Уравнение с двумя неизвестными.

На тот момент мне было восемнадцать. Я поступил на юридический и все складывалось, как нельзя, хорошо. Но есть переломные моменты. Жизнь не состоит из сплошных белых и чёрных полос. Кому-то везёт больше, кому-то меньше. От фортуны зависит количество белых и чёрных полос. Рано или поздно чёрная полоса кончится, тогда наступит белая. Даже если невезение, неудачи следуют за тобой продолжительное количество времени, что кажется вечностью – они кончаются. Моя тоже кончилась однажды. Не скажу, что отличался удачливостью. Жил по принципу авось-пронесет. Признаюсь, праносило не всегда. Я был творческой личностью. Многое умел, только не все показывал. Стеснялся. Из всех моих занятий, любимым было рисование. Это проявилось с ранних лет и следовало за мною всю жизнь. Хотел создавать. Хотел сделать это своим будущим. Но мать внушила поступать на юриста. Востребованная профессия, хорошо оплачиваемая. Жил по указке. До февраля 20**. Возвращаясь с учёбы домой, попал под машину. Гололёд. Водитель не справился с управлением, а я был не внимателен. Тогда я и познакомился с Ним... *** Тьма – это все, что окружало меня в тот момент. Пытался кричать, но крика не слышал. Завис в пространстве. А спустя некоторое время почувствовал ледяное прикосновение к своему телу. –Китт Рун. Вечно живший по указке, не имевший своего мнения. Пластилин, из которого лепили то, что захотят. Ах, как это печально. И жизни то не видел, так скоро распрощался с ней. Больно наверное? Что сейчас чувствуешь? Злость? Ненависть? – тихий протяжный голос раздавался над ухом, эхом распространяясь по пространству. Холодное, мертвое дыхание опаляло кожу, вызывая табун мурашек. –Кто ты?– ответил я, наконец услышав собственный голос, не узнав его. Хриплый, тонкий. Чужие руки оплели моё тело, их холод чувствовался через белую рубашку. Такими же белыми были и широкие штаны. Одежда походила на больничную. Кожа на собственных руках побледнела, и всего немного отличалась цветом от одежды. Чужие руки были идеально белыми, без изъянов, походили на фарфор. И будто светились на чёрном фоне. –Я – это ты. Но полная твоя противоположность. Меня зовут Ник. И я очень рад наконец встретиться с тобой. – мертвая хватка ослабла, отпустила. В тот же миг я почувствовал твердость под ногами. Не сказать, что это походило на твердую землю, но стоять ровно я мог. –Где я? –Слишком много вопросов. Тебе не кажется? – он встал передо мной, прикрыв глаза. Теперь я мог внимательно разглядеть его. Рост и пропорции тела у нас одинаковы. Лица тоже. Я могу сказать, что смотрю в зеркало, только волосы, вместо моих русых – были чёрными, глаза, вместо моих голубых – тоже чёрные. Одежда, вместо моей белой – черная. И вправду противоположность. –Насмотрелся? *** Я не знаю сколько времени прошло с того момента. Здесь нет понятия времени. Здесь оно остановилось. Я не на многие вопросы получил исчерпывающие ответы. Ник был молчалив. Хотя может показаться обратное. Чаще, он тупо сидел в большом чёрном кресле, появившемся из ниоткуда. *** –Что со мной? –Ты в коме. Две недели как. Если примешь меня, есть вероятность, что будешь жить. –Не хочу Вот он мой – переломный момент. Я стою на грани, сам того не понимая. Хочу ли я жить? Я ничего не чувствую. Я – пустота обтянутая кожей. Если Ник и испытывает хоть какое-то удовольствие от этого, оно проходит сквозь меня. Прошло две недели, но словно вечность. Студенческая жизнь научила меня играть в карты. До этого, если я и брал их в руки, то просто ставил домиком. Ник, что бы я не скучал, да и самого поразвлечь, достал неизвестно откуда колоду карт. Сначала я проигрывал. Счётчик проигранных желаний, на которые мы играли, все рос. Он давал мне возможность отыграться, но снова и снова, выкидывая козырные или победные карты, увеличивал мой долг. Так он научил меня мухлежу. "Жизнь – игра, а чтоб держаться на плаву, мухлёж необходим."