***
Йен пытался выглядеть отстранённым, ведь, если он посмотрит на Микки, ему придётся с тяжестью вспомнить их недавний прощальный секс. Скоро Йен отправится в Вест-Пойнт, и поэтому они оба были в отчаянии, у них не было ни слов, ни смелости для того, чтобы что-то говорить. Он услышал, как Мэнди сболтнула что-то об отпечатках рук, а затем раздался грохот. Йен обернулся и увидел, что Терри прижал Микки к стене; увидел, как ожесточился взгляд Микки, когда он сильно треснул своего отца головой. А потом его взгляд затуманился. Он видел, как Микки ударился головой об пол, когда его отец упал на него сверху, и затем, в момент, когда Терри поднял кулак, Йен дёрнулся. Он схватил шею Терри и впился коленями в его мягкие бока. Он решительно стиснул зубы и увидел, как Микки окончательно закрыл глаза, а затем Терри резко встал, попытавшись сбросить его с себя. Йен цеплялся за него, словно какая-то отсталая обезьяна; цеплялся, потому что больше ему ничего не оставалось. Он продолжал держаться, даже когда Терри окончательно обмяк. Йену пришлось потрудиться, чтобы оттолкнуть теперь уже отключившегося мужика. Он подполз к Микки прежде, чем успел вообще о чём-то подумать. Словно бы его действия происходили на уровне инстинктов, отчаянно, ради Микки. Тот был всё ещё в отключке, и Йен мягко коснулся его щеки. Он облегчённо выдохнул, припав ухом ко рту Микки и услышав его рваное дыхание. — Мэнди, вызывай скорую, — сказал он, заметив под головой Микки лужу крови. Он слегка приподнял его, прижимаясь рукой к ране, которую не мог видеть. Он почувствовал, как кровь сочится сквозь его пальцы, и чуть не выблевал от страха скрутившиеся внутри органы. Она даже не стала спорить — просто убежала в другую комнату за телефоном, и Йен прекрасно слышал её истерический голос, когда она объясняла о произошедшем по телефону. Он надеялся, что полиция тоже приедет, и тогда Терри больше никогда не тронет пальцем Микки. Он знал, что у них осталось совсем мало времени, поэтому решил воспользоваться моментом и прижался губами ко рту Микки — это был их первый и единственный поцелуй, и неудивительно, что он произошёл, когда Микки валялся в отключке. — Ты поправишься, — прошептал он, искренне веря в свои слова. Микки ведь был пиздецки упрямым и никогда бы не сдался из-за какого-то удара по голове. Он продолжал напоминать себе всё это, когда прибыли фельдшеры; когда Микки лежал на носилках в машине скорой помощи; когда они с плакавшей Мэнди сидели рядом с ним. Он напомнил себе это, когда медсестра сказала, что им придётся проводить операцию на мозг Микки, ведь сзади на голове появилась сильная припухлость, от которой стоило бы поскорее избавиться. Он повторял это самому себе, даже когда просто смотрел на свои руки, которые были липкими и красными от крови Микки, которую он, на самом-то деле, вовсе не хотел смывать, ведь сейчас — как бы глупо это ни было — она хоть как-то связывала его с Микки. Йен сказал Мэнди, что всё будет хорошо, когда она прижалась к нему, пока они ждали; он повторил это, когда они, смотревшие на находившегося в коме Микки, мысленно задавались одни и тем же вопросом — очнётся ли он когда-нибудь. Йен улыбнулся и сказал что-то вроде «без проблем», когда Мэнди поблагодарила его за спасение брата. И как же он был рад тому, что она не попросила его уйти. Но два дня спустя уйти он был вынужден. Садясь в автобус и покидая Чикаго, чтобы испробовать новую армейскую жизнь, Йен уверял самого себя, что, когда он вернётся, Микки обязательно будет в порядке. Микки навсегда останется тем самым Микки, и он дождётся его, встретив с ухмылкой и нуждающимся взглядом. Если бы он не говорил этого самому себе, то, наверное, сошёл бы с ума. Йен должен быть сильным, ведь он совсем не знал, что будет делать, если с Микки что-то случится. Он не хотел об этом даже думать.Chapter 1
11 октября 2018 г. в 17:32
В день, когда его семья обо всем догадалась, они даже не были пойманы с поличным.
Нет, всё же их поймали, ведь Микки был слишком уставшим, чтобы нормально одеться, а потому в одних боксерах вышел попросить Мэнди сварганить ему яичницу. На самом деле, это была вина Мэнди, ведь ей, сидевшей на диване рядом с Йеном, пришлось развернуться, чтобы посмотреть на брата и громко спросить, схерали у него на бёдрах светились отпечатки рук.
Микки потупил взгляд, рассматривая на своей коже отпечатки пальцев Йена, видных из-за того, что его боксеры чуть приспустились. Он едва коснулся их, ощущая знакомую боль, заставившую его член вновь напрячься, а в следующее мгновение он уже был припечатан к стене.
Потому что ты бы не получил такие синяки во время драки, ты бы не получил их и во время секса с девушкой. Не-а, синяки в виде отпечатков пальцев на бёдрах говорили только о том, что тебя драли сзади настолько жёстко, что даже спустя несколько часов ты, закрывая глаза, мог видеть сверкавшие звёзды. Возможно, его семья не особо вникала в последнюю часть, но одно они знали точно — Микки кто-то трахал. И этим «кем-то» уж точно не была девушка.
Отец ударил его об стену, обхватывая горло руками, и Микки сделал первое, что пришло ему в голову — он сильно ударился лбом о его нос. На секунду его отец замялся, но Терри не был бы Милковичем, если бы не потащил Микки за собой.
Микки почувствовал, как его голову ударили об пол, и в тот момент под его веками засияли звёзды, — на этот раз не особо-то и приятные — и всё стало ещё хуже, когда его лица коснулся кулак. Он понимал, что отключается, чувствуя, как боль постепенно спадает. Самое странное во всём этом — теряя сознание, единственное, о чём он думал — несправедливость своей смерти, ведь его убивает собственный отец даже не тем способом, который бы ему понравился. Уж если бы ему в задницу засунули их с Йеном яйца, тогда Микки был бы точно счастлив умереть, ведь это больше всего напоминало ему рай. Но нет же, он умрёт из-за своей болтливой сестрёнки и синяков на бёдрах, появившиеся вследствие безумного удовольствия.
Раз уж ему придётся умереть, он решил, что вправе подумать, — пусть это и безумно глупо — что эти отпечатки на теле могли служить ему своеобразным украшением, ведь именно благодаря им он был в какой-то степени собственностью Йена. Именно благодаря им он принадлежал глупому рыжику, который уедет из этого дерьмового района, уедет из Чикаго, уедет, чтобы стать кем-то прекрасным… и, блять, оставит Микки в прошлом. Он всегда знал, что всё сложится именно так. Но не стоит сильно расстраиваться, ведь они всё равно встретятся в какой-нибудь блядской загробной жизни, когда в армии задницу Йена всё-таки пристрелят.
Он отбросил эти мечты, ведь ему не нравилась даже сама идея смерти Йена. Мысли отдавали чем-то кислым на языке.
Рядом появилось ещё одно лицо, уже не принадлежавшее его папаше, и оно оказалось последним, на чём Микки сосредоточился, прежде чем потерял сознание окончательно.