаранг, Бэтмен бесшумно отодвинул край ковра и так же бесшумно фыркнул. По другую сторону, будто по мотивам старых ужастиков, была жутковатого вида каменная лестница, уходящая глубоко вниз. Довольно необычное решение для завода, но что-то подсказывало Брюсу, что она здесь появилась уже после закрытия предприятия. Оглядевшись, Рыцарь начал медленно спускаться вниз. Ступени и стены были покрыты чем-то склизким, а запах был подозрительно похож на трупный. Когда ступени кончились, Бэтмен снова ощутил воистину адское дежа-вю. Всё вокруг было покрыто странной липкой субстанцией, отовсюду свисали стерильно белые тряпки, напоминающие простыни, а пол был усыпан свежими опилками. Если бы не слизь, Бэтмен бы подумал, что находится в больнице. И несмотря на всё это, за тканью, щепками и прочим Рыцарь чувствовал что-то смутно знакомое. Взгляд на мгновение задержался на брошенном ватмане, напоминающим план здания. В следующую комнату Брюс вошёл с гораздо большей осторожностью, хотя и никаких признаков жизни всё ещё не наблюдалось. И вот тут он уже окончательно убедился в том, что это логово Джинна. Это была лаборатория. Что-то пыхтело, булькало и капало, отовсюду свисали трубки и уже знакомая слизь. И снова, помимо странной субстанции, всё было стерильно чистым. Осторожно, стараясь не задеть конструкцию, Бэтмен прошёл в следующую, видимо, последнюю комнату. И замер. Восемь человек, связанных и бессознательных, были подвешены на верёвках и подключены к аппаратам. Но взгляд Бэтмена был намертво прикован только к одному. Грязно-зелёные волосы полностью скрывали лицо, голова была опущена, но Брюс совершенно точно мог узнать Джокера даже в полной темноте, по одному леденящему душу ощущению чужого присутствия. Сразу стали понятны проблемы с памятью. Бэтмен всё вспомнил. Это была одна из их первых встреч, чуть больше десяти лет назад. Джокер устроил свой штаб в подвалах завода, переделал здесь всё на свой лад и долгое время скрывался. В первой комнате было что-то вроде зала собраний, вечно валялись бумаги с разными планами и записями. Неудивительно, что Бэтмен никак не мог вспомнить — раньше здесь всё буквально состояло из ядерно-зелёного и фиолетового цветов, каждая чёрточка на стене кричала о том, кто здесь хозяин. И это совершенно не вязалось с нынешней больничной атмосферой. Брюс даже не заметил, как подошёл к Джокеру. Если верить Гордону, сейчас у него сильнейшие галлюцинации, нечто вроде сверхреалистичного сна, который должен показывать идеальный для человека мир. Бэтмен невольно поёжился, представив, каким должен быть такой мир в представлении Джокера. Мир в огне. Следуя странному порыву любопытства, Брюс откинул волосы клоуна в сторону и всмотрелся в его лицо. Ни намёка на улыбку. Бэтмен окинул взглядом остальных жертв — все они так или иначе выглядели умиротворёнными и счастливыми, но не Джокер. В любом случае, пора звонить Гордону и вызволять отсюда людей. Стоило Бэтмену потянуться к коммуникатору, как он почувствовал жжение в открытой части подбородка. Мир вокруг закружился со скоростью карусели, а последней сознательной мыслью было: «Чёрт, надо было проверить вентиляцию».***
Брюс устало откинулся на кресле. Давно на него не сваливалось столько бумажной волокиты. Уже вторую неделю он почти безвылазно сидит в офисе «Уэйн Энтерпрайзес», но, как ни странно, ему это даже нравится. Обычная работа среднестатистического гражданина, пусть и с космическим доходом. Подперев щёку рукой, Брюс невольно задумался, как было бы хорошо сделать небольшой перерыв, но упрямый внутренний трудоголик никак не хотел бросать работу в таком состоянии. Ещё одна таблица, ещё один план и всё, он пойдёт на перерыв… — Мистер Уэйн, к вам мистер Бордер, впустить его? Брюс удивлённо моргнул. Он же с утра посадил его на самолёт в Амстердам, они буквально всю неделю спорили об этой поездке! Брюс подавил желание приложиться головой об стол. — Да, впусти, Кэти. Раздался писк автоматических дверей, и в помещение непринуждённой походкой вошло нечто, напоминающее павлина. С довольной ухмылкой на губах нечто положило на стол Брюса пластиковый контейнер и бессовестно развалилось на диване. Уэйн едва сдержал усталый стон и просто начал сверлить вошедшего окосевшим от нервов взглядом, ожидая хотя бы пристыженно склонённой головы. Что, конечно, было совершенно зря. Прошло примерно две минуты, а кабинет уже медленно, но верно превращался в подобие птичника. К ужасу Уэйна парень заинтересовался стопкой журналов на диванном столике и теперь буквально заполнял собой пространство вокруг. Не успел Брюс моргнуть, как журналы оказались практически в каждом углу комнаты, а вошедший, теребя зубами и без того искусанный карандаш, нервно расхаживал по комнате, решая кроссворд. Эта была одна из самых странных и просто удивительных черт Джека. Стоило ему переехать в поместье Уэйнов, как дом из практически нежилого пристанища Дракулы стал похож на огромный парк аттракционов. Буквально. Брюс понятия не имел, что нужно делать, чтобы его собственный дом не стал потенциальной ловушкой для его хозяина, так что просто старался как можно реже выходить из своей комнаты. Непонятно зачем (у Брюса складывалось впечатление, что просто, чтобы побесить его) Джек понатыкал по всему дому уйму разноцветной взрывающейся и лопающейся ерунды, при этом в таком количестве, что миллиардер начал подозревать, что тот ограбил пару десятков магазинов приколов. Сущий ад начинался, когда в дом приезжали родители Брюса. Сколько он не пытался вдолбить в голову Джека, что пожилым людям просто нельзя так пугаться, его аргументами всегда оставалось что-то вроде «пусть вспомнят молодость» и «как это может не нравится». И в итоге Брюс с Альфредом пытались приводить поместье в должный вид быстрее, чем его разносил Джей. Что, как нетрудно догадаться, по большей части было бесполезным занятием. Брюс поймал себя на мысли, что так и не перестал сверлить Джека взглядом и решил просто вернуться к работе, не обращая на него никакого внимания. Прошло где-то пять минут и Уэйн начал нервничать. Последний раз Бордер молчал так долго только, когда приходил в больницу после аварии. Спустя ещё три минуты он посмотрел на пластиковый контейнер и вдруг понял, что там еда. Покосившись на жутко тихого Джека, Брюс открыл коробку и едва сдержал усмешку. Сэндвич с картошкой фри, как всегда. Почему-то от этой тёплой обыденности стало немного легче. Брюс поднял глаза, чтобы поблагодарить Джея, но слегка оторопел, когда понял, что тот смотрит на него со странной улыбкой. Уэйн мысленно пожал плечами, достал вилку и нож из контейнера и принялся аккуратно разрезать сэндвич. Спустя пару минут внимание Джека к обедающему Брюсу стало попросту пугающим, и миллиардер, поджав губы, посмотрел на него. — Ну что такое? Улыбка Джека стала в два раза шире, хотя Уэйн готов был