Смотри, как я сломаюсь

Это не должно было закончиться так. Предполагалось, что мама Эрп будет там, с Джулианом, и они должны были спасти ее. Он должен был занять ее место, должен был остановить ее от жертвоприношения. Она не должна была быть жертвой, она не должна была попасть туда из-за его ошибок. Он должен был. Он должен был появиься там вовремя, и он должен был спасти ее. Но Вайнона должна была знать это. Она должна была знать, что он не придет, и она должна была знать, что он не заботится о ней, чтобы сделать что-то подобное. Потому что, кто уходит от такого ангела, как Вейверли? Литературный ангел. Вейверли. На секунду она забывает о том, что она сделала много лет назад. Но она никогда не забудет, насколько она сожалеет об этом, насколько ей все еще больно, чтобы думать о том, как сильно она навредила своей маленькой сестре. Она не может представить, чтобы он тоже не чувствовал себя также? Как он может так бессердечно относиться к своей дочери? Никогда не оглядываясь назад, ни разу не проверяя ее? Вайнона злится. Конечно. Она потеряла свою сестренку, и она не смогла спасти ее, как бы она ни старалась или что она и пыталась сделать. Ничего не было достаточно, ничто не могло изменить разум Вейверли. Даже Николь. Храбрая, испуганная Николь, которая просто хотела состариться с Вейверли. Вайнона это знает, она всегда это знала. С того момента, как она седела и выпивала на полу участка, и Николь сказала ей, что у нее классная задница. Было ясно, насколько Николь заботилась о её сестре, даже тогда. И теперь, после всего, через что они прошли вместе, он разбил сердце Вайноны, чтобы увидеть ее такой. Такой потерянной, такой сломанной. Такой одинокой. Они пытаются быть там друг для друга. Конечно. На самом деле все они ушли. Док исчез. Доллс мертв. Джереми все еще здесь, но он не осмеливается показать себя. Конечно, он тоже оплакивает. Так же Мэрседес. Все они здесь. Но Николь и Вайнона знают, что Вейверли хотела бы, чтобы они заботились друг о друге. Она хотела бы, чтобы Вайнона была старшей сестрой Николь, которой никогда не было, и она хотела, чтобы Николь держала Вайнону под контролем. И они пытаются, они действительно пытаются. Николь спит в усадьбе почти каждую ночь, хотя от этого больно ее сердцу. Она не может спать в комнате Вейверли - их комнате - поэтому она спит либо на неудобном диване, либо в спальном мешке в комнате Вайноны. Иногда Вайнона спит в доме Николь. Иногда она спит в камере. Когда она слишком много выпивает, и Николь нет рядом, чтобы благополучно отвезти ее домой. Они не говорят. Или они говорят. Просто не о Вейверли. Никогда о Вейверли. Всякий раз, когда они даже слегка касаются этой темы, одна из них покидает комнату. Это всегда так. Дело не в том, что они этого не хотят, просто потому, что не могут. Это слишком больно, чтобы даже думать об этом, не говоря уже о том, чтобы произнести слова вслух. Поэтому они пытаются продолжить свою жизнь, хотя в их сердцах и в их жизни есть дыра в форме Веёвурли, и они не знают, как ее заполнить - не знают, смогут ли они. И это паршиво. Потому что всякий раз, когда Вайнона смотрит на Николь, она может слышать голос Вейверли, и она помнит, как Вейверли говорила о Николь. Как ее глаза загорались, когда она упоминала ее имя и как ее улыбка становилась шире от этого. Вайнона вспоминает, как в первый раз Вейверли сказала ей, что любит Николь, тогда в участке. Это удивило Вайнону, потому что она никогда не слышала, чтобы Вейверли говорила так кому-то. Даже Чемпу. Поэтому с самого начала она поняла, что Николь важна для нее. То, как Вейверли говорила о ней, всегда будет согревать сердце Вайноны. То, как она говорила о своем будущем. Вайнона не уверена, что она когда-либо говорила об этом Николь, но это заставило ее почувствовать себя особенной, что ее младшая сестра