Никто

Бен сидел в шкафу, обхватив руками колени. Из коридора доносились голоса, но разобрать слова не получалось. Да и не хотелось. Слышно было, как в комнате тикали часы. Бен не знал, сколько он тут сидит, и сколько мама с папой ссорятся там в коридоре, но конечности вроде не затекли, а значит можно сидеть тут сколько влезет, все равно сейчас все заняты более важными делами, и его никто не тронет. Да, в десять лет сидеть в шкафу как малолетка было глупо, но иного способа почувствовать себя легче, а может, немного безопасней, у Бена не было. Папа прилетел вчера, но мальчик уже даже не пытался себя убеждать, что в этот раз все будет хорошо. Он уже устал тешить себя бессмысленными надеждами. Они не полетят на папином Соколе на Набу, о котором так много рассказывала мама, не поговорят о чем-нибудь глупом, сидя на выступе в стене, на который можно было забраться, перевесившись через балконные перила, потому что "Стулья на балконе для слабаков!", мама с папой снова будут говорить о чем-то тревожном и снова поссорятся, а Бен снова останется один. Это словно стало у них в семье традицией - каждый раз, когда Хан возвращался после многомесячного отсутствия, они с Леей ссорились. На памяти Бена были только единичные случаи, когда все проходило гладко, и ссор не возникало. В последний раз это было, когда ему было шесть или около того. С тех пор, папа с каждым разом пропадал все на более долгий промежуток времени, наверное, всеми силами избегая возвращения домой. Может на то была одна причина, может нет, Бен перестал слушать то, о чем говорят родители очень и очень давно, да и не было в этом никакой разницы. Бен тяжело вздохнул и уткнулся лбом в колени. - "Оу, ты снова один, мой мальчик", - раздалось где-то далеко в Силе. Опять этот голос. Бен сначала напрягся, он не то чтобы любил этот шепот, но затем решил, что ничего уже не важно, и позволил Силе себя окутать, впуская голос в свой разум. - "Да, ты молодец", - услышал он. - "Ты не нужен своим родителям, но не мне. Посмотри, как они измучали своего сына. Думают лишь о себе, о друг друге, но тебя бросают. Ты не заслуживаешь такого". Голос говорил спокойно и медленно, как обычно он это делал. Бен закрыл глаза, сосредатачиваясь на нем, и почувствовал уже почти забытое за многие дни облегчение. Голосу это не понравилось. Сила как-то напряглась и стала немного колючей. Было ощущение, что ему нужно что-то другое. Хотя первое время, когда он стал появляться, и маленькому Бену казалось, что это он сам себе воображает, и никакого голоса нет, он был тихим, как ветер, слегка касался Силы, шептал что-то ласковое и уходил. А затем он стал громче, слышнее и стал говорить про себя, что у него есть все, что нужно Бену для идеальной жизни. Словно нарочно пытался склонить мальчика к себе, войти к нему в доверие. И Бен доверял. Всегда доверял. Потому что больше было некому. - «Я могу показать тебе лучшую жизнь. В которой не будет унижений и предательств. Мы вместе сможем...» Дверь в комнату захлопнулась, и Бен весь передернулся от резкого звука. Голос отступил и пропал, Сила затихла. Из коридора все ещё доносились голоса родителей, значит не они вошли в комнату. Послышались тихие шаги, и в дверцу белого шкафа кто-то тихонько постучал. Бен тяжело вздохнул, гадая заставят ли его сейчас вылезти, на весь дом причитая о неподобающем поведении, или нет. Может притвориться, что шкаф пуст? Но тихий стук раздался снова, что было несколько странно. Прислуга никогда так не делала. Бен аккуратно подтолкнул дверцу с внутренней стороны, скользя кончиками пальцев по гладкой поверхности. За ней стоял Чубакка, как всегда терпеливо ожидающий, пока Бен вылезет из пучины собственных мыслей и вернётся в реальный мир. Вуки не спешил отчитывать мальчика. Он молча стоял и смотрел на сидящего в шкафу Бена, видимо, над чём-то раздумывая. Бен не боялся наказания. Вуки мог легко взять и, допустим, отправить его читать основы искусства политических переговоров, потому что «Мама велела, это важно». Сейчас Бен смотрел на Чубакку нахмурившись и даже немного вызывающе, ожидая, что он сделает. Наконец, Чубакка тяжело вздохнул и жестом спросил разрешения сесть к Бену. Тот замешкался от неожиданности, но молча подвинул ноги и вытянул их вперёд, так, что пятки касались пола. Вуки сел рядом, подвинув висящую на вешалках одежду, и облокотился к задней стенке спиной. Голоса в коридоре стихли, но Бену казалось, что он слышит тихие всхлипы. А может нет. Чуи ничего не говорил, даже не смотрел на него. И Бен был ему за это благодарен. Слова сейчас бы все только испортили, а денёк и так был хуже некуда. Он мельком взглянул на мохнатого друга, а затем придвинулся ближе и положил голову ему на руку. Чуи вытянул ее и прижал мальчика к своему мягкому боку, приобнимая сзади. И Бену сделалось невероятно больно. Сила вокруг него затрещала и похолодела, сделалась неприятной и острой. Мальчик сильнее вцепился в шерсть Чубакки, изо всех сил стараясь сдержать нахлынувшие эмоции, но знакомая пустота в груди словно пробудилась ото сна и снова принялась царапать сердце когтями. Бен не выдержал и громко всхлипнул, уткнувшись лицом в тёплый бурый мех. Слезы вырвались и текли градом по щекам, скатываясь до губ и оставляя солёный вкус. - «Замолчи, прекрати идиот, прекрати», - процедил он. Бен ненавидел плакать. Просто терпеть не мог. Плачут только девчонки, а не сын великих героев Альянса Бен Соло. Слезы - это слабость, слезы - это боль и пустота в груди, слезы - это ничего хорошего. Слезы - это плач мамы по ночам, когда она спит одна, а папа пропадает где-то на другом конце галактики. Но ничего поделать с собой сейчас он просто не мог. К тому же Чуи крепче прижал мальчика к себе, позволяя расслабиться и дать волю этой ненужной, неправильной слабости. Лучше бы он осудил его, стыдил, тогда бы Бен заставил себя взять эмоции под контроль. Потом боль отступила, стало тепло и спокойно. Бен закрыл глаза, прощупывая Силу, ставшую мягкой и приятной, и тихо выдохнул. В доме было тихо, лишь всё так же тикающие часы в комнате и размеренное дыхание Чубакки нарушали эту тишину. Но так было даже лучше. Так тишина не была напряженной и отталкивающей. Бен расслабился и снова закрыл глаза, опускаясь в полудрёме. Разум наконец-то очистился, и напряжение исчезло. Тёплое тело вуки, к которому Бен прижимался, и убаюкивающее тиканье вскоре усыпили его. Чубакка взглянул на мальчика и тяжело вздохнул. Лее и Хану следует позаботиться о более важных вещах, чем кричать друг на друга каждый их визит. Хотя, может, им нужно сначала разобраться в собственных отношениях. Но этим нужно было заниматься до замужества и уж тем более до рождения Бена. - «Люди слишком сложные существа для этого мира», - сказал он себе в тысячный раз. Часы пробили одиннадцать часов, и дом погрузился в тишину.