поклясться, что шире уже некуда. — Ты так забавно ешь сэндвичи. Брюс закашлялся. — Чего? Джек закатил глаза и опёрся бёдрами о край его стола. — Ну, ты ешь сэндвич как стейк, да ещё и с таким видом, будто сидишь в дорогущем ресторане. Брюс закатил глаза и уже собрался продолжить есть, как вдруг жуткая догадка мелькнула в его голове. — Так ты всегда приносишь сэндвичи, потому что я забавно ем?! — возмущению миллиардера не было предела, в то время как Джек хохоча сползал на пол. — Не могу поверить, спустя полгода до тебя дошло! Брюс подавил совершенно детское желание насупившись скрестить руки и просто продолжил есть. Захотелось крикнуть что-то вроде «Я верил тебе!», но Уэйн подумал, что это как-то слишком и пора перестать смотреть телевизор на ночь глядя. Ну уж нет, он не будет потакать этому вихрю идиотизма. «Сказал человек, который с этим вихрем живёт». Зато теперь он имеет полное право перейти к поездке и всей этой канители. — Так… Не хочешь рассказать, что ты тут делаешь? Или я не заметил, как компания тихонечко перелетела в Амстердам? Растрёпанный, с улыбкой до ушей, Джек выглянул из-под стола. — И кто бы принёс тебе сэндвич? — воистину неоспоримый аргумент. Терпение Брюса находилось в паре секунд от удара головой об стол. — Джей, мы уже говорили об этом. Ты — самый востребованный учёный компании, ты буквально не вылезаешь из своих опытов и после переезда первым делом переделал всю подземную систему поместья под лабораторию. Тебе нужен отдых, иначе… — А я уже говорил, что полечу в этот грёбанный Амстердам только с тобой! — Джек раздражённо уселся на диван и демонстративно развернул журнал прямо перед лицом. — Джей, послушай… — тихо начал миллиардер, но его тут же перебили. — Нет, это ты послушай, Брюс! Ты работаешь не меньше моего, даже больше, но всё равно считаешь, что этого недостаточно и отдыха ты не заслуживаешь! Я знаю тебя, знаю, что ты хочешь себя наказать, но это не… — Заткнись. Жалобно пискнула дверь. Щелчок. Брюс упирается лбом в стол.***
— Мастер Брюс? Вы выглядите уставшим. Вам набрать ванну? — Спасибо, Альфред, давай попозже. Где Джек? — В лаборатории, сэр. Брюс кивнул и снова обулся. В подвалах было холодно и сыро, Джек часто болел из-за этого, но отказывался переносить лабораторию куда-либо ещё. Объяснить это он никак не мог, возможно, просто нашёл общий язык со стаей живущих там летучих мышей. Брюс этих тварей терпеть не мог, а вот Джеку они нравились. Как-то раз он притащил такую в комнату, назвал Мышонком и носился с ней так, будто это его ребёнок. Как-то Мышонок ударился о зеркало и умер, Брюс до сих пор помнил взгляд Джека, когда он принёс в его комнату серое тельце. Таким растерянным он его ещё не видел. Всё это было так не похоже на заносчивого и эгоистичного Джея, что Уэйн был в какой-то степени благодарен несчастной зверушке за возможность увидеть Джека таким. Спустившись в подземелья на лифте, Брюс накинул висящий на входе фиолетовый халат (от больничного белого его воротило), без которого Бордер выгнал бы из лаборатории даже президента, и направился в дальние комнаты. Туда Джек уходил, когда был расстроен, а в том, что он расстроен Брюс не сомневался. Так и оказалось. Бордер смешивал химикаты, периодически сверяясь с записями в своём блокноте. Брюс кашлянул. Джек окинул его беглым взглядом, чтобы убедиться в наличии халата, и вернулся к работе. Уэйн сел на ближайшее кресло. — Прости. Джек оторвался от колбы и посмотрел на собеседника. — Я… вспылил. Бордер устало выдохнул и снял защитные очки. Какое-то время он просто смотрел на Брюса, потом просто подошёл и сел рядом. — Я знаю, что тебе тяжело, Брюс, но я никак не смогу помочь, если ты будешь молчать. Уэйн закусил губу и отвернулся. — Я просто хочу, чтобы ты отдохнул, вот и всё. Джек опустил голову, словно принимая поражение. Тишина продолжалась ещё какое-то время, прежде чем зеленоглазый тихо хмыкнул. — Ладно, поеду я в твой Амстердам, — Брюс просиял и улыбнулся, — Но не думай, что мы просто оставим всё так как есть. Мы поговорим о ней, понял? После секундной заминки миллиардер кивнул и поднялся. — Когда закончишь… Сходим куда-нибудь? — В ресторан? — Джек хитро прищурился, Брюс закатил глаза и запустил в хохочущего парня лабораторной перчаткой.***
Первым, что увидел Брюс, очнувшись, был яркий искусственный свет. С тихим стоном он попробовал подняться, но чьи-то руки уложили его обратно. — Лежите, мастер Брюс, вы в безопасности. — Альфред? Мы дома? — проигнорировав совет старика, Уэйн сел на кровати. — Да, мы в поместье. Гордон отследил оборванный звонок и передал координаты Дику, он вытащил вас, обезвредил Джинна и вызвал полицию. — Это… я… — Брюс пытался сформулировать вопрос, в голове всё ещё гудела прожитая жизнь. Он прожил грёбанную жизнь под наркотиками. — Джинн действительно вводил токсин, создающий сверхреалистичные галлюцинации. Все жертвы видели подобие идеальной для них жизни, сэр. Потом извлекал из человека эндорфин. Из всех пострадавших, помимо вас в сознание пришёл только Джокер. Брюс невольно вздрогнул. Воспоминания возвращались медленно, неохотно, реальность была похожа на вязкую жижу… — Что… с этой слизью? — С помощью неё Джинн создавал необходимые условия для существования токсина. Отдыхайте, мастер Брюс, — дворецкий уже собрался уйти, но Уэйн окликнул его. — Подожди, Альфред. Джокер в Аркхэме? — почему-то этот вопрос никак не хотел выходить из головы. Дворецкий повернулся и окинул подопечного задумчивым взглядом. — Да, сэр. Джокер в Аркхэме. Брюс кивнул и упал на подушки. Стоило Альфреду уйти, как миллиардер провалился в беспокойный сон.***
Сирены верещали с таким остервенением, что даже у привыкшего к ним Джокера закладывало уши. Где-то впереди бушевал пожар, кольца огня сжимались вокруг зданий, людей, разъярённой змеёй пожирая всё на своём пути. Джокеру никогда не нравились крики. Не нравилось, когда жертвы ныли и умоляли их пощадить, это было ничуть не весело, зато ужасно раздражало. Сейчас воздух будто состоял из криков. Бэтмен стоял чуть поодаль от него, ближе к изолятору, трясся и смотрел на свои руки. В темноте бордовый на чёрном был почти незаметен, но пламя давало достаточно освещения, чтобы понять, что это. На губах героя играла маниакальная улыбка. — Ты был прав, чёрт возьми! Как же ты был прав! Бэтмен повторял это, как мантру уже несколько минут, тихие, взволнованные слова записывались где-то в коре мозга, как бы Джокер ни хотел от них избавиться. Его рыцарь, наконец, сделал то, чего клоун добивался столько лет. Он, наконец, понял, почувствовал это пьянящее возбуждение от тёплой жижи, стекающей по пальцам. Первые несколько дней после теракта, совершенного теперь уже бывшим героем Готэма, Джокер чувствовал себя по-настоящему счастливым. Он упоённо рассказывал о тысяче и одном способе захватить заложников, о том, как можно с этими