считала это (и ее) достаточно важным, чтобы рассказать ей. Она никогда не забудет первый раз, когда Вейверли упомянула о браке и Николь в одном предложении. Они сидели на диване в усадьбе, пили чай, а Вейверли просто говорила об этом, что Николь сделала для нее. Вейверли просто казалась такой счастливой. Она казалась такой беззаботной, влюбленной и расслабленной. И потом она это сказала. «Я не могу дождаться чтобы жениться на ней,« Нонна », Вайнона не была уверена, что она расслышала это правильно, но румянец на щеках ее сестры, дал понять, что так и есть. И до конца вечера они говорили о том, что Вейверли хотела бы, как выглядела их свадьба. Она сказала: Я бы надела платье. Определенно. Ты поможешь мне выбрать его, верно? Правильно. Конечно, ты поможешь. Думаю, что Николь, вероятно, будет в костюме? Я не думаю, что она надела бы платье на свадьбу. Я не уверена. И это было бы здесь, в усадьбе. Амбар, может быть, после того, как мы его очистим. Мы все поужинали здесь, в Усадьбе. Конечно, Кертис будет здесь. Элис была бы цветочницей. Ты будешь моей подружкой невесты. Это было бы прекрасно. Просто при мысли об этом Вайнона чувствует, что ее глаза разрываются от наступающих слез. Она делает еще один глоток напитка, ликер обжигает ее горло. Особенно сейчас она хочет, чтобы эта свадьба на самом деле происходила, даже если бы просто вернуть сестру. Вайнона не знает, как себя чувствовать. Потому что прошло уже больше месяца, и она все еще так зла. На мир, на Вейверли, на Джулиана, но особенно на саму себя. И самое страшное состоит в том, что она срывается на ближайшего к ней человека - Николь. Она набрасывается на нее, кричит на нее. Иногда ее вывозят из Усадьбы. В действительно плохие ночи. Она знает, что Николь тоже нелегко. Она знает. Поскольку Николь потеряла любовь своей жизни, она потеряла свою вторую половинку. Она знает, что Николь чувствует ее боль, буквально. Но она не может не помочь, зная что ей нужен кто-то, чтобы наброситься на нее. И Николь всегда там, она всегда рядом. Николь, которая всегда пытается быть там для Вайноны, хотя ее собственное сердце было разорвано на клочки. Николь, которая пытается скрыть свои чувства, так что она может быть там для человека, в котором она видит её сестру. Николь, которая встает посреди ночи, чтобы забрать Вайнону, куда бы она ни решилась пойти и напиться, просто чтобы привезти ее домой и уложить в постель. Только для того, чтобы это произошло снова на следующий день. И на следующий день. И после этого. Николь, которая не может смотреть на Вайнону, не видя Вейверли. Потому что, да, может быть, они всего лишь сестры, но в Вейверли больший Эрп, чем кто-либо еще. Это так, как только Вайнона закатывает глаза, когда Николь говорит что-то глупое. Она видит Вейверли таким образом, что Вайнона скрещивает руки, когда она раздражена, когда она пытается эмоционально защитить себя. Она видит Вейверли всякий раз, когда Вайнона улыбается, и в уголках ее глаз появляются складочки, хотя этого больше не происходит. Уже давно. Она даже слышит Вейверли. Всякий раз, когда Вайнона называет ее имя, или всякий раз, когда Вайнона говорит, что она дурашка. Николь даже не уверена, когда Вайнона начала использовать британский акцент. Просто больно смотреть на Вайнону, так что она действительно ничего не делает. Всякий раз, когда они говорят, Николь видит ее взгляд твердо закрепленным где-то в другом месте, и если Вайнона это замечает, она ничего не говорит. Это то, как они работают. Это то, как они могут работать. Но это тяжело. Поскольку статуя Вейверли находится недалеко от Усадьбы, и всякий раз, когда приходит Николь, она вынуждена смотреть на нее. Она стоит там пятнадцать минут, глядя на свою девушку, стараясь не плакать. Через пять минут она отказывается от попытокс держать себя, позволяя слезам