Нитки

Когда копы забрали кукольный дом с человеческими зубами, когда на улице стихли крики Эммы, когда соседи в страхе отошли от окон, Камилла Прикер трясущимися руками закрылась в туалете и закричала. Сначала громко, потом настолько, насколько хватало сил. Кричала хрипло, вцепившись себе в волосы. Кричала, пока голос не пропал. И даже когда пропал,все равно кричала. Тело резко стало неподъемно тяжелым, и Камилла поняла, что не может подняться с пола. Она свернулась в черный дрожащий ком и, кажется, перестала дышать. Может, это и есть смерть? Наверное, надо было кому-то позвонить. Хотя бы Карри. Но с него достаточно ее дерьма. Со всех достаточно. Нельзя постоянно портить людям жизнь, а Прикер умеет это делать одним звонком и одним своим видом. Так ей кажется. В трубах шумит вода, и это единственное подтверждение того, что все происходящее с ней сейчас не смерть, к сожалению. Опять начинает рыдать. На телефоне, который почему-то лежит у нее перед лицом, загорается экран. Карри. Тянет к нему руку и видит, что все пальцы черные от туши для ресниц. - Карри, мне надо уехать. -шепотом. На самом деле, это значит - я собираюсь умереть. - Я сейчас приеду, слышишь? Конечно, уже весь город знает про девочку-убийцу. - Не надо. Не хочу никого видеть. - Ты же мне позвонишь, когда будет совсем плохо? - Ты первый узнаешь. - Давай я заберу тебя к нам, а? Я так не могу. - Я люблю тебя, Карри. - она бы улыбнулась, если бы могла. - И я тебя, солнышко. Камилла все-таки улыбается, но сбрасывает звонок. Фрэнк все равно приедет и испортит ее планы на сегодня. Ложится на спину и закрывает глаза, думая о редких минутах счастья, которые выпали на ее долю. Ей было хорошо с Мэриан, иногда. Ей было очень хорошо, когда она в первый раз приехала в Сэнт-Луис, когда опубликовала первую статью и познакомилась с Карри. Лучшим редактором, лучшим другом и единственной настоящей семьей. Он не заслужил, чтобы его вот так вот бросила какая-то девчонка. Но жизнь несправедлива, и ему придется это понять. Открывает глаза, снова ложится набок и уже сама делает звонок. - Камилла? Этот голос. Он заставляет Камиллу биться лбом об пол в немой истерике. - Камилла, с тобой все в порядке? До Канзас-Сити 6 часов езды. Пропасть времени. - Поговори со мной немного. - она, кажется, успокаивается и пододвигается к телефону. Щеку холодит кафель. - Я рад, что ты смогла начать новую жизнь. Камилла смеется. Заливисто, но почти не слышно. Смеется и вытирает черную воду с лица. - Что с твоим голосом? Расскажи мне. Ты можешь мне рассказать. - Ничего. У меня просто очередной рецидив алкоголизма. - Я не верю. Не заставляй меня звонить Карри. - Поклянись, что не будешь ничего узнавать. Поклянись мне. - Ладно. Я клянусь. - Ричард? Тебе было хоть раз хорошо со мной? - голос все еще очень хриплый. - Постоянно. - Прости, что все испортила. - Ты не должна извиняться. - его голос тоже становится тихим - Все равно прости. На часах 22.00. И Камилла решает, что у нее есть ровно 6 часов до рассвета, чтобы заиметь последнее хорошее воспоминание. - Ричард, я еще позвоню. Натужно поднимается с пола и кидает телефон в унитаз. Он ей больше не понадобится. Затем умывается, и бредет в спальню в поисках ключей от машины. Находит их на прикроватной тумбочке и отчего-то пинает, валявшуюся на полу коричневую сумку. Камилла не помнит, как дошла до машины. И даже не помнит, как выезжала из города. Ей будет не хватать этого старенького вольво. И этих прекрасных ночей, проведенных в нем. Дерьмовых ночей, которые были не такими дерьмовыми только благодаря этой развалюхе. Она гонит под 120, отхлебывая бурбон из маленькой бутылочки. И ни на 200-ом километре трассы ее не останавливают, ни на 300-ом. Всем плевать, что она может разбиться. Ей самой плевать. Вторая бутылочка. И третья. Канзас-Сити. 2.50 ночи. Она звонит в участок, где работает Уиллис, и на ходу придумывает для дежурного слезную убедительную историю, чтобы получить домашний адрес детектива. Допивает четвертую бутылочку, и паркуется у нужного дома. Будет нелепо, если он прогонит ее. Нелепо, но от того будет легче сделать последний и самый глубокий разрез. Звонка нет, поэтому она стучится. Сначала ладонью, а потом кулаком. Затем прикладывает ухо к двери и слушает его шаги. Наконец, дверь открывается, и Камилла буквально вваливается в дом, на Ричарда. - Камилла? Он держит ее за плечи, не веря в происходящее. - Камилла, что ты тут делаешь? Она молчит, будто не знает ответа. - Где Эмма? - В лагере. Камилла говорит первое, что приходит на ум. И Ричард понимает, что произошло что-то очень-очень плохое. - Ладно. Зайди в дом. На улице холодно. Я принесу твои вещи из машины. - Не надо. Нет никаких вещей. - Совсем? - Совсем. Он заводит ее внутрь и помогает разуться. - Хочешь есть? Отрицательно машет головой. Ричард видит, что она изрядно пьяна и ведет ее в постель. Укладывает прямо в одежде. Камилла снова сворачивается в черный ком, только уже рядом с кем-то. Целует Уиллиса в плечо, и с наслаждением замечает мурашки на его смуглой коже. Может быть от холода. У нее где-то час. Почему она встретила его так поздно? Почему он нормальный, а она нет? Ей кажется, что Уиллис мог бы стать ее спасением, ее ключом к нормальности. Мог бы. Берет его руку и засовывает к себе под свитер. Горячие пальцы опускаются на живот. Ричард чувствует каждую неровность ее кожи и ему кажется, что каждая полоска причиняет Камилле боль даже спустя много лет. Почему он не может забрать себе хотя бы часть из них? Чтобы ей не было так больно. - Они пугают тебя? - наконец спрашивает Камилла. - Нет. - горячие пальцы скользят к спине, будто заставляя шрамы пульсировать. Она инстинктивно выгибается, чтобы отстраниться от них. "Показывать" себя - это всегда стыдно для нее. - Тшш. - Ричард целует Камиллу в переносицу, прижимая к себе. От нее пахнет бурбоном, Парламентом и улицей. Как от настоящей плохой девчонки. Ему страшно, потому что он никогда не сталкивался с таким. С тем, что она сделала со своим телом. Это дико и пугающе. Но вот Камилла лежит рядом, беззащитная и израненная, смотрит на него практически по-щенячьи. Разве не может он ее спасти? Разве?