Больничный

Аня со вздохом помешивала куриный бульон в кастрюле. Лечить привередливого больного было сущим наказанием. Он постоянно на нее огрызался, если она начинала спрашивать о том, сколько раз за день он принял лекарства, брызгал ли в нос, вставал ли вообще с кровати. Повышал голос, если позднее обычного приходила с работы. Было обидно. До слез неприятно такое к себе отношение. Она даже не раз подумывала съехать обратно в свою квартиру, но когда он позднее спокойным голосом извинялся, уже не решалась его бросить. Большой ребенок нуждался в помощи. Хоть и требовал ее в непомерных количествах. Ну, а Аня терпела, ожидая, когда сиропы, наконец, подействуют, чтобы привычно веселый Артур стал самим собой. Керкленд же говорил с заложенным носом, что его раздражало. Подцепить простуду в разгар сезона, когда выполненную в офисе работу можно по пальцам пересчитать, а осталось еще в десять раз больше. Да еще как? Из-за обычного дождя! Радио тихо работало, вещая мировые и местные новости. Глаза слезились, потому мужчина не мог ни читать, ни смотреть телевизор. Оставалось лишь уткнуться носом в стену и слушать об очередных проблемах в политике, чьей-то смерти и каком-то фестивале в Нью-Йорке. — Ань! — наконец, не выдержал он, ожидая, что девушка сразу к нему подойдет. Но… — Что? — прокричала она с кухни. — Иди сюда! — Артур, я ничего не слышу. У меня чайник кипит. Подойди, пожалуйста, сам. Керкленд раздраженно выдохнул сквозь зубы, под нос бурча ругательства. Но все же поднялся с помятой постели, еле попадая ногами в тапочки, а затем с шоркающим звуком идя на кухню. На плите что-то кипело в кастрюле. Шел сильный пар, от чего в глазах еще больше мутнело. — Аня. — М? — она обернулась, не переставая мешать суп. — Что случилось? Бульон скоро будет готов, иди, ложись. — Да надоело мне все! Третьи сутки здесь валяюсь! Брагинская отложила ложку, понимая, что сейчас начнется очередная ссора. Вернее, очередная порция ворчания от мужчины, в которой ей придется принимать роль слушателя. И так каждый день. С утра до позднего вечера, пока Артур не засыпал под действием противовирусных порошков. Если бы не совесть, она бы давно подсыпала ему в клюквенный морс снотворного. — Никто не заставлял тебя бродить под дождем. — Ань, — прозвучало в ответ довольно угрожающе, но Керкленд закашлялся, потому весь эффект комично ушел. — Молчи лучше. Мне тебя надо успеть до понедельника восстановить, так что без препирательств. Сейчас ешь и идешь спать. Что удивительно, мужчина послушно кивнул, видимо вспомнив, что отчеты уже не за горами, а голос то и дело срывается и глаза слезятся. Он уселся за стол, подперев голову руками и внимательно следя за движениями девушки. С другой стороны, если не брать в расчет отвратительное самочувствие, он не так часто мог проводить с ней вечера, так как либо был в офисе, либо в командировке или просто валился с ног от усталости после работы. — Я люблю тебя, — хрипло выдохнул он, от чего Аня вздрогнула. — О, это мило, Артур. Я тоже тебя очень люблю. Она отложила ложку, которой до этого помешивала бульон, и подошла к мужчине, чтобы наклониться и чмокнуть его в щеку. Но он ловко прижал ее к себе, усаживая на колени. — Хэй, что ты делаешь? — не успела она возмутиться, как получила легкий поцелуй в уголок рта. — Люблю тебя. — Артур, если я заражусь… — Я буду любить тебя еще больше.