– такими были его слова. Теперь я мог незаметно выкидывать слабые карты, и незаметна набывать сильные. Вскоре мой долг был равен долгу Ника. "Я поддался"– примирительно поднял он руки, прикрыв свои чёрные, как бездна, глаза. Бледные губы растянулись в ухмылке превосходства. Я не опровергал этот факт. Это всё-таки его мир. Я здесь на птичьих правах, в то время, как он господствует. После карт я освоил шахматы. Я был гроссмейстером в шашках, в шахматах же я знал только названия фигурок. Не было необходимости играть и в то, и в другое. Шашки были куда простой игрой, не требующие сильный умственный напряг. Чёрные, белые, ходят только по черным клеточкам. Шахматы куда замудреннее. Нужно знать, какая фигурка как ходит и что кого бьёт. Шахматная доска зависла в воздухе, мы же друг напротив друга скрестив ноги, продумывали свои ходы. Незаметно для меня прошла ещё неделя . На вопросы о возвращении я мотал головой. Не хочу. Здесь, среди тьмы, я чувствую себя гораздо лучше. Но чувствую ли вообще? Разве, что холодные руки на своём теле, ледяное дыхание Ника и его такие же холодные, сухие, бесчувственные поцелуи. На второй месяц пребывания в коме, я неожиданно для себя узнал, что с Ником мне хорошо. Если бы предстоял выбор – жить долго и счастливо, либо Он, я без раздумий бы выбрал его. Он – это Я. А вот насчёт, – Я – это Он, – сомневаюсь. Я – тихий, спокойный, ничем не примерный интроверт и флегматик. Он – интроверт холерик. Хоть эти два понятия и не совместимы – это так. Он кажется весёлым и даже живым, но мне никогда не понять, что у него в голове. *** Серые улицы города, в лужах и мусоре, гоняемым ветром. Сиэтл – красивый город, только на его окраинах не пойми что. Не так давно я перебрался сюда. С жилого центра в унылые кварталы и улочки. Разница была ощутимой, но я быстро привык. Здесь тебе не дадут жить спокойно. В районе, что даже нет на карте города, во всю цветет и благоухает преступность. Меня, словно маленького китенка выбросило сюда волной жизни, кипящей в центре. Нику здесь нравиться. Я не понимал его и, наверное, никогда не пойму. Он променял дорогую квартиру в центре на темную однушку в пятиэтажном здании на самой далёкой окраине. Заставил бросить учёбу и поступать на художку, как того я и хотел. И я поступил. По невнимательности я вступил в несколько глубоких луж так, что мои, недавно купленные кроссовки, промокли насквозь вместе с подкатанными колошами джинс. Свернув в переулок меня тусклым неоновым светом встретила вывеска "Welcome". Хозяин этого бара даже не удосужился придумать ему названия. Но то, что это именно бар, да ещё с неплохой выпивкой, здесь знали все. Дверь тихо скрипнула за мной, а я прошёл вглубь к барной стойке за которой разместился хозяин заведения. В это время здесь немноголюдно. Здесь вообще редко собирается толпа "не пройти не проехать", но если людей и было много – все тихо забившись в свои закутки, шепотом обсуждали навалившиеся дела. В тишине это звучало очень слышимо и если сидеть здесь в людное время, можно узнать больше новостей, чем располагает интернет или свежие газеты. Я не люблю это место. Ник же просто обожает. Не знаю почему, но тянет он меня именно сюда. И так на протяжении двух месяцев. Тьма сменилась белый пространством. После чего, приобрела форму комнаты. На одной из стен появилась дверь, на которую и указал мне Ник идти. Так я пришёл в сознание. От матери узнал, что врачи ничего хорошего мне не прогнозировали, говоря, что если я выйду с комы – это будет чудом. И оно свершилось. Видя радостное лицо матери и не менее радостного отца, я просто не мог себе позволить лишить их ребёнка. И вроде бы ничего не изменилось. Но что-то было не так. –Ну что? Рад?– он сидел в большом чёрном кресле закинув одну ногу на подлокотник, подпер голову рукой, как-то лениво глядя на меня. Я не сразу понял, что это сон. Скорее мог посчитать моё "пробуждение" сном. Ведь тьма, что была тогда, была такая же. –Не знаю. Меня не с чем сравнить, я не умирал. Не могу сравнивать, что лучше.