заложниками развлечься. Клоун целыми часами рассуждал о преимуществах такой жизни, настороженно глядя на внимательного Бэтмена. Он боялся, что всё это исчезнет, что это окажется сном, поэтому поминутно вцеплялся в предплечье Рыцаря со страхом и необъяснимым трепетом. Это были лучшие дни в его жизни. Бэтмен был ближе, чем когда-либо, Бэтмен был рядом с ним, Бэтмен прикрывал его и палил в полицейских. Джокеру так казалось. Когда он впервые увидел в руках Бэтса пистолет, что-то странное надтреснуто захныкало в глубине души. В первые секунды он едва не выхватил оружие из его рук, но всё-таки сдержался. Это глупость. Он привыкнет. Не привык. Бэтмен палил в полицейских, а прикрывать напарника нужно было всё чаще. Джокер не мог сосредоточиться ни на чём, кроме пистолета в его руках, кроме незнакомого ему блеска. Маска никогда не мешала клоуну чувствовать взгляд Тёмного Рыцаря, и сейчас он был настолько другим, что это просто пугало. Джокера пугало слишком многое. То, что он стал избегать совместных вылазок, придумывая для себя и напарника отговорки вроде «Нужно доработать план», «Пингвин пригласил на вечер», «Надо бы заглянуть в соседний район» и т. д. То, что он стал избегать самого Бэтмена. Джокера пугал Бэтмен. Никогда, вообще никогда клоун не испытывал страха перед героем Готэма, даже, когда его жизнь висела на волоске, мысль о том, что он умрёт от руки Бэтмена только придавала ему сил, салютом разнося голову к чертям. Нынешний Рыцарь был… таким же. Таким же угрюмым, необщительным и серьёзным. Но одновременно с этим он будто Бэтменом и не являлся вовсе. — Джей? — клоун оторвал голову от буклета, — Всё в порядке? Ты какой-то пришибленный последнее время. Джокер неоднозначно качнул головой. — Всё в норме, Бэт-бой. Бэтмен задумчиво прищурился, вздохнул и встал возле его рабочего стола. — Я не идиот, Джокер, и, думаю, ты в курсе, что никогда им не был. Твоё состояние может навредить нам обоим. Клоун вздрогнул, по всему телу прошла волна дрожи. Его Бэтмен заботился о нём. Да, никогда не говорил ничего вслух, да делал это редко и между избиениями до полусмерти, но поступки всегда говорили за него. А может, Джокер придумал это, как всё вокруг, чтобы не мириться с удушающей реальностью. — Всё хорошо. Джокер начал сходить с ума. Нет, он, конечно, был абсолютным психом и сам прекрасно понимал это, но сейчас всё было совершенно по-другому. Клоуну казалось, что его Рыцаря нет. Что его подменили, отобрали, что Бэтмен бросил его. Эйфория от совместных убийств и грабежей переросла в отвращение к самозванцу, но избавиться от него клоун так и не смог. Какая-то его часть продолжала верить, что это Бэтс, что он правда всё понял и они, наконец, могут быть по-настоящему близки. Эта часть не могла допустить смерти даже такого Бэтмена. Спустя два месяца Джокер понял, что он не нужен новому Рыцарю. А зачем? Вся их суть заключалась в противостоянии, это был смысл жизни клоуна, и он верил, что и Бэтмена тоже. Это осознание переросло в тупую, ноющую боль, которая до краёв наполняла его. Джокер окончательно уверился в том, что это чья-то отвратительная шутка, и его Бэтс где-то там, ждёт, пока любимый клоун не надерёт его бэт-задницу. Когда он бежал, впервые понял, что люди имеют в виду, когда говорят «прятаться от своих демонов». Его демоном всегда был Бэтмен, а сейчас Джокер убегал от него. Он часто вспоминал это абсолютное счастье, когда его Рыцарь впервые убил невинного человека, и просто не мог поверить, что бежит от того, к чему стремился всю жизнь. Неужели, смысла и правда не было? Или он был другим? Джокер бродяжничал на окраинах города, блуждал по лесам и думал. Никогда в жизни он не сосредотачивался на какой-то мысли так надолго. Смысл был. Но им всегда был Бэтмен. Только он. Клоун понял, что забывает есть, когда было уже поздно. Живот вздулся, а от мышц осталось только название. Джокер закрыл глаза и выдохнул. Как это глупо. У него ведь была мечта, было что-то, что делало его похожим на этих тараканов, которых защищает Бэтмен. А сейчас у него нет ничего. Перед тем, как почувствовать адскую боль в печени, Джокер подумал, что всё, чего он сейчас хочет, чего когда-либо хотел — видеть Бэтса.***
Джокер подскочил на кровати и открыл рот в беззвучном крике. Голос он сорвал ещё вчера и сейчас мог только хрипло хохотать в темноту. Хотя, последние несколько дней смеялся он только над трясущимися охранниками, сопровождающими его в комнаты терапии. Возможно, кошмары снились клоуну и раньше, но, по крайней мере, он их не запоминал. Жизнь же под наркотиками Джинна отпечаталась в сознании так глубоко, что теперь Джокер не мог вспомнить, какими были его сны до этих кошмаров. Клоун подтянул колени к себе и выдохнул. Изо рта вырвалось облачко пара. Стояла поздняя осень — отопления в Аркхэме ещё не было, так что в камерах было ужасно холодно. Джокеру осталось только радоваться тому, что его комната была обита плотной тканью, а не состояла из цемента, как, например, у Крока. Он так хотел увидеть Бэтмена. Просто узнать о нём хоть что-то, убедиться, что все эти кошмары есть только в его голове. Потому что он не переставал сомневаться в этом с той минуты, когда очнулся. Когда его выводили из камеры, за каждым поворотом, в каждой луже бетонных коридоров ему мерещилась тень Летучей Мыши. Он совершенно не знал, чего в нём больше: желания, наконец, увидеть Бэтса или страха убедиться в реальности снов. В голове невыносимый гул. Он будто сходит с ума и избавляется от сумасшествия одновременно. Кажется, для него это равносильные понятия, он не знает. Он пытался понять, что теперь делать, пытался уцепиться за сознание, но всё ускользает.ускользает. Джокер смеётся, смеётся до слёз, выдирая зелёные волосы целыми клочьями.***
Альфред не знает, что Брюс полностью оправился ещё несколько дней назад. Проблема в том, что это «полностью» включает в себя только физическое состояние, так что миллиардеру, словно ленивому мальчишке, приходится симулировать недомогание, лишь бы выкроить ещё несколько спасительных дней для раздумий. А думать было над чем. Воспоминания возвращались невероятно медленно, приходилось буквально выуживать их из вязкой пелены, но, в конце концов, Брюсу удалось. В той жизни его родители были живы и жили в пригороде, в небольшом аутентичном особняке, больше похожим на декорацию к историческому фильму. Брюс часто навещал их, они с отцом ходили на рыбалку, пока мама готовила ужин. Они сидели у камина и болтали обо всякой чепухе, слушали, как Марта играет на фортепиано, читали вслух Гюго. Какая-то часть Брюса понимала, что, даже, если бы его родители остались живы, ничего подобного бы не было. Томас и Марта Уэйн были людьми… иного склада. Но, как бы он не пытался, просто выкинуть это из головы не мог и впитывал каждое несуществующее воспоминание с дрожью и трепетом. В той жизни Селина