Не разочаровывайся во мне

У Юго голова болит от доставучей паранойи, прилипшей к нему назойливым бестелесным листом, принесённым ветром перемен. Элиатроп измучен, опустошен, его тело преисполнено физических и душевных ран настолько, что ему сытости подобным хватит на всю оставшуюся долгую-долгую жизнь. По щекам у Юго текут жгучие слёзы, а страхи обступают его со всех сторон. Превысив лимит своих ошибок, ещё не до конца повзрослев — Юго приобрёл очередной душераздирающий страх, скребущийся костлявыми пальцами под гортанью и сжимающий у основания горла, перекрывая доступ кислорода. Имя этому страху было дано очевидное, простое и незамысловатое, но сам страх содержал в себе куда больше леденящего ужаса и осознания собственной никчёмности. Страх совершить ошибку. Юго ошибается непозволительно часто, и с этим необходимо заканчивать. Юго в стотысячный, в стомиллионный раз требует от себя повиновения внутренним рамкам, навязывает себе суровый и жестокий контроль, но каждый раз ломается о внутреннюю стену и начинает давить на себя: он делает недостаточно. Элиатропа душит неопределенность и страх риска. Он боится говорить, двигаться, дышать — кому ещё сколько боли он причинит своим существованием? Сколько он уже её причинил? Царапины от битв саднят, напоминают ему о том, что он всё еще живой, что он, как и другие, имеет право на ошибку. Но, оглядываясь назад, элиатроп тут же забывает о заботливых напоминаниях своего истощенного самокопанием организма: позади остаются разбитые, не знающие как вернуться домой, друзья и товарищи, а также…

Адамай.

Они не росли вместе, но Адамай ему дорог больше всех на свете. Они прожили столько же жизней, сколько будет звёзд хотя бы над их маленькой уютной таверной в далёкой Емельке. Дракон появился в трудную минуту, помог найти себя и своё прошлое, повисшее тяжким бременем на юношеских плечах. Адамай стал братом, другом, опорой и самым родным, самым близким существом во всей вселенной. Адамай ему так нужен. Юго едва находит в себе силы утереть слёзы. Он украдкой оглядывается назад, надеясь, что никто не заметил его ухода, что Ад сейчас занят помощью раненым и не узнает о его чувствах. Юго сидит на краю персиковой бездны и тихо шепчет дрожащим голосом себе под нос, порой срываясь на неразборчивые вздохи: Прошу, не разочаровывайся во мне