Почти пустая комната, освещаемая лишь последними, заходящими лучиками солнца, проскальзывающими сквозь тонкую занавеску. Легкий ветерок пробивается через распахнутое окно и играется с волосами голого парня, лежащего на софе, чье тело прикрывает лишь слегка просвечивающая белая ткань. Старые деревянные полы скрипят под ногами художника, который тихо подходит к натурщику и стягивает эту самую ткань ниже, открывая взор на острые ключицы и слегка вздымающуюся грудь. Голубоглазый блондин немного приподнял ногу, отчего полотно плавно спустилось, оголяя молочное бедро. Юноша посмотрел прямо в глаза художнику, который, кажется, на миг перестал дышать, засматриваясь на живое произведение искусства, лежащее перед ним. Парень отвел взгляд, немного краснея и чуточку смущаясь, отчего вызвал легкую ухмылку на пухловатых розовых губах. «Они, сейчас, должно быть, сладкие на вкус» подумал Чонгук, прежде чем отойти от натурщика обратно к холсту. Юноша взял кисть в руку, погружая ее в бежевую масляную краску, выдавленную из тюбика на деревянную палитру. Ворсистым, мягким кончиком невесомо коснулся холста, делая первый мазок. В комнате было настолько тихо, что каждый вдох и выдох был отчетливо слышен, и Тэхен это знал, нарочно дыша как можно возбуждающе, чтобы привлечь внимание Чонгука. Оный старался не показывать свой интерес к натурщику и пытался сосредоточиться на рисовании. Брюнет медленным взглядом скользил по расслабленному и манящему телу Тэхена. Разглядывал мельчайшие детали, чтобы они максимально отпечатались в памяти: длинные ноги, плоский впалый живот, вздымающуюся грудную клетку, тонкую шею, узор из вен, обволакивающий изящные руки и, наконец, его взгляд встретился с прекрасными голубыми очами, обрамленными густыми черными ресницами. Тэхен смотрел на Чонгука без какой-либо похоти, но в его глазах определено бушевали мелкие чертики, иначе никак не объяснить этот хитрый, будоражащий мысли Чонгука взгляд. Но художник намеревался закончить работу сегодня, ведь завтра важный день, поэтому тут же отвернулся к холсту, не поддаваясь провокациям Тэхена… такого манящего, сладострастного Тэхена.
Мазок за мазком и картина почти готова, осталось дело за малым — изобразить лицо парня. Чонгук оставил это на потом, ведь не хотел снова сталкиваться с этими глазами. Он знал, что точно не выдержит и сорвется, а Тэхен только этого и ждал. Он жаждал того, чтобы брюнет поддался своему желанию. Провоцировал нарочно, а художник уже сам не замечая невольно ввязался в эту неоговорённую игру, в которой и правил не понять.
Но Чонгук стойко держится, сосредотачиваясь на работе. Продолжает рисовать и выводить кисточкой мельчайшие детали на некогда белоснежном, голом холсте. И вот уже, вроде как, картина закончена, но что-то все равно не нравится брюнету. Он строго рассматривает результат и какой-нибудь любитель сказал бы «не придирайся, работа отличная!», но Чонгук далеко не любитель в плане рисования, поэтому он хмурится, берет смоченную в растворителе тряпку и стирает нарисованному Тэхену лицо.
— Что-то не так? — спрашивает молчавший до этого блондин.
— Да. Твое лицо, вот что не так. — отвечает художник, отбрасывая тряпку на свое место и подходит ближе, вытирая руки об испачканные краской штаны.
— Что, прости? — Тэхен таким заявлением был обескуражен, ведь Чонгук всегда хвалил его внешность и восхищался правильными пропорциями.