была его другом детства. Они знали друг друга с пелёнок, девочка была беспризорницей, а Брюсу это казалось весёлой игрой. Только к семи годам он понял, что у его подруги и правда нет дома и уговорил родителей приютить её. Уэйны, которым до этого сын рассказывал об «игре» бездомной девочки, были потрясены и почти тут же оформили опекунство. В тринадцать лет Брюс начал что-то испытывать к подруге. Ему хотелось держать её за руку, делать комплименты и дарить дорогие подарки. Конечно, Уэйны ни в чём не отказывали приёмной дочери, но гордость не позволяла Селине просить у них хоть что-то, напротив — она всеми силами старалась оправдать своё присутствие в доме — постоянно помогала Альфреду готовить и убирать, следила за садом. Но Брюс прекрасно её знал и всегда давал именно то, что ей было нужно, начиная от косметики и заканчивая новым костюмом для занятий рукопашным боем. В четырнадцать парень понял, что его чувства могут быть взаимны и, набравшись смелости, предложил девушке встречаться. Родители посмеивались, но говорили, что девушки лучше Селины Брюсу не найти. Их довольно детские отношения продлились почти два года, прежде чем оба поняли, что их чувства имели совершенно другой характер, а решение было принято под влиянием подросткового возраста. Брюс и Селина снова стали лучшими друзьями, что, кажется, было просто невозможно после двух лет свиданий и поцелуев, но их отношения всегда были очень необычными. Когда Селина погибла, ей было 28, а Брюсу 26. Уэйн напился после расставания с Вики Вэйл и ввязался драку в баре, началась перестрелка и его задело. В затуманенном болью мозге единственной разумной идеей оказался звонок Селине. Та, попутно ругаясь непечатными словами, тут же кинулась к своему мотоциклу. На такой скорости она не гоняла даже на специальных треках, все мысли девушки занимал Брюс. Селина была одним из лучших байкеров Готэма, но никто не способен вырулить закрутившийся мотоцикл на скорости под 200 км/ч. Девушка погибла на месте. Брюса спасла прибывшая спустя десять минут скорая, его состояние было критическим, в больнице сердце останавливалось два раза, но каким-то чудом миллиардера удалось спасти. В полупьяном бреду он только и мог, что повторял имя Селины. Репортаж с места аварии был практически первым, что Брюс увидел, когда очнулся. Остолбенев, он несколько часов просто смотрел на соседнюю стену, прежде чем в больницу пустили родителей. Марта плакала, прижимая к себе сына, губы Томаса были сжаты в тонкую линию, но его глаза блестели. Брюс ни на что не реагировал несколько дней. А потом внутри словно что-то сломалось. Он выпутался из больничных проводов, выбил плечом дверь и кинулся к выходу. Когда трое здоровенных охранников пытались его удержать, а молоденькая медсестра лепетала что-то про швы, Брюс видел только грязную пелену перед глазами, а ушах стоял собственный крик. — Где Селина?! Что вы с ней сделали?! Селина, я здесь! Брюс начал связно мыслить только спустя месяц после событий в баре. Родители разговаривали с ним каждый день, осторожно, но тщательно убеждая его в том, что в смерти лучшей подруги он не виноват. В конце концов, миллиардер просто устал от собственных криков, споров и погромов и его ощущения были сведены к абсолютной бессмысленной пустоте. Да, в конце концов, он выбрался и из этого состояния. Спустя несколько лет, с трудом, но выбрался. Правда, он бы ни за что не смог этого в одиночку. В той жизни был ещё один человек, воспоминания о котором не просто сбивали, а скорее сшибали Брюса с толку. Джек Бордер. Воспоминания о нём были будто подёрнуты пеленой, всё расплывалось и дробилось, когда Брюс пытался восстановить их. Но, в конце концов, у него получилось. С Джеком они познакомились совершенно случайно, в каком-то захудалом клубе комиков, где парень явно не пользовался популярностью. Тогда Уэйна поразила странная, почти бессмысленная настойчивость неудавшегося комедианта. Смеялись не над его шутками, а над ним, его освистывали, кидались в него чем попало, но того это только раззадоривало, а улыбка, кажется, никогда не сходила с его лица. Брюс почему-то совершенно чётко помнил их первый разговор. Он состоялся после закрытия, когда Уэйн с интересом наблюдал за убирающим со сцены помидоры и яйца комиком. Даже в этот момент он улыбался и что-то беззаботно напевал себе под нос. — Разве у вас нет уборщика? Бордер поднял голову и, прищурившись, посмотрел на засидевшегося посетителя, после чего пожал плечами и вернулся к своему делу. — Меня здесь не особо жалуют, так что так я зарабатываю место на сцене. — Почему ты так уцепился за это место? Парень снова поднял голову, отложил в сторону швабру и уселся на край сцены. — Брюс, верно? Уэйн кивнул. Его немного удивила такая невозмутимая реакция на главного миллиардера Готэма, но вслух он ничего не сказал. — Мне нравится шутить. Даже, если людям эти шутки кажутся глупыми и не смешными, я получаю от этого удовольствие. Это просто весело, — Джек усмехнулся и продолжил уборку. Брюс думал и терпеливо ждал, пока новый знакомый закончит своё дело. Ему отчего-то очень захотелось побольше узнать об этом человеке — кто он, есть ли у него семья, на что он живёт, если целыми днями торчит в клубе без намёка на приличный заработок. Джека, кажется, совершенно не волновало внимание незнакомца, он продолжал насвистывать мелодию, а, когда закончил, перемахнул через сцену и остановился возле миллиардера. — Тут рядом есть бар с шикарными коктейлями, хочешь выпить? Брюс усмехнулся и поднялся с места. — Я Джек, кстати. Сколько Брюс не пытался вспомнить, он так и не понял суть их с Джеком отношений. Возможно, потому что подсознательно боялся того, чем они могут оказаться. Возможно, потому что понимал, чьим прототипом был Джек. Они стали выпивать в баре несколько раз в неделю, рассказывали о своей жизни, просто веселились. Брюс чувствовал странную расслабленность рядом с Джеком, очень похожую на ощущения от общения с Селиной. Домашнее, уютное тепло, от которого в душе наступало спокойное умиротворение. Если Брюс приходил в бар усталым или не в настроении, Джек всегда знал, что с этим делать, и уже спустя несколько минут они смеялись над его странными шутками. Миллиардер, кстати, привык к ним и даже начал понимать. А однажды Джек будто невзначай рассказал, что зарабатывает созданием психотропных веществ. Тогда Брюс поймал себя на мысли, что больше удивлён не тому, что его друг потенциальный преступник, а его способностям к химии. Бордер показал ему свою лабораторию, что весьма удивило Уэйна. Даже, чтобы рассказать подобное, нужно доверять человеку, а он вот так запросто проводил его фактически в логово наркодилера. Сказать, что Брюс был поражён масштабом производства — ничего не сказать. Во всей огромной подпольной, точнее подвальной, лаборатории работал один Джек. Он что-то смешивал, нагревал, бегал