– я сидел в подобном ему кресле, закинув ногу на ногу, положив руки на подлокотники. Ник считал меня равным себе. Не раз это можно было узнать из контекста брошенных им фраз. А когда я решившись задал ему этот вопрос, он помолчав ответил "Я – это Ты. А ты – это Я. Принижая тебя, я принижу себя. Я так считаю. А ты считай, как знаешь. Я хочу тебе сказать... Знаешь, ты куда выше меня. Ты можешь вкусить все прелести жизни, наслаждаться молодостью. Жениться. После дети. Можешь жить. А я? Я заточен в тебе. В этой тьме. Я не имею физического тела, не могу существовать рядом с людьми. Я бы все отдал, чтоб хоть день прожить, как человек, а не жалкое его отражение. Тень. Хотя бы на день заиметь отдельное физическое тело, а не делить твоё." Он тогда впервые высказал, что на душе. Я пока не уверен, если ли у души душа, но просто захотелось обнять этого ребёнка, чисто из жалости. Мы жалуемся на жизнь, в то время, как он вообще жить не может. Тогда во мне что-то и ёкнуло. Умру я – умрёт и он. Ник говорил, что может чувствовать многое, что чувствую я. Это заставляет чувствовать себя живым. Поэтому я и захотел жить. Ради него. После того, как он меня вывел "на свет", мы продолжили встречаться во снах. Обстановка всегда была разной: тёмные улочки Сиэтла, его излюбленный бар, пирс, или его тьма. "Тьма мне роднее всего"– отвечал он на вопросы о том, почему встречаться хочет в ней. –Китт, Китт, Китт...– протянул Ник, покачав головой, выровнялся в кресле, отобразив мою позу. –Смерть это... Тьма. Не знаю, как тебе это объяснить. Понимаешь. Это как кома, в которой ты был. Только из этого состояния вывести человека невозможно. –Провести всю "жизнь с тобой", ты это хотел сказать?– я вскинул бровью. Он скрестил руки на груди и ухмыльнулся. –Именно. –Тогда я не против. Его губы растянулись в хищной улыбке. Медленно встав с насиженного места, шагом вразвалочку он подошёл ко мне. Упершись своими белыми руками с чёрными поддернутыми рукавами пуловера в подлокотники моего кресла, он уперся коленом в кресло между моих ног и склонился через-чур близко. Все повторилось. Вновь и вновь он проделывал это с момента нашей первой встречи. Медленно подходил, наклонялся, целовал. Как и ожидалось, поцелуи были холодными, будто целует смерть, потресканные, будто обветренные губы, стали до боли знакомыми, родными и желанными. Я не смог отказать в первый раз. Во второй, третий и последующие тоже. Пусть мы и были равны. Были одним целым, дополняя друг друга. Я чувствовал доминирование с его стороны. Мир Тьмы, в который я когда-то попал, радушно встречал меня величественной парадной, где за тяжелыми чёрными с витиеватыми узорами дверьми, меня ждал Ник. Мой Ник. Я наслаждался каждой нашей игрой будто карты, шахматы или... Почему-то только в Его мире, после выхода из комы, я чувствовал себя живым. Чувствовать на своём теле холодные руки, вызывающие табун мурашек – последнее время было необходимо, как дышать. Ледяные поцелуи, по которыми я таял – являлись смыслом моего существования. А чувствовать Его в Себе – и было моим Существованием. Он оказался хорошим во всем. И собеседником, и помощником, и другом, и желанным возлюбленным... Может это и неправильно... Может я настолько эгоистичен и замкнут, что влюбился в другую версию себя? Это было выше реальности. Но это было Моей реальностью. Зачем мне другой, реальный человек, если я знаю, что где-то там, в моём подсознании, ждёт тот, кто заставит прочувствовать все: боль, страх, страсть, любовь – и все за один раз?! Тот, кто заставит стонать под собою не один час, принуждая желать большего. Хотя куда уж больше? Я желал быстрее встретиться с кроватью, что бы после, снова увидеть Его. Рано или поздно, но это должно было кончится. Белая полоса сменяется чёрной и так по кругу. Хорошее кончается, а на смену приходит печаль и раздражение. Ничто не стоит на месте. Все куда-то спешат. Всё уходит. И Он ушёл. Я знал. Я знал, что все примерно так и закончится. Мы не сможем быть вместе вечность. Хоть Ник и говорил, что после смерти мы вновь увидимся – этого не произошло. Предвкушая очередную нашу встречу, вместо Ника, я обнаружил его пустующее кресло. На чёрном фоне которого, контрастировала белая, сложенная вдвое, бумажка. "Китт... Каждый проведенный вместе момент, был прекрасен и отложиться в моей памяти приятным следом со сладким послевкусием. Как бы мне хотелось продлить эти моменты. Но... Увы... Я – это ты. Ты – Я. Мы не можем быть вместе, не в этом плане. Сначала я планировал захватить твоё тело и разум и жить в своё удовольствие. Но, ты зацепил меня. Не знаю чем. Хотя я знаю тебя лучше, чем кто либо другой. Я запутался. А ты еще больше. Я исчезну из твоей жизни. Меня не было. Хочу вернуться, но не могу. Прощай, мне было хорошо, а ты забудь все эти четыре чёртовых месяца. Ник."