Полярные маки

      Он всегда любил этот мир. Ему нравилось в нем всё: огромные леса, кристально чистые моря и озёра, бурные реки, неприступные горы, бесконечные степи, заснеженные тундры, накрывающие весь мир будто золотым куполом закаты, разнообразные растения и воздух, наполненный их благоуханием. Мортем мог веками засматриваться на его красоты, ведь в его мире время течёт гораздо медленнее, чем тут. Однако соседи не разделяли его видение прекрасного, им было достаточно и того, что есть под рукой, но эта история совсем не о них.       Сотни тысяч лет две маленькие вселенные будто лежали на двух параллельных прямых, свободно существуя раздельно, и лишь изредка появлялись своеобразные «окна», будто напоминание одной о другой. Лед и пламя, север и юг, черный и белый — так можно было охарактеризовать два полностью противоположных и в то же время донельзя похожих мира, в одном из которых и существовал Мортем.       Он тщательно искал окна и ценил каждое мгновение, проведенное в созерцании того, что попадало в его поле зрения, будь то разнообразные животные, растения или же просто красивые пейзажи, пусть и не всегда можно было их четко рассмотреть.       Однажды он нашёл окно, не похожее на другие: оно было больше и прозрачнее настолько, что казалось, будто сквозь него можно было попасть на ту сторону, в мир, что Мортем так любил. Очарованный раскинувшимся перед ним видом, он, застыв как пятилетнее дитя при виде рожка мороженого или мягкой игрушки, все смотрел и смотрел. Большую часть пейзажа занимали вода — мутного, синевато-серого оттенка — и светло-серое небо, будто излучающее свет благодаря солнцу за слоистыми облаками. На поверхности океана, омывающего берега этого чу́дного места, виднелись пронзительно голубые, покрытые ледниковым румянцем, верхушки айсбергов, точно волны, застывшие в одно мгновение, что вот-вот обрушатся на устланный мхами берег. Разнообразие северного пейзажа не ограничивалось зелёными и серыми оттенками: на побережье, там, где не лежал снег, росли бледно-жёлтые цветки, что в том мире именовались полярными маками. Они прорастали даже там, где земля была скрыта под осколками скал, а то, что такие маленькие цветы стойко выдерживали холода, вызывало восхищение.       Неосознанно Морт попробовал коснуться окна. Он и раньше пытался, но рука проходила сквозь него, однако сейчас вместо ожидаемой теплоты своего мира он почувствовал холодный воздух северных мест иного. Резко дернувшись назад, он смотрел на кисть, как на что-то диковинное, будто она только что отросла. Его не нужно было долго уговаривать: затаив дыхание, Мортем снова подал руку вперёд, на этот раз предплечье тоже обдало холодом, а за ним плечо, шею с головой и все его тело.       Он сделал пару неуверенных шагов, будто «пробуя» землю ногами — настоящая ли, вдруг иллюзия? Но нет, всё здесь было подлинным, и Морт не мог поверить своим глазам: он все те тысячелетия своего существования мечтал только об одном, и вот, когда эта, казалось бы, невыполнимая мечта так резко и спонтанно исполнилась, он понял, что совершенно не знает, что делать дальше. Однако долго думать не пришлось: конечно же, нужно исследовать эти земли, ведь столько интересного Мортем не видел в окнах, столько восхитительных мест, о которых он читал в книгах, были все ещё неизведанны: подумать только, Он первый из своего мира, кто сможет вживую осмотреть все красоты этих прелестных мест!

***

      Прошло уже много времени, Мортем обжился в этом мире: он изучал каждый уголок, каждое живое создание, и ему все не хватало.       С севера он двинулся к югу, осматривая каждый айсберг, каждую травинку, а после и цветы, деревья, животных. Часами, а то и днями слушал пение птиц, нежась в солнечных лучах, светивших тут круглый год, и несмотря на то, что остался совсем один, не чувствовал себя одиноким, как было раньше. Сейчас он наконец начал жить, а не бесцельно существовать от момента к моменту.       Одиноким созданиям не обязательно быть всегда одним, ведь у Мортема до того, как он попал в другой мир, было много знакомых, друзей, подчинённых, но, несмотря на это, ему было не с кем обсудить голубое небо, что казалось таким глубоким, будто в нем можно утонуть, изумрудные ковры, что назывались травой; никто не понимал, почему Морт не может восхищаться скалами и бордовым небом его родного мира. Когда он в очередной раз заговаривал об окнах, на него смотрели с тенью сочувствия во взгляде, и Мортему становилось ужасно тоскливо от этих лжи и фальши.       Осел Мортем на берегу моря, в небольшой деревянной хижине, что сколотил сам. Место выбрал живописное: холмистые горы, кое-где выгоревшая, пожухлая трава, бурые беспорядочно разбросанные камни, усыпанные шишками сосны, а за кристально чистой водной гладью виднелись силуэты гор, что будто сливались с водой у основания. Домик был расположен на выступе, возвышавшемся прямо над водоемом, поэтому там часто был слышен шум прибоя, который полюбился Морту не меньше пения птиц. Дорогу к берегу, усыпанному округлыми камешками разных цветов, он тоже обустроил: на более-менее пологом склоне появилось подобие лестницы, выложенной досками.       Мортем вел записи. Он сохранял на бумаге всё, что видел: животных, погодные явления, растения, изменения моря и природы вокруг, положение небесных тел, что были видны невооруженным взглядом, и многое другое. Конечной цели у него не было, он просто делал то, что хотел, и наконец-то расцветал. Хотелось больше времени проводить в лесах или на берегу, меньше сидеть в домике, в котором он позже только скрывался от дождя, града и редкого снега. Даже записи он вел, обустроившись у самой кромки воды, наслаждаясь шумом прибоя.       В роще, что находилась в нескольких километрах от дома Мортема, он как раз-таки и проводил большую часть своего времени. Он мог неделями пропадать в этой части леса, напрочь забывая о своем уютном уголке возле моря. Им будто бы овладевала какая-то непонятная тяга к жизни, тяга к своеобразному идеалу. Стоит ли говорить о том, что Мортем за достаточно короткое время обошел весь этот огромный мир? Он запечатлел в своей памяти каждую букашку, каждое растеньице, каждую мелочь, и его будто распирало изнутри. Его притянуло к этому месту как магнитом: на небольшом клочке земли собрались все чудеса этого мира, от самых обычных камней, покрытых мхом, до ранее невиданных Мортом птиц, животных и растений.       Вот только ему не было суждено прожить свое «долго и счастливо», как в добрых сказках, что маленькому Морту читали родители. Вторгнувшись в чужой мир, Мортем совершил непоправимое: нарушил его гармонию, и всё вокруг начало чахнуть. Животные, растения, даже солнце стало светить по-другому, чаще задули холодные ветра, и слишком поздно он понял, что это место становится таким же, как и его родной дом. Морт попытался спрятаться, отойти как можно дальше от всего, что ему было так дорого, но все было тщетно. Когда он вернулся, то вместо зеленой травы увидел каменные поля, на местах сосен и елей теперь возвышались кривые стволы, животные пропали, а то необъятное синее море полностью высохло, оставив, будто в насмешку, лишь голое дно.       Он сам обрек себя на вечные страдания, когда переступил порог миров, пусть и понял это слишком поздно.       Он уничтожил то, что так горячо любил.