Тёмная материя

      — Стой!       Вейдер, скрестив руки на груди, стоял, прислонившись к усеянной заклепками стене. Дарт Мортис обернулся на оклик Возрождённого.       — Что случилось с астероидом Мортис?       — А… Вспомнил все-таки, — Дарт Мортис каким-то уже привычным жестом погрозил Энакину когтистым пальцем. — Да бороздит себе космическое пространство, — неопределённо взмахнул рукой селестиец.       — Спрячешь ее там? — в тоне голоса не было ни надежды, ни просьбы. Это не было требованием или приказом. Лишь уверенность в том, что так и будет.       — Чудесный мир, где все появляется, стоит только пожелать? — Дарт Мортис даже не стал уточнять, о ком говорил Энакин. — Ты же знаешь, что у всего своя цена. Пожелаешь много, придётся отдать ещё больше.       — Я направляюсь на Миджито. Вейдер повернулся в направлении к кабине пилота. — Но сначала задам курс к системе Чрелитиумн. Те пространства до сих пор плохо изучены?       — А… Ну тогда билет на Мортис считай оплачен, — селестиец оживился. В выражении лица промелькнула заинтересованность и надежда. — А кому нужно изучать те Пространства? Дикие, они и есть дикие. Ни жителей, ни перспектив, ни выгоды.       — Главное, чтобы не в один конец билет, — хмуро заметил Вейдер.       — А это уже от тебя зависит.       По пути Ротта Хатт изъявил желание высадиться на Нал-Хатта. Система, где вращалась планета, оказалась ещё не охвачена катастрофой.       — Не везёт моей семье, ох не везёт, — сползая с трапа, при этом медленно переваливаясь, сетовал на жизнь Ротта. Делая это, скорее, для того, чтобы его проводник не догадался, Хатту есть куда возвращаться. На планете Нал-Хат у сына Джаббы были открыты несколько банковских счетов на суммы столь же объемные, как и само тело брюхоногого. Вот только делиться Ротта не желал.       Мир Мортис встретил иллюзорно-девственной природой. Среди густых зелёных зарослей, плодовых деревьев и ручейков, питающих влагой плодородную почву, тенями скользили экзотические животные. Вдалеке, нарушая закон гравитации, взмывали ввысь башни парящего над землёй города. Великолепный мираж на фоне чудеснейший из иллюзий.       Энакин протянул Ваако комлинк:       — Надеюсь, до моего возвращения вы не перебьете один другого, — ухмыльнулся Вейдер. — Будь внимателен. Это место — грандиозный обман и странная реальность одновременно. Если не вернусь, а ситуация окажется критической, свяжись с флотом некромонгеров. Скажи, что убил меня. — Вейдер достал из ножен меч Лорда-Маршала, вскользь провёл им по ладони, оставляя на клинке капли своей крови. Он протянул меч Ваако. Ухмылка стала широкой белозубой улыбкой. — Формально, я все ещё Лорд-Маршал. И остался жив во время сражения в секторе Арканис, несмотря на предательство. Согласно вашему закону им придётся тебе подчиниться.       На «Хаосе», приближающемся к Миджито, остались лишь двое: тот, кто не мог умереть и тот, кто был давно мертв.       Отсутствие тектонической активности сформировало облик планеты — лишь холодные, бесплодные, заснеженные пространства.       Тем необычнее выглядела в данный момент атмосфера и энергетика этого места, создавая причудливый контраст, не похожий ни на что другое. В небесах над Миджито разворачивалось ослепительное электрическое представление — огненные бури из тысяч молний. Эти электрические мистерии над бесплодным промерзлым куском породы вряд ли кто-либо смог объяснить. Небесное электричество испускало столько энергии и света, что вспышки можно различить даже с расстояния более пятисот километров. Цвет молний разнился от бело-лилового до пурпурно-красного. Вечная гроза над заснеженными просторами.       