свободно течь по щекам. Она знает, что Вейверли ее не слышит. Но она все равно говорит с ней. Я скучаю по тебе, детка. Я очень сильно по тебе скучаю. Так же и Вайнона. Я не знаю, кем быть для неё, все равно, что она не позволит мне. Я пытаюсь, детка. Обещаю. Я не подведу тебя. Я позабочусь о ней, и я буду там для нее. Это просто тяжело, когда в моей команде нет никого. Я знаю, что она пытается, но она не может. Потому что ей слишком больно. Но мне тоже. Я просто не хочу, чтобы она потеряла себя после того, как потеряла тебя. Я скучаю по тебе. Она часто разговаривает с ней. Слишком часто, может быть. Она не думает, что Вайнона когда-либо делает это. Потому что Вайнона ни с кем не разговаривает. Даже с Николь. Особенно с Николь. Последние несколько дней - недель - Вайнона закрылась в своей комнате, дверь заперта. Иногда она выходит, чтобы схватить ноутбук, иногда её нет часами, не говоря Николь, куда она ушла или что она делает. Когда Николь спрашивает, она получает фырканье или свирепый взгляд. Никто с ней не может работать. Но в те дни она никогда не приходила домой пьяной. Поэтому она задается вопросом. Как и сегодня, когда Николь прибывает в усадьбу, Вайноны нигде не видно. Это расстраивет Николь, потому что сегодня был очень тяжелый день, и ей бы хотелось, чтобы Вайнона была здесь. Даже если бы просто сидела молча. Она могла бы использовать её компанию. Но Вайноны нет. Николь удивляется, была ли она тут когда-либо. Поэтому, естественно, ее мысли снова блуждают. Вейверли, потому что она не может думать ни о чем другом. Когда-либо. Всякий раз, когда Николь оглядывается вокруг усадьбы, она видит Вейверли во всем. Свечи на журнальном столике. Кофейные чашки на полке на кухне. Вегетарианская еда в кладовой и в холодильнике. Пушистое одеяло на подлокотнике дивана. Она везде. Но она не там, где ей нужна Николь. Ее здесь нет . И это больно. Так больно. Потому что Николь любила ее. Любит ее. Так сильно. И она всегда будет. И она знает, что она должна искать способы вернуть ее, потому что они живут в Чистилище, и они уже достаточно прошли, чтобы иметь веру, что они могут вернуть ее. Но Николь не может заставить себя это сделать. Еще нет. Вес потери Вейверли все еще слишком велик. Он давит на грудь, и она не может дышать, она не может думать, что она ничего не может сделать. Все, что она может сделать, это пойти на работу, пойти домой, подумать, а затем попытаться заснуть. Только повторить это на следующий день. Это изнурительно и слишком сильно, и Николь хочет, чтобы все остановилась. Но она не может. Ее дни заканчиваются так же, как один день. Она плачет. Потому что она не знает, что еще делать. Она даже не знала, что Вейверли должна была сделать до последних минут, пока не стало слишком поздно. И затем она потеряла последние минуты с ней, рассердившись, спросив, почему она не сказала ей, вместо того, чтобы удержать ее, поцеловать и сказать ей, что она ее любила в последний раз. Вейверли сказала. Вейверли сказала ей, что любит ее. В первый и последний раз. И это разбило сердце Николь, потому что это был самый красивый звук, который она когда-либо слышала. Она просто хотела, она хотела услышать это снова. И снова. И снова. Но все, что у нее осталось - это память. Она вытирает глаза от этой мысли, слезы катятся по ее щекам, когда она сидит на диване, ее ноги подтянуты ближе к ней, когда она держит одеяло Вейверли на коленях. Она скучает по ней. Черт, она скучает по Вайноне. Она просто хочет … Дверь распахнулась. Вайнона. Плач. Впервые Николь видит в ней какие-то другие эмоции, кроме гнева или онемения. Это трясет ее. Они смотрят друг на друга, глаза мокрые, щеки опухшие. Вайнона держит лист бумаги, сжав в кулак. Она дрожит. Затем она говорит, и Николь чувствует, что снова может дышать. «Мы собираемся вернуть ее. Пойдем Хот»