opium somnium

Улькиорра приносит Айзену чай, стараясь не расплескать, но дрожащие пальцы не слушаются: чашка приземляется на стол немного жестче, чем следовало бы, и несколько капель остается на белоснежной скатерти. Белоснежной, как ночные кошмары, перепутанные с явью, как коридоры Лас-Ночес, как униформа, как лунный свет. Улькиорра не спит уже которые сутки, но едва ли кто-то заметит — он слишком хорошо научился это скрывать. Однако, владыка, похоже, внимательнее к подчиненным, чем Кватре хотелось бы, так как быть отправленным к Заэлю за снотворным было бы унизительно. Айзен замечает и это, поэтому дает Шифферу пару выходных, обосновывая это какой-то ерундой о трудовом кодексе из мира живых. Кивнуть, высказать стандартную благодарность и уйти из покоев владыки, как можно быстрее, скрывая за маской безразличия раздражение пополам с усталостью. Путь по пустующим коридорам похож на сон, бесконечно белый, какой-то сюрреалистический, ускользающий… Голова кружится уже невыносимо, сознание временами мутнеет, реальность песком пустыни просыпается сквозь пальцы. Улькиорра надеется, что дойдет до своих покоев на автомате, так как в текущем состоянии ориентироваться даже на этом ежедневном маршруте он уже не может. Приступы бессонницы становятся все чаще, все мучительнее. Старания заснуть изматывали сильнее, чем обыкновенное бодрствование, а редкое забытье длительностью в пару часов не приносило никакого отдыха, лишь ненадолго унимало почти не прекращающуюся головную боль. Каждое утро приходилось разлеплять распухшие веки, отрывать от горячей подушки потяжелевшую голову, нечеловеческим усилием воли заставлять себя встать и идти выполнять обязанности. Последние трое суток заснуть не удавалось вообще, ни на час, ни на пять минут. Сон спутывается с реальностью, дополняя ее нелепыми образами-галлюцинациями, извлеченными из самых глубин подсознания, смешивая быль и небыль воедино. — Улькиорррра! — вопль Гриммджо, явно намеревающегося подраться, проносится по коридору рычащим раскатом грома. Притупившаяся было головная боль превращается в горячее желе, плещется в висках, растекается по черепной коробке при наклоне головы. Шиффер вздрагивает, на несколько мгновений полностью просыпаясь, ругая себя за невнимательность: реяцу Сексты было невозможно не заметить. — Чего тебе, мусор? — спрашивает он, стараясь не морщиться от боли. Выходит не так холодно, как обычно, а скорее устало. Гриммджо несколько секунд озадаченно смотрит на Кватру. Видимо, что-то заметив, разворачивается и уходит, даже ничего не сказав. Как только Джаггерджак скрывается за поворотом, Улькиорра со стоном прислоняется головой к стене. В этой странной позе хочется замереть и не шевелиться, усилием воли приходится заставить себя идти дальше.

***

Не то чтобы Гриммджо особо интересовался, что не так с Шиффером. И он совершенно точно не волновался за него, глядя на дрожащую в руках Кватры чашку с чаем. Улькиорра поднимает на него взгляд, демонстрируя мешки под глазами и осунувшуюся физиономию, и немного хмурится, мол, слушай, что говорят на собрании, а не витай в облаках. Секста выдавливает ухмылку и отворачивается.

***

Гриммджо было совершенно до фонаря, какое задание в мире Айзен давал Улькиорре. Но на собрании после нетерпеливость Кватры угадывалась в каждом жесте. Сразу после торопливо ушедший и запершийся в своей комнате на несколько часов Улькиорра не вызывал подозрений или любопытства у Гриммджо. Джаггерджак сам не понял из каких побуждений наворачивал круги по Лас-Ночес, непозволительно часто проходя мимо комнаты Улькиорры.