туда-сюда с блокнотом, иногда вздыхая или ругаясь. Он выглядел по-настоящему увлечённым, но что-то явно грызло его. Брюс взял со стола первую попавшуюся бумажку и начал изучать. Умом миллиардер обделён не был, он собирался стать криминалистом, пока родители не убедили его в том, что он должен управлять компанией. И Уэйн совершенно чётко понимал, что написанное на этом клочке бумаги — прорыв в фармацевтике. Брюс взял ещё несколько, и по мере прочтения его брови поднимались всё выше. Этот парень и правда гений. И его нужно вытащить отсюда. — Тебе нравится вот так работать? — осторожно начал Брюс. — О чём ты? — Джек не поднимал головы от реактивов. — Ты ведь понимаешь, что это противозаконно. — Если ты думаешь, что, когда у меня в детстве спрашивали, кем я хочу стать, я отвечал — химиком-наркодилером, то ты точно ошибаешься, — хмыкнул Бордер. — Может, ты бы хотел работать учёным в «Уэйн Энтерпрайзес»? Брюс затаил дыхание. Как же ему хотелось вытащить Джека из этого кошмара, этот весёлый паренёк совершенно точно не заслуживал такой жизни. Бордер поднял голову и широко распахнутыми глазами посмотрел на друга. — Ты сейчас серьёзно? — Шутишь у нас обычно ты. Джек расплылся в совершенно ошалелой улыбке и кинулся Брюсу на шею. — Брюси, я тебя обожаю! Миллиардер рассмеялся и потрепал друга по волосам. К подобным эмоциональным всплескам он давно привык. — Нужно убрать всё, что ты тут нахимичил, я вызову грузовики и мы перевезём всё в наши лаборатории. Джек засиял ещё больше и стал напоминать разноцветную лампочку. Брюс уже собрался выйти, чтобы не мешать, как вдруг заметил странное свечение откуда-то из-за угла. Бордер носился по лаборатории, скрывая следы наркотиков, и не заметил, как Уэйн прошёл вглубь подвала. Брюс завернул за угол и поражённо застыл. Светился старенький выпуклый телевизор. В маленькой, несколько метров шириной комнате помещалась только ржавая кровать без матраса, застеленная разноцветными, но очень чистыми простынями. Потрёпанный малиновый коврик, тумбочка с чудом умещающимися на ней бумагами и расклеившийся стул. Справа приоткрытая дверь в ванную, которая выглядела почти кристально чистой по сравнению с комнатой. Всё это освещалось телевизором. Брюс обернулся, осознав, что звуки возни сзади стихли. Джек испуганно смотрел на него, поджав губы. — Ты… здесь живёшь? — тихо спросил Уэйн. — Не трёхэтажный особняк, но мне хватает, — криво усмехнулся Бордер. — Но… Разве всё это, — Брюс жестом указал на лабораторию, — не должно приносить кучу денег? И… где твоя семья? — Постоянные разборки между наркобаронами, мафиями, и я обычно оказываюсь между молотом и наковальней. Приходится откупаться и от тех, и от других. А оставшиеся деньги я трачу на одежду и бар. Семья… Я сбежал из дома в одиннадцать, помню только, что родители были жуткими пьяницами, — Джек хмыкнул и вернулся к своему занятию, но по напрягшейся спине миллиардер понял, что ему нелегко дался этот короткий разговор. — Ты можешь жить у меня, — Брюс выпалил это намного раньше, чем его мозг успел проанализировать мысль или хотя бы сформулировать до конца, так что, испугавшись собственных слов, он тут же добавил, — Если хочешь. В компании тебе будут платить большие деньги, и ты скоро сможешь купить себе нормальное жильё. Джек странно посмотрел на него, а точнее, просто впился в него глазами. Какое-то время в подвале стояла абсолютная тишина, и Брюс уже начал костерить себя за несдержанность, как Бордер тихо пискнул что-то вроде: «Тогда я вещи соберу, да?» И пулей кинулся в своё подобие жилища. В поместье они ехали на чёрной Феррари Уэйна, а за ними следовал грузовик с лабораторией. В салоне стояла привычная болтовня Джека, из-за чего Брюс чувствовал особый уют от происходящего. Правда, ближе к поместью Бордер вдруг резко замолчал и поджал губы. Уэйн вопросительно посмотрел на друга. — Я… — Джек замялся, — Если честно, понятия не имею, почему ты это делаешь. Я тебе никто — наркодилер с идиотскими шутками, а ты… — Джек… — …Я просто не знаю, смогу ли я как-то оправдать твои надежды на мою работу в компании, у меня ведь нет высшего образования, я самоучка… — Джек. — Я даже не представляю, как тебя отблагодарить за то, что ты сделал, это просто… — Джек! — наконец, парень замолчал, закусил губу и опустил голову. Брюс вздохнул, — Я сделал это, потому что ты мой друг и заслуживаешь этого. У меня правда не так много друзей, как может показаться, если смотреть телевизор. Мне сложно находить общий язык с людьми. Так что я просто рад, что… — ты у меня есть, — …мы встретились. Бордер улыбнулся своей фирменной улыбкой от уха до уха. — Я тоже рад, Брюс. Уэйн почти физически ощущал на себе его полный благодарности взгляд, но, прежде чем ему стало неловко от этого, Джек снова начал щебетать на какие-то отвлечённые темы. Это было одно из тех качеств, которые так нравились в нём Брюсу — он всегда чувствовал, что и когда нужно говорить. Хотя, когда у этого парня идёт подобный поток сознания, интуитивная тактичность — последнее, что можно о нём подумать. Поначалу Джек и Селина не слишком ладили между собой, но в глаза это не бросалось. Конечно, возмущений по типу «Вместо щенят мой брат таскает в дом несостоявшихся комедиантов!» было просто выше крыши, но, когда Брюс ясно дал понять, что Бордер останется в его доме, и Кайл, и Альфред более или менее успокоились. Когда Джек располагался в доме, обустраивал лабораторию и начинал работать, на вражду просто не было времени. Но, спустя месяц, Джек Бордер показал себя со всей красе. Когда неиссякаемая и неуправляемая энергия парня хлынула наружу, остановить этот поток было уже невозможно. Брюсу даже начало казаться, что он совершенно его не знает, потому что из весёлого, но немного застенчивого паренька Джек превратился в бешеный ураган с печальными последствиями для всего особняка. Уэйн пытался завалить его работой, переключить внимание на что угодно, кроме стычек с Селиной и придания поместью антуража бродячего цирка, но всё без толку. В итоге Брюсу осталось только тяжело вздохнуть и наблюдать, как его особняк превращается в нечто не от мира сего. Джек прекрасно вписался в рабочий коллектив, всегда скептичный и осторожный Альфред быстро проникся теплотой к уличному умнику, и только Селина недовольно морщила нос в его присутствии, но в конце концов даже она признала, что Бордер — неплохой парень. После того, как Брюс очнулся после аварии, Джек пришёл в его палату намного позже родителей и остальных друзей. Фактически, он оказался в больнице только на следующий день. Несмотря на состояние шока, Брюсу хватило сил с порога в истерике наорать на друга, который бросил его в такой ситуации. Бордер какое-то время постоял в проёме, а потом вышел. Когда он вернулся на следующий день, Уэйн орал ещё больше и ситуация повторилась. Так продолжалось до тех