— Мне не нравится выражение твоего лица. Слишком много ехидства, тебе не кажется? — брюнет уже вплотную подошел к софе, на которой лежал Тэ. Он наклонился к лицу Кима, который выжидающе смотрел на него. Предвидя дальнейшие действия со стороны юноши, Тэхен прикрыл глаза, готовясь к поцелую. Чон медлить не стал и дал блондину то, чего тот хотел. Художник слегка покусывал и обсасывал нижнюю губу, оттягивая ее. Поцелуй не был наполнен нежностью, но и похотью тоже, присутствовало лишь общее наслаждение и обожание друг другом. Чонгук руками прошелся по чужому телу, обводя изящные контуры талии, а Тэхен плавился от этих действий, словно кусочек шоколада на солнце, нежился в объятьях любимого человека, дыша все чаще и чаще. А Чонгуку нравилась эта реакция, через прикосновения он старался показать все свои чувства и эмоции к Тэ, ведь слов уже недостаточно. Парни целуются до умопомрачения, растягивая ускользающие моменты удовольствия, но все же отстраняются друг от друга, когда кислорода становится недостаточно. Тонкая ниточка слюны растянулась между, чуть припухшими губами… превосходная картина. Чонгук слепо одаривал невесомыми поцелуями-бабочками лицо Тэ, плавно переходя на шею, распаляясь и позволяя себе немного больше. Парень покусывал нежную кожу на ключицах, сразу же зализывая покрасневший участок, как бы извиняясь. Ким лишь немного постанывал на все действия младшего, изредка поскуливая сильнее, когда тот задевал затвердевшие бусинки сосков, чуть посасывая их. Чонгук медленно спустился ниже, выцеловывая каждый сантиметр бархатной кожи, убирая ткань, до этого прикрывавшую обнаженное тело. Оставил пару засосов на животе и провел прохладным носом, вдыхая приятный естественный запах тела. Он провел рукой по уже вставшему члену Кима, собирая предэякулят и поднес пальцы к тугому колечку мышц, растягивая на манер ножниц, проникая пальцами глубже. Тэхен стонет громче от этого действия и запрокидывает голову от наслаждения, а когда Чонгук вместо пальцев подносит к раскрасневшемуся сфинктеру горячий язык, то хен судорожно хнычет и двигается бедрами навстречу. Младший активно орудует языком внутри своего натурщика, вылизывает нежные стенки ануса, проникая глубже, а рукой ласкает и надрачивает твердый от возбуждения член Кима, заставляя его стонать все громче и громче. Почувствовав, что старший уже расслаблен и достаточно растянут, Чон отстраняется с громким пошлым звуком, облизывая чуть покрасневшие от римминга губы. Он притягивает к себе Тэхена за бедра, наклоняется, чтобы развязно поцеловать, обсасывая чужой язык и входит постепенно, чтобы не причинить боли своему партнеру. А у Тэхена от долгожданного чувства наполненности искры из глаз, он выгибается в спине, теснее прижимаясь к горячей груди Чона, пальцами хватается за его широкую спину и протяжно стонет своим хриплым, басистым голосом. У Гука от этого табун мурашек по коже прошелся, ведь нет ничего лучше, чем осознание того, что твой любимый сейчас получает удовольствие, а причиной этому являешься непосредственно ты. Чон пока не двигается, дает привыкнуть, а когда чувствует, что горячие стеночки уже не так сильно сжимают его член, сковывая движения, делает медленные толчки. Тэхен обвивает ногами бедра младшего, прижимает как можно теснее, чтобы в полной мере ощутить все наслаждение, которое приносит ему близость с этим своенравным художником. Через некоторое время Ким раскрепощается окончательно и уже стонет во весь голос, никак себя не ограничивая, проезжается короткими ноготками каждый раз, как головка задевает чувствительную простату, заставляя сильнее выгибаться в спине и судорожно хватать воздух, чтобы не потерять крупицы сознания. Оба получают ни с чем несравнимое удовольствие, ведь нет ничего лучше, чем погрязнуть с любимым в пучине блаженства, даруя друг другу поглощающее разум чувство эйфории. Чон начинает двигается быстрее, комната наполняется совместными стонами, шлепками кожи об кожу и тихим «люблю» на выдохе. Чонгук старается что-то шептать на аккуратное ушко Тэхена и любовно покрывает легкими поцелуями его раскрасневшееся пунцовое лицо. Младший слепо мажет губами по шее, плечам, а руками сжимает ребра и тонкую для парня талию. Вот уже близится скорая разрядка, Ким сильнее сжимается вокруг возбуждения Гука и обнимает того крепче, носом утыкаясь в изгиб шеи, перед глазами все расплывается и темнеет от предстоящего оргазма. Их животы пачкает белесая сперма, которая размазывается из-за продолжительных фрикций. Чон продолжает двигаться внутри разомлевшего после разрядки тела, ускоряется и, делая последние толчки, бурно изливается.