Когда «Хаос» вошёл в атмосферу Миджито, внешний щит погасил энергию нескольких молний ударивших в корпус. Но у обледенелой поверхности планеты, на полюсе у шахт, щит рухнул. Гипердрайв, досветовые двигатели и большинство электроники систем управления кораблём оказались выведены из строя.       Энакин понимал, что сам привёл себя в ледяную могилу. И найдётся ли отсюда выход? Призрачная надежда — все, что осталось у Возрождённого.       Он ступил с трапа на холодную поверхность Миджито. Ноги сразу же выше колена утонули в плотном хрустящей мерзлой коркой снегу. Позади тонкой длинной тенью скользнул Дарт Мортис.       — Я привёл его. Больше помогать не стану! — выкрикнул селестиец, не обращаясь ни к кому и словно ко всему пространству сразу.       — Как предсказуемо, — Вейдер медленно повернулся, следуя голосу ситха. Снег и ветер заглушали звуки, мешали двигаться быстрее.       — Ты хотел получить ответы на вопросы. Они все здесь, — Дарт Мортис экспрессивно развёл руками. Будто желал заключить в объятия всю планету.       Из метущей параллельно заснеженной поверхности метели материализовался клубок серебристых, охваченных электрическими разрядами щупалец.       Голос, тихий и раскатистый одновременно, звучал внутри сознания, но доносился, казалось, из всего окружающего пространства разом, словно окутывая планету непроницаемой пеленой, внутри разума. Голос Силы.       — Мое дитя. Истинный и единственный…       Вейдер окинул презрительным, но внимательным взглядом существо, выглядевшее не более чем призраком, сотканным метелью.       — Дитя? Ты — даже не человек.       — Какая разница. Сосудов было много…селонийцы, дроллы, шару, киллики, колуми, раката… Только ты выжил. Какой облик тебе предпочтительнее?       Колония мидихлориан, подобрав подрагивающие щупальца, обращалась то в одного, то в другого. Из бьющих по лицу и плечам снежных потоков проступали очертания знакомых до щемящей тоски образов людей: учитель, враг, мать, жена, сын, дочь… Все ушли в Силу. Призраки…       — Ты видишь лишь небольшую мою часть. Я — и есть Сила. Нас много, но Я — един!       — Шёпот сотен знакомых голосов пытался ввергнуть в безумие.       — Они все — лишь мои орудия. Ты не оценил подарок? Перерожденную. Вся информация о Вселенной скопирована там, в Темной материи. Только пожелай, и я преподнесу тебе все, что когда-либо существовало ранее.       — Мы ведь не станем сейчас разводить сентименты по поводу родственных связей? Учитывая, что у всех чувствительных к Силе в той или иной степени содержатся в крови твои клетки. Получается, мы здесь все — братья и сестры.       — Потому и желаю остановить братоубийственную войну! — громыхнул из ниоткуда набравший децибел голос Средоточия Силы.       — Прикончив всех? Тебе основной мозг где-то здесь во льдах окончательно отдавило?       «Я сотру этот мир. И создам заново. Мир идеального баланса. В нем никто не будет умирать».       «Потому что некому будет жить! Я не хочу это слушать», — сжимая ладонями покрытую шлемом голову, словно пытался выкинуть чужие навязчивые мысли из своего сознания, вслух выкрикнул Вейдер.       «Ты не можешь не прислушаться».       Голос продолжал звучать в его сознании. Ментальная защита рухнула лишь на мгновение.       Энакин, сцепив зубы, приглушенно зарычал. Усилием воли выкинув надоедливый разум из своего.       — Зачем я тебе? Я — лишь человек. Хочешь разрушить. Разрушай. Но без моего участия.       «Я мало смыслю в эмоциях живых существ. Лишь вижу скрытые желания. Веления духа. Чтобы создать идеальный, сбалансированный мир, мне нужна чья-то память. Твоя память. Лишь воспоминания делают поле Силы материальным, а в Силе реальными становятся воспоминания. Они — Темная материя, пронизывающая Вселенную. Без своих воспоминаний ты — никогда не будешь собой. Существо без памяти — ничто, лишь биомасса. Эта взаимосвязь вечна».       