Я не вернусь домой

      — Еще одна. Я пытаюсь, и пытаюсь… А вы все предаете меня. Вейлон Парк даже и не заметил, как Эдди подошел к нему сзади. После того момента, когда он чуть ли не лишился своего мужского достоинства, все его мысли были только об этом психопате. Он до сих пор видел перед глазами эту картину: лежащий на старом деревянном столе, с привязанными вытянутыми руками, и раздвинутыми ногами, полностью нагой и беспомощный. Он помнил то, как Глускин почти сделал его своей невестой. И вряд-ли теперь когда-нибудь забудет. Вейлон искренне боялся Эдди, но одновременно с этим, у него было странное теплое чувство в груди, которое подливало адреналин в кровь, когда он встречался с психом глазами. Он прекрасно понимал, во что это чувство могло вылиться, и поэтому он списывал все на страх. Но сознание Парка работало против него, не переставая воспроизводить перед его глазами этого садиста. Его голубые заплаканные глаза с красными белками, воспаления на правой стороне лица, его улыбку, и то, как он к нему прикасался. Казалось что Вейлон вечно летал в облаках, но неожиданное появление Глускина за его спиной заставило Парка спуститься на землю. Пара ударов по лицу, и он уже осознавал всю серьезность ситуации, медленно отходя назад, хотя даже сейчас удары психа не казались ему сильными, в какой-то степени, ему даже нравилось это. Очередной удар заставил его упасть на пол, прямо в зал, где куча трупов висело под потолком. — Ты будешь висеть, как и остальные. Голос садиста заставил его вздрогнуть. Но не от неожиданности, и даже не от страха. Глускин обвил шею Парка веревкой, и потянул. Его тело взлетело вверх, повиснув прямо под потолком, там же где висели и остальные трупы. Он почувствовал как веревка сжала его горло, не позволяя кислороду поступать в легкие. — Тяжелее чем выглядишь. Если ты выглядишь так в медовый месяц, то я боюсь представить, что будет на нашу годовщину. «Это конец. Прости, Лиза, я не вернусь домой…» — пронеслось в его голове. Но вдруг Вейлон заметил как его тело рывком опустилось на пару сантиметров вниз, а деревянный потолок, к которому была прикреплена веревка, держащая его в воздухе, начал скрипеть и прогинаться. — Не дергайся. Черт, что ты… Черт, дорогая, тебе нужно… Агх!.. Нет, нет, нет, нет… Парк начал извиваться, пытаясь высвободиться. В один момент потолок рухнул, и веревка вместе с ним. Тело Вейлона оказалось на полу. Посмотрев в сторону, он не увидел Эдди. Вдруг он почувствовал как кто-то взял его за руку. Подняв взгляд, он увидел Глускина, висящего на веревке. — Мы могли бы быть красивыми… Псих отпустил его руку. Тело Эдди поднялось еще выше. Вейлон увидел как капли крови начали капать на пол, а любимый окровавленный нож психа упал на пол. Он снова поднял взгляд, и замер. Глускин висел на веревке под потолком, а его живот был проткнут большим куском арматуры. Его кровь, которая уже стекла на пол, смешалась с органами уже мертвых висящих людей. Парк почувствовал как у него перехватило дыхание, конечности похолодели от ужаса, а на глазах появились слезы. — Эдди, нет! Он быстро притащил стул и подставил его над висящим телом. Схватив нож, который садист обычно носил с собой, он встал на стул и перерезал веревку. Он взял тело Эдди и положил на пол. Глускин все еще дышал. Медлить было нельзя. Вейлон сорвался с места и побежал в другие кабинеты, дабы найти нужные медикаменты. «Прости, Лиза. Я не вернусь домой.»

Несколько часов спустя.

Вейлон сидел рядом с телом Эдди, держа его руку и всхлипывая время от времени. Его соленые слезы капали на белый бинт, обмотанный вокруг живота Глускина, прямо на том месте где раньше была арматура. Парк молился всем богам и даже Вальридеру, в которого все так яро верят в этом месте. Его единственным желанием было чтобы этот больной на голову садист проснулся, ему уже было все равно на то, что дома его ждет жена и дети, он хотел быть рядом с ним, он более не считал нужным выбраться из лечебницы. Он уже не мог сдерживать это чувство, чувство любви к Эдди, и чувство не нужности дома. Брак с Лизой был ошибкой, он не любил ее. Не сейчас точно. Тело Глускина вздрогнуло, и затем из его рта вырвались стоны. Парк посмотрел на него и слегка заерзал, увидев взгляд психа на себе. — Дорогая… Шлюха!.. В секунду Вейлон оказался прижатым к полу, тело садиста нависло над ним. Эдди замахнулся, но не ударил его. Он сжался и снова издал стон, из-за сильной боли в животе. — Эдди, послушай меня!.. — Зачем?! Зачем ты делаешь это со мной?! — Эдди… — Ты бы предпочла умереть, чем быть со мной? — Я люблю тебя!.. Глускин замер. Его голубые, налитые кровью глаза показывали насколько он был удивлен. Но вдруг его шок сменился агрессией. — Ты - лживая сука! Глускин в очередной раз замахнулся, и снова не ударил. Но теперь не из-за боли, а из-за того что губы Парка прикоснулись к его. Эдди не отстранился от него, а только углубил поцелуй, медленно ложась на тело партнера и вжимая его в пол. Затем, когда воздух стал кончаться, они оторвались от губ друг друга и Эдди улыбнулся, смотря прямо в глаза Вейлона. — Дорогая… — Я больше не уйду от тебя Эдди. Они снова слились в поцелуе, но уже не долгом. Эдди отстранился от него и снова взглянул в глаза. — Позволь мне наполнить тебя, дорогая. — Наполни меня, мой жених. Глускин рывком стянул штаны и трусы со своей «дорогой», затем потянулся к своим штанам, но Парк опередил его и сам начал стягивать с жениха штаны и трусы. — Моя невеста… Издав не громкий стон, Эдди рухнул на тело своего партнера, в то время как Вейлон обвил ноги вокруг паха и руки вокруг шеи своего жениха, издав глубокий и протяжный стон. «Я дома. Теперь дома. Я рядом с ним, и я счастлив. Лиза, брак с тобой был ошибкой, прости меня. Я знаю что тебе будет лучше без меня, детям будет лучше без меня. Я уже не тот кем был раньше. Я должен остаться здесь, рядом с ним. Я люблю его. Больше всего на свете люблю его, а он любит меня. Вырасти наших мальчиков достойными мужчинами. Прости, Лиза, я не вернусь домой.»