Агамемнон

Тук-тук-тук-тук. Раз, два, три, четыре. Акико считает внимательно, пытаясь сосредоточить уплывающее прочь сознание хоть на чём-то. Отчаянно не хочет быть машиной, бездушным конвейером по возвращению на этот свет полумертвых тел. Такими темпами у Мори скоро появится целая армия полоумных шестерок, воскрешенных по восемь, а то и десяток раз. Когда её вновь вызывают показательно-ласковым голосом по выученному наизусть, и от того ещё более ненавистному номеру, Йосано вновь думает, что это-то Огаю и нужно. Два охранника по обе стороны от её плеч молчаливо сопровождают от самого порога квартиры до дверей подпольного медицинского блока Портовой Мафии, где наверняка дожидается её очередное окровавленное тело, которое ей надо "спасти". Назвать такую участь "спасением" у Акико пересохший язык не поворачивается. Ей уважительно открывают стеклянные двери, но Йосано прекрасно знает, что это лишь из-за босса, из-за жалкого положения "личной игрушки" при Огае. Последние связные мысли улетучиваются из головы тогда, когда лакированные туфли стоимость в целое состояние переступают обшарпанные порог и ступают на треснувший в некоторых местах кафель, пятна крови с которого частично уже даже не отмывается. Этот день она помечает в завалящемся календаре школьным красным маркером. На её операционном столе оказывается не простая шестерка с автоматной очередью вместо мозгов. Дазай видел её от силы пару раз за всё время пребывания в Мафии, и не то чтобы стремился узнать больше. До определённого момента, который так услужливо стёрся из его памяти, в которой отпечатываются даже мельчайшие цифры со страниц мельком увиденных отчётов и документов. Не гений - изгой. Осаму, собственно, ничего не имеет против. Где ещё существовать такому, как он? "Ангел смерти" звучит интригующе, "подстилка босса" звучит жалко, а лиловые глаза смотрят слишком пронзительно и жёстко для восемнадцатилетней девушки, пусть и с поразительной способностью. Теперь Дазай с редким рвением и энтузиазмом ищет любых поводов для более близкого знакомства с Акико Йосано, что оказывается практически невозможным. Великолепная охранная система не допускает никаких поползновений в сторону своей клиентки или же вернее сказать заключённой. Птичка под надёжным замком. Тем больше недоволен Дазай, не выдавая себя ни единым мускулом и напрочь прибивая гвоздями к лицу дружелюбную улыбку, когда Накахара рассказывает ему о своём лечении у самой Йосано. Акико чётко знает свой распорядок, выученный ещё три года назад. Понедельник - одна прогулка по строго выверенному маршруту, ведь ни в коем случае нельзя допустить до неё Детективное вооружённое агенство. Вторник - по три воскрешения. Среда - медицинская практика и обучение. Четверг - снова воскрешения. И только в пятницу - личный визит к Огаю. Йосано давно уже в курсе, что именно пятый день недели - любимое число босса Портовой Мафии. Она выучила наизусть все запахи его одеколона, все предпочтительные цвета в одежде, практически все привычки и излюбленные мимические жесты. Мори никогда не принимает её в своём кабинете, никогда не впускает в напичканный техникой и бумагами мировой важности. Ей совершенно нечего там делать. Всё это с успехом восполняют чёрные атласные простыни в личной спальне Огая и его пахнущие медицинском спиртом руки на её бёдрах. Акико молится на слухи о педофилии Мори, одновременно являясь их чистейшим опровержением. Для неё давно закончившаяся война продолжается каждый день. Та, кто может вернуть и спасти любую жизнь борется за неё с отчаянностью раненой волчицы. Ода часто курит и редко заглядывает на верха мафии, где вечно царит высокое напряжение электрических линий. Дазай вот давно научился выживать и спокойно существовать там, где другие сдохнут на второй день. Они пьют коньяк в баре, где потоки информации перемешиваются