пор, пока в один день Брюс не прорычал: — Какого хрена ты творишь?! Приходишь полюбоваться на медицинское оборудование?! Тут Джек, видимо, понял, что немного не рассчитал запас терпения друга, вздохнул и сел на край его кровати. — При родителях ты молчишь. Врачей и терапевта проигнорировал. Я уже не говорю о Гордоне, Люциусе и других. Более или менее вменяемо ты говорил только с Альфредом, и то это было похоже на бессвязное бормотание. Так что, я подумал, что для начала тебе нужно на кого-нибудь накричать. Брюс тупо моргал, пытаясь связать два и два. Когда до миллиардера дошло, он вздохнул и опустил голову. — Прости, Джек, я не должен был на тебе срываться. Я просто… — Пытаешься избавиться от чувства вины? — тихо подсказал парень. Брюс вздрогнул и на какое-то время впал в ступор. Снова опустил голову, — Поговори со мной, когда будешь готов, Брюс. Я всегда рядом. С этими словами Джек окинул комнату взглядом, задержавшись на Уэйне, и вышел. Они так и не поговорили. Брюс вечно откладывал, старался не поднимать эту тему вовсе или просто уходил от разговора. Он знал и видел, как бесится и расстраивается Джек, но не мог заставить себя говорить о Селине. Ни с кем. Вскоре Бордер стал постоянно пропадать на работе. Домой он приходил еле живой, но даже в таком состоянии шёл в лабораторию проверять реактивы. Ещё не оправившийся после смерти лучшей подруги, Брюс кричал на Джека практически с порога и требовал, чтобы он шёл отдыхать. Друг не реагировал и, как зомби, шёл в подвал. В конце концов состоялся разговор об отпуске, который в общей сложности длился неделю и был больше похож на ежедневные склоки. К воскресенью оба уже просто выдохлись, но Брюс продолжал настаивать на своём. В итоге, Джек скрепя зубы согласился, правда, как оказалось, он прекрасно умеет врать в лицо. Брюс не слишком хорошо помнил, что произошло после их последнего разговора. Он пытался воспроизвести это в памяти, но будто натыкался на барьер. Последнее, что он помнил — как они дурачились в ресторане, а после гуляли по берегу реки, распугивая прохожих. Уэйн даже не помнил, поговорили ли они о Селине. Чёрт. Разложенные по полочкам воспоминания несуществующей жизни давили на черепную коробку гораздо сильнее, чем неразборчивый туман. Идеальная жизнь. Честно говоря, никаких вопросов у Брюса не возникало только на пункте «живые родители». Дальше было сложнее. Ясно, почему он не был Бэтменом, но наркотик наверняка бы выкрутился, если бы считал, что эта часть жизни необходима для счастья. Да, Брюс считал своё альтер-эго бременем, но это была часть него. Ещё больше вопросов вызывала Селина. Почему она погибла? Уэйн был совершенно уверен, что никогда не хотел смерти Кошки. Так как это вообще работает? И, пожалуй, главный вопрос. Джек Бордер. Он же Джокер. Какого чёрта. Как бы долго Брюс не отказывался об этом думать, в конце концов ему пришлось признать, что он проанализировал практически всё, кроме Джека. Что он симулирует для того, чтобы дать себе возможность подумать о Джеке. Его мозг просто отказывался воспринимать милого и забавного парня, как Джокера. Джокер… не человек. Брюс не может представить, как тот ест, пьёт или спит. Джокер — это такой же символ, как Бэтмен, но, если без костюма Тёмный Рыцарь становился Брюсом Уэйном, то Джокер был лишён какой-либо тайны личности. У Джокера не было личности. Поэтому он не мог быть Джеком. Джек был разный. Он был умным, талантливым и попросту влюблённым в свою работу. Он странно шутил, но в глубине души Брюсу льстило, что эти шутки понимает только он, что они стали чем-то личным для них обоих. Джек заботился об Уэйне и поддерживал его, пусть иногда ужасно странным образом. Рядом с ним всё начинало играть красками, часто в довольно буквальном смысле. Он напоминал ребёнка вундеркинда с синдромом гиперактивности. Джокер тоже был разным. Чаще всего он был просто безумным маньяком, подрывающим здания и для большинства он больше никем и не являлся. Но Рыцарь видел его совершенно другим, видел его в минуты слабости и чистой ярости. На мгновение, на доли секунд видел в нём человека. Это всегда сбивало с толку, заставляло думать и замирать от страха. Да, такой Джокер пугал его, в отличие от привычного психопата, потому что Бэтмен просто не знал, что с этим делать. С каждой трещинкой на вросшей в лицо клоуна маске Брюсу всё сложнее было делать вид, что он — лишь абсолютное зло без права на существование. И всё же, несмотря ни на что, Джек и Джокер были абсолютно разными. Брюс раздражённо откинул одеяло и направился к выходу. Ему нужно вернуться к работе. Он и так напрасно тратил время, всё это — лишь игра подсознания, не более. Не более.***
Прошёл почти месяц как Джинна засадили за решётку. Всё это время Брюс старался не думать о произошедшем и просто выполнять свою работу, и как Бэтмен, и как глава «Уэйн-Энтерпразес». О Джокере слышно не было. Пару раз (почти каждый день) после случившегося Уэйн порывался заглянуть в Аркхэм, но постоянно одёргивал себя. Он не мог перестать думать о том, что видел его враг и как это на нём отразилось. Все жертвы Джинна до сих пор состояли на учёте у психиатров, четверо лежали в психбольнице. Эти новости не освещались, но у Брюса были связи. Он понимал, что Джокеру совершенно точно не окажут нужной психологической помощи, просто потому что с каждым годом он всё больше убеждался в том, что у клоуна к ней иммунитет. Это был… особый случай. От наркотика Джинна сошли с ума совершенно обычные люди, что уж тут говорить о маньяке-психопате. Брюсу было тяжело признать это, но была и другая причина, по которой он нервно просматривал полупустые отчёты из Аркхэма. Джокер не пытался сбежать. Мало того что задокументированная информация о клоуне и так была преступно скупа на информацию, в последний месяц она превратилась в безликое «Пациент на лечение не реагирует. Успокоительное не применялось». Брюс нервничал. Может ли психопат свихнуться ещё больше? Или это успокоит его и пойдёт на пользу? Уэйн представлял тихого, свернувшегося в позе эмбриона Джокера, и его передёргивало. Так прошёл ещё месяц. Бэтмен занимался в основном Риддлером, который почему-то разошёлся не на шутку, но больше ничего необычного в обоих его жизнях не происходило. Правда, пару раз обычно тихий Пингвин начинал походить на разъярённую фурию и буквально подрывал банды Юго-Западного Побережья, но Брюс быстро связал это с бешеным Нигмой, рявкнул на обоих и предложил решать свои проблемы между собой. Благо, никто, кроме бандитов не пострадал и, правда говоря, Уэйн был даже благодарен Кобблпоту за взрыв, от Рыжих Бестий последнее время было слишком много проблем. От Джокера по-прежнему ничего не было. Просто в один день Брюс привычно пролистывал сводки из Аркхэма и увидел запись: «Пациент напал на охранника». Миллиардер нахмурился. Пора нанести визит в Аркхэм.***