Сейчас Энакин осознал, что несмотря на отчаянные попытки Силы сломить сопротивление его сознания, он продолжает держать барьер, скрывающий доступ к памяти, нерушимым.       «Только пожелай... все, что когда-либо существовало ранее...»       — Они все потеряны. В прошлом. Ты создаёшь призраки.       Завывание снежной бури переросло в звенящий смех. Так смеялась Падме в лучшие моменты их жизни.       «Что есть время? Лишь точка на полотне многомерного Пространства!»       — Замолчи!       В сознании продолжали громыхать мысли. Средоточия Силы или его собственные?       «Сила существует, пока живы воспоминания. Они питают Силу. Память обо всем во Веселенной — вещественна. Это то, что зовут Темной материей, неуловимой ни для каких устройств».       «Вот, что говорилось в пророчестве Элементаля. Следуй за воспоминаниями к Первоисточнику».       «Ему нужны воспоминания. Хотя бы чьи-то. Без них Сила тождественна пустоте».       Голос в сознании грохотал, перекрывая шум снежной бури.       «Меня не убить. Ты проиграл».       «Тебя не убить. Но сражение выигрывает тот, кто уже мертв».       Энакин убрал ментальную защиту, приглашая сознание Средоточия Силы соединиться с его разумом. «Ну же, ты явился сюда помогать или просто предать? Дай мне свой меч…» — обратился он мысленно к Дарту Мортису. В этот момент Вейдер ощутил, сознание селестийца где-то здесь, в незримой Темной материи поля Силы.       Пробиваясь сквозь снежные потоки Вейдер добрался до «Хаоса». Селестиец встречал его у трапа, вложив в руку Возрождённого свой световой меч. Захваченный его сознанием разум Средоточия Силы вынуждал колонию мидихлориан следовать за Вейдером. Искрящиеся молнией щупальца скользили по снежному покрову, не оставляя следов. Корабль мертв. Сдвинуть с места его можно лишь Силой. Миг… И «Хаос», вздрогнув, оставляя на снегу глубокую борозду, заскользил к бездне шахт. Корабль рухнул в пропасть. В этот момент Энакин пробил световым мечом топливный бак, высвобождая антиматерию. От взрыва содрогнулась поверхность планеты. Ледники обрушились, хороня под обвалами на дне кратера «Хаос» со всеми, кто был на борту.       Как тень в лабиринтах сознания, отражение во льдах, вспыхнули и погасли мысли Средоточия Силы:       «Ты выиграл сражение, но не войну…»       За крошечными окнами, пробитыми в слепленных из подручных материалов стенах хижины бушевала песчаная буря. Эти отдушины и так создавали лишь минимально необходимую циркуляцию горячего пустынного воздуха. Сейчас же, на время стихии, их заткнули и завесили тряпьем. Отчего внутри хижины стало нестерпимо душно. Ещё сильнее, чем обычно.       Шми всю ночь не отходила от пятилетнего Энни. Её сын крепко спал, но его бросало то в озноб, то начинался сильный жар. Помощи, по крайней мере, пока бушует непогода, ждать было неоткуда. Шми становилось страшно. Она всерьёз опасалась за жизнь сына.       Ближе к утру, когда буря начала утихать, женщина пыталась разбудить сына. Она сжимая хрупкие плечи, легонько их встряхивая, плакала, умоляя его очнуться. Но ребёнок дышал тяжело и прерывисто. Лишь когда оба солнца почти стояли в зените, а безмятежность песчаного пейзажа не нарушало и малейшее дуновение ветерка, дыхание мальчика выровнялось, и, спустя час он очнулся. То, что рассказывал ей Энакин, приводило Шми в смятение. Она слышала, что от жара может повредиться сознание.       — Это лишь плохой сон, обычный кошмар, Энни. Ты заболел.       Сыну и раньше часто снились странные реалистичные сны. Чего можно было ожидать в такую погоду, в духоте и под действием повышенной температуры тела, если не горячечного бреда.       Но Энакин точно знал, все, что ему приснилось, происходило на самом деле. То была его жизнь от начала и до самого конца подо льдами Миджито. И каждая деталь видения однажды может стать реальностью. Если что-то не исправить.