между ними. Там-то Осаму и выясняет у, пожалуй, единственного человека, которого он может назвать другом, всё, что тот может знать об Ангеле смерти. Осаму не впервые собирать редчайшую информацию по крупицам. Странным является только то, что так старается он не из личной выгоды, не по нужде задания, а просто ради любопытства. И, конечно же, из-за девушки в красном шифоновом платье на каком-то празднестве в Мафии. Йосано сначала думает, что это глупая шутка или плохо замаскированная проверка от Огая. Такие она уже проходила, два раза покупаясь на наивные инсценировки возможностей побега. Затем следовало логичное наказание. Акико не верит ровно до того момента, когда её практически насильно выводят из квартиры, едва давая время набросить хоть какую-то приличную одежду. Пусть этой вещью и оказывается забытый в последний визит Мори широкий чёрный пиджак. На улице серая промозглость и мелкий моросящий дождик, успевший оставить пару своих капель на разгорячённом лбу девушки, скатываясь по острым скулам. Йосано, чёрт подери, нравится такая погода, полностью похожая на ей внутреннее состояние. Акико просто безнадёжно устала, откидывая взъерошенную голову на кожаное сидение ройс ройса и, кажется, просто засыпая, полностью забив на сумасшедший приказ босса Портовой мафии прибыть для знакомства с Двойным чёрным. Йосано снится высокий парень в чёрном плаще, хитрой ухмылкой и перебинтованным глазом, которого, она не уверена, что даже видела. Хотя вполне может быть, что и его она спасла. Акико не помнит их лиц. Осаму поплотнее натягивает бинт на глаз и закидывает ногу на ногу, совершенно не обращая внимания на бормотание Чуи в винный бокал. Мори смотрит на них, улыбаясь и заправляя салфетку за отворот рубашки. В элитном ресторане, принадлежащем Портовой Мафии, нет ни единой души, кроме Двойного чёрного и босса. Даже официанты не лавируют между столиками. Их место занимает одинокая фигура в алом шифоновом платье, сжимающая в руках чёрный клатч и хмуро глядящая из-под неровно остриженной чёлки. Дазай убирает ноги, Чуя отставляет бокал в сторону, а Мори, расцветая, поднимается навстречу. Осаму, прищурившись, следит за тем, как босс усаживает Йосано но правую руку от себя - занимательное положение. Акико выпрямляет спину, хоть и смотрится это в широком пиджаке Огая слишком противоречиво, пытаясь сверкнуть тусклыми лиловыми глазами. Дазай упирает подбородок в согнутую руку, в пол уха слушая то, что впредь она будет работать вместе с Двойным чёрным. Осаму прекрасно знает, с чем именно это связано, ловя предупреждающе-угрожающий прищур умных глаз Огая Мори. Чую скоро не вытащит из безумия даже он сам. У Акико руки залиты по локоть кровью, а в расширенных глазах ни одной слезинки. Она сидит прямо на холодном асфальте, держа перебинтованную голову Осаму на своих коленях, а свободной вцепившись мёртвой хваткой в ладонь бессознательного Чуи. Разбитый вдребезги смартфон мигает вызовом по первому попавшемуся номеру в записной книжке Дазая. Одасаку приезжает спустя пятнадцать минут, первым делом накидывая свою клетчатую рубашку на мелко подрагивающие плечи девушки. Акико передёргивает, а её тонкие пальцы крепко стискивают хлопковую ткань. Её побледневшие губы тиху шепчут проклятия по адресу человека, чьё имя Ода расслышать не в силах. Сакуноске думает недолго, прежде чем опуститься рядом с ней, широкой ладонью прижав коротко-стриженную голову к своему плечу. Йосано выдыхает через нос и прикусывает губу изнутри. Дазай на её коленях приоткрывает глаза, наблюдая за дрожащим подбородком девушки. Спустя ещё двадцать минут на место криминальных разборок прибывает отряд Чёрных ящериц и забирает до сих пор бессознательного Накахару и саму Йосано. Акико успевает оглянуться через плечо, пока её ведут в тонированную машину. Она одними губами произносит "пожалуйста". Дазай косит глазами в сторону вытянувшегося в полный рост Оды, и у него очень нехорошее предчувствие. Острые скулы и ключицы, бледная кожа резко контрастируют с лиловыми отметинами от губ. Йосано, кажется, всё равно, она даже скрыть не пытается, заученно ровно шагая по коридорам Портовой мафии. Усмехаться никто из шестёрок себе не позволяет, в её присутствии стараются даже не дышать - жить хочется всё ещё всем. Только слухи за её спиной этот факт всё равно не пресекает. Вооруженное детективное агенство активизировалось и цель у них всего лишь одна. Осаму мимолётно поправляет тёмный плащ, вновь сливаясь с полуосвещенной стеной коридора, тем самым сопровождая Акико бесшумной тенью. Ему не претит роль телохранителя, ведь это позволяет ему ещё больше общаться с Ангелом Смерти. Дазай заваривает ей какао на неуютной кухне, вечерами пьёт коньяк с Одой в своём любимом баре и пытается поймать за хвост долгожданную смерть. Ту самую, что засыпает, держа его за руку, и просит уходить от неё, как можно раньше. У Мори Огая глаза есть везде. Накахара поправляет шляпу на рыжих кудрях и на редкость серьёзно предупреждает о том, чем именно может грозить Осаму такое внимание. Тот лишь улыбается, зная чётко, что за такое можно и умереть. Чуя бурчит сквозь сжатые зубы и уходит прочь. В один из пасмурных дней Дазай спрашивает её об извечной золотистой бабочке в волосах, так резко контрастирующую с мёртвой внешностью Акико. Она удивленно (о, чудо) вскидывает тонкие брови, нащупывая странное украшения и едва ли не впервые на памяти самого Осаму улыбается, рассказывая о подарке. Правда, практически тут же возвращается к своему обычному психологическому состоянию - война сломала её пополам с Мори. Дазай делает себе пометку, что ему однозначно нравится улыбка бледных губ. Йосано устраивает голову у него на плече, чуть непривычно устраиваясь на остром изгибе сустава. Ей впервые за долгие годы не страшно доверять другому человеку, не думая о хрупкости его жизни. Акико знает - его жизнь, пожалуй, единственную жизнь, она не в силах спасти. Но ей не страшно. Йосано приподнимает голову, касаясь чужих суховатых губ, буквально через секунду с жаром отвечающих ей. Дазаю отказывает лукавая чаровница-смерть, но с успехов привязывает к себе и целует её прямая заместительница и одновременно злейший враг - ангел. Осаму трясёт, натурально, впервые в его недлинной, но поразительно долгой жизни от вида густой крови на своих ладонях. Говорят те, кто убивают с той же лёгкостью, что и дышат, понятия не имеют о ценности и хрупкости жизни. Дазаю хотелось бы рассмеяться так, как он привык - театрально-громко, чтобы все поверили или шарахнулись в стороны, ему не слишком принципиально, какая именно будет реакция. Только смех застревает где-то в области гортани, превращаясь в жалкое невнятное бульканье, а и из головы не идут последние сиплые слова Оды, задыхающегося собственной кровью в лёгких. Дазай клялся ему, что именно так и поступит, а от слов своих отступаться не намерен. Он откроет золотую клетку помятым крыльям чёрной бабочки. Пусть Мори Огай подавится собственной хитростью, Осаму давно называют его достойным преемником. Почему бы ученику не превзойти своего учителя? Дазай даже не забирает опавшие с лица и рук бинты, вымоченные в солоноватой крови. Своеобразный подарок погибшему другу, которые Осаму никогда не умел дарить.

Акико навеки оставляет шифоновое алое платье в дорогом платяном шкафу, быстро чиркает ножницами по чёлке и набрасывает белую рубашку, на которой уж слишком отчётливо проявляются пятна крови - она на это и рассчитывает. Йосано вспоминает, что такое свобода, расправляя трепещущие чёрные крылья за спиной и подавая руку Дазаю. Их ждёт новая жизнь и вечные воспоминания. Ластиком прошлое не сотрёшь, не сотрёшь и шрамы с истерзанных огрызков душ.