Брюс ненавидел Аркхэм больше, чем что-либо ещё в своей жизни. Он вкладывал огромные деньги в эту больницу, но ничего не мог поделать с крысами в кресле администратора, которые каждый раз выходили сухими из воды. Пару раз он порывался подать на них в суд, который он бы точно выиграл, но они умело избегали личных конфликтов с миллиардером. Аркхэм был огромной бетонной плитой, с серыми коридорами и белыми палатами. Аркхэм был беззвучным воем в этих коридорах, который умело поглощали обитые войлоком стены. Аркхэм застыл, над ним не было властно ни время, ни люди, ни пролетающие над крышей птицы. Аркхэм был забетонированным безумием. Бэтмену не нужно было договариваться с администрацией, подкупать кого-то или просить встречи с преступником. Он просто вливался в эту жижу, растворялся и плыл, тратя все силы на то, чтобы не потерять себя в этих коридорах. Он делал вид, что оглох и ослеп, его тошнило от самого себя и скрипучего «Ты ничего не можешь сделать» в путанных мыслях. Но он продолжал двигаться в тенях. Брюс знал наизусть дорогу к палате Джокера. Заброшенная комната с выбитой дверью, замок на дверях в столовую, потрескавшийся стул у окна с решётками. И коридор. Огромный, длинный коридор с маленькими круглыми лампами. Свет от них был зелёно-жёлтым и не позволял увидеть ничего, кроме номеров на тянущихся вдоль него палатах. Лужа от протекающей трубы. Бормотание Двуликого. Выбитая лампа. Плата №0801. Неизвестный пациент. Бэтмен неуверенно замер перед металлической дверью. Сжал в руке ключ-карту, копию которой сделал ещё очень давно, хоть это и было невероятно сложно. Он понятия не имел, что делать дальше. Джокер спит? Он вообще спит? Что ещё можно делать… там… Что он ему скажет? Что тот вдруг напал на охранника, и Брюс решил проверить, не собирается ли он сбежать? Сейчас это звучало по меньшей мере бредово, хотя пару часов назад казалось совершенно разумной идеей. Но он должен знать, что происходит с Джокером. Он должен знать, что тот видел. Брюс последний раз неуверенно вертит в руках карту и, сжав зубы, проводит ей перед сканером. Раздаётся тихий писк и щелчок. Бэтмен открывает дверь. Его взгляд мгновенно находит Джокера. Тот действительно спит, свернувшись на кровати. Бэтмен подходит ближе и понимает, что у него дрожат руки. Возможно, колени тоже. Джокер занимает так мало места, что издалека его можно принять за десятилетнего ребёнка. Он всегда был аномально худым, но сейчас это бросается в глаза как никогда раньше. Бэтмен закрывает за собой дверь и подходит к кровати. Садится на корточки перед ней и смотрит. Наверное, сейчас он выглядит, как маньяк, но в душе столько противоречивых эмоций, что справиться с ними почти невозможно. Внезапное воспоминание насквозь прожигает мозг. Брюс стучится в обвешанную плакатами дверь, в руках поднос с супом и бутербродами, так что приходится бить ногой. Так и не дождавшись ответа, Уэйн решает, что он точно не позволит плодам своей кулинарии пропасть зря, и каким-то невероятным образом умудряется повернуть ручку, при этом ничего не уронив. — Альфред пожизненно запретил мне готовить, так что на кухню я заходить не советую. Миллиардер ставит поднос на тумбочку и включает лампу. Джек спит. Он свернулся так, что едва ли занимает хотя бы шестую часть кровати. Он полностью укутан в одеяло и, кажется, пытается вжаться в него ещё больше. Брюс осторожно садится на край кровати. Он и не замечал, насколько Джек худой. Это кажется ужасно неправильным и почему-то злит Уэйна. Непривычное желание защитить, укрыть от всего мира накатывает с невообразимой силой, и Брюс накрывает Джея ещё одним одеялом. Касается ладонью горячего лба и бормочет что-то про «дурацкие сырые подземелья». Он говорит себе, что не будет сидеть здесь, пока Бордер не проснётся. Но остаётся на краю кровати. Бэтмен поджимает губы. Джокер — не Джек. Джека вообще не существовало, это просто плод его воображения! Брюс хватается за маску и опирается локтями на кровать. Проходит почти полчаса, прежде чем Джокер подаёт признаки жизни. Клоун слегка дёргается и тут же, будто почувствовав что-то, подскакивает на кровати, разворачиваясь лицом к Брюсу и впечатываясь в стену. — Бэтс? Бэтмен кивает и поднимает руки в миролюбивом жесте. — Я пришёл поговорить. Рыцарь привычно ждёт язвительного комментария, пошлой шуточки или ещё чего-то в духе клоуна, но тот лишь продолжает сверлить его взглядом. Это настолько не похоже на него, что Брюс растерянно моргает, но почти тут же берёт себя в руки. Это очень странное ощущение. Будто ты собирался сесть, а стул убрали в последний момент. — Ну, я… Эм… — вот тут Брюс понимает, что даже не представляет, что должен сказать. Ему нужно узнать, что видел Джокер. Это похоже на навязчивую идею, но что ему ещё остаётся, если избавиться от неё он не в силах? Правда, для начала стоит убедиться в том, что клоун в себе. Насколько это можно о нём сказать, — Ты помнишь Джинна? Да, вопрос в лоб. Кажется, Брюс всё-таки свихнулся. Он пробрался в Аркхэм посреди ночи, использовал незаконно добытый ключ доступа, только чтобы поговорить с маньяком психопатом. Клоун сидит неподвижно и продолжает изучать Бэтмена взглядом. Так проходят несколько секунд, и Брюс начинает нервничать. Только сейчас он замечает, что волосы Джокера свисают клочьями, а в некоторых местах выдраны почти под корень. Бэтмен не знает, откуда в груди появляется клокочущая ярость, но в голове тут же всплывает картинка: здоровенный охранник тянет хохочущего Джокера за волосы, а тот беспомощно дёргает ногами, разбрызгивая воду из луж. — Это правда ты? Ты Бэтмен? — клоун выглядит так, словно не может поверить в происходящее, и Брюс хмурится. Его чем-то накачали? Он называл его Бэтменом очень редко, настолько, что Уэйн даже не мог с уверенностью сказать, в каких ситуациях это происходило. — Да. Неожиданно Джокера начинает колотить, он дрожит всем телом и дико хохочет. — Я знал, что это был сон, я знал! — клоун кидается к Бэтмену так молниеносно, что тот даже не успевает отпрянуть, но, не дотянувшись несколько сантиметров, снова отскакивает к стене, обнимает себя руками и продолжает смеяться. Брюс пытается держать себя в руках и мыслить рационально. Он выдыхает и пытается понять, что имел в виду клоун. — Ты… видел меня во сне? — осторожно начинает он. Джокер наконец перестаёт смеяться и, прищурившись, окидывает Бэтмена критичным взглядом. Брюс почти чувствует, как к нему возвращается жизнь. — О, Бэтси, ты про этот неловкий трип в исполнении нашего татуированного друга? Бэтмен подавляет желание закатить глаза и кивает. Он совершенно не понимает, в какой момент из абсолютно потерянного и, кажется, полностью спятившего психа, Джокер возвращается в привычное «Во мне умерла толпа комиков, теперь страдайте». Спустя столько лет он продолжал его удивлять. Клоун расслабленно откидывается на