Спящие

Что это — будущее или прошлое? Ответ для Дейла Купера давно утратил былое значение. Потерявшийся во времени и пространстве, но не утративший силу рассудка, он сновал среди бесконечного количества реальностей, подгоняемый бессмертной борьбой с силами тьмы — порождениями Чёрного вигвама. Маг, смотрящий в грядущее прошлое, пытающийся предугадать следующий шаг дьявольских сил, но каждый раз терпящий поражение — Дейл не мог спасти душу Лоры Палмер, не в силах был остановить вечное противостояние добра и зла. Осталось лишь надеяться, что далёкие звёзды иногда будут вспыхивать и мерцать в беспроглядном ночном небе. Сегодня ты победил, красавица Лора жива. Танцуй! Но недолго: завтра ты вновь проиграешь — коварный БОБ неустанно следил за тобой, чтобы нанести ответный удар. Беги! 8 — бесконечность. Дейл стал неустанным, недремлющим стражем, посланником великана-Пожарного, что призван сохранять баланс в этой бесконечной борьбе. Жизнь для агента Купера превратилась в череду безумных сменяющих друг друга сюжетов, а неизбежность стала их лейтмотивом. Спящий, что видел сны, теперь навсегда поселился в них. Но был у Спящего сон, что не походил на остальные — в сумасшедшей пляске он один-единственный был личным: мгновение прошлого, застывшее в памяти символом тёмной стороны благородного духа, символом нереализованных желаний. Глубокая ночь, отель «Грейт-Нотерн» и 315-й номер. Купер вновь сидел на краю своей постели — как на краю чернеющей зловещей пропасти — и стыдливо смотрел в стену, повернувшись спиной к неловко закутавшейся в белоснежную простыню Одри Хорн. Её плечи, выхваченные тусклым светом от настольных ночников, дрожали. Дрожало и сердце агента Купера. Опутанный сетями вожделения страстный порыв застыл на границе твердящего о «должном» рассудка и пульсировал вместе с кипящей в венах кровью. Прибитое к стене над изголовьем кровати охотничье ружьё, казалось, вот-вот соскочит и выстрелит в голову. Может, оно и к лучшему. — Хотите, чтобы я ушла, или что? — сердце сжималось в тисках от её жалобного, плачущего юного голоска. Почти неминуемая бездна. — То, что я хочу, и то, что необходимо — разные вещи, Одри… Зовущая тьма в блестящих от влаги серых глазах — испытание для отважного белого рыцаря. «Возвращаясь в это воспоминание, я всякий раз поступал по совести, ни разу не изменил внутреннему моральному кодексу. Не должен уступить и в этот раз, иначе позволю злу завладеть мной. Но я устал, мой разум истерзан нескончаемой битвой, а сам я давно не принадлежу себе. Как долго ещё это будет продолжаться? Уже сейчас я не вполне уверен, жив я или мёртв. Хотя телесность моя даёт совершенно однозначный ответ. Но скоро она сгинет, и больше я никогда не смогу чувствовать так, как чувствую, моё сознание окончательно освободится от земных страстей. Я не вернусь в это воспоминание, оно перестанет быть значимым и особенным, померкнет в пучинах запредельного. И никогда больше я не увижу улыбку Одри». — Мы как спящий, который видит сны, а потом живёт во сне, — размеренный вкрадчивый шёпот, — и раз мы живём во сне, Одри, то пусть этот сон никогда не кончается. Шаг в пропасть. Померцав на прощание, погасли ночники, и комнату заполнил вязкий, почти осязаемый мрак: такой уютный, но пронизывающий до самых костей — Куперу отчаянно хотелось согреться самому и согреть в объятиях Одри. Пылающие ладони накрыли замёрзшие дрожащие плечи, и Одри, испуганно вздохнув от неожиданности, сжала в руках запястья Дейла. Она быстро привыкла к темноте и стала вглядываться в его лицо, освещённое бледным лунным светом. — У вас усталый и грустный вид, — обеспокоенно произнесла она и робким, неуверенным движением прочертила тыльной стороной ладони путь от его скулы к подбородку. Купер перехватил её тонкие пальцы, прижал к губам и в блаженстве прикрыл веки. — Значит, не прогоните меня? — искорка надежды, дрогнувшие в нервной игривой улыбке уголки рта. — Не прогоню. Тишина повисла и перемешалась с темнотой, закралась под одеяло Одри, проникла под одежду Купера и щекотала им обоим кожу, растравляла нервы, погружала в сладкое забытье, окутанное маревом грёз. Осмелев, Одри опустила край простыни и с детской непосредственностью обняла своего специального агента, крепко прижавшись к нему всем телом. «Боже мой!» — сдавленный голос Дейла на миг разбил плен тишины. Купер не сразу, но обнял её в ответ — трепещущую, исполненную желания, похожую на летящую к огоньку бабочку, которая совсем не боится опалить прозрачные хрупкие крылья. Настенное ружьё, кажется, нацелилось не в голову, а точно в сердце. Осознание навсегда потерянного рая вызвало жжение в глазах, вывернуло наизнанку душу: «Ответь я ей тогда в самом деле, к чему бы мы в итоге пришли? Теперь можно только гадать. Отныне мой рок иной, в нём нет места собственным стремлениям, остался лишь долг». Окончательно отдавшись во власть тягучего и всепоглощающего забвения, агент ФБР Дейл Купер медленно и нежно целовал школьницу Одри Хорн — упоенно, забыв себя самого. «Если мы живём во сне, то кто докажет мне, что этого никогда не было?» Сегодня ты проиграл, в твоих объятиях прекрасная Одри. Танцуй! Ведь это продлится недолго. Ты слышишь пронзительный крик Лоры Палмер? Её снова настиг ужасный БОБ. Беги!