***
Парни вплотную лежат на слишком узкой для двоих софе, лениво целуясь. Тэхен играется с взмокшими из-за пота темными волосами, накручивая прядь на пальчик, и легко улыбается уголками губ. Ким даже и не заметил, как сон незаметно подкрался, охватывая уставшее тело своими мягкими, как перья руками и уволакивая в царство Морфея, а Чонгук в это время остался охранять чуткий сон своего возлюбленного, словно могучий Цербер, отдаваясь в плен лишь своим мыслям, где неизменно присутствовал Ким Тэхен.
Любуясь умиротворенным и довольным личиком, юный художник уже в который раз осознал, кто бы что ни говорил, но ни в одном языке мира нет таких слов, которые могли бы описать, как сильно он любит этого, в хорошем смысле, странного и безбашенного паренька. Оба уже настолько привязались друг к другу, что, разлучив их, не выдержат, ведь научиться существовать, дышать, жить друг другом легко, но разучиться уже невозможно. И Чон готов повторять это сотни и тысячи раз, исписать весь Сеул признаниями в любви, но даже это не поможет до конца выразить все его чувства и эмоции, которые он испытывает в этот момент, просто любуясь спящим Ким Тэхеном.
Вдохновение новой волной нахлынуло на юного художника, а усталость сама собой отступила и даже покалывание в затекших мышцах не приносило такого дискомфорта, как ранее. Недолго думая, он встал босыми ногами на скрипучие доски и подошел к оставленному мольберту, на котором остались еще не высохшие мазки и безликий парень, укрытый тонкой полупрозрачной тканью. Кисть в руках лежала как никогда удобно, словно влитая, а бежевая краска идеально наносилась на полотно. Мазок за мазком и холст украшал уже не безликий парень, а любимый Чонгуку человек.
***
На утро Тэхен проснулся нежась в теплых объятиях Чона, выбираться из которых было крайне трудно, по большей степени из-за собственного нежелания. Но затекшие из-за неудобной позы руки дали о себе знать, так же, как и покалывание в пояснице после бурной ночи.
Накинув на обнаженное тело кусок ткани, валявшийся на полу, Ким уже хотел выйти из комнаты, чтобы принять горячий расслабляющий душ, но его внимание привлекла готовая картина, повернутая лицевой стороной к софе, которую Чон вырисовывал весь остаток ночи.
Подойдя ближе, Тэхен увидел полуприкрытые глаза и розовато-алые засосы, усыпанные по всей шее и животу нарисованного себя, слабо улыбнулся, проведя по собственным багровым отметинам, нежно касаясь шершавой поверхности картины. Ким пальцами легонько провел по краешку холста, подходя к маленькому столику и с интересом разглядывая различные баночки и тюбики масляных красок, которые лежали на нем. Ноготком провел по жесткому ворсу одной из многочисленных кистей, ощущая, как та щекочет подушечку пальца. Поднял с пола тряпку, пропитанную растворителем и усеянную разноцветными пятнами. Взял в руки деревянную палитру с въевшейся в некоторых местах краской, которая окрасила древесину… Тэхен будто с головой окунулся в маленький мирок Чонгука, посмотрел на все, казалось бы, простые предметы его глазами и понял всю ценность незначительных для других, но ценных для художника вещей. От этого некое спокойствие на душе, ведь так приятно греет сердце умиротворенная атмосфера. И даже прохладное утро и покрасневшие кончики пальцев никак не портят, а наоборот, придают уюта и легкой расслабленности.
Чужие теплые руки окольцовывают талию Кима, отчего тот немного вздрогнул, но мгновение спустя его губы растянулись в радостной улыбке, а собственные ладони так правильно ложатся на чужие. И вроде бы все на своем месте, но все-таки не хватает кое-какой детальки для завершения картины, словно последнего кусочка пазла…
— С Днем Рождения, малыш, — тихо шепчет на ушко Чон и целует, обнимая крепче, согревая своим теплом. Тэхен немного оборачивается для нежного поцелуя и сильнее укутывается в чужие объятья, словно в пушистый плед.
И вот теперь все на своих местах.