стену, скрещивая ноги, будто находится не в палате психбольницы, а в личном офисе. Брюс не может не заметить искру какого-то абсолютного счастья в ядовито-зелёных глазах, и это почему-то заставляет его чувствовать неловкость. — Что ж, я готов поделиться с тобой этой тайной, не просто так, разумеется, — клоун, хихикнув, подмигивает Бэтмену и расплывается в хищной улыбке. — Джокер. — Что Джокер?! — неожиданно тот, взвившись, вскакивает с кровати и вцепляется в плечи героя, — Ты вообще представляешь, что я пережил последние два месяца?! Где ты был, чёрт возьми, когда я превращался в пускающего слюни идиота?! Где ты был, когда я думал, что свёл тебя с ума?! Джокер трясёт его за плечи, выкрикивая каждую фразу с такой ненавистью, что Брюс начинает различать за ней обиду. Клоун тяжело дышит, оскалившись, глаза бешено сверкают зелёными искрами. Бэтмен никак не реагирует, ожидая, когда тот возьмёт себя в руки. Спустя почти минуту тот отстраняется и прислоняется к стене. Опускает голову. Брюс сжимает руки в кулаки, когда слышит почти беззвучное бормотание: — Где ты был, когда был нужен мне? Это бред. Это абсолютный, неадекватный бред. Они враги, Джокер — маньяк, а Брюсу просто нужно знать, вот и всё. Он совершенно не понимает, чем руководствуется, когда неловко касается предплечья клоуна. — Я не знал. Это глупо. Это абсолютно, неадекватно глупо. Он не знает, что это должно значить, почему он вообще это сказал. В конце концов, как это должно успокоить Джокера? Но тот поднимает на него глаза, и Брюс отчётливо различает в них что-то непривычно спокойное. Какое-то время они просто сидят в тишине, а Бэтмен даже не пытается объяснить себе, почему всё ещё держит руку на предплечье Джокера. — Знаешь, мне удалось, — клоун говорит тихо, с каким-то ледяным спокойствием, — Я заставил тебя почувствовать это. Кровь на руках, взрывы, крики. Отдал тебе всё. Брюс понимает, что Джокер рассказывает о том, что видел. — Я всегда хотел только этого. Отдать тебе каждую крупицу своего существования. Но… ничего не вышло. Бэтмен ждёт, что клоун продолжит, но тот резко замолкает и больше не издаёт ни звука. По напряжённо сжатым кулакам Брюс понимает, что окончания ему ждать не стоит. Они сидят в абсолютной тишине. Темнота обволакивает, убаюкивает, усыпляет бдительность. Из коридора доносится мерный стук капель об пол. Аркхэм спит. Джокер ставит тряпичную подушку повыше и садится, опираясь на неё. Повинуясь то ли сводящему с ума шёпоту Аркхэма, то ли накатывающему волнами умиротворению ночи, Бэтмен забирается на кровать с другой стороны и прислоняется к стене. Клоун, не церемонясь, кладёт ноги на его вытянутые голени и, хмыкнув, закрывает глаза. Бэтмен даже не пытается анализировать происходящее, потому что этот театр абсурда начинает ускользать из рамок физических законов Вселенной. А может, потому что нихрена он не хочет анализировать. — Ты был нормальным. Тихое «Мм?» и Джокер поднимает голову, впиваясь в Рыцаря внимательными зелёными глазами. — Я тоже попал в ловушку Джинна, — Брюс вздыхает. Уже не хочется спрашивать, зачем он это говорит грёбанному Джокеру, хочется уже просто избавиться от этих воспоминаний. Или нет? Он так запутался… — У меня была нормальная, спокойная жизнь. Джокер фыркает и почему-то в этом всё ещё нет ничего презрительного. Только любопытство и какое-то несвойственное клоуну спокойное веселье. — Там был… человек, — Брюс говорит всё тише, будто боится, что их подслушают, — Гений-химик со странным чувством юмора, — Бэтмен тихо хмыкает и почти улыбается, — Я вытащил его… из его мира. Дал всё, что мог. Он был важен для меня. Брюс вдруг понимает, что больше не может выдавить ни слова. Он осторожно переводит взгляд на Джокера. Тот задумчиво смотрит куда-то сквозь него, будто бы печально хмурясь. Они просидели так ещё несколько часов, в полной тишине. Брюс чувствовал что-то невероятно странное от веса чужих худых ног на своих собственных. Джокер изредка хихикал и бормотал что-то под нос, но привыкший и к гораздо более эмоциональному поведению врага, Бэтмен никак не реагировал на это. За всё это время клоун ни разу не шевельнул даже пальцем, его ноги казались оторванными от тела. Брюс сосредотачивался на этих странных ощущениях, чтобы не начать думать. Нет, никогда, он просто уйдёт отсюда и всё забудет. Он не будет делать выводы, рассуждать и злиться. Он просто вернётся к прежней жизни. Как и Джокер. Спустя два часа Бэтмен, наконец, уходит. Он слегка дёргается от волны неприятных мурашек в затёкших ногах и, мягко стряхнув с себя Джокера, садится на кровать. Клоун с интересом всматривается в него, будто пытаясь запомнить что-то, но не произносит ни звука. Лишь когда Брюс поднимается и идёт к выходу, Джокер окликает его. — Бэтс, — он оборачивается почти мгновенно, будто всё это время только этого и ждал. Джокер запинается и опускает глаза. Это странно, это непохоже на клоуна, но сегодня странного было слишком много. Брюс почти привык. — Я не смогу. Брюс не может пошевелиться, слова эхом гудят повсюду, впитываются в войлочные стены и остаются там навсегда, вместе с каждым криком и хохотом. «Я не смогу быть Джеком Бордером» Брюс чувствует, как внутри поднимается буря, как ярость затапливает сознание. Он сжимает кулаки, под маской глаза горят отчаянной злобой. — Ты и не пытался. Бэтмен уходит, сбегает из Аркхэма так быстро, как только может. Выбитая лампа. Бормотание Двуликого. Лужа от протекающей трубы. Длинный коридор с маленькими зелёно-жёлтыми лампами. Потрескавшийся стул у окна с решётками, замок на дверях в столовую, заброшенная комната с выбитой дверью. Брюс ненавидит Аркхэм.***
Джокер сбегает спустя две недели. Захватывает заложников на Уолл-стрит, подрывает одно недостроенное здание, благо, к тому времени людей успевают эвакуировать из зоны риска. Подъезжая к нужной улице, Брюс не может думать ни о чём, кроме волны ярости, постепенно поглощающей его. Было совершенным безумием считать, что что-то изменится, что хоть какой-то разговор может повлиять на Джокера. На них обоих. Совершенным безумием были последние три месяца. Гордон, оцепление, здание, лифт, шестёрки. Крыша. Хохот, нож, драка, наручники, дорога. Аркхэм. Дома Брюс сразу же спускается в пещеру, переворачивает несколько экспонатов и рычит, рычит зверь внутри. Ненависть, боль, досада, всё мешается в неправильных пропорциях, оставляя после себя густую давящую пустоту. Клоун засыпает в палате №10801, хмурясь и цепляясь пальцами за покрывало. Рыцарь в поместье улыбается во сне. Джокеру снятся кошмары. Брюсу снится Джек. — Добрый вечер, Готэм-сити! С вами Элизабет Маккейн. Этой ночью печально известный террорист Джокер захватил группу заложников. Пятеро погибших, семь раненых. Народный мститель — Бэтмен — отправил преступника в лечебницу Аркхэм. И снова, благодаря неизвестному герою город может спать спокойно.