***

Идея не выглядела здравой с самого начала. Но холодок по вене был приятен, а чувство расслабления в теле выбило из головы все сомнения. Улькиорре казалось, что он проваливается сквозь матрас, растекается по всему помещению, превращается в воздух. Блаженное спокойствие полусна-полуяви. Звуки стали далекими, мягкие образы окружающих предметов слегка вращались. Это было приятно. Вряд ли он испытывал что-то более приятное за всю свою жизнь в качестве пустого. Как будто он наконец нашел островок спокойствия и счастья в этом мире холода и жестокости. Он почувствовал себя теплой мягкой ватой, заполняющей всю комнату, а потом провалился в сон. Наконец-то. Пробуждение было не самым приятным. Точнее, неприятным вовсе. Все тело ломило, голова гудела и немного кружилась. Мир вокруг казался блеклым и немного нереальным. Улькиорра посмотрел на часы — с момента укола прошло часов пять. Хотелось повторить.

***

Раздраженный, сам не понимая почему, Гриммджо проходил по коридору недалеко от комнаты Улькиорры. И наткнулся на Кватру, опирающегося на стенку с непривычно расслабленным лицом, кажется, он даже улыбался немного… — Эй, — удивленно окликнул его Гриммджо. Шиффер повернул голову странно заторможено, будто в замедленной съемке, слегка покачнувшись вслед за движением. Два зеленых глаза уставились в сторону Гриммджо, но взгляд не выглядел осознанным. Пожалуй, вид у Улькиорры был даже жутковатым: осунувшееся бледное лицо, с кругами под глазами, и суженный до такой степени зрачок, что казалось, что его и вовсе нет. Секста почувствовал озадаченность, где-то в глубине немного приправленную беспокойством. — Ты пьян? — спросил он, не особенно надеясь на ответ. Удивительно, но Улькиорра ответил. Во всяком случае, попытался это сделать. Поняв, что язык не слушается и на членораздельную речь можно не рассчитывать, Улькиорра решил подойти к Гриммджо, почему-то одурманенный мозг посчитал, что это как-то поможет ответить яснее. Идея была глупой (с самого начала). Равновесие Шиффер потерял сразу же, как ему удалось ценой невероятных усилий отлепиться от стены. Пространство смазалось, голубой цвет волос Гриммджо стал невыносимо контрастным, будто пульсируя на сетчатке. Окружающее плыло по кругу, будто сжимаясь и разжимаясь, звуки пропали, Улькиорру затошнило, сознание отключилось. — Блять! — только и успел сказать Секста, когда Шиффер завалился на спину. Вроде потерявших сознание надо повернуть на бок, зачем-то. Зачем именно Гриммджо понял почти сразу, как повернул — Улькиорру рвало чаем, потом желчью. Казалось, что это никогда не закончится. Гриммджо даже успел задуматься, ест ли Шиффер что-нибудь вообще, кроме чая. Все-таки это заканчивается. Ощущение такое, что Улькиорра дышит через раз. Пульс есть, хоть и медленный. Реяцу странно вялая. Гриммджо без понятия, что с этим делать, поэтому использует сонидо до лаборатории Заэля. Заэль выслушивает Сексту с совершенно нечитаемым выражением лица, берет шприц, чтобы за один укол привести Шиффера в чувство.

***

— Какого хрена ты это сделал? — голосом Заэля — первое, что слышит Улькиорра очнувшись. А что говорить то? — Хотел отдохнуть. — Ну и способы у тебя, конечно… — ухмыляется Заэль, уже разворачиваясь, чтобы уйти, — Не делай так больше, — вдруг неожиданно серьезно добавляет он. — А что ты сделал? — подает голос до этого шокированно молчавший Гриммджо. — Не важно. Это ты привел Заэля? — Ну я. — Спасибо… — немного потерянно говорит Улькиорра, проглатывая чуть не слетевшее с языка «мусор». — Э… Да не за что. Несколько секунд они смотрят друг на друга, и Улькиорра невозмутимо поднимается и уходит в свою комнату, будто и не он только что в полном невменозе блевал в коридоре Лас-Ночес. Гриммджо так и остается стоять, так и не поняв до конца, что это только что было.